Соединись со мной

      Энтрери поначалу раздражало, что он не мог закрыться. В самые темные мгновения всегда можно уйти в глубины своего разума, являя реальности бесстрастность, предупредительное раздражение или показушную скуку.       Но только не с Киммуриэлем.       У них не заладилось с самого начала, когда вместо худо-бедного понимания языковой барьер изящно подложил именно то, чего боятся все настоящие мужики, прожженые калимшанским солнцем, максимально волосатые и грубые. В общем, такие, как Энтрери.       «Соединись со мной», понимаешь ли.       От групповых насмешек спасло то, что темные эльфы, видимо, не так остро воспринимали мало-мальские угрозы в адрес своей мужественности и не особенно заостряли на подобном внимание. С другой стороны, такого конфуза можно было бы и избежать, не шатайся он по пустыне с этим сборищем пидорасов.       К счастью, этот случай никто не вспоминал, даже Джарлакс, который, - казалось бы! должен был иронично обыграть вот это вот со всех возможных сторон, но – поди ж ты. И, вроде бы, проблемы и вовсе нет, не вспоминай предложение Киммуриэля сам Энтрери.       В первый раз он подумал о нём в какой-то замшелой таверне с матрасами, полными клопов, что, впрочем, не помешало Артемису украдкой о нем вспомнить. У Киммуририэля был мягкий акцент и чуть неправильный прикус.       Фантазия Энтрери живо представила, как дроу открывает рот, высовывает влажный розовый язык, развратно контрастирующий с темными губами, и касается его, Энтрери, уже готового члена. Как кончиком языка слизывает выступающую смазку, как по-шлюшачьи разжимает челюсти и берет глубоко, до самого горла.       Артемис кончил быстро, как мальчишка. Сердце после оргазма колотилось так бешено, что он иррационально испугался, не услышит ли его кто в соседней комнате. Само по себе предположение являлось верхом идиотизма, однако с утра Киммуриэль смотрел на него как-то странно.       В следующий раз он вспоминал пальцы дроу, которые тот мягко положил Артемису на лоб, прежде чем потребовать соединиться. Даже если у До’Урдена с его возней с оружием руки выглядели довольно нежно, то руки псионика Облодры вовсе были созданы, чтобы доставлять удовольствие. Энтрери сглотнул. Прикрыв глаза, он представлял, как Киммуриэль плотно обхватывает его член руками, как эльф при этом с очаровательным акцентом говорит о том, что собирается сделать после…       Это уже никуда не годилось.       Он думал о нем еще несколько раз за ночь, пока не уснул с членом в руке и мыслями о Киммуриэле Облодра.       И ведь как на зло, следующие переходы предполагали ночевки в основном в непосредственной близости от этой мерзкой шайки с их ещё более мерзкими улыбочками. Смотреть на эльфов было тошно. Киммуриэль вел себя как ни в чём не бывало, словно бы и не он несколько дней назад предлагал с ним соединиться. Ну, разве что с первой приснопамятной ночи смотрел все еще как-то косо. Энтрери плюнул на землю и отвернулся. Не то, что бы об этом было принято говорить, но после нестерпимой жары Калимшана в отрядах, численностью от трех человек и более, напоминаниями о той самой жаре обычно служит ни с чем не сравнимый запах толпы мужиков. Но с эльфами все было не слава богам. Ещё с того раза, когда Киммуриэль подошёл к нему со своим предложением и встал вплотную, Энтрери запомнил его запах. Не то, чтобы от псионика разило цветами или благовониями, но пах он как… как баба. Сладковато и приятно, так, что в паху становилось тесно.       Энтрери возился возле догорающего костра и не мог уснуть. Какой там, когда привычный ход вещей в виде мыслей о Киммуриэле со всеми вытекающими и выплескивающимися осуществить практически невозможно.       Практически.       Артемис косо посмотрел в сторону своего напарника и заерзал.       Энтрери крепко подозревал, что Джарлакс поставил их с Киммуриэлем в пару неспроста (иначе как объяснить отсутствие его ехидных комментариев по поводу предложения соединиться?), но недовольства не выказывал. Вернее, выказал его столько же, сколько обычно было свойственно для его вечно кислой мины, когда Джарлакс объявил, что они вдвоем должны отправиться вперед остального отряда. Только лишь из рациональных соображений, само собой. Энтрери тогда пошутил про себя, мол, разве что считать рациональным таким образом помочь им сбросить возникшее между ними сексуальное напряжение. Про себя и посмеялся.       Киммуриэль дежурил первым, поэтому думать о нем было и не с руки и неудобно. Потянувшись было к штанам, Энтрери всё-таки убрал руку, оставив свои мысли до лучших времен, хотя, судя по выпуклости в районе паха, думать уже было о чем.       Энтрери прикрыл глаза и выдохнул горячий воздух.       "Да ебись оно".       Этот раз был не таким, как всегда: Энтрери показалось, что он провалился в какое-то странное состояние, едва коснулся члена и вызвав в своем разуме образ на все готового Киммуриэля. Это было похоже на сон, где осознается любое действие, но противостоять нельзя, и не хочется. В самом деле, каким нужно быть идиотом, чтобы противиться эротическим снам?       Мир окутывало приятное свечение – такое, как если бы звёздный свет был ярче в несколько раз. Чуть запоздало Энтрери подумал, что, наверное, так выглядит звёздная ночь для чувствительного к свету зрения дроу, но не придал этому значения. Сейчас его волновала только одна вещь. В паху отчаянно ныло, он хотел Киммуриэля всего и по-всякому, но почему-то за исключением активной роли. В любой другой раз Энтрери мог и проснуться от подобных противоестественных поворотов своего подсознания, но только не сейчас. К тому же однажды он слышал, как какой-то маг втирал, что, мол, абсолютно нормально, если подсознание выдает дичь и похлеще артемисовой. Например, секс с кровными родственниками или бурные ласки с предметами интерьера. Подсознание Артемиса худо-бедно сошлось на том, что ни кровным родственником, ни предметом интерьера Киммуриэль ему не приходился – и на том спасибо.       Их разделяло всего лишь несколько шагов, – Энтрери и того, кого Энтрери всем своим существом хотел заполучить. Артемис резко поднялся из лежачего положения и как завороженный уставился на псионика, который был явно не очень впечатлен маленькими странностями напарника, как и полагается в сновидениях.       Кожа Киммуриэля удивительно преломляла звездный свет, словно сама была покрыта мерцающей звездной пылью. Энтрери сглотнул. Ему захотелось попробовать на язык эту кожу, почувствовать вкус и текстуру. Если дроу не имеют волос нигде, помимо головы, то какой же гладкой должна быть их кожа в других местах?       Энтрери сглотнул во второй раз, опустив взгляд на пах Киммуриэля. Этого он тоже хотел. Лет, наверное, с пятнадцати, когда какой-то не шибко далекий малый предложил у него отсосать, без настоящего вдохновения, само собой, так, – в примитивной попытке померяться мужественностью. А Энтрери был и не против. Правда, будь предложение чуть менее беспардонным и при других обстоятельствах.       Энтрери вытер слюну, выступившую в уголке рта. Киммуриэлю он готов был отсосать даже в той вонючей подворотне. Более того, Киммуриэлю он бы, может быть, даже дал. Только вот он не просил, зараза.       – Соединись со мной, – раздался магически-шелестящий голос псионика в его сознании, будто пытаясь восполнить это досадное упущение. Энтрери был не из тех, кому надо повторять дважды. Хотя, формально, Киммуриэль говорил ему это второй раз, но за эту ночь – первый…       Псионик слегка нахмурился и больше Энтрери не отвлекался на посторонние мысли. Не рушилось ни единого мысленного барьера – их словно никогда и не существовало. Киммуриэль Облодра сидел чуть поодаль, оперевшись на руки и чуть наклонив голову, заинтересовано наблюдал за Артемисом.       Энтрери шагнул навстречу, по наитию зажигая в сознании образы раскаленной калимшанской пустыни, стальных взмахов клинков, резной тени покоев пашей, звон монеток на поясах гибких танцующих мальчиков, запах дубленой кожи и специй, запах сухого песка, запах масел из самых дорогих гаремов, запах металла и мускуса…       Киммуриэль прерывисто вдохнул.       Энтрери сел перед ним на колени и медленно развязал шнуровку на его штанах. При мысли о том, что он собрался делать, голова буквально шла кругом. Сознание застилал преступный восторг, а рот постепенно наполнялся слюной. В этот раз Энтрери не стал ее сглатывать. Высвободив из штанов член дроу, Энтрери медленно провел по нему снизу вверх влажным языком, оставляя на черной коже блестящую дорожку. Мысли окончательно покинули его голову, зато телесные ощущения вознеслись на пик остроты. Единственное, чего Энтрери сейчас хотел, находилось от него в непосредственной близости. Закончив предварительные ласки, Артемис разжал челюсти и медленно вобрал член на всю длину. Киммуриэль тяжело выдохнул, когда Энтрери попытался сглотнуть, сжимая головку горловыми мышцами. Он отстранился, только когда на глазах выступили слезы от нехватки воздуха, и то с некоторым сожалением.       Киммуриэль скользнул взглядом вниз, с усмешкой отметив, как пылали губы Энтрери в тепловом диапазоне. Артемис продолжил, едва отдышавшись. Не то, чтобы у Энтрери был большой опыт в подобных ласках, но сосал он явно с полной самоотдачей, видимо, воплощая в жизнь свои же мечты об идеальном минете, разве что с весьма неожиданной стороны. Выдержка являлась для псиоников не самой последней характеристикой, но сохранять ее при таком раскладе было решительно невозможно, так же, как и сохранять контроль, когда тебе делают лучший минет в твоей жизни.       Однако, Энтрери продолжал. В другой раз Киммуриэль бы, пожалуй, этому удивился, но только не сейчас, прямо перед тем, как…       Энтрери проглотил все и с неуместно-задумчивым видом резюмировал:       – Неплохо.       Киммуриэль все еще хрипловато дышал после оргазма:       – Неплохо?!       Артемис пожал плечами.       – Думал, будет хуже. Но так, ничего.       Киммуриэль напустил на себя презрительное выражение, которое, впрочем, на Артемиса впечатления не произвело.       – Знал бы, что ты так этого хочешь – не стал так изгаляться, - чуть разочарованно изрек дроу, натягивая штаны.       – В следующий раз не придется.       Псионик моргнул. Удивление на его лице проступило даже сквозь маску презрения, но он тут же сумел это скрыть. Но, судя по ухмылке Энтрери, – недостаточно быстро.       – Ночь еще продолжается, – философски заметил Артемис.       Киммуриэль скривился. Несмотря на расклад только что состоявшегося минета, псионик отчего-то чувствовал себя побежденным.