Братья Снейп

Розье иногда мечтал о затишье в своей бурной жизни. Ему нравилась сила и власть, но все чаще хотелось остановиться и посмотреть своим жертвам в глаза. Но что скажет его дорогой друг Трэверс? Невозможно было не смеяться, когда жертвы их экспериментов, напичканные зельями, превращались в коров, буйволов и лошадей. Эти эксперименты были забавными, если не были жестокосердными, ведь процесс был необратим. Какие бы опыты не были интересные с точки зрения магической науки, глаза недоживотных были слишком человеческими, слишком понимающими. Долохов, притащивший из Дальнего Востока наработки об измерении магии, оказался увлечён созданием аппарата, измеряющий и отбирающий магический потенциал волшебника. Оставалось аккумулировать эту магию, чтобы стать непобедимым волшебником. С таким же успехом магию можно было найти и у маггла, и сквиба, и чистокровного. Однако, если маг в н-адцатом поколении спокойно мог перенести подобную процедуру, то магл умирал, а сквиб впадал в кому на несколько дней или недель. И все же ничто не оправдывало «ученых» похищение глав семей, беременных женщин и детей, практически сразу умиравших от магических пыток. Именно невозмутимый граф Розье и смешливый Долохов стали первыми из их девятки, чьё поведение стало разительно отличаться от обычного. Розье из своего задумчивого состояния, генерирующего интересные идеи стал дерганым типом с дрожащими пальцами, которые едва-едва удерживали волшебную палочку, и трясущимися губами, с которых было готово сорваться смертельное заклятие. И именно смешливый громкий Долохов стал пить вместо изысканных вин, которыми их снабжал Абраксас Малфой, термоядерный самогон, закупаемый им в России галлонами. Кажется, изменения незначительны, но что же случилось? На этот ответ мог ответить Том Снейп. Прирождённый менталист, с каждым днём вспоминавший, кем он раньше был и терроризировал Гарри тогда ещё Поттера походом в Отдел Тайн за пророчеством, решил взять измором самое слабое звено в девятке «Волдеморта». Каждую ночь — осуждающий взгляд, с упреком пронизывающий душу. Каждое утро — видение инфери в мантиях, настолько реальных, что хотелось сжечь их вместе с постелью, где спал. Олдридж, первым заметивший перемены в своих соратниках, предположил, что это говорит их совесть. — Какая к Мордреду совесть? — прогрохотал Долохов. — Они реальны, понимаешь? Память, приглушенная счастливыми детскими воспоминаниями, постепенно возвращалась, и Том с ужасающей ясностью погрузился в игру «напугай убийцу». Возможно, он бы не убивал, но Тёмный Лорд предвкушал интересную игру. Он посвятил в свои планы Гарри и Северуса. Первый ожидаемо скривился, а Северус задумался. — Ты у всех проверил окклюментивные щиты? — спросил Сев. — Долохов и Розье самые эмоциональные, — ответил Том. — Они не такие уж и слабые, — Том кровожадно улыбнулся, — просто к делу подходят со всей страстностью. Вот эти эмоции я и подловил. — Лестрейндж и Малфой? — спросил Гарри. Уж ему-то они казались самыми противными, хотя Вудвилл с его убийственными извращениями стал легендой криминального мира. — Здесь нужен тонкий подход. Нужно узнать их поближе. — рассудительно ответил Том. — меня, ну и вас Люциус Малфой пригласил нас на летний бал. — Конечно же, это совпадение, что бал назначен на тридцать первое июля, — захихикал Северус. — Какой бы ты хотел подарочек, Гарри Поттер? — Снейп! — резко ответил тот и резко бросил в названого брата подушкой. — Страшный Лорд Волдеморт здесь я! — провозгласил Том, и братья засмеялись. Завязалась потасовка. Полетели пух и перья. Стояла летняя и душная ночь. Никому не спалось, и братья тихо переговаривались в детской. Эйлин бесшумно перемещалась по лаборатории, экспериментируя с новым зельем, придающее упругость коже. В результате пожилые дамы будут платить денежки, привнося в бюджет Снейпов хоть какое-то понятие «деньги есть на еду, одежду, а ещё мы хотим телевизор и отдохнуть на Багамах». Тобиас дрых без задних ног. Ему единственному не было жарко. И, конечно, в Принц-меноре ему было спокойно. Сигнус Принц поставил точку в письме, написанному восьмиюродному племяннику, которая превратилась в кляксу. «Максимус — дурак», — в бесчетный раз убеждался в этом, присыпая песком написанное, чтобы не отпечатывалось на обороте пергамента. Лишь на рассвете семья Принцев-Снейпов уснула, видя волнующе-тревожные сны, полные инфери и привидений (Том), беспокойство за Лили (Северус) и жажду жить и защитить семью (Гарри). * * * Письма Северуса к Лили дышало заботой. «Береги себя», «не показывайся волшебникам», «смотри в оба» настораживали её и некоторым образом успокаивали. Гарри в своих письмах убеждал не хандрить и не отчаиваться, и Лили понимала, что у мальчишек так проявлялся их дух и дух факультетов. Петунья была более серьёзна. Она требовала, чтобы Лили отправляла и её письма, но Гарри и Северус отмалчивались или писали малозначащие фразы, не желая зря тревожить семью Эвансов. Петунья решилась написать Тому Снейпу. Этот мальчик ей очень нравился, но и откровенно пугал своим пристальным взглядом васильковых глаз и повадками загадочного сфинкса, фото которого она купила, побывав с семьёй в Египте. Петунья не ожидала письмо так быстро, ответ пришел через два часа. «Ты не поверишь, Петунья, — было написано каллиграфическим почерком Тома в жуткой спешке, так как красиво оформленные слова налезали друг на друга. — Именно ты, Петунья Эванс, воспитаешь Героя. Но этого будет недостаточно. Будет резня. Половина мира исчезнет, и магию нужно будет собирать по крохам. Сделай выбор — ты и магия, или ты и разрушенный мир… — и в нескольких фразах Том рассказал о своём возвращении и смерти Лорда Волдеморта, которой будет недостаточно, чтобы остановить войну. О теперешней миссии не было сказано ни слова. Петунья жадно перечитала письмо дважды, запоминая и подмечая мелкие детали. — Этого не может быть, — прошептала она, не выдержав правды, и письмо, будто это было сигналом, истлело на глазах и рассыпалось в прах. * * * Странно, необычно и непривычно, но Альбус Дамблдор не волновался за судьбу всего мира, веселясь с другом на Мадагаскаре. Он пил, танцевал, заигрывал со знойными дамами и провоцировал Геллерта на драку и шутки. Гел на шутки злился и никак не мог расслабиться, оправдывая имя Темного Лорда как зверски недовольного. В один томный вечер, когда тропическая ночь освещалась Млечным Путём и лунной дорожкой по воде океана, Геллерт понял, чего ему больше хочется. — Хочу домой, — еле слышно произнёс он. — Я нужен Магической Британии. — И чем же? Своими тайными злодеяниями? — спросил Альбус. — Может, я уже склоню тебя на свою сторону? — Любовную, что ли? — снисходительно спросил Геллерт. — Так я весь твой. — Сегодня тридцатое июля, — напомнил Альбус. — Ещё гулять две недели, а ты хочешь домой? Дамблдор вздохнул. Как хочется насладиться ярким солнцем и тёплым песком. Но Геллерта не переубедить. * * * Ну, а утром тридцать первого июля Сигнус Принц с дотошностью аристократа в десятом поколении учил своих внуков, как вести себя на балу Малфоев, славящихся своим богатством и вычурностью. Братьям Снейп требовалось прощупать мир ещё троих аристократов из девятки «Волдеморта», которые ничего не боялись, потому что знали, что деньги решают все. — Дедуля, а ты ничего не забыл? — спросил Северус. — А должен был? — озадачился Принц. — У Гарри день рождения, — подсказал Том. Сигнус подтолкнул мальчиков к камину. — Все вечером, — сказал он и, развернувшись, задумался о подарке и понял — он никогда никому ничего не дарил!