Самоубийство - это не выход... это вход

      Жестокий холод. Безжалостный снег. Издевательские огни. Предательские слезы. Раздражающий визг. Пронзительный крик… и вот я умерла. Наконец-то… Теперь можно и отдохнуть от всего этого дерьма!       Я с наслаждением улыбнулась, впитывая в себя долгожданную тишину загробного мира, которой мне так не хватало в последние лет пять — среднеобразовательная школа с тремя пятыми и двумя шестыми классами, коммуналка, в которой у каждого второго, если не дрель, то ребёнок, отец, днями, а то и неделями не появляющийся дома, а вследствие этого ежедневная подработка в забегаловке, не пересыщенной адекватными посетителями — всё это никак не способствует тихой и спокойной жизни. А поэтому я сейчас… ворочаюсь, осознавая, что лежу не на самом удобном предмете мебели за всю мою, уже не жизнь, а смерть, да? Как-то чересчур неудобно начинается моё существование в этом мире. Голова болит, всё тело ноет. Да и запах какой-то странный…       Не так я себе смерть представляла…       Сморщив нос, открываю глаза и устремляю взор в белый панельный потолок, в центре которого на чёрном тонком, слегка колышущемся на сквозняке проводе, напоминающем верёвку, висит лампочка. Так как из этого положения больше ничего видно не было, пришлось приподняться на локтях и повертеть из стороны в сторону слегка пульсирующей головой. Плотные занавески, наверняка скрывающие небольшое окно, дверь, невысокая тумбочка слева от того, на чём я лежу и что кроватью назвать язык не поворачивается. Койка. Обыкновенная больничная койка. А это значит, что я не умерла.       Меня спасли. Вот… гады!       Я опустила босые ноги на бетонный холодный пол, краем глаза отметив, что на мне безразмерный серый мешок вместо одежды, и направилась к выходу, намереваясь высказать врачам и всем, кому будет суждено оказаться на моем пути, что я думаю о их родословной в целом и о них в частности. Однако, моего запала хватило только на то, чтобы открыть дверь и застыть на пороге, потому что вместо вполне ожидаемого пропитанного фармацевтическим духом коридора, предо мной распростёрся огромный зал, с мраморным полом и толпой людей, снующих туда-сюда, и то и дело исчезающих и появляющихся в дверях, замаскированных под фрагмент пёстрой мозаики, покрывающей все стены помещения.        Я с небольшой долей благоговения провела рукой над узором, постепенно успокаиваясь. Всё-таки умерла… Но убедиться в этом не помешает, чтобы лишний раз не провоцировать и без того расшатанные нервы.       Я вгляделась в людей, бегающих передо мной, и схватила за руку самую безобидную представительницу народа в розовом платье с оборками.       — Извините, а это рай или ад?       Жертва моей крепкой хватки, сначала хотевшая возмутиться, широко распахнула глаза цвета горохового супа и стала внимательно оглядывать меня. Она смотрела настолько пристально, что у меня в голове начала играть мелодия: «О-о-о-ооо-о-о-о-ооо… Зеленоглазое такси…»        — Новенькая… — прошептала тётенька так тихо, что мне вначале показалось, что она сказала «Оленька».       Поинтересоваться, что она имела ввиду я не смогла, потому что в нашу сторону посмотрели все присутствующие, видимо, в отличие от меня, страдающие хорошим слухом, а спустя секунду я оказалась на полу своей палаты, куда меня бесцеремонно впихнула та самая тётенька, в данный момент подпирающая дверь своей обширной тушкой.        В двухслойную (почему-то так и хочется сказать — туалетную бумагу) пластиковую прямоугольную геометрическую фигуру со всей силы ударили, не забыв приправить удар громогласным боевым кличем. Дверь выдержала, тётенька даже не подумала шевельнутся, а вот я отпрыгнула и попятилась. Далеко уползти не удалось, уже через мгновение мою спину встретила холодная шершавая стенка. В дверь продолжили пытаться прорваться, и я суматошно начала рыскать руками вокруг, не отрывая взгляд от покрасневшего потного лица зеленоглазой женщины. Наконец правая рука нащупала что-то… ножка койки. Блин!        «Ой, блины, блины, блины, вы блиночки мои!» — выдало моё не на шутку расшатавшееся подсознание.        В дверь лупанули ещё раз, причём с такой силой, что глаза моей сокамерницы стали напоминать два больших аквариума со сдохшими рыбками внутри. Всё! Пора отсюда сваливать. То, что я жажду смерти не значит, что хочу быть разорванной на сувениры!        Оглядев комнату, понимаю, что вентиляцией она не оснащена, а значит, выход только один — через окно.        Эх, надеюсь, мы не на десятом этаже…        Я вскакиваю, отодвигаю серую занавеску, просчитывая в уме варианты развития событий, и замираю. Этаж действительно не десятый, и даже не одиннадцатый.        Если честно, я была готова увидеть все, что угодно — от шагающего по «такой ровной» Красной площади уборщика, до мусорного бака с двумя дерущимися за последнюю рыбную тушку облезлыми котами, но не это… Не «синий-синий, презеленый» земной шар, окруженный пронзающей своей незыблемой чернотой бесконечностью с яркими вкраплениями звёзд.        Либо я все-таки умерла, либо…        «И снится нам не рокот космодрома… Не эта ледяная синева…» — добавил капельку неадекватности в котел безумия красивый мужской голос.        — Я сошла с ума… — прошептала и хмыкнула, так забавно это прозвучало.        — Не-ет, к нам сумасшедшие не попадают, только самоубийцы! — попыталась утешить меня женщина, принимая на себя силу ещё нескольких сотен ударов, но мне почему-то верить ей совсем не захотелось. Интересно, с чего бы это? — Эй, вы, там, охолонитесь! Она моя!        Наверное, с этого.        Голова снова наполнилась звуками песни: «Она сумасшедшая! Но она моя! Танцует до утра, поёт…»        — Задрал! — плюнула женщина куда-то в потолок, из чего я сделала весьма нехитрый вывод.        — Вы тоже это слышите?        — Это все слышат, — скривилась она, на мгновение забывая про напирающую на дверь толпу. — А всё Захар! Ведь просили по-человечески, подумай, сделай все по инструкции! Но мы ведь самые умные! Ай! Поэтому вместо того, чтобы создавать романтическую атмосферу этот робот недоделанный создает просто атмосферу, причём такую, какую сам хочет.        И то ли в опровержение её слов, то ли в попытке поиздеваться из динамиков понеслось: «Всё для тебя! Рассветы и туманы… Для тебя! Моря и океаны…»        — Весело у вас… — протягиваю я, присаживаясь на край койки.        — Не у вас, а у нас! — исправила тётенька, чтобы тут же покачать головой. — Точнее — у вас.        — Я так и сказала… — собеседница на это ничего не ответила, лишь многозначительно улыбнулась, что меня, конечно же, разозлило. — Объяснить ничего не хотите?        — Не очень, тем более что… — белый прямоугольник в очередной раз встретил многочисленные удары, оказавшиеся намного сильнее предыдущих, однако так и не одолевшие дверь, а вот на бетонной стене слева от тонкой плоскости образовалась вмятина. Или я чего-то не понимаю, или… — Долго я так не выдержу, даже несмотря на то, что они сегодня не шибко буйные!        …Или я совсем ничего не понимаю.        — Но объяснять всё равно придётся… — устало протягивает дама в розовом, прилипая к пошатывающейся двери, колебания от которой передавались грузному телу и волнами расходились по всем многочисленным складочкам. — Ладно, слушай… — и она, выждав, когда наступит кратковременное затишье, затараторила. — Мы находимся в Небесной канцелярии… Предупреждая твой вопрос — нет, Подземной канцелярии нет. Почему её назвали именно «Небесной»? Черт её знает! Мы в ОВР — отделе весенней розы, проще говоря — в отделе любви. Почему он назван именно так, опять же — чёрт его знает! Здесь создается любовь, которую позже мы распространяем по всей Земле… И не надо так ехидно улыбаться! Любовь — это пусть и наркотик, но вполне легальный, в большей части галактики… Предупреждая твой второй вопрос — нет, не все умершие попадают в Небесную канцелярию, только самоубийцы, а к нам в отдел только те, кто бросились под машину, или же под колесницу, в крайнем случае — под мамонта, не важно. Всё равно это не самый популярный способ свести счёты с жизнью. Не то, что прыжки с крыши — вот, где можно разгуляться! Да… повезло отделу юмора… Но я отвлеклась. Причина всеобщего ажиотажа в том, что покинуть это место можно только после прибытия новенького и только с его разрешения. А так как люди приходят очень редко, а сутки здесь равняются одной Земной минуте, в общем… неудивительно, что некоторые становятся слегка… — и уже такой привычный, сопровождаемый далеко не цензурными восклицаниями, толчок в дверь. — возбуждёнными.        Да уж… Мне определённа нужна минутка на переваривание информации, а лучше десять…        — И сейчас у тебя только две дороги — отпустить меня и остаться тут, или же отвернуться от меня и превратиться в весьма очаровательную, но не очень аккуратную гирлянду. Выбор за тобой.        А она такая милая…        Невольно скрипнув зубами, я устремляю прищуренные глаза в бесстыже светящиеся зелёные, явно знающие, что я, пусть и самоубийца, но человек разумный.        — И что мне надо делать?        — Просто скажи мне: я тебя отпускаю, — женщина уже не скрываясь лыбилась во все… да у неё двух передних зубов нет… Вау…        — Я тебя отпускаю, — как болванчик повторила я и, не удержавшись, добавила. — Покойся с миром.        Дамочка в розовом выдохнула и рассыпалась. Вот просто взяла и рассыпалась, оставив на полу розовую сахарную пыль, которую тут же затоптала, сорвавшая дверь с петель и ворвавшаяся в каморку толпа.        — Где она? — прорычала, тяжело дыша миниатюрная рыжая девочка в порванном клетчатом платье.        — Исчезла куда-то… — пробормотала ошалевшая я.        — Опоздали, — блондинчик зыкнул, с ненавистью посмотрел на меня и ушёл, через некоторое время, не забыв подозрительно покосится на меня, душное помещение покинули все, кроме высокой женщины в сером, взирающей на мир безразличными ко всему стеклянными глазами.        Она вытащила из украшенной бисером сумочки увесистую пачку бумаги с мелким печатным текстом и водрузила её на койку.        — Это правила поведения, устав и свод законов, с которыми тебе надо ознакомится и которым ты обязана неукоснительно следовать в течение всего времени, что находишься в Небесной канцелярии. — На стопку целлюлозы водрузилась стопка побольше. — Анкету заполнить и подписать, в трёх экземплярах и сдать до шести часов секретарю. После этого получишь ключи от комнаты и направление на место работы. Пока всё. — Она выпрямила и без того ровную спину и удалилась, уронив напоследок. — Добро пожаловать!        Мда… Э-эх… Как-то я не так себе загробную жизнь представляла…