Приключения пацанки в Хогвартсе

Дамблдор… Директор встретил меня приветливо, но без своей слащавой улыбки чудаковатого дедушки. — Здравствуй, Гарри, присаживайся. Чашечку чая? — Здравствуйте, директор. Спасибо, не откажусь, — ответила я, садясь в кресло напротив него. Брать что-либо из его рук я не боялась — комплект реагировал на все, кроме темномагических зелий высшего порядка, за каждое из которых предусматривался срок в Азкабане. Не думаю, что дедуля будет грешить чем-то подобным, по крайней мере, сегодня. А от подчиняющих артефактов меня оберегал брак с Лордом, так что выделываться не стала. — Ну, девочка моя, — начал он, — расскажи старику, как тебе живется в новом доме с крестным, не обижает он тебя?.. Прости, что я спрашиваю, — добавил он, отставляя чашку, — но я очень виноват перед тобой… Это я настоял, что бы ты жила у твоей тети, но, поверь, я и мысли не допускал, что с тобой так плохо обращаются в том доме… Я занятой одинокий человек, у меня много обязанностей и нет своего дома, живу при школе, потому не мог позволить тебе жить здесь, вместе со мной. Но верные мне люди присматривали за тобой все это время и регулярно отчитывались, что у тебя все хорошо.  — Ты справедливо заметила однажды, что мне присуща излишняя доверчивость. Наверное, ты права… Я слишком полагался на порядочность и добросовестность людей, которым доверял. Мне следовало проверять все сведения лично, но это бы выглядело так, будто я усомнился в их преданности, а я не мог поступить подобным образом, тем более что раньше они не давали мне повода в них сомневаться. Но теперь я буду сам следить, чтобы ты жила достойно и спокойно, пусть даже это обстоятельство кого-нибудь обидит. Это малая цена за твое благополучие…  — Поверь мне, Гарри, я тебе не враг, и ты всегда можешь прийти ко мне и рассказать обо всем, что тебя тревожит. Меня беспокоит, что ты меня ненавидишь и не доверяешь старику, который хочет для тебя только добра… — Честно говоря, — ответила я, — ненависти к вам не испытываю, тогда я просто сорвалась. Мне пытались навязать в опекуны незнакомого человека вместо Малфоя, которого хотя бы знала, а я не люблю, когда на меня давят и решают, что для меня будет лучше… Хотя здесь вы оказались правы, директор: Сириус подходит мне больше, чем Малфой. — И как ты пришла к подобному выводу, Гарри? — улыбнулся директор, подливая мне чай и не скрывая удовлетворения от того, что я признала его правоту. — Сириус проще, — гнусно ухмыльнулась я. — Он ничего от меня не требует и счастлив просто потому, что я есть, а на его чувстве вины так удобно играть, — добавила, расслабленно откидываясь на спинку кресла. — Он мне все позволяет… Малфои относились бы ко мне более ответственно и требовательно, а я не хочу меняться за кусок хлеба и крышу над головой. — Гарри, — поразился старик, — ты только что призналась, что используешь своего крестного и даже бередишь его раны, вспоминая о смерти друга. Я не ожидал такого от тебя… Ты мне показалась доброй девочкой, несмотря на обиду и некоторую грубость выражений. — Что вас удивляет, директор? — равнодушно пожала я плечами и спокойно отпила из своей чашки. — Главное условие выживания — приспособляемость. Улица, что меня вырастила, давно мне объяснила, что в этом мире ты никому на хрен не сдался. А все эти слова — любовь, дружба… сплошное притворство. Как по мне, так все много проще. Есть те, кому от тебя что-то нужно, и те, от кого что-то нужно тебе. Мне от вас не нужно ничего. И пользуясь случаем, я хочу спросить вас, — что от меня нужно вам? — наклонилась я к нему, внимательно отслеживая его реакцию. — Что натолкнуло тебя на мысль, Гарри, что мое внимание к тебе нечто большее, чем чувство вины и забота о ребенке моих бывших учеников? — спросил директор, прожигая меня проницательным взглядом и тоже наклоняясь в мою сторону. — Здравый смысл, директор, и чувство опасности. Вокруг меня что-то происходит, и только слепой этого не заметит. Одержимый профессор на первом курсе… одержимая девчонка на втором на пару с василиском… Черт, — стукнула я по подлокотникам, снова откидываясь в кресле, — да я даже на улице чувствовала себя в большей безопасности, чем в «самой защищенной школе Англии». Меня нервирует это шевеление вокруг моей персоны. Чем меня порадует Хогвартс в этом году, мантикорой? — Ты очень наблюдательна, моя девочка, но ты ведь не думаешь, что все это дело моих рук? — холодно спросил он, подозрительно прищурившись. — Конечно нет, директор, — прищурилась я в ответ. — Но я не поверю, что вам это неизвестно. И хочу знать правду, иначе покину Хогвартс. — Ты опять меня шантажируешь, Гарри, — по-стариковски пожурил меня он, а его льдистые глаза смотрели, казалось, мне в душу. Он был великолепен: вроде бы дед-одуванчик, придурковатый образ, а внутри — сила и мощь, аж мурашки продирают… Вот бы посмотреть на его битву с Лордом — это было бы грандиозное зрелище. — Ты не сможешь уйти из Хогвартса, пока его не окончишь, Гарри. Контракт не обойти… — Да ладно заливать, директор, — осклабилась я. — Взрыв в Большом зале, небольшие разрушения, пара покалеченных чистокровок — и вуаля, попечительский совет с радостью избавит от меня Хогвартс, или меня от Хогвартса. — Что ты хочешь знать, Гарри? — прямо спросил он без тени слащавости. — Все, — просто ответила я. — Что происходит, каким боком я замешана во всем этом. Директор надолго изобразил задумчивость, в то время как я по-хозяйски долила себе чаю и взяла печенюху. Вопреки расхожему мнению, на столе лимонных долек не наблюдалось: зефир, печенье, какая-то фигня типа пастилы или нуги. Ничего кислого, все приторно-сладкое. — Пожалуй, я скажу тебе правду, Гарри, — сказал директор, достоверно изобразив на лице муку и душевные метания. — Не хотел, чтобы это произошло так рано… Мне хотелось, чтобы ты дольше оставалась ребенком, не ведающим зла. Я хмыкнула. «Ребенок, не ведающий зла» — это он про меня? — Правда в том, что Воландеморт не умер в ту ночь, когда пришел в дом Поттеров. Он потерял тело, но он вернется… Вернется более сильным, чем был ранее, и утопит Магическую Англию в крови. И только ты можешь ему помешать. — А на кой-мне ему мешать? — спросила я его, отсмеявшись. А что, одно дело читать о таком маразме, а другое дело слушать. — Мне глубоко наплевать на магический мир, директор, — цинично добавила. — Закончу школу и свалю по-тихому, земной шар огромный. — А как же твои друзья, Гарри? — ужаснулся дедок моему равнодушию. — Драко, Гермиона. Ты оставишь их умирать? — Друзья? — удивилась я. — Какие друзья? У меня нет друзей… На хрена мне такой балласт нужен. Драко красавчик, да и поговорить с ним интересно, а Грейнджер привязчивая, мне ее просто гонять от себя лень, легче промолчать. Не будет дурой — так тоже свалит, когда заваруха начнется, а что у Малфоя отец пожиратель, так меня еще на первом курсе рыжий Уизли просветил. Небось своих этот ваш Воландеморт не тронет. — Кхм… Гарри, но Воландеморт захочет тебя убить, и от него не скроешься… Вспомни Квиррелла и Джинни Уизли. Ты согласна прятаться всю жизнь? — Это аргумент, — нахмурилась я. — Но почему он ко мне привязался? — Понимаешь, существует пророчество… — и директор рассказал все, даже про крестражи, умолчав только про крестраж во мне и про то, что пророчество Лорду принес Снейп. — Да… если такой расклад, то мне по-любому надо будет сразиться с этим монстром, а то он мне житья не даст, — подытожила я. — Я рад, Гарри, что ты приняла эту новость так по-взрослому, в тебе силен дух… Жаль только, что из-за своей настойчивости ты узнала обо всем так рано. — Лучше рано, чем поздно, — пробормотала я. — Директор, а как они выглядят, эти крестражи? — Я не знаю, Гарри, — расстроенно покачал головой Дамблдор. — Но один из них был уничтожен в Тайной комнате заклинанием профессора Локхарта. Может быть тебе, что-нибудь известно, — добавил он, бросив на меня проницательный взгляд. — Не знаю, важно ли это, — смутилась я, — но мне снятся странные сны, словно воспоминания… Но я никогда не была в тех местах и не видела подобных вещей. — Ну-ка, ну-ка, — подобрался он, — расскажи мне, я сам решу, важны твои сны или нет. — Предметов несколько: корона, ожерелье с большой блямбой, кольцо со странным камнем, на котором что-то нарисовано, и золотая ваза со зверем на боку. — Так-так, — оживился директор, — и ты можешь сказать, где они хранятся? — Наверное могу, но не про все. Ваза лежит в месте, похожем на хранилище в банке. Там, где корона, много разных вещей и пыль — может, чердак какой. Ожерелье в пещере, вокруг вода и местность скалистая и пустынная, а кольцо в хибаре какой-то в лесу, не могу сказать точно, но на двери змея приколочена. Вам это о чем-нибудь говорит, сэр? — спросила я. — Может быть, Гарри, — рассеянно улыбнулся он. — Ты позволишь мне кое-что проверить? Дождавшись моего кивка, он бросил в меня сканирующее заклинание. Я знала, что оно покажет — ничего. Крестраж я поглотила, а значит, фон будет неактивным, и дед решит, что крестраж спит. — Гарри, я бы хотел заручиться твоим согласием на поверхностное сканирование твоего сознания. Это не больно, уверяю тебя, — попросил он. — Это позволит мне узнать природу твоих странных снов. — Да я не против, сэр, но у меня там какой-то хитрый блок стоит, я не совсем поняла, что это такое, но каждому, кто в мои мозги полезет, грозит стать овощем. Вот, мне в Отделе Тайн даже значок дали, типа как предупреждение, что, если что, я не виновата и ответственности не несу. А… вас же тогда не было в школе, вы позже всех этих событий вернулись. — Вот как, — задумался директор, — ну ладно… А скажи-ка мне, девочка моя, почему ты поменяла свою внешность? Тебе, наверное, говорили уже, что ты стала очень похожа на Сириуса. — Так для того и поменяла, чтобы его порадовать, — ответила я. — Он всю дорогу умилялся, как я на его друга похожа, а когда мы подружились, все жалел, что я не его дочь, вот я иллюзию и накинула. Отцу моему теперь все равно, а крестный -порадуется. С этими словами закрыла глаза ладонью, а когда ее убрала, цвет глаз стал прежний. — А волосы мне в салоне отрастили, столько галеонов содрали… У крестного мать такая мегера оказалась, ужас! И не смотри, что портрет. Она житья не давала, все орала, что короткая прическа только у пацанов бывает, пришлось уступить, чтобы заткнулась. — А… вот оно как получилось, — улыбнулся в бороду директор. — А скажи, ты не знаешь, почему Сириус закрыл от друзей свой дом? Это на него не похоже. — Так я запретила, — раскололась я. — Сразу клятву взяла, чтобы в доме только мы, и никого больше. А то знаю я, как это бывает. Мужик одинокий, пригляда за ним нет, и пойдут друзья косяком, в ночь-полночь пьянки-гулянки, а мне надоело по углам ютиться и в общежитии жить. — Ну, что же, — встряхнулся старик, — засиделись мы. Беги на ужин, Гарри, да приходи, если что странное заметишь, или сон приснится. — А вы, сэр, возьмете меня с собой, когда за крестражами пойдете? — спросила я. — Возьму, — пообещал он, — но, боюсь, это будет нескоро. А еще я бы хотел обучить тебя кое-чему, что поможет тебе в битве со злом… На Хеллоуин, как всегда, не обошлось без происшествия. Хагрида погрызли гигантские пауки. Дело было так. Лесник вернулся из Азкабана в начале учебного года, но, как понимаете, профессором его никто не назначил, только должность лесника за ним оставили. Аккурат в праздничный вечер Хагрид зачем-то поперся в лес, вот там его детки Арарога и понадкусали. Может, главный паук в отпуске был, а может, животины отвыкли от общества, ведь великана почти год не было, но что случилось, то случилось. Яду Хагрид получил ударную дозу, это хорошо еще, что он не человек, а то бы точно скопытился. А так его в Мунго отправили, и, как я поняла, надолго. Я бы и не стала об этом случае упоминать, но под шумок одно дело провернула. Когда определили, кто на лесничего напал, то за голову схватились, что такие опасные твари рядом с детьми обитают. Нагнали специалистов, и четыре дня по округе жаренными пауками воняло. Вот специалисты эти дурную весть и принесли. Профессор Трелони приняла мученическую смерть в мохнатых лапах акромантулов. По крайней мере, фрагменты плоти и крови на уцелевших клочках вещей говорили за эту версию. Как она туда попала, история умалчивает. На самом деле, профессор была надежно спрятана на Гриммо 12 и была пока вполне жива и здорова. Она допекала меня с начала года, без конца пророча мне смерть одну страшнее другой, и ее явно не мучила совесть за то, что своим желанием поразить воображение потенциального работодателя она угробила целую семью, а теперь продолжает глумиться над ребенком. Это решило ее судьбу, и подарило мне достойное подношение для алтаря Блэк. Провидица из нее была хреновая, иначе моя затея не увенчалась бы успехом. Я следила за ней под мантией-невидимкой пару недель, пока не зашла за ней в Выручай-комнату, где она хранила свой херес. Там ее постигла участь Хвоста. Навестив вечерком крестного, вызвала Кричера (в покоях профессоров эльфы не отслеживались) и передала ему статуэтку. Кричер, к слову, на меня молился, так что принял дар с радостью. Потом началась эта заваруха. Мне она показалась даром небес как возможность замести следы. Конечно, меня бы и так не заподозрили, но после этого дедушкины подозрения утихнут совсем. Снова вызвала домовика и попросила его пожертвовать немного плоти от гостьи и подкинуть улики в Запретный лес; сама я этого сделать не могла, вокруг леса находился защитный контур. Вот так все и получилось. Трелони редко спускалась в Большой зал, а уроков у нее было немного, потому даже не сразу обнаружили, что она пропала. Снейп меня не доставал. Конечно, баллы с меня летели, как листья по осени, да и отработок меньше не стало, но унижения прекратились. А еще он стал странно застывать на одном месте и смотреть в одну точку, словно выпадая из реальности, и предпочитал сидеть за своим столом, тогда как раньше бегал по классу как заведенный, отвешивая колкости и засовывая нос в котел. Первое время такое поведение меня настораживало, а то ну как сиганет с горя с Астрономической башни, а меня Луна потом со свету сживет. Но потом я себя утешила, что такое поведение не в его характере. У друзей наметились успехи в анимагии, но они обещали похвастаться после Рождества. В общем, жизнь кипела.