Fucking "almost"

      Джагхед пытался остановить её. Правда пытался. Он бежал со всех ног по грёбанному льду, на не менее грёбанной реке Sweet Water, и кричал что есть силы, повреждая голосовые связки. Но было уже поздно. Шерил ушла под воду, и казалось, вместе с ней и частичка его самого. Он пытался её вытащить. У него почти получилось. Он пытался её спасти. Но его ждал провал. Когда он вытащил тело Блоссом из воды было уже поздно. Она не дышала. Пульса не было. Но он же успел. Он почти успел. Оставалось немного. Но он всё проебал. Как всегда.       Джонс плохо помнит что было дальше. Он не помнит, как вызвал скорую (или это вообще был не он?), он не помнит, как её погружали в машину, он не помнит, как вернулся домой. Он вообще, мало что помнил. Всё было как в тумане. Как в чёртовом фильме ужасов, где он — главный герой, на которого создатели выльют больше всего испытаний. И ради чего? Да, только для того, чтобы он стал сильнее. Только и всего.       После этого, ему часто снились кошмары. В них, он постоянно видел Шерил, её неестественно бледную, почти синеватую кожу и пустой взгляд. Она тянула к нему свои длинные пальцы, только теперь на них не было привычного красного лака, и пыталась схватить его за край футболки, а после — утащить за собой, вот только у неё не получалось, потому что Джонс в этот момент постоянно просыпался в холодном поту. После пары-тройки бессонных ночей, и постоянных криков во сне (если всё же удавалось заснуть), отец посоветовал ему сходить к психологу. «Я волнуюсь за тебя, сын», — говорил он, заставляя Джонса несколько нервно усмехаться. Если бы хоть немного волновался, непременно спросил бы, почему его сын не может заснуть, а не отворачивался, направляя к тупым докторам, которых Джонс терпеть не мог ещё с детства.

***

      На похоронах немноголюдно. Не многие решили придти и отправить Шерил-бомбочку в последний путь. Джагхеда всегда удивляло, сколько же человек носит масок, в зависимости от ситуации. Когда Шерил была жива, вокруг неё всегда было много народу, все поклонялись ей, как королеве, каковой, она по мнению Джонса и являлась. У неё даже свита была, которые таскались за ней повсюду, как собачки за своим хозяином. Вот только почему-то, ни одной из «свиты» нет на похоронах. Думаете, они слишком сильно убиты горем, что не могут придти? Как бы не так. Просто королева уже свергнута, а значит, больше не нужно носить маски и притворятся. Теперь можно открыть свою змеиную сущность, не боясь наказания. Ведь королева мертва, так? А мёртвые ничего не могут, на то они и мёртвые. Зато, могут живые.

***

      Джагхед видел её компанию в коридоре школы. Они смеялись, веселились, а на одной из них даже было платье, подозрительно похожее на платье Блоссом. Вот только на Шерил оно сидело определённо лучше. Даже Джагхед, который плевать хотел на моду и надевал всегда одну и ту же одежду, видел это. Что эта девка хочет показать, подражая Блоссом? Что теперь она здесь «королева»? Главная? Печально, но возможно она и будет «королевой» для своих подружек, а вот королевой всей школы не станет никогда. Это звание всегда будет принадлежать рыжеволосой. Именно поэтому, Джонс не задумываясь, врывается в женскую раздевалку, не обращая внимания на полуголых девиц, которые верещат так, что уши закладывает, и рвёт платье на две части, прямо на глазах «новой хозяйки». А дальше всё как по сценарию: вызов к директору, разговор с психологом, возмущённые родители и их требования компенсации за испорченную вещь, которой, как сказала мать девицы, имени которой Джонс даже не знает, она дорожила всем сердцем, ведь это единственное, что осталось у неё от «лучшей подруги». Девушка начинает безудержно реветь, а Джагхед усмехается. Он готов поспорить, что льёт слёзы она сейчас не от того, что потеряла «лучшую подругу», а скорее от потери дизайнерского платья, на которое ей не хватит денег в ближайшее десятилетие.

***

      Джонс стоит прямо возле могилы, закуривая, уже наверное десятую сигарету за этот час. Вообще-то, он не собирался сюда приходить. Но всё равно, что-то тянуло его в это место, и он не мог этому противится. Возможно, чувство сожаление. Ведь он не спас её тогда. Да, теперь он говорит это без идиотского «почти». Потому что понимает, слово «почти» не уместно здесь. Ведь он не успел. Не спас. Вытащил её слишком поздно. И никакое «почти» это не изменит. Никогда. Печально, не правда ли?       — И чего ты добилась этим, милая? — присаживаясь на корточки, спрашивает Джонс. — Почему не могла немного потерпеть и подождать? Я бы увёз тебя из этого грёбанного городка. Обещал ведь.       В ответ была лишь гробовая тишина. Только шорох листьев и дуновения ветра нарушали её, не позволяя Джонсу окончательно сойти с ума. Он просидит там ещё какое-то время. Пока сторож кладбища, во время обхода не заметит его и не прогонит, угрожая вызвать полицию. Брюнет поплетётся домой и попытается заснуть. Без снотворного, которое уже давно не помогает. И на этот раз, он не будет препятствовать бледным рукам, которые с силой тянули его за футболку. Наоборот, он поддастся ей. Позволит себя забрать. Навсегда.