***
глаза кричали, а она улыбалась, глупая.
Нож мирно таится в ее собственном мире, она прячет его под слоями лжи, надеясь укрыть свои раны в темных водах. Но эти васильки тягучего сапфирового цвета рвут все раны по швам, пускают свои корни в самую глубину, причиняя скрипучую боль. И в оголтелом порыве она сжимает лезвие, как завороженная выводит новые рубцы. Фарфоровая кожа тускнеет, принимает голубоватый оттенок, теперь она — изорванная кукла, лишь сапфирами блестят глаза. Аккуратно проводит черствыми пальцами по ребрам, и как давно ты полюбила пересчитывать тусклые родинки, соединяя их в созвездия? Но это ее несчастье, глухо падает на пол, затягивая собственную петлю на шее. А эти паршивые васильки все растут и растут, цепочкой идут друг за другом: запутались в волосах, устилают стылую грудь, сыпятся по ногам, сковывая каждое движение. А слез нет, ведь ее глаза — самые настоящие цветы, таких не сыщешь в дешевом магазине пригорода, они не вырастут на неистовом поле твоей мертвой прабабушки. Через приоткрытую дверь доносится запах алкоголя, голова трещит, запуская очередной круг карусели, а осколки зеркала в ее руках отражают исхудалое тело, усеянное цветами. И она прекрасно понимает, что сама погубила пожар сгнившей души, превратила себя в чудовище, играет на острии собственного ножа. Хлесткий удар по ногам выводит ее из отчуждения, рыжая макушка вздрагивает, чуть приподнимаясь. Кажется, он где-то рядом, вспомнив детскую напыщенность Василисы, спустился за ее хрупкими остатками. Но голубой океан глаз прикован не к ее улыбке, а куда-то ниже, к тяжелым цветам на кончиках пальцев. Фэша передергивает, он хватает Огневу за запястье, и под его горячими пальцами кожа краснеет, чувствуя натиск. Драгоций рвет цветы, вырывает надоедливые корни, черт возьми, ему лишь бы убрать эти въевшиеся васильки. Они чернеют, прахом покрывают белоснежную кожу, а Василиса кричит, ведь он губит ее сад, тот, который сам посадил на ней. Жадная улыбка красуется на его лице, сейчас роль играет только выпитый алкоголь, ведь он сам не осознает, что делает рыжей только хуже. Но Василиса, приняв его игру, глупо целует парня, глотая терпкий напиток в себя, а затем, почуяв господство над Драгоцием, надкусывает его горячую губу, оставляя кровавый след. из этого укуса родился новый василек.