***
Эдди Каспбрак с детства жил в большом городе. Его мать — домохозяйка, которая после рождения ребенка набрала в весе, но не спешила его сбрасывать — ведь диеты могут плохо повлиять на организм, — при этом никогда не отказывая себе в лишней сладости, как и сыну во всех его желаниях. Соня и Фрэнк не были соулмейтами, их брак изначально был полностью фиктивным, но молодая красивая Соня была потрясающим психологом, знала куда надавить, чем припугнуть. Не прошло и трех лет их брака, как амбициозный Фрэнк Каспбрак стал зависим от этой женщины, которая начала стремительно полнеть. Заметь он своего соулмейта — даже не обратил бы внимания, да и зачем? Они давно не просят друг друга о помощи. Соня же никогда не поддерживала связь с человеком по ту сторону, она знала, чего хочет, с самого детства. Их единственный сын был хрупким, как утверждала Соня, а муж беспрекословно верил ей, даже не вникая во все это и не интересуясь, для чего нужны эти препараты, и покорно выделял на них круглую сумму. Окружение Эдди состояло из детей таких же богатеньких людей Чикаго. Больше всего Соне нравились сыновья Урисов и Денбро. Но особенно ей пришелся по душе милый Стэн, который всем своим видом говорил, что порядок — это его второе имя. Пряча свои печальные глаза под челкой, он всегда тихо произносил: «Здравствуйте, миссис Каспбрак. Как ваше здоровье?». Он был, по мнению Сони, хорошим ребенком, но не лучше её Эдди. Для каждой матери её ребенок — самый лучший. А вот с Биллом она всегда была настороже: он был примерно одного со Стэном роста, и оба мальчика были примерно на полторы головы выше Эдди, но Билл казался хулиганом, он производил впечатление человека, который что-то скрывает и вот-вот поведет её сыночка курить за гаражи. На самом же деле он был довольно прилежным и очень любил своего младшего брата Джорджи. Эдди было пять лет, когда он вывихнул ногу и при этом совсем не почувствовал боли. Было чувство, что ничего не произошло; хотя до этого он не раз разбивал колени, и это было так больно, что он даже плакал. Тогда Фрэнк открыл секрет своему милому сыну. Он рассказал ему о человеке по ту сторону, что забрал всю боль Эдди, чтобы он мог заботиться о самой ране, а по ту сторону позаботятся о боли. Но после отца с ним говорила мать. Младший Каспбрак никогда не мог ослушаться матери, ведь она старше, а значит, умнее. — Эддичка, то, что твой соулмейт забрал всю твою боль, не обязывает тебя делать что-либо для него, — гладила сына по голове Соня. — Ты слишком хрупкий, чтобы терпеть чужую боль. Заботься о себе; ты, возможно, и не встретишься со своей родственной душой. Только вот никто не сказал маленькому Эдди, что есть определенный счетчик, который отсчитывает количество боли, что тебе предстоит забрать, чтобы встретиться с тем, кто находится по ту сторону. Возможно, именно поэтому Соня никогда не встречала свою родственную душу, ведь ни разу не забрала его боль; а Фрэнк, возможно, немного не дождался. Но об этом Эдди узнаёт, когда ему исполняется десять. Его лучший друг Билл всегда забирал боль своего соулмейта, исправно делил с ним все проблемы пополам и не понимал юного астматика, когда тот раздражительно поджимал губы, чувствуя, что его просят. После того, как Билл забрал боль в тринадцатый раз и попросил о помощи девять раз, к ним в класс переводится Стэнли. Их счетчик был на нуле, а родители были счастливы, что мальчики так рано друг друга нашли. Смотря на них, Эдди судорожно хватал жестяной баллончик губами, даже не подозревая, что там было самое обычное соединение кислорода с водородом, в которое подмешивалась капелька камфорного масла, чтобы придать аэрозолю слабый медицинский вкус. Смотря на этих двоих, Эдди завидовал, давая себе слово, что он тоже найдет своего соулмейта, но на тот момент его больше уже не просили о помощи. Мальчик не понимал, что такого он сделал, что его теперь игнорируют.Но когда Эдди сломал запястье, он все так же ничего не почувствовал.
***
Его родственная душа не давала о себе больше знать, словно пропала. Но то, как боль пропадала моментально, стоило только Эдди порезать палец или ощутить, как сдавливает грудь от нехватки воздуха (что бывало чаще первого), говорило о том, что этот человек все ещё жив, он дышит и не навязывает свое существование Каспбраку. Это пробуждало уже душевную боль: астматик ненавидел свою мать за то, что она сказала ему тогда в больнице, и себя — за нехватку мозгов в младшей школе. Сейчас ему уже шестнадцать. Он ненавидит свой ингалятор и отдельную аптечку, которую приходится носить с собой в портфеле. Эдди прекрасно осознает сущность своей матери, которая умело манипулирует отцом, и терпеть не может безвольность своего отца, который уже словно и не замечает, как эта женщина заставляет его делать то, что нужно ей. Но он продолжал их любить, просто немного по-своему. Билл и Стэн уже начали планировать свою дальнейшую жизнь так, чтобы оба могли добиться того, чего хотели. Денбро хотел писать книги, а Урис мечтал стать независимым от отца и уже продумывал свой собственный бизнес: он не желал работать в конторе отца и прославиться наследником компании. А Эдди все так же завидовал им. Но сильнейшим ударом для него стало другое. Джорджи, мальчик младше их на четыре года, пошел по стопам брата и уже обзавелся родственной душой, девочкой на год старше, чем похвастался перед компанией друзей и даже подразнил Эдди.***
Просьба о помощи пришла внезапно, прямо на вступительных экзаменах в медицинский институт. Резкая боль пронзила все тело; от чего она была, Эдди так и не понял. Такое ощущение, что все его маленькое тело — это огромный синяк, на который просто надавили с огромной силой. Он закричал так громко, что в аудитории все перепугались, и потерял сознание от болевого шока. Его мать тогда бегала вокруг него как курица-наседка; Соня не переставая кудахтала о том, что не стоило ему забирать боль незнакомого человека. Но астматик честно считал себя правым в этой ситуации: просто его тело, ни разу не испытав боль в сознательном возрасте, элементарно забыло, что это такое. И сейчас эта адская боль казалась ему нескончаемой. — Ты повзрослел, — улыбался Билл, не веря, что его друг наконец-то решился. Он естественно не знал, что Эдди ждал этого момента вот уже девять лет. Каспбрак бы просто не выдержал такого позора.***
Прошло не больше четырех месяцев, когда Эдди снова почувствовал покалывание в пальцах. Ко второму семестру первого курса для него это стало нормой: видимо, его соулмейту было сложно быть аккуратней с бумагой. После нудных лекций по латыни Каспбрак любил сходить в кафе через дорогу от учебного заведения, попутно звоня отцу и узнавая о самочувствии мамы, с которой он крупно поругался после того случая на вступительных экзаменах. Он был не согласен с её точкой зрения на родственные души — теперь точно нет. Вот и сейчас он слушал отца, кусая покалывающий на пальце порез, которого не было на его нежной подушечке пальца. В кафе его внимание привлекла кудрявая голова. Это был угловатый длинный парень, его волосы спадали на глаза, закрытые солнечными очками, его губы были пухлыми и большими — такой рот можно было даже назвать лягушачьим, но на лице этого парня он смотрелся органично и красиво. На столе у него был кофе в классической маленькой чашке, а его длинные пальцы бегали по белым листам книги. Но подушечки этих прекрасных длинных пальцев были обклеены пластырями, неровно. Эдди решительно зашагал к столу, все его нутро говорило, что сидящий там парень принадлежит ему так же, как и он ему. Возможно, он обнулил свой счетчик. Почувствовав подходящий приступ астмы прямо около того самого темноволосого кудрявого парня, он поспешно достал ингалятор и вставил его себе в рот, нажимая на клапан, привлекая к себе внимание молодого человека. Каспбрак прекрасно знал, что его лекарство — это водопроводная вода, но был уже зависим от этого. Возможно, ему придется сказать своей матери за это спасибо, ведь и сейчас именно ложная астма ему помогла, потому что вряд ли он сам смог бы вымолвить хоть слово. — Могу я чем-нибудь помочь? — обратился к нему приятный голос, а широкие губы растянулись в улыбке, от которой сердце лжеастматика забилось сильнее. — Я ищу своего соулмейта, — тяжело дыша сказал Эдди. — Предположительно, он порезал палец об бумагу, минут семь назад. — Тогда вы обратились по адресу, — парень повернул обратно голову к книге. — Ричи Тозиер. — Эдди Каспбрак, — он аккуратно отодвинул стул и сел напротив. Книга, которую держал Ричард была обычной — так казалось сначала, пока длинные пальцы не положили её на стол. Книга казалась пустой, но на самом деле она была написана шрифтом Брайля.