Yet if hope has flown away In a night, or in a day, In a vision, or in none, Is it therefore the less gone? All that we see or seem Is but a dream within a dream. E. Poe
Стук капель, падающих на плиты террасы, разбудил Снейпа. Трудно было понять, который час, но никак не позднее четырёх утра, потому что за окном не было и намёка на приближающийся рассвет. Полусонный, Снейп какое-то время раздумывал, не закрыть ли окно, но температуру в палате поддерживали постоянную, а запах моря, смешанный с дождевой влагой, был всё же потрясающ. Снейп обернулся в сторону кровати и, улыбнувшись, покачал головой. Сбив плед и свернувшись калачиком, Шицзуки спала, совершенно запутавшись в длинной пижаме, которая перекрутилась и сползла с плеча. Наверное, сон был беспокойным. Встав с каталки, Северус тихо подошёл к женщине и, опустившись на колени, осторожно поправил плед. Мягко светящаяся в темноте кожа выглядела такой же холодной, как полная луна в небе. Не совсем понимая, что делает, Снейп, прежде чем потянуть сползшую ткань, наклонился и легко прикоснулся губами к плечу Шицзуки. Сквозь прохладную кожу ощущалось ни с чем не сравнимое тепло спящей женщины. «Идиот!» — обругал себя Северус и собирался подняться, но замер, встретив взгляд горящих глаз цвета мёда. Он не успел ничего сказать. Шицзуки протянула руку. Полупрозрачные пальцы тронули седую прядь у виска, скользнули по щеке, почти невесомым движением коснулись губ, заставив их дрогнуть. Маленькая ладонь легла на затылок Северуса, но не наклонила его голову. Шицзуки сама поднялась в воздух над кроватью и мягко, но властно поцеловала. Почему-то закружилась голова, и перед глазами всё поплыло… Дождь уже вовсю барабанил по карнизу, когда Северус вздрогнул во сне и открыл глаза. Он лежал в кресле. За окном по-прежнему была ночь, но какой-то странный свет лился со стороны пролива и достигал изголовья. «Мордред! Только таких снов мне и не хватало на сорок втором году жизни!» Северус посмотрел на Шицзуки. Она спокойно спала, и даже не поменяла положения с тех пор, как он уложил её в постель. Свет, тем не менее, раздражал. Снейп встал и подошёл к окну, чувствуя, что на этом импровизированном ложе ему явно не удастся как следует выспаться. Над водой проплывал одинокий шар. То ли он не разрушился, как остальные, то ли мракоборцы заставили его кружить вокруг больницы… А спать между тем хотелось. Северус почувствовал за спиной слабое движение воздуха. Обернулся. — Вас тоже разбудила эта иллюминация, Шицзуки? — спросил он нетвёрдым голосом, чувствуя что-то странное во всём её облике. «Она не такая высокая, кажется». Бросив взгляд вниз, Он увидел, что Шицзуки левитирует. Почему-то горло вдруг перехватило, и нахлынула странная, ничем не объяснимая грусть. — Я не хочу просыпаться, — прошептал он умоляюще, хотя рассудок подсказывал, что он, кажется, и не спит вовсе. Больше всего пугало, что Шицзуки молчала. Тихо паря над полом, она смотрела ему прямо в глаза, словно ожидая чего-то. Потом поднялась чуть выше, так что их лица оказались на одном уровне, и плавным движением раскрыла объятия. Чувствуя восхитительную покорность, Северус шагнул вперёд… Так странно было сжимать руками невесомое тело. Если бы не жар, проникающий сквозь шёлк, можно было подумать, что обнимаешь привидение. И эти губы — такие нежные и послушные… Он проснулся от собственного стона, глядя в потолок и не в силах пошевелиться. Сердце готово было разорваться. Тень встала между ним и окном. Он посмотрел влево, и увидел силуэт женщины, стоящей спиной к свету. Шицзуки медленно поднялась в воздух и, плавно развернувшись, нависла над креслом. Волосы тяжёлой волной упали вниз, когда она слегка наклонила голову, с холодным интересом разглядывая Северуса. Он хотел оттолкнуть, остановить её, но словно что-то невидимое прижало обе руки к подлокотникам кресла. Он задрожал. Шицзуки наклонилась над его лицом, опираясь об изголовье каталки, и кончиком языка провела по его губам, опустилась к шее, лизнув сонную артерию. Выпрямившись, она провела пальцем по застёжке пижамы, и пуговицы одна за другой отлетели в сторону, рассыпавшись по полу с тихим стуком. При первом прикосновении губ к шрамам на груди Северус вскрикнул. Сердце, казалось, расширилось до неимоверных пределов, заполнив собой всю грудную клетку. Каждый новый поцелуй, влажное касание языка, обжигающее — пальцев заставляли стонать от наслаждения, к которому примешивался страх. Это был даже не оргазм, а нечто большее. Северус ощущал себя внутри собственного тела, которое уже существовало само по себе, как ненужная оболочка, распластанная в кресле. Он же медленно воспарял — всё выше и всё свободнее. «Мерлин! Какая прекрасная смерть!»* * *
Было светло, хотя над проливом по-прежнему висела облачная дымка. Северус почему-то лежал на кровати. Голова была на удивление ясная, но мышцы ломило, как будто по нему пробежало стадо гиппогрифов. Он всё же коснулся пуговиц на пижаме — так, на всякий случай. Они были на месте, все до единой. Шицзуки в палате не было, но сумка её так и стояла на подоконнике. Серая пижама висела на спинке кровати. Дыхание участилось, не от нахлынувшего желания — нет, от горького чувства, что его бросили, не завершив начатое,— раз он ещё жив. Она впорхнула в палату — прекрасная, свежая, с лёгким румянцем на щеках. Волосы, заколотые в хвост, возвращали её облику обманчивое впечатление ранней юности. Магия била из неё ключом, Северус физически ощутил, как она волнами расходится в разные стороны, как круги от брошенного в воду камня. Он жадно протянул руку к этому источнику. Шицзуки всё поняла и сжала его ладонь. Тело пришло в норму, вернулась бодрость, а печаль этой ночи исчезла без следа. — Достаточно, — сказал Северус, чувствуя себя заполненным силой до краёв. — Спасибо, Шицзуки. Который час? Она притянула сумку и достала часики. — Одиннадцать пятнадцать. — Сколько? — удивился Северус. — Никогда не спал так долго. И как я вообще оказался на кровати? — Я проснулась около семи, и подумала, что на этом орудие пыток, — Шицзуки указала на каталку, — вы вряд ли могли нормально выспаться. Я переложила вас на постель, — она пожала плечами. Снейп усмехнулся: — Мне в моей жизни, хвала Мерлину, приходилось носить женщин на руках, но чтобы наоборот!.. Шицзуки рассмеялась. — И что же вы делали всё утро? — спросил он. — Навестила Драко, мы вместе позавтракали и поболтали, потом я подпитала его немного. Мне кажется, поскольку ему сейчас дают только укрепляющие зелья, было бы лучше дня через три отправить его в дом Гарри, как вам кажется? Здесь ему будет одиноко, а там друзья, и будет, кому о нём позаботиться. Северус кивнул. — Потом приходил Кингсли, — Шицзуки заметила выражение лица профессора, — мистер Бруствер… А! — она махнула рукой. — Кингсли. Он сказал, что чем быстрее мы покинем эти стены, тем скорее он вздохнёт спокойно. «Кингсли!» — повторил Снейп мысленно, и ревнивое воображение услужливо предъявило ему облик мракоборца. Что и говорить, Бруствер был красивым мужчиной, как вообще бывают порой красивы люди с его цветом кожи: джентльменский набор из высокого роста, атлетической фигуры и выразительных глаз. «Чёрт!» — не удержался Снейп. — Я пока побуду у Драко, — продолжала Шицзуки,— а вы вставайте, завтракайте, а потом я отвезу вас в Лондон. Или вы предпочитаете трансгрессировать? — Нет, — покачал головой Снейп. — Сразу на такое расстояние не рискну.* * *
Было душно, видимо, весь июль обещал быть грозовым. Они шли к машине Шицзуки. Снейп не стал надевать мантию, а нёс её, перекинув через руку, наподобие плаща. Он даже закатал рукава рубашки, благо теперь не нужно было прятать левое предплечье. Утром он сумел переговорить с новым целителем о Драко, и тот был счастлив услышать новость о своей досрочной выписке. Северус заметил также, что крестник его совершенно без ума от Шицзуки, а та, в свою очередь, чрезвычайно благоволит к молодому человеку. — Пристегнитесь, — сказала мисс Амано, когда они уже сидели в машине. Ремень безопасности оказался коротковат, а Снейп давно не имел дело с такими вещами. Шицзуки отрегулировала его длину, для чего ей пришлось приблизиться почти вплотную, и Снейп подумал в тот момент, что трансгрессия была не такой уж плохой идеей. Он усмехнулся про себя, вспоминая строчку из магловского классического романа, который он читал летом перед седьмым курсом, чтобы как-то убить время: «Учитель терпит адские муки». Некоторое время они ехали молча, потом, обменявшись несколько раз взглядами, рассмеялись. — Спасибо вам за Драко, — сказал Снейп. — За что же? — За то, что так быстро поставили его на ноги, за ваше отношение к нему. — За это не благодарят, — возразила Шицзуки. — И потом, к Драко вовсе не мудрено проникнуться симпатией. В это время профессор терпел адские муки уже по другой причине: от элементарного страха. Потому что, говоря с ним, Шицзуки, ведя машину, умудрилась проделать массу вещей, не совместимых с безопасностью движения: открыть бардачок, достать сигареты, предложить одну Снейпу, показать, как пользоваться прикуривателем. Снейп закурил несколько нервно. Открыв окно со своей стороны, Шицзуки перехватила руль левой рукой, а локтем правой, держа зажжённую сигарету, оперлась о дверцу машины. Потом она попросила разрешения включить магнитолу и в машине заиграло что-то старинное, немного напоминавшее магическую камерную музыку. Впрочем, в истории случались моменты, когда музыку магов и маглов было не отличить. — Красиво, — заметил Снейп. — Да, очень. Кажется, собирается гроза. Вон туча на горизонте. Снейп посмотрел в окно. — Как вы думаете, она нас догонит? — Возможно. Хотела вас спросить, только не смейтесь: можно ли в школе носить кимоно? — Чем вам не нравятся мантии, Шицзуки? — Совершенно бесформенные. Придётся обратиться к брату, у меня всё равно есть неделя в запасе. — При чём здесь ваш брат? — Он дизайнер одежды. Скрестим кимоно и мантию. — Это какой брат: старший или младший? — Младший. Старший пошёл по отцовским стопам… — Я думаю, наши дамы как-то переживут ваши наряды, — усмехнулся Снейп. — Нужно будет решить проблему с вашими личными комнатами и удалённостью от них кабинета прорицаний. Пожалуй, стоит перенести его на первый этаж, по соседству с кабинетом Флоренца. — Почему? — Кабинет Трелони в одной из башен. Вы будете слишком удалены от вашего факультета. — Простите, сенсей, от какого факультета? — Я разве не сказал вам? Нет? Я собираюсь поручить вам Слизерин. Шицзуки, осторожней! Смотрите на дорогу! — Мы ещё поговорим с вами на эту тему, господин директор! — Поговорим, не сомневайтесь! Дождь пошёл за несколько миль до Кейпела. Когда они въезжали в городок, раскаты грома с каждой минутой становились всё сильнее, а ветер усиливался. Обнаружив на какой-то улице арку между домами, Шицзуки загнала машину в это укрытие. Отцепив ремни безопасности, они развернулись лицом друг к другу. — Возьмите на себя руководство Слизерином, Шицзуки, — Снейп не стал откладывать разговор о деканстве в долгий ящик. — А как же профессор Слизнорт? — спросила мисс Амано. — Он не справится. Минерва говорила, что за прошедший год факультет совершенно отбился от рук. Опять начались конфликты, образовались группировки. А теперь ещё начнётся та же история, что и в восемьдесят первом. На Слизерине сейчас пятеро детей Пожирателей, в том числе и Говард Розье (это младший, старший уже закончил Хогвартс). У четверых уже арестованы отцы, а у одной девочки — оба родителя в Азкабане. Боюсь, что детей начнут травить, а заодно и всех остальных. Слизнорт — достойный человек и отличный преподаватель, но факультету нужна твёрдая рука. Когда Снейп начал говорить о Слизерине его обычная сдержанность куда-то исчезла, и хотя ничего особенного в его словах не было, но говорил о своих он с беспокойством и нескрываемой любовью. Шицзуки внимательно посмотрела на него. — Вы считаете, что я справлюсь с этими детьми? — Я уверен. — А если вам покажется, что я действую слишком жёстко? — уточнила Шицзуки. — Более жёстко, чем я? — Снейп усмехнулся. — Я даю вам полную свободу действий. Вы не причините детям вреда, но и сесть себе на шею им не позволите. — Хорошо, я постараюсь сделать всё, что в моих силах. Какое-то время Шицзуки расспрашивала Снейпа о слизеринцах, о настроениях в их среде, о том, по каким признакам они объединяются в группы; на кого стоит обратить особое внимание. За исключением студентов, которые должны были учиться в этом году на втором курсе, профессор знал своих учеников совершенно: он давал такие ёмкие и чёткие характеристики детям, что Шицзуки подумала, что ей есть чему поучиться у него. Снейп продолжал говорить, он вспоминал свой первый год в должности декана: трудности, победы и неудачи. Шицзуки всё это уже видела в его сознании, но видеть и слышать, как он рассказывает об этом, — разные вещи. Она словно раздвоилась: одна её часть внимательно слушала, стараясь не пропустить ни слова, другая — смотрела. Смотрела, как слегка постукивают длинные пальцы по пластику над приборной панелью, акцентируя внимание на некоторых словах; как губы, прежде чем улыбнуться, иногда сжимаются, стараясь подавить улыбку по старой привычке. Она не боялась так откровенно рассматривать его, она знала, что её лицо сейчас не выражает ничего, кроме спокойной заинтересованности. Она ничего не могла ему дать, кроме дружбы и поддержки. Она видела, какие отношения ему нужны, каков он в любви, но не была способна ни на нежность, ни на обычную женскую ласку. Она могла сводить с ума, лишать сна, лишать воли, превращать в тряпку. К двадцати восьми годам она твёрдо усвоила, что мужчины желают её, подчиняются, проклиная и ненавидя, когда она отказывает им в повторении. Но любить её, зная, что она собой представляет в полной мере, нельзя, — это невозможно, это противоестественно. Самое ужасное было в том, что она привязалась к этому мужчине, она приклеилась к нему намертво: к его голосу, рукам, взгляду; к его прошлому, его страданиям, его грехам, его силе и его слабости. Она читала многих людей, очень многих, но ни один человек не вызвал в её душе такого отклика. Это пугало. Это заставляло думать о том, как защитить себя. И то, что было вчера… Тепло. Крепкая, твёрдая ладонь, гладящая по голове. Рука, обнимающая и дарующая защиту и покой. Нуси, феи, единороги. — Вчера вы были очень добры ко мне, сенсей. — Шицзуки! — произнёс Снейп с упрёком. — Я не привыкла, чтобы люди, знающие, кто я, так ко мне относились. — Бруствер вчера встал на вашу сторону, — возразил Снейп. — А мальчики? Разве они чувствовали что-либо, помимо глубочайшей признательности? Это был весомый аргумент. Шицзуки кивнула и виновато улыбнулась. Слишком виновато. Снейп вздохнул и возвёл очи горе: — Господи! Как можно? За что вы себя так казните и не принимаете свою природу? Вы изумительны, вы — сама магия, чистейшая магия. — Не думала, что вы невежественны, сэр, — голос женщины стал низким и хриплым, — если видите чистую магию там, где её нет. Или вы не знаете, что способна сделать кицунэ с мужчиной? Снейп покачал головой: — Знаю, конечно. Только вы слишком странный суккуб, Шицзуки. Суккуб, возмещающий причинённый ущерб. Женщина посмотрела на него настороженно. — Я должен покаяться, я виноват перед вами, потому что сегодня ночью я, кажется, позвал вас. На её лице появилось то самое выражение холодного интереса, с которым её астральный двойник разглядывал его, без движения лежащего в кресле. — Что вам снилось? Я ничего такого не помню. Покажите мне, — она очень старалась оттолкнуть, напугать, казаться ужасной, с этими жёлтыми глазами и резко обозначившимися скулами. Снейп улыбнулся. Показать, что ему снилось, было нетрудно: он всё ещё смотрел ей прямо в глаза. — Почему вы не остановились? Вы же могли. Вы знали, что это сон, — заструился обволакивающий голос. — И я никогда бы не подумала, что вы способны позвать меня. Я не почувствовала в вас ничего, что говорило бы о ваших желаниях. Она напоминала маленького лисёнка, который высунул голову из норы и увидел перед собой нечто странное, настороженно смотрел на невиданное чудо, не зная, нужно ли пугаться, или можно подойти поближе. — Двадцать лет практики, Шицзуки. Двадцать лет, — Снейп помрачнел. — Я привык прятать свои мысли и чувства. И потом, я же не животное, в конце концов, чтобы давать волю инстинктам, когда вам было так плохо. — Вы долго тянули, прежде чем остановиться, — она протянула руку и очертила линию его лица указательным пальцем, — вы настолько голодны? Снейп вдруг забыл, как дышать. Нагнувшись, он сделал то же, что и когда-то давно, в молодости — опустил голову на колени женщине. — Я бы сказал — чудовищно, — пробормотал он, — и дело не в желаниях. Я устал от одиночества. Шицзуки запустила пальцы обеих рук в его волосы. С трудом сдерживая себя, она то перебирала их, то стискивала в горсти, не причиняя, впрочем, боли. Снейп протянул правую руку, и женщина чуть отодвинулась от спинки сиденья, позволяя обнять себя за талию. — Северус, — голос Шицзуки заставил сделать глоток воздуха, — вы чувственный мужчина, вы любите ласку — и не только получать, но и отдавать взамен. А я просто беру, понимаете, я всегда доминирую, и не умею по-другому. Что я могу сделать для вас? Только усложнить вам жизнь. — Ласка — это не только прикосновения, Шицзуки. Для меня ласка — это доверие. То, как вы сегодня отозвались на мои неуклюжие попытки утешить вас, — это для меня ласка, самая лучшая. Ладони Шицзуки легли на спину Снейпа. Даже сквозь ткань рубашки она чувствовала рубцы на коже. Северус тяжело вздохнул и выпрямился. В его взгляде была спокойная отрешённость, сменившаяся удивлением. Он протянул руку, но так и не решился дотронуться до лица Шицзуки. И тогда та сама прижала ладонь мужчины к своей щеке, медленно потёрлась об неё, закрыв глаза; поцеловала, коснулась языком и тут же, проведя губами по влажному следу, убрала его; слегка прикусила бугор Венеры, услышав глухое «А-ах…» и участившееся дыхание. Снейп не выдержал, обхватил ладонями её лицо и поцеловал в приоткрытые губы. Заколка испуганно щёлкнула и упала куда-то на пол салона. «Он мог бы…», — подумала Шицзуки через какое-то с трудом определяемое время, и эта нечёткая мысль почему-то заставила отпрянуть. — Что случилось? — ласково прошептал Снейп. — Я чем-то обидел вас? — Нет-нет, я просто… это так сложно. Я очень боюсь… Он взял её за руку и тихо спросил: — Чего? — Себя. Боюсь чем-либо оттолкнуть вас, боюсь привязаться к вам, стать вам не нужной. Снейп усмехнулся и покачал головой: — Как много страхов на одну такую маленькую женщину. Можно, конечно, возразить — по пунктам. Но мне кажется, вы сами должны разобраться в себе. Скажите мне только одно: вас кто-то обидел? Шицзуки молча кивнула. — Тот самый человек, которого, по вашим словам, вы прочитали без разрешения? — Мы встречались полтора года, — чуть слышно ответила Шицзуки. — Очень тяжело найти постоянного партнёра такой, как я. Он был очень сильным человеком, почти как маг… Мы виделись раз или два в неделю — без всяких обязательств. Но постепенно мне стало казаться, что им движет что-то большее, чем просто вожделение. Он стал задерживаться, рассказывать, как прошёл его день, делиться планами, спрашивать совета. Я подумала, может быть, он просто не решается сделать первый шаг? И я заглянула… Первое, что я увидела , как он обсуждает меня со своими приятелями за бутылкой скотча. «Маленькая узкоглазая шлюшка»… Прежде чем захлопнуть за ним дверь, я крикнула вслед: «Чтоб ты сдох!» Он не доехал до дома… Он был, конечно, скотиной, но он не заслуживал смерти. Я просто разозлилась — и убила человека. — И теперь вы будете вечно обвинять себя? — спросил Снейп сдержанно. — Неужели вы не понимаете, что я, действительно, виновата? — воскликнула Шицзуки. — Понимаю. И как давно это было? — Три года тому назад. — Три года… И сколько ещё времени вам понадобится, чтобы привыкнуть к мысли, что вы повели себя, как магла, десятки из которых каждый день говорят очередному уроду «Чтоб ты сдох» или что-нибудь менее убийственное, но для мужчины не менее катастрофичное? Да, знаю, вы изначально ошиблись, но мы каждый день совершаем маленькие ошибки, не зная, к каким последствиям они приведут. В конце концов, кто из нас прорицатель? Что я вам объясняю такие очевидные вещи? Вы думаете, я не помню о тех, кого убил? — Снейп пристально посмотрел на мисс Амано. — Что же мне, по-вашему, прикажете делать? — У вас были причины,— возразила Шицзуки, — хотя бы какие-то причины. — У вас тоже была причина. Вас оскорбили — вы ответили. И поставьте на этом точку. Я подожду, Шицзуки, — негромко произнёс Снейп. — Я не хочу, если, конечно, я не позволил себе ничего лишнего… Нет? Вот и хорошо. Так вот, я не хочу, чтобы в наши отношения вмешивалась, как говорил мой отец, чёртова магия. — Ваш отец говорил по-другому, — машинально произнесла Шицзуки. — Верно, — Снейп вздохнул и, открыв дверцу машины, вышел наружу. Какое-то время Шицзуки сидела в салоне, близкая к панике, затем вышла из машины и подошла к профессору. — Кто бы мог подумать, что этот автомобиль проехал много миль под дождём? — усмехнулся он, опираясь спиной о сияющую чистотой дверцу. — Простите, сэр, — она поклонилась. Снейп сгрёб её в охапку и рассмеялся: — Не скрою, это было очень эффектно. Я был уверен, что гроза настоящая. Вы хотели поговорить со мной? — прошептал он, наклоняясь к уху Шицзуки. — Почему вы просто не сказали об этом? — Я должна спросить: чего вы хотите от меня? — тихо спросила она, жмурясь от хлынувшего в арку солнца — подлинного солнца. — Господи! Ну и вопрос. Я хочу нормальных человеческих отношений. И не надо повторять мне, что вы не человек. Душа-то у вас человеческая. Сегодня ночью ей, действительно было плохо, и она не стала обращать внимания на условности и правила приличия, когда позволила утешить себя. Но и сейчас ей казалось, что она имеет полное право находиться в объятиях этого человека, словно так было всегда. Но всё же… — Сэр, у меня есть ещё один вопрос. Не может ли быть так, что вы намеренно привязали меня к себе, думая, что я могу представлять угрозу… — Замолчите! — Снейп сжал её плечи и посмотрел в лицо. — Я надеюсь, что этот вопрос прозвучал в первый и последний раз! В первый и последний! Кивнув, она испуганно прижалась к нему. — Маленькая глупая девочка, — констатировал Северус таким тоном, словно бы сейчас прозвучало «любимая», «душа моя» или ещё что-нибудь в этом роде. — Поедем дальше? — спросила Шицзуки осторожно. — Да, — ответил Снейп и, приподняв её голову, наклонился к самым губам. — Но чуть позже. ______________________________ ПРИМЕЧАНИЯ. 1. Бугор Венеры находится у основания большого пальца — чем он более выпукл и ярче выражен, тем более чувственная натура у человека. 2. Классический магловский роман — Диккенс, «Наш общий друг».