Гарри Поттер и Человек, который выжил. Часть первая

И, с отвращением читая жизнь мою, Я трепещу, и проклинаю… А. С. Пушкин Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы. Какой-то магл

27 апреля 1977 года. Галифакс Обычно он входил в здание больницы, как все «нормальные» люди. Сегодня он трансгрессировал прямо в палату к отцу. Сразу же заблокировал дверь и поставил все защитные барьеры, какие только мог. — Готовишься? — донёсся со стороны больничной койки слабый голос. Снейп заставил себя посмотреть на отца. — Подойди поближе, — позвал тот, — я плохо вижу тебя с такого расстояния. Северус покорно подошёл к кровати, придвинул стул и сел, уставившись в пол. — Что с тобой стряслось? Позавчера только расстались — был на человека похож, — раздражённо поинтересовался Тобиас Снейп. — У меня неприятности, — Северус был готов убить себя за такую пошлую фразу. — Рассказывай, — голос отца неожиданно приобрёл твёрдость, — и не считай, что я уже выжил из ума, или не пойму ничего в вашей грёбаной магии. Рассказывай. Северус смотрел сейчас, в сущности, на своё собственное лицо, только старое и измождённое. И он рассказал. Как мог. — Так! — послышался шёпот. — Жаль, твоя мать не дожила. Полюбовалась бы на дело рук своих. — Отец! — Что «отец»? Она забила тебе голову всем этим дерьмом. Я всё думал, за каким дьяволом она за меня вышла замуж? И спросил, в конце концов. Хоть на смертном одре, говорю, признайся: зачем я тебе сдался? Кровь ей, видите ли, свежую нужно было влить. Северус оцепенел. Тобиас Снейп тем временем продолжал говорить, не глядя на сына, обращаясь, скорее, к себе самому или своим воспоминаниям. Хотя в голосе его звучала не скрываемая злость, лицо болезненно исказилось. — Лет до пяти ты был обычным ребёнком, Северус. Как она бесилась! Эти постоянные скандалы, лишь только речь заходила о тебе. Я старался, чтобы ты всего этого не слышал. Я не знаю, помнишь ли ты, как в тебе впервые проснулась её кровь? Я тогда пришёл домой слегка навеселе — у сослуживца дочь в колледж поступила, вот и отмечали. Не помню, с чего мы опять с Эйлин поцапались — она заводилась уже с пол-оборота. Я не обратил внимания на то, что ты был с нами в комнате. Северус хорошо помнил эту ссору родителей. Хотя потом были и другие, почему-то именно она врезалась в память. — Ты сначала плакал. Я ей говорю: «С ума сошла? Уведи ребёнка». А она мне ответила что-то насчёт магловского ублюдка. Я не выдержал и замахнулся на неё. И тут ты закричал, вскочил — глаза дикие… И меня отбросило назад... Хорошо ты меня тогда приложил, с душой. У Эйлин тут такие материнские чувства взыграли — откуда что взялось! — Я не помню, — пробормотал Северус. — Я ничего этого не помню. — Ты потом несколько дней пролежал в постели. Да… А я… Ты сам знаешь. Северус понял, о чём говорит отец. Его с тех пор редко можно было видеть трезвым. На работе он не пил, но дома неизменно накачивал себя алкоголем. Это было не самое ужасное. Нет, он ни разу не поднял на сына руки, не кричал, не оскорблял — он просто перестал его замечать. Впрочем, мать объяснила Северусу разницу между маглами и магами, и он стал воспринимать отца, как неудачника, как некое неизбежное зло, которое помогло появиться ему на свет. — Я был плохим отцом, Северус, — произнёс Тобиас Снейп. — Я должен был развестись и забрать тебя у Эйлин. Ты бы, конечно, поступил в этот ваш Хогвартс, но твоя жизнь сложилась бы по-другому. — Невозможно забрать ребёнка у ведьмы, — возразил Северус. — Закон 1374 года. Не отменён до сих пор. Допускается воздействие на маглов, вплоть до заклятия забвения. Ты просто забыл бы, что у тебя были жена и сын… Не нужно просить у меня прощения, отец. Как сложилось, так и сложилось. Он чувствовал абсолютную опустошённость. Что-то умерло в нём, но он не мог ещё понять, что именно. — Северус, — позвал отец, — я правильно тебя понял? Этот ваш доморощенный Пиночет не знает, о чём я тебя просил? Снейп попытался улыбнуться, услышав такое сравнение, — улыбка застыла на губах, как гримаса. — Да, ты правильно понял, отец. — Тогда сделай это. Надеюсь, это будет быстро, потому что медленно умирать я уже устал. — Очень быстро, отец. Ты не успеешь ничего почувствовать. Не выдержав этой пытки, Северус закрыл лицо руками. — Эй, парень! А ну, прекрати! — голос Тобиаса Снейпа окреп. Северус сполз со стула на пол и поцеловал исхудавшую отцовскую руку. — Что ты делаешь? Нашёл великомученика! — ласково проворчал тот. — Посмотри на меня! Вот так-то лучше. Я тебе одно скажу — считай, это моё завещание — не позволяй этому ублюдку взять над тобой верх. Если ты, конечно, считаешь себя моим сыном. А теперь — сделай то, что должен, и не тяни. Северус поднялся на ноги и достал палочку. Он знал, что сможет это сделать: страстно желать человеку смерти можно не только ненавидя его. — Авада Кедавра! — из палочки вырвался зелёный луч, ударив отца прямо в сердце. Снейп успел заметить изумление, написанное на его лице. Господи! Это не должно быть так просто! И он получил ответ, но из другого источника. Метка вспыхнула — он почувствовал это. Боли не было — было чувство сытости: оно переполняло Северуса, как какого-нибудь разбухшего от крови вампира. «Это не мои чувства! Это не я!» Дикое желание скрутило его — убивать, отнимать жизни, упиваться этим. Он рухнул на пол возле отцовской койки. «Мразь! Ты помнишь, кого ты сейчас убил?» Постепенно, по капле, возвращалось ощущение реальности. Северус посмотрел на руку, которую он целовал пять минут назад, безжизненно свесившуюся вниз. Приподнявшись, он осторожно поправил её. На лице Тобиаса Снейпа навсегда отпечаталось изумление. Положив ладонь на глаза отца, Северус бережно закрыл их. «Я люблю тебя! Папа, что я наделал? Прости меня!» Боль была такой сильной и неожиданной, что тело Северуса выгнулось, как будто через него пропустили электрический ток. Острая, режущая боль в сердце. Холодный пот выступил на лбу. Умереть от банального сердечного приступа? Этого не может быть. Это что-то другое. Северус вновь взглянул на отца и едва не закричал от нового всплеска боли. 5 июля 1998 года Почему он попросил её продемонстрировать дар ясновидения? Было ли это недоверие? Или он в тот момент подумал о Гарри? Но фраза была произнесена: — Да, я хочу, чтобы вы прочитали меня, мисс Амано. — Я не могу отказать, если вы просите. Мог ли он знать, что это не просто дань вежливости? — Дайте мне вашу левую руку, — попросила Шицзуки. Северус нехотя позволил мисс Амано взять его ладонь — он всё ещё не отвык прятать левую руку от окружающих. — Не бойтесь. Не пытайтесь вырвать руку: я не хочу сделать вам больно, — последнее замечание уже воспринималось вполне серьёзно, учитывая неестественную силу этой женщины. — Когда я откроюсь, вы почувствуете. В остальном же никаких особых ощущений не будет. Если вас что-то встревожит, закройте глаза и не смотрите на меня. Она сделала глубокий вдох. На выдохе через руки женщины на Северуса, как внезапный порыв ветра, хлынула её магия. В какие-то секунды это был почти экстаз — Северус ощутил себя душой без тела. Но возвращение с небес на землю было быстрым. Шицзуки напряглась и закрыла глаза, которые задвигались под веками, словно ей снился кошмар. Лицо исказилось, тело свело судорогой. Это не спектакль. Северус хорошо умел отличать настоящую боль от наигранной. Он попытался высвободить руку, но ладони женщины напоминали тиски. Северус вскрикнул, увидев, как по подбородку Шицзуки поползла красная струйка — она закусила губы до крови. Жёлтые лисьи глаза открылись. Сидящего напротив человека она не видела: взгляд перебегал от одной, ведомой лишь ей картины, на другую. Вот он задержался на чём-то. Черты лица смягчились. Взгляд стал ласкающим. «Что она видит? Разве в моей жизни есть что-либо подобное?» Было тяжело смотреть на лицо, по которому волнами пробегали отражения его судьбы. Страх, ненависть, боль — и неожиданно, как что-то из снов, — нежность. Шицзуки заплакала. Тихо, с мучительной жалостью в глазах. «Не смейте меня жалеть!» — он почти уже выкрикнул ей это в лицо. Но внезапно понял, что это не её слёзы, а его собственные: о Лили, об отце, о Дамблдоре, о его мальчиках. Чувства, которые он все эти годы не мог себе позволить, с маниакальным упорством душил в себе, вытравливал. «Разве я многого прошу? Я просто хочу жить». Он устал. Он понимал, что не сможет остановить Шицзуки, пока она не исчерпает реестр его грехов до конца. Северус посмотрел на ладони, держащие его руку, сведённые судорогой пальцы. Почему эта женщина должна мучиться из-за него? За что ей такое — родиться с даром, больше похожим на проклятие? Где, в каких скрижалях было записано, что её матерью непременно должна стать кицунэ? А кто толкнул его душу во чрево колдуньи из вырождающейся семьи, втайне влюблённой в своего сумасшедшего сокурсника Томаса Реддла? Северус горько усмехнулся. «Ты думаешь: вы похожи? Нет, не льсти себе. Эта женщина принимает себя такой, какая она есть. А ты полжизни потратил на то, чтобы впустить чудовище в душу, а потом ещё полжизни, чтобы уничтожить его». Он взглянул на Шицзуки. По-прежнему невидящим взглядом она созерцала то, что, судя по выражению её лица, вызывало в ней неподдельный интерес. Что она скажет, когда очнётся? Какими глазами посмотрит на него? «Не всё ли тебе равно? Есть более важные вещи». Северус никогда не решился бы на это, будь Шицзуки в ясном сознании. Он осторожно стёр кровь с её подбородка. Она никак не отреагировала на его прикосновение, а он даже не удивился, когда увидел, что на губах её не осталось и следа от укуса. Приблизившись к ней почти вплотную, Северус тихо заговорил: — Я уверен: вы меня слышите, Шицзуки. Не знаю, как, но слышите. Помогите мне. Я прошу не за себя, а за моих мальчиков. Я уверен, вы уже узнали о них. Гарри напуган, он боится своей силы, боится сорваться на Тёмную сторону. Я могу научить его контролировать себя, но кто вернёт ему душевный покой? Драко не верит, что может начать жизнь с чистого листа. Он считает свою принадлежность к роду Малфоев наказанием. Он устал. Я не могу им помочь — я сам не знаю, как мне жить дальше. Шицзуки! Женщина по-прежнему смотрела в одну точку, нахмурившись и презрительно сузив глаза. То, что она видела сейчас, никак не было связано с его словами. — Шицзуки! Я люблю их! Мы с ними разной крови, но всё равно они мне как дети. Они — единственное, что осталось у меня в жизни. Шицзуки! — умоляюще позвал он. Не получив ответа, Северус откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Не было ни сил, ни желания ждать, когда же всё это кончится. И он упустил момент, не сразу заметил, что Шицзуки уже не стискивала его руку, а просто держала в своих ладонях. Женщина погладила руку Снейпа, и только тогда он очнулся. Вид у мисс Амано был уставший, но не измученный. Северуса поразило выражение её глаз. Он за свою жизнь многое читал в глазах людей, смотревших на него. Ненависть (чаще всего), отвращение, жалость. Любовь — и такое было, уважение. Но Шицзуки смотрела очень спокойно и сосредоточенно. В её глазах читалось приятие: она принимала его таким, каков он есть, полностью. И что уж показалось Северусу совершенно невероятным — кажется, понимала. Он вдруг почувствовал неловкость. — Ваш вердикт, мисс Амано? — нужно же было сказать что-нибудь. Она встала и поклонилась: — Благодарю, что оказали мне доверие, сэр! — Сядьте, бога ради! — это прозвучало с некоторым надрывом, и Северус с трудом взял себя в руки. Мисс Амано села. — Здесь можно разжиться приличным чаем? — улыбнувшись, спросила она. Снейп пожал плечами. — Разумеется, — направив палочку в сторону двери, он послал вызов сиделке. Когда Миллисента появилась на пороге палаты, он попросил: — Мисс Малик, будьте добры, распорядитесь, чтобы эльфы заварили чай. Сиделка ушла с видом оскорблённой невинности. Потом Снейп и мисс Амано потянулись за сигаретами, их руки случайно соприкоснулись. Северус отдёрнул свою, словно обжегшись. — Прошу вас. — Вам не кажется, что церемонии теперь излишни? — Шицзуки закурила. — После того, как вы узнали всю мою подноготную? Пожалуй. — Вот вы как смотрите на это? Как я понимаю, Хогвартса мне не видать, несмотря на то, что приказ о назначении преподавателя прорицания лежит в вашей тумбочке. Северус не удержался от улыбки: — Напротив. Я сегодня же подпишу его. Она ничуть не удивилась, только чуть склонила голову к правому плечу: — Вероятно, из-за мистера Поттера и мистера Малфоя? — Вы слышали меня? — недоверчиво спросил Северус. — А вы говорили мне что-нибудь? Это бесполезно. Я ничего не вижу и не слышу, когда работаю с человеком. Ваши чувства и переживания по поводу этих молодых людей лежат на поверхности. Они доминируют в вас. Я бы даже сказала, излишне доминируют. Вы любите их, как родных сыновей. Всё это, конечно, замечательно, тем более, если учесть что именно отношения с мистером Поттером помогли вам кардинально изменить вашу карму. Но вы абсолютно правы, когда считаете, что не сможете помочь мальчикам в их проблемах, не справившись со своими. Всё это было сказано абсолютно бесстрастным, сухим, деловым тоном. Трудно было поверить, что мисс Амано могла несколько минут назад плакать, гневаться, жить чужими чувствами, как собственными. Она говорила, что если бы не постоянная защита, она давно бы сошла с ума. Вся его жизнь прошла через сознание этой женщины за несколько минут, но, возможно, ничего не осталось в её памяти, кроме холодных фактов, которыми она теперь оперировала с видом исследователя, ставящего интересный опыт. Трелони была, по крайней мере, человечной. — Профессор Трелони была безответственной женщиной, — предостерегающе сказала мисс Амано. — Я попросил бы вас, мисс Амано, попридержать ваши способности, — излишне спокойным тоном заметил Снейп. Она вдруг стала похожа на испуганного ребёнка, который понимает, что сказал лишнее, и ждёт гнева старших. — Простите, простите, сэр. Я не хотела вторгаться в ваши мысли. Это вышло случайно. Я, наверное, недостаточно закрылась, — она и в самом деле была расстроена, — я просто немного устала. Мне стыдно, сэр, что я была так неосторожна. Северус посмотрел на это совершенное лицо, на котором сейчас застыло виноватое, беспомощное выражение, и почувствовал укол болезненной жалости. Взяв мисс Амано за руку, он ласково её пожал. — Шицзуки. Я могу вас так называть? — она кивнула, и он продолжил, — Это я должен извиниться. В конце концов, я сам попросил вас… ну, словом, вы понимаете. Но почему вы не предупредили меня, что это настолько тяжело для вас? — Ну что вы, — она смущённо улыбнулась, — не настолько. С вами это было не так уж трудно. Вы не сопротивлялись, и поэтому — вы правильно заметили — это, как волны, которые нахлынут и отступят. Честно говоря, я видела вещи намного страшнее. Правда. Внешние события не так сильно меня затрагивают. Мне намного тяжелее воспринимать то, что люди делают со своей душой. А вы смогли сохранить очень многое в неприкосновенности. Вы сильный человек, профессор Снейп. Раздался хлопок и рядом возник столик с чайником, чашками и бисквитами. Северус почувствовал, что их прервали весьма кстати. Шутливо попрепиравшись с Шицзуки в вопросе, кто за кем будет ухаживать, он передал ей бразды управления «чайной церемонией». Наполнив чашки, Шицзуки с видимым сомнением поднесла свою к губам. — Вы не привыкли к английскому чаю? — Я всегда сама себе завариваю, по всем правилам, — она сделала глоток и нахмурилась. — Жить буду. Снейп засмеялся. — Вы, англичане — ну и вообще европейцы — чай не пьёте, — заметила Шицзуки, — вы им запиваете еду. Это просто кощунство какое-то. Кстати, хотите? Она извлекла из сумочки плитку горького шоколада. — У нас шоколад обычно используют после контакта с дементорами, — заметил Снейп. — У каждого человека в душе живёт дементор, а иногда не один, — заметила Шицзуки, отламывая кусочек от плитки. — Что такое, в сущности, дементоры, как не материализованные негативные эмоции? Вы, маги, вообще материализуете много лишнего. Я слышала, что в Хогвартсе даже полтергейст имеет конкретную форму. — Да. Старина Пивз любит пошалить, — кивнул Северус. — Вот-вот, и я о том же. Поколения волшебников поддерживают его существование за счёт того, что воспринимают его персонифицировано. Шоколада, тем не менее, становилось всё меньше и меньше, причём стороны равно содействовали его убыванию. Когда и чайник опустел, и бисквиты исчезли, Северус щёлкнул пальцами, и столик с хлопком растаял в воздухе. Профессор успел заметить, что Шицзуки выпила всего полчашки. Тут его с некоторым опозданием посетила мысль, что это не он угощал гостью, а его самого весьма ловко заставили выпить чаю и что-нибудь съесть. И он заметил про себя, что никогда ещё совместное чаепитие не доставляло ему столько удовольствия. Миллисента явилась в дверях, подобно статуе Командора: — Сэр, уже семь часов, и время для посещений закончилось. — Мисс Малик, — начал Северус вкрадчивым тоном, но продолжать не пришлось. Сиделка вдруг развернулась и вышла с несколько брезгливым выражением лица. Северус посмотрел на Шицзуки: — Опять вы шалите? — Мисс Малик решила припудрить носик. Вместо табачного дыма она почувствовала запах якобы моих духов, и он ей крайне не понравился. Следующие полчаса она будет сидеть на посту, тайком разглядывать себя в зеркальце и утешаться мыслью, что она весьма привлекательная особа, — лениво произнесла мисс Амано. — Вы опасная женщина, — заметил Северус, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Она отреагировала неожиданно серьёзно: — Это — правда, и не стоит недооценивать степень риска, с которым вы столкнётесь, принимая меня на работу. — Не думаю, что вы представляете большую потенциальную угрозу, чем профессор Люпин, — возразил профессор. — Но мне бы хотелось уточнить некоторые моменты. — Разумеется, господин директор. Но не стоит нарушать правила больницы. И мне всё же необходимо отдохнуть. Да и вам тоже. Поэтому, с вашего позволения, я вас покину. Но завтра мы сможем продолжить разговор. И, если хотите, я познакомлюсь с мистером Малфоем.