Who you are

х х х Пэйн задрал ходить из стороны в сторону по узкому трейлеру, комкая в своих пальцах листок сценария. Ридус развалился на подобии диванчика и его уже начинало подташнивать от этого персонального маятника. Он тянется за банкой пива и бессовестно разрезает пыльную тишину шипением вскрытой крышки. - Может ты уже отложишь этот листок, ничего нового там не появится. Том останавливается, в последний раз пробегаясь взглядом по буквам, и поднимает глаза на Нормана. Пэйн сдается и опускает лист, опираясь спиной о стену и сверля Ридуса насмешливым взглядом. - Что? Ну, доигрались. Том качает головой и не скрывает своей усмешки. Доигрались. Это лучшее слово, которое определяет все то, что им предстоит сделать. - Хорошо. Давай обсудим. В связи со всеми этими событиями, никто из этих двоих не думал о том... - Ошибаешься. Норман делает глоток и продолжает смотреть на парня перед собой. Такой щепетильный подход к делу, видимо, бич всех британских актеров. Они слишком много думают, вместо того, чтобы чувствовать. Том непонимающе смотрит, в ожидании продолжения и обоснования такого выпада. Ридус сдается на четвертой секунде, когда уже готов обвинить Пэйна в гипнозе. Как мало ему надо, истинный талант. - Дэрил думал. С того самого момента, как это ляпнул Абрахам, про "осесть". Мысли, как надоедливая мошка, всегда где-то на периферии сознания. Ровиа думал. Когда смотрел на Аарона и Эрика, когда видел Мишонн и Рика. Это ведь не желание, Том. Быть любимым, делить все это вместе с кем-то еще, это чуть ли не базовая человеческая потребность. Уж что, а думали оба. Потребность - постоянна. Желание - проходит. Ридус запивает свой опус нехилым глотком пива, наблюдая, как Том переваривает полученную информацию. Листок откладывается на стол, Пэйн подходит ближе и не придумывает ничего лучше, кроме как сесть на пол перед Норманом, скрестив ноги и устроив ладони на своих коленях. Хваленые занятия йогой оставляют какие-то привычки - примите асан "место для труднопроизносимого названия" если чувствуете смятение, глубоко вдыхайте через нос и выдыхайте на счет семь ртом. - То есть ты намекаешь, что они думали друг о друге? - Упаси Бог! Том смеется и Норману приходится еще выпить, чтобы заглушить в себе эхо чужого веселья. Пэйн хлопает себя по коленям, после разводит руками и вопрошающе смотрит на Ридуса снизу вверх. Он ведь более опытный, как и в подобных сюжетах, так и просто, более того, он знает Диксона лучше кого-угодно, и даже часто вносит правки в работу сценаристов касательно мелочей и деталей. И все то, что делает Дэрила Диксона именно им, заслуга только Нормана. - Думать никто не думает, Том. Они чувствуют. Дэрил этого будет бояться, сейчас да, ты прав, им не до этого. Но смотри на ширину конфликта, на масштаб. Дэрил убивает, не моргнув глазом, Дэрил пробыл в той сраной кладовке и ел...не лыбься, я больше арахисовую пасту в жизни в рот не возьму. Но это не главное, главное - что он взял на себя всю вину. И больше он никогда в жизни такого не допустит. Он винил себя, как и винит себя каждый раз. А тут ты, совершаешь его ошибку, только многим хуже. В его понимании это просто невероятный пиздец, Том! Пэйн медленно кивает, он встает одним плавным движением и уже оказывается сидящим рядом. Запускает свои пальцы в волосы и тянет их, облизывает губы, сосредоточенно что-то высчитывая и перекраивая в своей голове. Ридус отворачивается и делает еще один глоток. Ему понадобится много пива этим вечером. Том наконец-то приоткрывает свои губы для слов, а Ридус - для очередного глотка. - Иисус старается сохранить человечность. А тот, кто нуждается в ней больше всех сейчас, это Дэрил. - Мне нравится ход твоих мыслей. - Дэрил, увидев эту картину с пленниками, скорее всего захочет размазать Ровиа, вбить в его голову, что он совершил огромную ошибку и подставляет всех. Пол же должен напомнить ему, что они люди, и именно милосердие отличает их от бесчеловечных монстров, которыми их пытается сделать новый мир, но каким же он тогда будет? - Хорошо. Витиевато, но вполне. Том глубоко вздыхает и откидывается на спину. На нем джинсы, на нем обычная футболка, его волосы убраны в непонятного происхождения пучок, и Ридуса подмывает стянуть эту нелепую, наверняка позаимственную у гримеров, резинку с волос. - Это все отлично. Но как нам их сблизить в таком плане, я вообще не понимаю, как сценаристы хотят, чтобы они так...вдруг. Скорее всего Диксон ему просто морду начистит и его оттягивать всем Хиллтопом будут. - Вдруг. Блять. Том, я не верю, что говорю тебе это, но ты же учился в лондонской школе актерского искусства. Я серьезно сейчас твои волосы в пиве вымою, если ты не отключишь мозги и не перестанешь размышлять рационально. Пэйн снова смеется и замечает, что существуют даже маски на основе хмеля, чтобы волосы сияли еще больше. Ридус встает и выкидывает пустую банку, берет из холодильника две и кидает одну из них Тому. Тот ловит ее, холодную и скользкую, вскрывает и делает задумчивый глоток. Минута, две. Норману надоедает это и он отставляет свою банку, конечно, после емкого глотка. - Иисус. Пэйн на автомате поднимает голову и эти чертовы глаза нужно объявить вне закона. Норман подходит ближе, тянет за ворот футболки, заставляя ткань натянуться, а Пэйна подняться. Том, как всегда, ведет языком по своим губам и смотрит на него. Ридус свободной рукой выцепливает из чужих волос проклятую резинку и стягивает ее, и это уже последний намек. Что-то во взгляде неумолимо меняется, и Пэйн забывает кто он, упирается руками в чужие плечи и говорит спокойным голосом. - Дэрил, мы не можем их убить. Норман молчит и только сверлит его нечитаемым взглядом, пальцы только сильнее сжимают ткань, другая рука цепкой хваткой въедается в плечо. - Дэрил, послушай меня, их слишком много, пойми, мы должны оставаться людьми. - Гленн. - Дэрил, я знаю, они также убивали и моих людей, моих друзей, также, на моих глазах... - Абрахам. - Чем мы будем лучше, Диксон. У них тоже есть семьи, тоже есть близкие... - Саша. - Убивать безоружных, убивать тех, кто просто вовремя не встретил людей, которые не потеряли себя? Они выживали, точно также, как и мы, Дэрил. - Дениз. Том умолкает и просто смотрит в глаза напротив, пока Норман подтаскивает его еще ближе к себе. Его голос уже скорее низкое рычание, Пэйн и правда задумывается над тем, не дадут ли сейчас ему под дых. - Эрик. Это уже рычат где-то у уха и Том просто опускает руки, скользит ладонями по чужим плечам, обтянутым излюбленным Ридусом черным свитшотом и останавливает у локтей. И прежде чем Норман успевает сказать что-то еще, вставляет тихим шепотом: - Пол. Ридус замирает. Хватка немного ослабевает и Норман вглядывается в светлые глаза напротив. - Я мог умереть множество раз за эти два дня, и я все еще жив. И ты тоже жив. И я все еще хочу сохранить мир, чтобы так и продолжалось. Чтобы все были живы, потому сейчас это единственная цель. Насилие всегда порождает только насилие, Дэрил, никак иначе. Если мы не прекратим, не прекратит никто. Мы должны напомнить, что такое мир, иначе мы никогда и не сможем его снова построить. То, что мы убьем всех, расстреляем как скот, не принесет никому из нас покоя. Это не восполнит утрату. Только сделает нас не теми, кто убил защищаясь, а теми, кто убивает ради того, чтобы убить. Ридус в шаге от того, чтобы отпустить Тома, но почему-то все еще этого не делает. Пэйн снова ведет своим языком по губам, не прекращая смотреть в глаза. Голос отчего-то хриплый, Норман выдавливает слова с трудом, замирая всего в паре сантиметров от чужого лица. Том делает фатальную ошибку и коротко смотрит на его губы, прежде чем снова вернуться к глазам. - Откуда тебе знать, что я уже не такой? - Если бы ты был таким, ты бы молча начал стрелять или бы уже убил меня. Если бы ты был таким, ты бы не пытался выбить из меня все это дерьмо. Ты хочешь быть таким, Дэрил, ты хочешь перестать чувствовать, хочешь быть способным так просто убивать, потому что это не больно, ты устал терять. Том смелеет или наглеет, грань тут призрачная, но его ладонь каким-то образом оказывается на середине груди Ридуса и он чувствует ее тепло через ткань. - Но боль означает, что мы живы, Дэрил. Это значит, что мы все еще люди. У Нормана только одно желание - или это желание Диксона? - заткнуть его поскорее, потому что эта правда, эта выложенная пафосом правда, которая выскальзывает из этого рта, бьет наотмашь, и это действительно больно. Строки сценария мелькают перед глазами, там Диксон уводит его за шкирку к какому-то трейлеру, куда-то, где по его мнению можно замочить этого патлатого без лишнего шума, он уводит его от Мэгги, от всех, кто может его слышать и, что страшнее - слушать, уводит, чтобы вбить в его голову то, что мир перестал быть таким наивным. И сейчас ему говорят, что они сами в этом и виноваты. В том, что мир и милосердие кажутся чем-то наивным и неправильным в корне. Норман не думает, Норман чувствует, убеждая себя где-то глубоко, что это не его желания, не его горечь, все это не его. Он не может ударить Тома, не может его отшвырнуть, все, что он может, это рывком притянуть к себе, так тесно, как только можно, и искусать эти губы, нагло влезть между них и постараться вытащить, забрать, вылизать все эти слова, словно их никогда и не было. И только после этого отпихнуть, вытереть рот тыльной стороной ладони и отвернуться. Тишину, кажется, можно было бы сравнить с вакуумом. Норман не оборачивается, когда берет пачку сигарет, не оборачивается, когда выходит за дверь и хлопает ею. Пэйну остается только тяжело дышать и пытаться собраться с мыслями, отделяя себя от Иисуса, а Ридуса от Диксона. Только выходит почему-то очень хреново.