Дождись меня

Он был уверен в том, что она придёт на инициацию. По слухам, сами матриархи пригласили её стать воином. Большая часть жителей Сердца Матери была против того, чтобы изгнанная с рождения девушка ступала по их земле. Другим же стало смешно от этой новости. Чтобы безродный изгой смог успешно пройти испытания и стать таким же охотником, как и члены племени Нора? «Никогда!» — говорили они. И только Теб знал, насколько они ошибаются. Он сидел на пороге своего дома, сшивая вместе последние детали подарка, что он ей приготовил. Он сам не знал, зачем он это делает. Когда его отец узнал о специальном заказе, то с недоверием пригляделся к нему, будто зная, что именно задумал юноша. Швец всегда боялся, что каким-то образом выдаст грозному родителю свои мысли. Ему было жаль ту маленькую девочку, которую он тогда повстречал. Теб на пару с торговцем Карстом, который против правил общался с отверженными племенем людьми, был, наверное, единственным, кто хорошо относился к рыжеволосой изгнаннице. Про дела, что вёл Карст на стороне от обычной торговли, молодой швец узнал случайно, однажды заметив его, увлечённо показывающего товары первой необходимости одичавшему в лесах старику на границе их земли. Он решил не говорить о предательстве торговца вождю, посчитав, что будет разумнее дать оставшимся без защиты воинов людям возможность уцелеть в суровых реалиях внешнего мира, среди которых была и она со своим наставником. Отец однажды проболтался Тебу, почему девочка была изгнана соплеменниками ещё в младенческом возрасте. Из неразборчивого рассказа полупьяного отца Теб разобрал лишь то, что ребёнка нашли в Утробе Горы, куда могла ступать нога только троицы главных женщин племени. Все посчитали, будто невинное дитя является проклятием. И лишь благодаря матриарху Тирсе, искренне верящей в то, что найденная девочка является даром, которая послала им Великая Мать, найденного младенца не стали убивать, а отдали на воспитание бывшему Искателю Смерти, который добровольно пересёк границу Священной земли. Несмотря на воспитание и правила, заложенные Тебу в голову с раннего возраста, он никак не мог согласиться с невежеством соплеменников. Он не верил в то, что маленький ребёнок заслуживал смерти или изгнания. Он вообще не особо понимал, почему жители Сердца Матери считали, что имеют право выгонять в дикую местность своих сородичей, иногда даже за очень незначительные проступки. Будучи сторонником Тирсы, славящейся своими, так сказать, особенными взглядами на мир, в том числе и касательно изгоев, юноша старался не особо выделяться среди сверстников, чтобы не навлечь беду на свою голову. Именно по этой причине он впоследствии стал швецом, а не воином, ведь к создателям снаряжения никогда не было вопросов, в отличие от доблестных защитников племени, которых постоянно подвергали проверке на преданность правилам Нора. Из-за своих убеждений, которые могли интерпретировать, как богохульные, у Теба не было друзей. Поэтому он всё детство в одиночестве или в компании отца изучал местность на границе лагеря, там, где это было дозволено. И в одну из своих вылазок он впервые увидел её. Его мысли прервал подошедший покупатель, у которого на лице читалось крайнее оскорбление. Не обращая внимания на состояние клиента, Теб встал со ступенек и зашёл в дом, где достал предназначенный бывалому воину комплект одежды. Когда тот сунул ему в руку заранее оговорённую сумму металлических осколков, швец не сдержался и поинтересовался, в чём дело. — В меня врезалась девчонка-изгой. Представляешь, прямо посреди Сердца Матери я наткнулся на поганое отродье! Матриархи совсем с ума сошли, пуская её сюда! — пожаловался радикально настроенный соплеменник. Что-то ёкнуло внутри Теба. Он сразу понял, о ком говорил уже вышедший из мастерской воин Нора. Она здесь. В этот момент юноша с ужасом понял, что не помнил точно, как звали девочку. Если он правильно расслышал её воспитателя, то Элий. Или Элай. Вроде Элай, хотя не точно. Пока Теб лихорадочно вспоминал имя запавшей ему в душу жительницы лесов, в его скромную лачугу зашла та, кого он ожидал увидеть меньше всего. С глубочайшим уважением швец поприветствовал седовласую женщина в шаманских одеяниях. Та, не обращая внимания на все его попытки проявить себя, сразу приблизилась к нему лицом к лицу и начала быстро говорить: — Юный Теб, я знаю про тебя. Великая Мать подсказала мне, что к Элой ты относишься, как я. «Элой! Точно, её звали Элой! Погоди-ка. Но откуда Тирса знает?» — начал думать про себя застигнутый врасплох юноша. — Можешь не спрашивать, всё равно не раскрою своих секретов, — будто читая его мысли, сказала пожилая женщина. — Я скажу ей навестить тебя, не волнуйся. На этой фразе одна из трёх матриархов исчезла в двери так же неожиданно, как и появилась. Ничего не понимающий Теб подумал было идти за ней, но, выйдя наружу, её и след простыл. Вспомнив слова духовного наставника, швец решил подождать свою спасительницу на пороге дома-мастерской. Он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он вышел на морозную улицу и начал выслеживать в толпе рыжую шевелюру, коей не было ни у кого, кроме неё. Но тут его взгляд упал на озарённую светом площадку с танцами. Посреди неё сквозь веселящихся танцоров прорывалась девушка, резко отличавшаяся от окружающих. Её костюм был сшит из особых тканей, каких не добыть в пределах Священной земли. На её спине висели лук и колчан со стрелами, а самодельное копьё она держала в руке, пугая тем самым собравшихся на площади жителей поселения. Но главным, что отличало её от остальных и что заставляло их с отвращением отворачиваться от неё и отходить в сторону, была копна огненных волос, распущенных, с отдельными заплетёнными прядями. Этот цвет, которого не было ни у кого в племени Нора, был словно метка. Изгой, рыжая зараза, проклятое дитя… Все знали, ну или догадывались, кто находится перед ними, и со злостью в глазах следили за каждым её движением. А её необычные волосы, вызывавшие самые негативные чувства прохожих, продолжали радостно переливаться и искриться, словно мириада огоньков, на зимнем солнце. Её звали Элой. Необычное имя для необычной любви. Теб, хоть и смотрел, не отрываясь, на приближение девушки, немного растерялся, когда она наконец подошла к его дому. К нему неожиданно пришло осознание того, что та мелкая девчонка с растрёпанной причёской, что вытащила его из передряги, выросла и превратилась в сильную девушку с воинственным видом и не по годам тяжёлым серо-зелёным взглядом. Сейчас она стояла перед ним, ткнув грозное оружие в землю и скрестив руки на груди, с недоверием глядя на него. — Ты ведь Элой, да? Я верно запомнил твоё имя? — прервал неловкое молчание Теб. — Ты «старый друг», про которого мне говорила Тирса? Мы не знакомы. Она его не узнала. Он всю жизнь думал о ней и ждал незаконной по правилам племени встречи с ней, а она даже не знает, кто он. Юноша скрыл досаду и с улыбкой ответил девушке: — Вижу, ты меня не узнаёшь. Что ж, это было давно. Я Теб. Ты спасла меня от стада рыскарей — когда была вдвое меньше меня. На веснушчатом лице девушке на долю секунды появилось сомнение, но мгновение спустя оно сменилось пониманием. Изгнанница заметно расслабилась и убрала руки с груди, будто само тело подсказывало ей, что больше нет нужды быть настороже. — Я помню. Ты сказал спасибо. «Это успех», — подумал Теб и уже в слух сказал: — Я не забыл тебя. Надеялся вновь тебя увидеть — вдруг придёшь на инициацию… Как видишь, охотника из меня не вышло. Я в племени работаю швецом. Делаю одежду и доспехи. Знаешь, Элой, я подготовил костюм для тебя. Вдруг понравится. Он положил руки за спину, где должен был висеть в сумке костюм, но ничего не нашёл. Теб прикусил язык, чтобы не выдать своего разочарования от провала эффектно преподнести подарок. Сообразив, он рукой пригласил девушку в дом, заходя вслед за ней. Он провёл её к своему рабочему месту, где оставил сшитую специально для неё одежду, обёрнутую в высушенную кожу индюка, чтобы она не повредилась при транспортировке. Швец с наслаждением наблюдал за реакцией Элой, которая сменила озадаченный вид на радостный. Она с детским восторгом перебирала бежевую ткань облачения воина Нора, тонкими пальцами проводя по красно-синему узору на подоле юбки, сминая бурую нательную майку и разглаживая серый мех на плечах. Она постучала по белой броне для лучевой и берцовой костей и подняла взор на ожидающего её вердикта Теба. — Сколько ты хочешь? Вопрос озадачил молодого швеца. Он подумал было, что девушка над ним насмехается, но, встретившись с абсолютно серьёзным взглядом, Теб понял причину такой реакции. Она же изгой. Она всю жизнь провела в дикой природе под крылом старого отшельника. Откуда она могла знать, каково это, когда дарят подарки? Юноша смущённо улыбнулся и произнёс: — Сколько? Ничего! Считай, это благодарность за твой подвиг. Запоздалая. Теб про себя чертыхнулся. Ответ получился не такой эффектный, как он ожидал, а сбивчивым, словно у маленького мальчика, оправдывающегося перед родителями. Но Элой, к его радости, не заметила этого, и уже вовсю переодевалась. Теб замер, глядя на то, как девушка снимает с себя одну за другой тряпки, названные одеждой, и постепенно раздевается полностью. Юноша покраснел до кончиков ушей, когда перед ним предстала изгнанница в одном нижнем белье. Всё её тело кричало о разнице между ней и племенем Нора. Не слишком накачанные, но и не хилые бледные руки провели по плоскому животу вверх к деревянным бусам, висевшим на плотно забинтованной в белую ткань груди, которая, в свою очередь, хоть и не отличалась особенным размером, что ценилось у соплеменников Теба, но всё равно завораживала тем, как приподнималась от размеренного дыхания девушки, тем самым оживляя беспорядочно лежавшие на ней локоны цвета тлеющего костра. Через голову снимая украшение, девушка напрягла все свои мышцы, заставив наблюдающего за ней парня невольно выдохнуть от восхищения. Он опустил взгляд ниже, и у него мурашки пробежали по коже. В свои двадцать пять Теб был одним из тех редких юношей, которые ещё ни разу не были с женщиной. По правилам, именно представительницы прекрасного пола были главными во всём, и потому должны были делать первый шаг в отношениях, выбирая себе спутников на всю жизнь. К сожалению, будучи замкнутым человеком и работая хоть и лучшим в Сердце Матери, но всё же простым швецом, Теб не привлекал никого из соплеменниц, тем самым заставляя его лишь мечтать о желанной близости. И сейчас он с вожделением смотрел на округлые бёдра, меж которых, как он знал, находилась… Юноша резко развернулся, прогоняя прочь нахлынувшее на него желание. Ему было стыдно за свои мысли, что превращали его спасительницу, которую он почти обожествил за те годы, которые он провёл в размышлениях о ней, в самую обычную женщину. Но Элой никак не могла быть обычной. Слишком велика была разница между ней и жителями выгнавшего её со своей территории племени. Она выделялась не только необычной внешностью, но и чем-то другим. Внутренний стержень, не позволявший ей погибнуть на протяжении долгих девятнадцати лет среди кровожадных машин, был виден невооружённым взглядом. Он и пугал окружающих, видевших в изгое угрозу. Но только Теб не был таким. Взяв под контроль свои бессовестные мысли, юноша повернулся к своему идолу и чуть было не попятился назад от увиденного. Традиционная броня, которую швец специально усовершенствовал для Элой с помощью некоторых модификаций, сидела на девушке, как влитая. Костюм, который носила большая часть их деревни, смотрелся на ней куда лучше, чем как на его отце и соседях. Теб осёкся. Он же только что подумал о таком, за что вспомнившийся отец отдал бы его на растерзание пилозубам, в последнее время всё чаще ошивающихся у ворот Сердца. «Их деревни». Теперь она одна из них. Одна из Нора. — Это одежда наших воинов. Я её улучшил благодаря ткани, защищающей от холода, и некоторым секретным штучкам, позволяющим получить преимущество в рукопашном бою. Всё для тебя. Ты ведь теперь часть нас. — Ещё нет, — тяжело вздохнув, с грустью в голосе ответила ему Элой. — И, если говорить откровенно, то вряд ли когда-нибудь стану. — Почему ты так говоришь? Я уверен, что ты проявишь себя на инициации, и тебя обязательно примут обратно, — недоумённо возразил швец. — Не в этом дело, — уклончиво сказала она, а шёпотом повторила только что сказанные слова. Но поникшее лицо резко стало беспристрастным, и взор её ярких глаз пронзил Теба насквозь. Он кожей чувствовал гнев, волнами исходивший от Элой, которая, видимо, была раздосадована, что кто-то смог увидеть её настоящие чувства. В мгновение ока девушка закрылась от него, напоминая ему его самого, точно так же отдаляющегося от окружающих. Он не мог не быть доволен тем фактом, что у них есть хоть что-то общее, кроме спасения его собственной шкуры лет десять назад. Погрузившись в мысли, Теб пропустил момент, когда изгнанница оказалась у выхода. Кинув на прощание холодную благодарность, она оставила его наедине с упущенной возможностью подольше поговорить. — Я приду на испытания, Элой! — юноша попытался крикнуть ей вслед и только ещё больше огорчился. — Великая Мать, какой же я дурак… На пускание фонарей Теб решил не идти. От греха подальше. Несколько часов спустя он стоял рядом с отцом на вершине скалы, которая формировала своего рода трибуну для зрителей. Юные охотники, решившие доказать своё право на звание воина, бежали за стаей пугливых жвачников. С замиранием сердца Теб наблюдал за знакомой рыжей макушкой, яростно стрелявшей в механических зверей. Одна из её стрел наконец пронзила машину, и единственному поклоннику дикарки было трудно сдержать свою радость от этого. Когда Элой подняла приз над головой, как это принято в племени, кто-то выбил его из рук. Теб про себя проклинал нахального Баста, специально пытавшегося принизить изгоя, из-за которого последней теперь было необходимо заново добывать трофей. Но вскоре поляна опустела, и будущие защитники племени побежали сквозь камни к финишной прямой, которая, к сожалению, была скрыта от наблюдавших за борьбой жителей Сердца Матери. Все разошлись, и только швец продолжал стоять у края скалы, вдыхая холодный воздух. Он уже было развернулся, чтобы направиться домой, как вдруг дикие крики раздались в горной долине. Теб прислушался, пытаясь понять, не показалось ли ему. Но звуки, доходившие до его ушей, явно принадлежали людям и взрывам. И звуки эти доносились со стороны того ущелья, где несколько минут назад пропала Элой, бежавшая к концу полосы препятствий. Теб буквально летел над землёй, пытаясь добраться как можно быстрее до девушки. Он упорно пытался прогнать образ из его самых ужасных кошмаров, раз за разом возникающий в его голове. Мысль о том, что Элой мертва, заставляла его бежать упорнее прежнего, лишь бы убедиться, что это не так. Когда последнее ущелье между ним и финишной площадкой было перепрыгнуто, Теб оказался в гуще битвы. Хаос творился на снежной поляне. Крики, стоны, запах горелого мяса и звуки проносящихся мимо стрел перемешались, призывая Смерть прийти и забрать всех до единого. Прячась за валуном, он лихорадочно искал глазами свою знакомую. И вот он заметил её. Измотанная, отбивая атаки чужаков одну за другой, она рычала и кричала, словно дикая кошка, от боли и злости. Красное пятно расплывалось на спине воительницы, отнимая у неё всё больше сил. Взрыв неподалёку отвлёк Теба от созерцания битвы, напрочь оглушая его. Когда слух и зрение вернулись к нему, то он увидел, как чужестранец успел крепко схватить девушку за горло и сейчас держал над обрывом. Она трепыхалась в его руках, отчаянно пытаясь вырваться, хрипя проклятия в его адрес. Мужчина же прижал изогнутое лезвие к тонкой шее, воспевая молитву какому-то неизвестному солнцу, готовый перерезать её в любой момент. Теб замер, не в силах двинуться. Ужас сковал его, наплевав на попытки мозга достучаться до тела, чтобы оно что-то предприняло. Но что он, обычный швец, мог сделать против убившего стольких людей еретика? Раст появился неожиданно. Его стрела сломалась о броню врага, отвлекая его на себя. Девушка была откинута на заледенелую землю и сейчас старалась восстановить дыхание. Теб следил за борьбой отверженного с сектантом, затаив дыхание. И вроде как ещё немного, и драка бы прекратилась, и враг был бы повержен, но глаза заметили блик клинка. Слишком поздно. Раст завалился набок, а полуголый иноземец встал, отдавая приказы своим последователям. У Теба внутри что-то сжалось от почти плачущего вскрика Элой. Подползший к ней раненый воин из последних сил толкнул её в пропасть, спасая от озаривших поляну языков пламени. Юноша не запомнил, когда именно он успел прыгнуть за девушкой, но сейчас он летел рядом с ней в бездну, обдуваемый жарким от взрыва воздухом. Падение было быстрым и очень болезненным. Правая рука громко хрустнула, принимая на себя весь удар, а порезанная об скалы нога покрылась кровью. Когда шквал пыли вперемешку с грязными хлопьями снега и земли осел, Теб разглядел неподалёку от себя распластанное тело изгоя. Превозмогая боль в раненой конечности, он неуклюже подошёл к ней и припал к её груди. Сердце глухо стучало. Теб выдохнул. Она была всего лишь без сознания. Он осмотрелся. Они упали внутрь какой-то пещеры. Было темно, несмотря на несколько факелов у стен. «Здесь есть люди». Неизвестно ещё только, кому могло прийти в голову обжиться в столь мрачном месте. От попытки обнаружить выход из этой темницы, чтобы доставить Элой к знахаркам, его отвлёк звук шаркающих ног и старческое покашливание. К глубочайшему удивлению швеца, перед ним показались три знакомые фигуры матрон. Уж кого-кого, а их он не ожидал встретить в таком странном месте. — Поганый мужчина в самой колыбели нашей Матери! И проклятое создание, отрешённое от племени! Позор! Богохульство! Теб дёрнулся. Попасть внутрь святого места было дозволено лишь жрицам богини, и никому более. Особенно мужчинам, порочащим своим существованием большинство законов Прародительницы. — Тише, тише, дорогая. Видишь же, что не по воле своей попали они сюда. На то ниспослание свыше, раз они здесь. Давай поможем детям нашим. С тех пор прошло два дня. Тирса настояла на том, чтобы он с Элой остались в храме. Вот только его быстро залатали и приказали не уходить из молитвенного зала, в котором пару раз в год проходили паломничества с жертвоприношениями Матери. А девушку увели куда-то, подальше ото всех, и не говорили, что с ней. Теб откровенно страдал. Буря противоречивых эмоций охватила его за всё то время, что он провёл вдали от изгоя. Юноша не мог смириться со своей трусостью, слабостью. Он никак не помог любимой, застыв и просто наблюдая за тем, как смерть шла по пятам за ней на протяжении всей битвы. Паршивое чувство собственной ненужности тугим комком скапливалось внутри. Он был никчёмен. Омерзительная размазня, каких мир ещё не видывал. Теб не считал себя достойным даже думать о своей спасительнице, но не мог прекратить этого делать, считая минуты и часы до встречи. Потом он обрывал поток своих мыслей и возвращался к думам о том, что он просто низшее существо по сравнению с ней. Он не имел права больше находиться рядом с такой сильной воительницей, как она. Абсолютно никакого права. А потом события закружились, завертелись. За собственным самокопанием Теб не заметил, как она вернулась. Он обнаружил это лишь когда до его руки легонько дотронулись. — Теб, ты в порядке? Швец прекратил рассматривать охристый пол и поднял голову. От неожиданности он поперхнулся воздухом, не в силах отвести взгляд от беспокойного лица. Красивого беспокойного лица. Он всё выложил на одном дыхании, не в силах терпеть разрывающую его изнутри боль, что мучила его всё это время: — Я не знал, что делать! Я просто смотрел и не шевелился! Я не смог никак помочь, я не смог никак спасти ни ребят, ни тебя, ни твоего отца! Я не смог ничего! Я не был способен ни на что! Я видел всё, видел и ничего не предпринял! Я ужасен, я должен быть тебе противен, я бесхребетный слабак! Я.. Я.. Я даром не нужен тебе такой, я просто мудак! Бездарность! Прости! Я просто никто рядом с такой прекрасной женщиной, какой являешься ты, Элой! Чувства прорвались наружу. Юноша пытался отдышаться, и осознание того глупого поступка, который он только что совершил, медленно, но верно доходило до него. Он весь побагровел. Какой кошмар. Он же только что опозорился, потерял всю честь перед той, которую он все эти годы неосознанно любил. Самое тупое сердечное признание, перемешанное с признанием мужской слабости. Катастрофа! Мягкая женская рука коснулась его пунцовой щеки. Сеточка незаметных шершавых шрамов на её ладони приятно пощекотала кожу, остудив его пыл. Он поднял непонятно от чего слезящиеся глаза и остолбенел. На красивом лице отсутствовали привычные строгость и серьёзность. Вместо этого девушка смотрела на него с некой нежностью и спокойным смирением. — Не говори глупостей. Ты не слабак. Ты впервые столкнулся со смертью, а сейчас осознал, насколько ценна и скоротечна жизнь. В этом нет ничего плохого. Наоборот, это признак того, что ты по-настоящему храбр. Она положила вторую руку ему на шею, заставляя смотреть прямо в глаза. В пламени факелов они были зелёными, как свежескошенная трава, и одновременно серыми, как грозовое небо. «Завораживающе». — Ты не бездарность. Ты талантливый швец, который создал самую лучшую броню, которую я когда-либо видела. По словам целительниц, если бы не она, то меня бы расплющило на камнях. Её глубокий, ровный голос обволакивал его разум. Словно под гипнозом он следил за тем, как её лицо приближалось, а голос становился всё тише и тише. — И ты не никто. Ты — Теб из племени Нора, который влюблён в меня. Краска прилила к его лицу. Он не успел ничего ответить, как её губы накрыли его. Тонкие, немного обветренные, они на мгновение остановились, даря почти целомудренный поцелуй. Сердце в груди запрыгало часто-часто, а глаза сами собой прикрылись. Элой отстранилась от него, шепча в его полуприкрытые уста прощальные слова. — И я прошу тебя, Теб, дождись меня. Он провожал её на заре вместе с Тирсой, стоя перед остальным племенем. Девушка уже пересекла границу их земель, идя вперёд и не оборачиваясь назад. Ей было приказано уйти в открытый мир, уйти, чтобы стать исследователем. На неё были возложены большие надежды. Но Теб был единственным, кто знал, какие надежды были у неё самой. Он будет хранить глубоко в сердце, под замком чувств и эмоций, подальше от людских глаз, её просьбу. Он будет ждать её, ждать новой встречи с ней. Они вновь увидятся, обязательно! Он ведь обещал! Он будет перебирать её рыжие косы, целовать веснушки на щеках, ловить губами её редкие улыбки. От этого она будет тихо смеяться, дёргая меховую оторочку его туники, доверчиво прижиматься к нему и проводить тонкими пальцами по небольшому шраму из детства, который остался с их знаменательной встречи. Той самой, что познакомила их и стала, на удивление обоих, главной в их жизнях. И пусть Теб признал это намного раньше, чем она, и пусть он не понимал, как она догадалась, но это была единственная правда, о которой он знал. Как и она. Будет ли это скоро или через много лет — неважно. Главное, что юноша знал, что сердце любимой оказалось открытым для такого, как он. Элой показала ему, кем он являлся на самом деле. Он не был воином, как она, не был смельчаком, способным убивать налево и направо груды машин. Но зато он был искренен с ней. И она это приняла. Теб провожал взглядом любимую женщину, уверенной походкой идущая навстречу поднимающемуся солнцу и неизвестности. Она всё шла и шла, отдаляясь от него, оставляя его одного. От этого, на удивление, не было больно. Это был её долг. Его же долг был дождаться её. Когда фигурка исчезла из виду, он развернулся и направился к мастерской. Оставались несколько заказов и серьёзный разговор с отцом.