As You Are

As you are

*

      Было слишком прохладно, чтобы не надевать ничего, кроме костюма, который за целый день ещё и потерял всякий приличный вид, но Чонгук покидал свою квартиру в слишком большой спешке, чтобы проверить погоду за окном. Он пожалел об этом, когда проехал на мотоцикле три мили до арт-выставки Тэхёна с ледяным ветром, впивающимся в его ничем не прикрытые щёки. Он жалел об этом даже сейчас, его пальцы покраснели и почти трескались от холода. Они настолько закоченели, что Чону с трудом удалось отделить один тонкий лист флайера от другого и прикрепить его на доску объявлений снаружи галереи Намджуна. — Эй, не найдётся сигареты?       Голос, задавший вопрос, был мягким и нежным, а парень — красивым, под стать своему голосу. Чонгук выронил скотч, попытался схватить его, но вместо этого выронил оставшиеся флайеры. Несколько отлетели к ногам парня, и он подхватил листки прежде, чем их унесло дальше. Чон поймал остальные в воздухе и прочистил горло, щёки затопило жаром. — Простите, нет, — ответил он, и в голосе прозвучало намного больше сожаления, чем должно было бы. Пару лет назад у него в кармане прописалась пачка Marlboro Reds, но затем Чонгук с таким энтузиазмом ударился в тренировки и правильное питание, что отказ от курения стал чем-то само собой разумеющимся.       Парень рассматривал флайер. Он шагнул вперёд, оказываясь под голубым навесом галереи, и Чонгук поймал себя на том, что не может оторвать взгляда от полных красных губ незнакомца. Тот тоже был одет не по погоде, кутаясь в одну тонкую свободную толстовку. Щёки парня покалывало румянцем от холода. — Вы Чонгук-щи? — спросил он. — Э, да, — Чонгук выпрямился, прижимая к груди оставшиеся флайеры. Внутри затрепетало что-то, смутно похожее на надежду; этот незнакомец был бы идеален для его фотосессии. Он был очень мил. В чертах его лица одновременно проскальзывало что-то мягкое и резкое, что-то абсолютно захватывающее — в его усталом взгляде с поволокой. Чон уже практически воочию видел, как тот смотрит в объектив камеры. — Это я. — Вы платите, — парень указал на выделенное жирным «денежная компенсация». — Сколько? — Это будет обсуждаться. — Шибари — это фиксирование верёвками, так? Значит, предполагаю, это будет эротическая съёмка, типа как для порно.       Чонгук зарделся. Он дёрнул за слишком тугой воротник, и взгляд незнакомца спустился к его шее. Из-за тату, скорее всего. Все всегда пялятся. — Предполагается, что это будет больше художественная съёмка, чем откровенная порнография. Я профессиональный фотограф и хочу представить эти работы на выставке, которую организуем я и несколько моих коллег.       В ответ на такое практичное объяснение выражение лица парня стало чуть менее сомневающимся. — Вы ищете какой-то определённый тип модели? Девушку, возможно? В вашем флайере не указано.       Чонгук покачал головой. Предположение было верным: на художественных снимках шибари, как правило, изображены женщины. — Вообще нет. Я хочу создать концепцию вокруг модели, которую найду, поэтому не загадываю. — Это… это больно? Бондаж, в смысле.       Люди задают такие вопросы, только когда заинтересованы. Надежда стала крепче. — Эм, я не совсем уверен… Не думаю, что должно быть. Я тренировался, как завязывать узлы и всё такое. Думаю, если всё сделаю верно, больно не будет, — Чон понял, что это прозвучало не слишком убедительно и прикусил губу. — Разумеется, я буду ещё много тренироваться, прежде чем опробую связывание на человеке, и буду делать это постепенно, чтобы модель могла привыкнуть перед тем, как мы приступим к реальной съёмке, — Чонгук понял, что начал мямлить, и резко замолчал, сжав губы.       Парень тоже прикусил губу и ещё раз кинул взгляд на флайер. — Я заинтересован.       Желудок Чона ухнул куда-то вниз. Он старался контролировать свою реакцию, но яркая улыбка, раскалывающая щёки, должно быть, выдавала его с головой. — Правда? В смысле, замечательно. Это круто.       Намёк на улыбку тронул красивые губы незнакомца. — Так, будет кастинг или что-то в этом роде?       Чонгук не хотел, чтобы голос звучал так нетерпеливо, но слова слетели с языка раньше, чем он смог себя остановить: — Вообще-то, я думаю, что ты идеален.       Глаза парня немного расширились. — Прости, — Чон опять вспыхнул. Он сжал рукой флайеры и потёр затылок свободной рукой. — Я уже какое-то время занимаюсь всем этим и могу сразу понять, что кто-то станет хорошей моделью. Так что, если ты заинтересован, я беру тебя.       Парень медленно кивнул. — Хорошо, — он сложил флайер и сунул его в карман кофты. — Хорошо, так я позвоню вам, и мы сможем обсудить денежный вопрос? — Да, конечно, — Чонгук сунул листовки под руку, чтобы пожать руку парня. — Приятно познакомиться. — И мне, Чонгук-щи. Меня зовут Пак Чимин. — Чимин, — повторил Чон, затаив дыхание. Ему шло. — Буду рад поработать с тобой.

*

      Сообщение от Чимина подоспело как раз вовремя, и Чонгук понёсся через всю галерею, чтобы открыть для него парадную дверь. Намджун всё обещал починить входную дверь, так что она не захлопывалась автоматически, но Чон думал, что Юнги, в конечном итоге, не выдержит и как всегда сделает всё за него сам. Чимин неловко помахал рукой, приветствуя Чонгука; он был одет в повседневную одежду, как и попросил Чон: пара узких джинсов и белая футболка. Его волосы были аккуратно разделены на лбу. Чонгук изо всех сил старался не глазеть, но он уже представлял, как Чимин будет выглядеть на фоне переливающейся синей ткани. — Спасибо, что пришёл, — сказал Чон, хотя он и платил за это. — Моя студия там, в задней части.       Чонгук повёл их через широкий зал галереи, где располагался парадный вход, через коридоры с различными студиями и офисами по каждой стороне. Чимин медленно следовал за ним, с любопытством заглядывая в окна, мимо которых они проходили. Время ещё было рабочее, но только в нескольких из них горел свет. Когда они проследовали мимо ювелирной мастерской Йеын, та выглянула в дверной проём, чтобы окликнуть их. — Чонгук! Ты нашёл модель?       Чон обернулся, чтобы махнуть рукой. — Ага. Это Чимин. — Привет, Чимин-щи, — сказала девушка, сверкая улыбкой, Чимин тепло улыбнулся в ответ. Это был первый раз, когда Чонгук видел его, улыбающегося так. Он сиял. — Чонгуки мастер своего дела. Я уже с нетерпением жду твои снимки. — Ты преувеличиваешь, — пробурчал Чон, потирая затылок, когда ухмылка Йеын стала ещё шире.       Парни завернули за угол, минуя мини-кухню в центре здания, и прошли мимо ещё трёх пустых студий, прежде чем дошли до студии Чонгука. Чимин потёр рукой табличку с именем, которую нарисовала Наён, на двери и прошёл за Чоном внутрь. Чонгук пытался немного прибраться в офисе, но стол всё ещё был погребён под набросками и черновыми снимками. Обычно он принимал клиентов перед пологом, отделяющим офис от студии, и они никогда не проводили здесь столько времени, чтобы разглядеть его стол.       Чон поставил свободный стул рядом со своим за рабочий стол, чтобы Чимин тоже мог присесть. — Хочешь чай или кофе перед тем, как мы начнём? Воды? — Эм, кофе, вообще, было бы неплохо. — Я быстро.       Чон поспешил в сторону кухни и приготовил две чашки кофе, разыскав в людных кабинетах свою кружку, которой он обычно пользуется, и одолжив одну у Намджуна. Вернувшись с двумя чашками, от которых в воздухе вился пар, и порционными пакетиками с сахаром и сливками, Чонгук обнаружил Чимина, с интересом разглядывающего фото в рамках, развешанные по стенам офиса. — Ты фотографируешь детей на портреты?       Чон поставил кружку посимпатичнее рядом с Чимином и высыпал в собственную пару пакетиков со сливками. Пак сделал пару глотков из чашки, не добавляя ничего. — Надо же как-то зарабатывать. — Я бы никогда не догадался, что ты занимаешься детской фотографией, — Чимин выглядел так, будто его это позабавило, но взгляд, скользящий по снимкам красиво наряженных детей, позирующих на невыразительном фоне, был мягким. — По мне не скажешь.       Взгляд Чимина метнулся к его рукам, где из-за надетой футболки оказались полностью видны его татуировки. — Не совсем.       Чонгук откопал среди горы бумаг на своём столе альбом с набросками и открыл его на последней работе. — Как я уже сказал по телефону, сегодня мы начнём с нескольких пробных снимков, чтобы мы оба могли приноровиться. Я подумывал связать твои запястья для начала. И, конечно, ты можешь остаться одетым. — Звучит неплохо. — С тех пор, как мы поговорили, я начал зарисовывать финальные кадры, которые я хотел бы для проекта. Естественно, всё будет меняться, когда мы начнём снимать, но сейчас я примерно знаю, куда хочу двигаться в этой теме, — Чон с едва угадываемой нервозностью подцепил край плотного листа с набросками. — Показать тебе, что получилось? — Давай, — Чимин наклонился чуть ближе, чтобы разглядеть наброски. Он пах сигаретами и шампунем. — Эм, большинство шибари-фото мужчин, которые я видел, традиционно подчёркивают их силу. Я хочу подорвать эти условности.       С тех пор, как он встретил Чимина, Чонгук знал, что захочет прийти к чему-то более изящному. Он перелистнул на первый набросок стоящего на коленях мужчины с запястьями, замысловато, крест-накрест перевитыми верёвками за спиной. Парень, который выглядел настолько похоже на Чимина, насколько Чон смог восстановить в своей памяти, смотрел в объектив через плечо, и в его губах был зажат цветок. Чонгук краем глаза взглянул на Пака и не увидел никакой явной реакции, поэтому перевернул страницу. Все наброски предполагали, что Чимин будет находиться в подобии беззащитной позиции: растянутый на земле, застывший в воздухе и прогнувшийся в спине, скрученный в комок с руками, привязанными к ногам. На каждом из набросков где-то на теле присутствовал цветок. Чимин не высказывал негативной реакции ни на один из набросков, но за последний Чон переживал больше всего. Он помедлил, прежде чем перелистнуть на финальную страницу. — Это… эм… если тебе будет некомфортно, я могу вырезать это.       Ему бы не хотелось этого, но он лучше оставит Чимина моделью и исключит последнее фото, чем будет искать кого-то нового. Чонгук наблюдал за лицом Пака, пока тот изучал набросок, чем дольше затягивалось молчание, тем больше сжимался его желудок. Все снимки были рискованными, но этот был вишенкой на торте. Парень должен будет зависнуть в воздухе с ногами, связанными таким образом, что они будут согнуты в коленях и раздвинуты, а его запястья будут привязаны к животу. Всё может измениться, когда они начнут снимать, но в своих мыслях Чон представлял Чимина с откинутой назад головой и открытой напоказ шеей, а он бы фотографировал спереди. С такого ракурса в объективе полностью оказались бы его зад и член, и Чонгук поместил бы цветок на его анус. — Так, в чём концепт? — наконец спросил Пак, и Чон вернулся на землю. — Уязвимость, — просто ответил он.       Чимин глядел на него сузившимися глазами, пожёвывая губу. — Я подумаю насчёт последнего снимка. Все остальные подойдут. — Думай, сколько потребуется. В любом случае, это будет наша последняя фотосессия, — Чонгук отложил альбом и достал доработанный контракт модели, который он подготовил с помощью Намджуна. — Нужно, чтобы ты подписал это. В основном, контракт даёт мне разрешение на публичное размещение твоих фотографий и освобождает меня от ответственности в случае, если ты пострадаешь во время съёмок. — Предвидятся травмы? — приподнял бровь Чимин. — Совсем нет! — воскликнул, вспыхнув, Чон. — Это на всякий случай. Я много практикуюсь, чтобы быть уверенным в том, что не причиню вреда. Тебе действительно не о чем беспокоиться. — Я просто дразню тебя, — губы Пака мягко изогнулись. — У тебя есть ручка?       Чонгук достал ручку, и Чимин пробежался глазами по бланку, прежде чем оставить подпись в самом низу. — Ты говорил, что очень гибкий, так что я продумывал позы, отталкиваясь от этого. Но я хотел бы перестраховаться — насколько точно гибкий?       Чимин встал и поднял ногу прямо к уху. — Я в джинсах, так что буду ещё более гибким, когда разденусь догола. — Ага, — сорвалось с пересохших губ Чонгука. Так как Чимин поднял ногу вверх, его плотные бёдра в джинсах напряглись, а материал туго обтянул зад: — Хорошо. Что ж, если ты готов, мы можем начать?       Пак опустил ногу, и Чон провёл его сквозь полог, разделяющий офис и студию. Он уже выставил подходящий свет и задрапировал задний фон отрезом ткани однотонного тёмно-синего цвета. На столе рядом с камерой лежала груда верёвок. — Для съёмок я буду делать тебе макияж, но сегодня в этом нет нужды. Ты можешь сесть здесь.       Чонгук отодвинул стул от стола, и Чимин робко присел, ткнув пальцем в верёвки. — Из чего они сделаны? — Из пеньки. Это традиционный вариант, и она не натирает так, как синтетическая. Ты можешь свести запястья за спиной?       Чимин сделал так, как попросил Чонгук, и тот глубоко вдохнул, прежде чем взять верёвку и приступить к связыванию. Связывать запястья было довольно-таки просто; он оставлял равные промежутки между витками, затем перешёл к переплетённой линии. Чон делал такой узел на плюшевом мишке и на манекене уже бесчисленное количество раз, но всё ещё нервничал. Чимин не кукла. Он теплый, дышит и немного кривится, когда Чонгук закрепляет его руки вместе. — Всё в порядке? — уточнил Чонгук, когда почти закончил. — Да. Не больно, просто немного странно. — Потом мы перейдём к вариантам с более сильным связыванием, бондаж задуман так, чтобы надавливать на особые точки. Тебе будет приятно.       Чон закончил фиксировать запястья и отступил назад, чтобы взглянуть на результат. Он гордился собой. Кажущаяся соломенной верёвка создавала приятный контраст с белой футболкой Чимина. — Ты можешь пройти вперёд и встать перед фоном.       Чимин поднялся на ноги. Он чуть передёрнул руками, но верёвка не шевельнулась: она верой и правдой держалась на месте. Дойдя до фона, Пак замер перед лампами и камерами с неуверенным выражением лица. — Какую позу мне принять?       Чонгук встал позади фотоаппарата. — Так как сегодня мы просто тренируемся, можешь делать всё, что хочешь.       Неуверенность возросла, и Чимин пару мгновений жевал губу, затем развернулся спиной к камере, выставив напоказ связанные запястья. Он посмотрел через плечо, и его глаза чуть прикрылись веками, голова наклонилась, подчёркивая острую линию челюсти.       Чонгук сделал снимок и резко вдохнул, увидев результат. Чимин был красив практически божественно, так, что это идеально отражалось на снимке. — Прекрасно, — сказал Чон. — Меняй позу так часто, как захочешь. Я продолжаю.       Чимин прогнулся в спине, связанные запястья при этом опустились ниже бёдер, и откинул голову назад. Как только его глаза закрылись, Чонгук сделал следующий кадр. Он был ещё красивее предыдущего. Футболка Чимина сползла набок, обнажая острые ключицы, а мягкая линия шеи стала центровой точкой кадра.       Пак опустился на одно колено и чуть повернулся, чтобы камера ухватила его профиль с подавшейся вперёд головой и изгиб, тянущийся от связанных запястий до макушки. После раздавшегося щелчка камеры Чимин опустился на оба колена, сжал ладони в кулаки и отклонился назад, опираясь на них. — Ты хорош, — сказал Чонгук. — Уже был моделью?       Чимин уселся, скрестив ноги для удобства, и покачал головой. — Ну, я был что-то типа модели для парня, которого знал по университету, но — эм — это было точно не что-то в таком роде, — он засмущался, и румянец на его щеках был таким милым, что Чонгук сделал ещё одно фото, хотя связанные запястья не были даже видны.       Желая, чтобы Чимину было комфортно, он продолжил задавать вопросы. — Где ты учился? — В Седжоне на танцевальном.       Чонгук приподнял бровь. Ему подходило. — Ты танцор?       Чимин дёрнул плечом, взгляд уткнулся в колени. — Я бросил через год. И с тех пор не танцевал всерьёз, — он вернул взгляд. — Что насчёт тебя? Ты учился в Университете Искусств или в чём-то типа этого? — Неа, я с трудом окончил старшую школу. Учеба — это реально не моё. — Не моё тоже, — улыбнулся Чимин.       Чонгук сделал ещё одно фото. — Снимки выходят действительно классные. Хочешь взглянуть?       Чимин встал, немного покачнувшись, так как не смог удержать равновесие с помощью рук. Он подошёл к плечу Чона, наблюдая, как тот переключается с одного снятого кадра на другой. — Ты прав, — чуть удивлённо сказал Пак. — Они реально выглядят неплохо. — Подожди, пока мы перейдём к реальной съёмке, — Чонгук не мог сдержать возбуждение в голосе. — Твой макияж будет сочетаться с задним фоном, и я хочу окрасить верёвки, чтобы они тоже сочетались. Вместе это всё будет смотреться круто. — Звучит классно, — Чимин не казался таким неуверенным, как раньше, и Чонгук почувствовал облегчение. Напряжённая модель делает съёмку неудачной: — Как думаешь, сколько понадобится практиковаться, чтобы перейти к реальной сессии? — В основном, всё зависит от тебя. Я уже давно тренируюсь в связывании, так что это всё для того, чтобы ты почувствовал себя комфортно. Поэтому мы будем практиковаться, пока ты не решишь, что готов.       Чимин кивнул: — Ладно. Не думаю, что я уже готов. Я начинаю нервничать, даже когда связаны лишь мои руки. — Всё в порядке. Привыкай, сколько потребуется. Хочешь сделать ещё несколько снимков, а потом я развяжу тебя?       Вместо ответа Пак прошёл к фону, Чон приготовил камеру. Чем больше снимков они делали, тем спокойнее становился Чимин, и Чонгук уже чувствовал пузырьки возбуждения от грядущей фотосессии.       Он действительно не смог бы найти лучшую модель, чем Чимин.

*

      Хотя Чонгук и практиковался в связывании для первой съёмки больше сотни раз после демонстрации Юнги, когда он провожал Чимина в студию, его руки тряслись так сильно, что пришлось спрятать их в карманы. Чимин тоже нервничал: Чон мог судить по тому, как тот шёл, сгорбившись, и как мало говорил по дороге. Время было уже нерабочее, поэтому офисы пустовали, усиливая напряжение между ними.       Они встречались три раза для проб после первой съёмки, и каждый раз Чонгук увеличивал площадь, которую опутывали верёвки на теле у Чимина. На самой последней съёмке Пак разделся до боксеров. Вот это, конечно, был опыт. Чон был вынужден тренировать в себе жесточайший самоконтроль, чтобы сконцентрироваться на правильном завязывании узлов, а не на том, как напрягались мускулы на бёдрах Чимина, но он справился с этим. — Так, ты собираешься накрасить меня, верно? — уточнил Пак, когда они прошли сквозь полог в студию. — Да, это будет первым, что я сделаю.       Чимин уселся за стол в ожидании, комкая пальцами край футболки. Чонгук достал коробку с косметикой, приготовленную им накануне вечером, и встал у плеча Пака. Утром Намджун позволил отрепетировать образ на нём, поэтому Чон был уверен, что подобрал именно те материалы, которые ему нужны. — Я угадал с твоим оттенком, — сказал Чонгук, держа в руках тюбик с BB-кремом. — Выглядит так, как будто не ошибся. — Полагаюсь на твоё мнение, — пожал плечами Чимин.       Чон не подумал заранее приобрести спонж для нанесения макияжа, так что просто выдавил крем на тыльную сторону ладони и поставил стул напротив Чимина, чтобы сесть вплотную к нему. Затем он наклонился вперёд и распределил крем по лицу Пака, маскируя лёгкий румянец, расцветающий от их близости у того на щеках. — Не нервничай, Чимин-щи, — проговорил Чонгук, заметив, что парень продолжает терзать футболку пальцами. — Всё будет как обычно, верно? Я могу сделать столько снимков, сколько понадобится, так что не принуждаю тебя выдать идеальный прямо здесь и сейчас. — Хорошо, — пробормотал Чимин. — Ты можешь называть меня хёном. Если хочешь. — Хён, — Чонгук невольно почувствовал какую-то лёгкость. Даже после четвёртой встречи Пак оставался для него загадкой. Чон не знал, как прочитать его. — Я собираюсь заняться твоими глазами. — Ладно, — веки Чимина смежились. — Ты хорош в этом. — Я даже ничего ещё не сделал. — Я уже вижу.       Чонгук усмехнулся. Он растушевал различные оттенки синего вокруг глаз Пака, отчего тот стал выглядеть нереально, и подвёл веко лайнером. Синий действительно был его цветом. Чон был рад, что остановился именно на нём. Наконец он легчайше коснулся красным губ Чимина. Ему пришлось наклониться очень близко, чтобы сделать это, взгляд замер на пухлых, красивых губах, дыхание Пака согревало его пальцы. — Всё, готово.       Чимин открыл глаза и посмотрел на своё отражение в зеркале. Его глаза широко распахнулись. — Ох.       Чонгук закусил губу. Чимин выглядел очаровательно. — Что думаешь? — Выглядит… иначе. — Будет прекрасно смотреться на фото. — Хорошо, — ответил Чимин. — Я верю тебе.       Сердце Чонгука странным образом пропустило удар. — Эм, хорошо. Я приготовил верёвки, так что, если ты не против раздеться?.. — Точно, — Чимин прочистил горло. — Мне сесть на платформу?       Он кивнул на небольшой, накрытый похожей синей тканью столик, который Чон установил посреди фона. — Да, пожалуйста.       Камера уже была настроена, но Чонгук притворялся, что ещё возится с ней, пока Чимин снимал рубашку, брюки и, напоследок, боксеры. Чон мог видеть краем глаза лишь какое-то движение и ничего более. Только когда Пак прошёл мимо камеры и забрался на платформу, Чонгук наконец поднял взгляд.       Он старался не пялиться, но Чимин действительно был прекрасен: мощные бёдра, узкая талия и плечи, гладкая кожа. Пак разглядывал руки на коленях, румянец отсвечивал на щеках и перетекал вниз на шею. Сделать так, чтобы он чувствовал себя достаточно комфортно для съёмки, будет довольно-таки сложно, учитывая, что и сам Чонгук был не в своей тарелке. — Я покрасил верёвки, — как бы между прочим сказал он, подхватывая со стола кучу синего цвета и приближаясь. — Как ты сделал это? — голос Чимина звучал так, будто он тоже отчаянно пытается заставить себя расслабиться. — Это было так сложно. Заведи руки за спину, пожалуйста, — Пак выполнил просьбу, и Чон принялся очень осторожно связывать его руки вместе. — Мне пришлось, эм, использовать горячую воду, уксус и грёбаную тонну красителя. Они окрашивались целую вечность, прежде чем получился нужный цвет. Я уже начал думать, что не успею вовремя, — Чимин дёрнулся. Чонгук тут же остановился. — Я сделал тебе больно? — Нет, эм, просто туго. — Я могу ослабить.       Чимин помотал головой. Чон стоял позади модели таким образом, что ему пришлось бы наклониться совсем чуть-чуть, чтобы пушистые волосы коснулись его носа. Он был достаточно близко, чтобы ощутить жар, волнами исходящий от тела Чимина. — Нет, всё в порядке. — Ты уверен? Ты можешь сказать мне, если тебе не нравится. — Уверен.       Узел был сложным, и Чонгук нервничал, пока не приступил к процессу его завязывания. Теперь он был уверен в себе; его пальцы вязали узел так, будто были запрограммированы на это. Он сплетал верёвки, как косы, начиная с верхушки спины Чимина, оборачивая вокруг его плеч и спускаясь вниз. Затем он связал его руки коробочным узлом — со сложным, запутанным дизайном — и закончил запястьями парня, скрепив их вместе тоже замысловатым узлом.       Всё это время он разговаривал с Чимином, поддерживая ничего не значащий диалог, как мог, и тот откликался. Чонгук узнал, что старший нуждается в деньгах, что в день, когда он познакомился с Чоном, домовладелец орал на него примерно час, так как он просрочил арендную плату. Случайных заработков было недостаточно, чтобы держаться на плаву в таком дорогом городе, как Сеул. — Я хочу учить танцам, — признался Чимин Чонгуку. — Но никто не хочет нанимать недоучку.       В свою очередь, Чон рассказал о своих татуировках, как он пришёл к тому, чтобы сделать их, и что планирует каждую в мельчайших деталях. Он поведал о том, как ему повезло познакомиться с Намджуном, который позволил арендовать студию в этом здании за небольшую плату, пока он не встанет на ноги и не заработает достаточно, чтобы отплатить ему. — Это место — рай для творческой натуры. Мастера разной направленности арендуют помещения здесь, и это всё только благодаря бабушке Намджуна, которая создала это место.       Замолчав ненадолго, Чонгук завязал действительно тугой узел поверх одной из болевых точек Чимина, и тот заскулил. Это был тихий, сдержанный звук, но Чон уловил его. Он притворился, что не слышал. Когда Чонгук наконец завязал последний узел, он отступил назад. — Ты нормально себя чувствуешь? — Да.       Чон повернул Пака в нужный ему ракурс, уперев связанные руки в край платформы. Затем он достал белый цветок и встал перед Чимином, чьи ноги были свободно разведены, обхватывая края платформы. — Я собираюсь поместить его тебе в рот, хорошо? Просто сожми цветок губами, так что, если тебе понадобится что-то сказать, отпусти его. — Ясно.       Чимин разомкнул губы, и Чонгук, стараясь не краснеть, наклонился вперёд, чтобы поместить стебель цветка тому в рот. Чон закрыл Паку рот, и бутон изящно лёг на губы. — Идеально, — подвёл итог Чонгук и устремился к камере. — Ты дашь мне знать, если тебе будет некомфортно, хорошо? Чимин кивнул. — Повернись так, чтобы ты мог смотреть на меня.       Чимин изогнулся достаточно для того, чтобы взглянуть в объектив. Чон так и сделал фото: глаза Чимина широко распахнуты, цветок прикрывает губы. Уже идеально. Оттенки верёвок и заднего фона вышли живописно, а кожа Пака сияла на свету. Он выглядел, как фея. — Откинь голову назад.       Чимин выгнул шею, глаза тут же естественно прикрылись. Чонгук приблизил камеру, чтобы снять профиль, и затем вернулся к ракурсу с высоты птичьего полёта. Затем он попросил Пака свести ноги вместе и вновь посмотреть через плечо.       Съёмка не длилась долго. Чимин был как всегда естественен на камеру, и Чонгук делал кадр за кадром, пока не был окончательно удовлетворён. Он убрал фотоаппарат и потянулся, чтобы вытащить цветок изо рта модели. Чимин медленно выдохнул. — Мы закончили? — Ага, всё. Как ты? — Нормально, — голос при этом звучал напряжённо, и Чон поспешил развязать парня.       Он тщательно распутывал узлы, старательно игнорируя мягкость кожи Чимина, которой он случайно касался. Пак податливо реагировал на его хватку, откидываясь назад, но как только Чонгук окончательно освободил его от пут, отстранился. Спустившись с платформы, он, скривив рот, потёр следы от верёвок на коже. — Больно? — Не особо.       Чонгук протянул лосьон, который всегда давал после съёмок, чтобы на коже не выступило раздражение. Чимин принялся втирать лосьон в кожу, а Чон отвернулся, заняв себя упаковкой оборудования. Когда он повернулся назад, Пак уже был одет и доставал пачку сигарет из кармана. — Могу я здесь покурить? — спросил тот.       Чон указал на зашторенное окно. — Конечно, только приоткрой его. — Будешь? — Чимин протянул Чонгуку сигарету, но тот покачал головой. — Неа, я бросил.       Пак открыл окно и закурил, прислонившись к стене. Он сделал затяжку, и Чонгук залюбовался тем, как в этот момент на его лице заиграли тени. Он выглядел уставшим. А макияж делал его нежнее, чем обычно. — Я подумываю бросить, — проговорил Чимин. — Пустая трата денег. — А ещё ты разрушаешь свои лёгкие, — сухо ответил Чонгук, убирая косметику со стола и скручивая вместе верёвки. — Точно. И это тоже. Как у тебя получилось бросить? — Не так давно я был немного не в себе. Постоянно попадал в неприятности и реально не понимал, что творю со своей жизнью. Когда я взялся за себя, то увлёкся тренировками, правильным питанием и всяким таким. Бросить курить было чем-то логичным. — И тогда же началась эта история с татуировками? Когда ты был бунтарём? — улыбка, которой Чимин наградил Чонгука, была чуть дразнящей, и Чон улыбнулся в ответ. — Вообще, татуировки пошли тогда, когда я стал исправляться. Это своего рода отдушина, наверное. — Это на самом деле круто, — голос Чимина звучал искренне. — Я рад, что ты встал на другой путь. — Спасибо.       В студии повисло молчание, пока Пак продолжал курить, а Чон складывал ткань с платформы и заднего фона. — Так, люди используют этот бондаж во время секса, — неожиданно произнёс Чимин. — Э, да, — кашлянул Чонгук. — Это… — старший колебался, будто пытался облачить свои мысли в правильные слова. — Это, должно быть, действительно неплохой опыт для боттома*, — наконец продолжил он. — Так бы ты назвал человека, которого собираешься связывать? — Верно. Боттом. В данном случае, модель. — Интересно. Они получают всё удовольствие. — Необязательно, — пожал плечами Чонгук. — Я слышал, это приятно и для топа* тоже. Что-то типа осознания, что ты ограничиваешь кого-то. — Всё же это... наверное, приятно, когда о тебе так заботятся.       Что-то в голосе Чимина заставило Чонгука поднять взгляд. Он уселся на сложенную ткань и отодвинул стул, чтобы уделить всё своё внимание. — Да. Наверное. — Даже представить не могу. Я никогда не был с кем-то, кто так фокусировался бы на моём удовольствии, — говоря это, Чимин не смотрел на Чонгука, он уставился куда-то за окно, зажав между пальцами сигарету. — А ты… — Чон медлил, не желая выдвигать предположения, несмотря на намёк, сквозивший в тоне Пака. — Я гей, — пояснил Чимин, напрягшись, будто он боялся реакции младшего. — Би, — указал на себя Чонгук. — Было такое ощущение, — сразу же расслабился Чимин. — И у меня.       Какое-то мгновение они обменивались ухмылками. Чимин разорвал зрительный контакт первым. — Мне нужно идти. Позвонишь насчёт следующей съёмки? — Да, я свяжусь с тобой. Спасибо, хён. Сегодня всё прошло замечательно.       Ответный кивок был нерешительным, но вот улыбка Чимина — нет. — Согласен.

*

      Если первая съёмка была нервозной, то четвёртая стала ещё более стрессовой.       Чонгук обвязал верёвки, как харнесс***, вокруг Чимина, чтобы свесить его с двух опорных балок спиной, развёрнутой к земле. Юнги, консультировавшийся у экспертов, обучал и часами практиковался с ним. В этот раз Чон был уверен в себе, а вот Чимин нервничал: он заметно дрожал, пока младший вязал сбрую. Они уже использовали частичное ограничение с крепежом на третьей съёмке, где Пак балансировал на одной ноге, а другая была заведена за голову, привязанная к балке. Он был похож на артиста балета.       Но в этот раз задумывалось полное подвешивание, и Чимин напрягся. — Эй, — пробормотал Чонгук. — Хён, всё в порядке. Я знаю, что делаю. Балки и верёвки безопасны. Ты не пострадаешь.       Чимин уставился на Чонгука так, будто хотел провалиться под землю, и кивнул, но напряжение меньше не стало. — Ты дрожишь, — Чон мягко пробежался пальцами по верёвке, фиксирующей запястья Пака у его спины и соединяющейся с харнессом через середину торса, свисающего с опоры и удерживающего тело в воздухе. — Мы не обязаны делать это, если ты не готов. Я могу спустить тебя. — Нет, — выдохнул Чимин. — Это не… мне не страшно. — Уверен? — Да. — Сейчас я завяжу тебе глаза. Ты справишься? — Я в порядке. — Я отсниму так быстро, как смогу, ладно? Это не займёт много времени. — Это… Я в норме. Клянусь.       Чонгук обошёл вокруг Чимина, проверяя верёвки, касаясь при этом его кожи; Пак не сводил с него глаз. От тела Чимина исходил жар, словно он горел, и Чон заметил капельку пота на его виске. Он потянулся вытереть её, и, когда пальцы соприкоснулись с кожей, Пак судорожно вздохнул. — Прости, — пробормотал Чонгук и тоже глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки; он не мог отрицать, что вид подвешенного и беспомощного Чимина был невероятно возбуждающим. Но Чон профессионал. — Сейчас я завяжу тебе глаза. Запомни, мы можем остановиться в любой момент, хорошо? — Да. — Не жди, когда тебе станет невмоготу. Как только почувствуешь, что хочешь опуститься, скажи. — Понял.       Чонгук вытащил из кармана отрез синего шёлка и бережно обернул его вокруг глаз Чимина, завязывая слабым узлом на затылке. Затем провёл рукой по волосам Пака, высвобождая из-под повязки, чтобы они, наоборот, упали на неё. Чон не упустил из виду, как тот выгнулся от прикосновения, а с его раскрытых губ сорвался едва слышный стон. Чонгук вернулся к камере. — Делаю первый снимок. Выгни спину так сильно, как сможешь.       Чимин изогнулся дугой, откидывая голову назад. Нога, находящаяся ближе к объективу, была согнута и привязана коленом к балке, другая балансировала, указывая носком стопы в пол. Выгнувшееся тело образовывало своим изгибом совершенный полукруг, начинающийся от пальцев ног и заканчивающийся головой, чуть ли не касающейся земли. Чонгук сделал кадр, затем вновь подошёл к Чимину, чтобы выровнять промежутки между несколькими верёвочными витками и поправить повязку. Пак лихорадочно дышал и дёрнулся, едва пальцы Чонгука коснулись его кожи, фиксируя верёвки. Грудь пылала красным. — С тобой всё в порядке? — Да, — ответил Чимин, но как-то натянуто. — Уверен? — Да, просто… просто продолжай.       Отступив к камере, Чонгук сделал ещё несколько фото, затем подошёл ближе, чтобы отснять с разных ракурсов. Было ясно, что нечто странное, происходящее с Чимином, беспокоит того всё больше и больше: он дышал так тяжело, что Чонгук явственно видел, как поднимается и опадает его грудь. Брови Пака напряжённо застыли над повязкой, а язык непрестанно сновал туда-сюда, облизывая губы.       Что бы это ни было, оно делало фотографии более эффектными. Чонгук заснял ещё один кадр, который, он уже знал, был настолько идеален, что ему не терпелось распечатать его и обрамить для выставки.  — Великолепно, — проговорил он.       У Чимина вырвалось что-то среднее между стоном и вздохом. Едва издав звук, он напрягся; Чонгук заметил, как сжались мускулы на обнажённом теле. — Развяжи меня, — потребовал Чимин. Чон опустил камеру и кинулся к нему. — Всё нормально? — Просто развяжи меня.       Чимин был возбуждён. Вид его члена, багровеющего над прессом, пустил волну жара и по телу Чонгука, но тот проигнорировал её и принялся осторожно освобождать Пака. Когда Чон снял повязку, старший не поднимал на него глаз. Он покраснел, а лицо скривилось так, будто он собирался зареветь. Чимин казался униженным. — Хён, всё в порядке… — Пожалуйста, помолчи.       Он и говорил так, будто сейчас ударится в слёзы. Чонгук молча развязал Чимина, беспокойство комком скручивало всё внутри. Это нормально, хотелось сказать ему, такое случается. Некоторые модели даже уходили в сабспейс** во время таких фотосессий. Он считал, что говорил об этом Паку, но, видимо, забыл. — Хён, — попытался он снова. — Это нормально, ничего не… — Хватит, — прервал его Чимин, но это не прозвучало грубо. Он говорил очень тихо. — Прости, — прошептал Чонгук.       Он закончил развязывать старшего и повернулся спиной, чтобы дать Паку личное пространство, пока тот в спешке натягивал одежду. Едва одевшись, Чимин схватил вещи и ушёл.       Чонгук тяжело опустился на стул неподалёку и уронил голову на руки. Он так старался сделать всё правильно, но всё равно упустил из виду нечто крайне важное. Чон сидел очень долго, понимая, что, возможно, только что потерял самую лучшую модель, о какой мог только мечтать.

*

— Признай это.       Чонгук не понимал, как Тэхёну удаётся говорить сухо и снисходительно со ртом, занятым бургером, но, впрочем, это же Тэхён. — Признать, что из меня фотограф лучше, чем из тебя? Без проблем. — Признай, что ты расстроен только потому, что не успел его трахнуть, прежде чем он ушёл.       Рука Чонгука врезалась в живот Тэхёна, поперхнувшегося и почти выплюнувшего часть бургера. — Грёбаный мудак, — возмутился он, пиная друга под столом. — Я не хочу трахнуть его, — пробурчал Чонгук, отправляя в рот порцию дымящегося рамёна.       Они сидели снаружи небольшого магазинчика; было немного прохладно, но уже достаточно тепло для того, чтобы снег начал таять и оставлять везде грязную и вязкую слякоть. К тому же, его кожаная куртка теперь больше соответствовала погоде.       Чонгук почувствовал на себе взгляд друга и тут же лягнул его под столом. — Ай, — преувеличенно обиженно проскулил Тэхён. Драматичность испарилась через мгновение, уступив место хитрой ухмылке: — Ага, оно и видно.  — Что тебе видно, говнюк?       Тэхён был невозмутим: — Ты хочешь не только трахнуть его. Ты ещё хочешь, держа его за руки, рассказывать ему, как он очарователен.       Чонгук глянул поверх тарелки с рамёном и даже не удостоил друга ответом. — Знаешь, влюбляться в собственную модель — дурной тон. — Сказал парень, который, собственно, встречается с одной из своих моделей. — Кто говорит, что я — пример хорошего тона? — Я не влюблён в него. Я даже толком его не знаю.       Тем не менее, Чонгук не мог отрицать, что что-то в Чимине притягивало. Тот был настолько загадочен, что Чону хотелось его разгадать. Каждый раз, когда они беседовали, Чимин отдавал так мало себя, будто постоянно был настороже. Пусть он иногда и раскрывал о себе что-то, но при этом сдерживал внутри намного больше.  — С каких пор тебе нужно узнать кого-то, чтобы потерять от него голову? — Может, мы вернёмся к теме разговора? — Чонгук постучал по шатающемуся столику палочками для еды. — Я лишился лучшей модели, какая у меня только могла быть. Мне в прямом смысле придётся начать всё сначала.  — Ты можешь совместить. Свяжись с Чимином и убедись, что без проблем можешь использовать те его фото, которые уже есть, затем найди другую модель и отсними остальное. А на выставке скомбинируй все эти фото, — Техён протянул Чону картофель фри, тот уныло взял. — Необязательно весь проект должен быть завязан на одной и той же модели.       Техён был прав. Но одна только мысль о поиске другой модели наполняла Чонгука ужасом. — Знаю. Просто… он был идеален, понимаешь? Я не хочу кого-то другого. — Ты разговаривал с ним с тех пор, как он ушёл? — Нет. Не хочу бесить его ещё больше. — Просто позвони ему. Объясни, извинись, сделай что-нибудь. Может, он ещё в деле.       Чонгук тяжело вздохнул и откинулся на сиденье, безучастно разглядывая толпу, пересекающую улицу по сигналу светофора. Он бездумно пялился, пока не осознал, что небольшая фигура, снующая среди остальных, кажется ему ужасно знакомой. — Эй, — сказал Чонгук, услышав свой голос как будто издалека. — Мне нужно идти.       Он схватил бумажник и припустил вниз по улице, оставляя за спиной Тэхёна, раздражённо кричащего ему вслед. Перебежав дорогу за несколько секунд до переключения света, он догнал Чимина, идущего по тротуару. — Хён! — крикнул Чонгук.       Чимин повернулся, глаза расширились, едва он понял, кто его окликнул. Как и в прошлый раз, Пак был одет не по погоде. Один взгляд на него, одетого в потрёпанную толстовку, заставил Чонгука вздрогнуть от холода. — Чонгук, — нерешительно поприветствовал Чимин.       Чон потёр затылок, внезапно растерявшись и не зная, что сказать. — Я, э, хотел поговорить с тобой. Если можно.       Чимин кивнул, растянув губы в неохотной, но обнадёживающей улыбке. — Вообще, я собирался позвонить тебе. Я хотел извиниться, что сбежал тогда, и спросить, могу ли и дальше позировать тебе, если ты примешь меня, — он прочистил горло, и улыбка померкла. — Мне действительно нужны деньги. — Это мне следует извиняться. Я не рассказал тебе о… — Чонгук оглянулся вокруг и понизил голос. — Мне нужно было предупредить, что такое случается.       Чимин покраснел: — Всё в порядке. Я просто… был захвачен врасплох, наверное.       Машина, заворачивающая за угол, подъехала слишком близко. — Осторожно, — предупредил Чон, бросаясь к старшему, но было поздно.       Автомобиль пронёсся на скорости прямо по тающей снежной жиже и окатил Чимина грязной водой с ног до головы. На Чонгука тоже попала пара капель, но Пак, стоявший ближе к дороге, принял основной удар на себя. — Чёрт, — простонал он, поднимая и встряхивая руки. Серая толстовка и джинсы пропитались слякотью, часть попала и на волосы. — Ну конечно, это, блять, должно было случиться сегодня.       Чимин выглядел так, будто сейчас разревётся.       Отчаянно желая утешить его, Чонгук выпалил: — Моя квартира тут недалеко. Ты можешь подняться и принять душ. Заодно постираем твою одежду.       Чимин оторвался от изучения испорченной толстовки. Он был настороже, как всегда. — Насколько недалеко? — Вон там, — Чонгук указал на здание сразу за поворотом. — Ладно, — наконец ответил Пак. — Было бы здорово. — Пойдём, — Чон двинулся вниз по улице, стараясь игнорировать то, как что-то сжалось в груди при мысли о Чимине в его квартире… Чимине в его душе.       Паку пришлось просеменить какое-то время, прежде чем он подстроился под шаг младшего. — Спасибо, — пробормотал он. — Я, правда, не могу пойти сейчас домой. — Как так? — Мой сосед мудак. Меня выставили на время секса. — Чудесно, — фыркнул Чонгук. — Сегодня ужасный день, — признался Чимин, оттягивая по пути толстовку от кожи. — Боже, как же холодно.       Чонгук тут же стянул куртку. — Держи, — он протянул её, не глядя, но почувствовал взгляд Чимина. — Ты не обязан делать это, — сказал Пак мягким голосом.       Чон глянул на старшего, замечая нахмуренные брови. Тот выглядел расстроенным. — Всё нормально. Мне не холодно.       Чимин осторожно взял куртку и натянул её. Та оказалась большевата, но это смотрелось очаровательно. Они двинулись через переход, и Чон уловил краем глаза, как Пак нежно улыбнулся себе под ноги. — И почему ты такой добрый?       Чонгук пожал плечами и потёр нос, пытаясь скрыть смущение, вызванное вопросом. — Это не так. — Нет, так, — искренне посмотрел на него Чимин.       Теперь Чон был уверен, что и уши его тоже покраснели.       Ему не пришлось отвечать, так как они уже дошли до здания, и нужно было ввести код. Лифт поднял их до квартиры на шестом этаже, небольшой студии, ужасно грязной из-за того, что её хозяин был слишком занят в последнее время. Чонгук покраснел, едва открыл дверь в этот хаос — гантели, разбросанные тут и там, одежда, сваленная грудой на рабочем столе и стуле, посуда в раковине, неубранная постель. — Прости, — Чон рванул вперёд, чтобы схватить пару туфель и забросить их в угол комнаты, служащей спальней и гостиной. — Тут бардак. У меня давно не было гостей. — Всё нормально, — казалось, Чимина это забавляло. — У меня ещё хуже. — Сомневаюсь, — Чонгук зарылся в шкаф в коридоре в поисках чистой одежды и бросил старшему пару тренировочных штанов и широкую футболку. — Вот. Чистое полотенце на крючке в ванной.       Чимин рассеянно сложил вещи на стойку, присаживаясь на корточки и с любопытством разглядывая одну из гантелей. — Ты тренируешься дома? — Да, в основном. Не хочу тратить деньги на абонемент, так что по большей части выполняю силовые упражнения. У моего друга есть мешки с песком в студии. Если я не дома, то тренируюсь там с ними и всё такое.       Казалось, это произвело впечатление на Чимина, отчего эго Чонгука немного раздулось. — Ванная там? — Пак указал на закрытую дверь за спиной Чона, подбирающего разбросанную одежду. — Ага, чувствуй себя как дома.       Чимин робко протиснулся мимо него и проскользнул в ванную, щелчком закрыв дверь за собой. Услышав журчание в трубах, сигнализирующее, что включился душ, Чонгук занял себя уборкой в квартире. Он застелил постель, засунул одежду в шкаф и ещё раз осмотрелся вокруг в поисках остального беспорядка. В раковине оставалась грязная посуда, но Чону не хотелось её мыть, снижая тем самым температуру горячей воды у Пака.       У Чимина есть привычка напевать в душе, вскоре выяснил Чонгук. Напевы были мягкими и мелодичными, они будили в Чоне желание узнать, как же тот звучит, когда поёт. Он опёрся на стойку, читая сообщение от Тэхёна: «Я видел, что ты отдал тому парню свою куртку, а как же сначала братаны, а потом уже цыпочки», когда душ отключился.       Чимин вышел из ванной без футболки, капли воды соскальзывали с его волос в ямки над ключицами. Он порозовел от душа, кожа была свежей и чистой, губы — красными. Штаны Чонгука низко висели на бёдрах, и от отчетливо виднеющейся «V» его тазовых косточек у Чона пересохло во рту. Он понял, что пялится сам, а Чимин пялится в ответ. — Эм, спасибо, что позволил воспользоваться душем, — сказал Пак, слегка промокая волосы позаимствованным полотенцем. Полотенцем Чонгука. — Ага, — Чону было интересно, звучит ли он так же тормознуто, как себя чувствует. Он с усилием отвёл взгляд и прочистил горло.       Пак осторожно приближался к Чонгуку до тех пор, пока не оказался так близко, что младший уже мог ощущать жар, исходящий от его тела. Чимин пах мылом Чона, и это вызывало в нём что-то, очень напоминающее чувство собственничества, вспышкой зародившееся в груди. — Извини, — проговорил Чимин. — Я забыл футболку, которую ты дал.       Чонгук даже не заметил этого. Пак потянулся мимо него, чтобы взять футболку со стойки, где та лежала, скомканная. Чонгуку следовало подвинуться, возможно, освободить место, но он этого не сделал. Он позволил Чимину прижаться до неудобства близко и наблюдал за румянцем, усилившимся на его щеках. Даже подхватив футболку, Пак не отодвинулся. Он смотрел вниз, на три сантиметра между их ногами, закусив пухлую нижнюю губу. Дыхание Чонгука участилось, руки сжались в кулаки.       Чимин глянул вверх чуть нервно, но очаровательно.       Чонгук притянул его, не успев даже подумать об этом, пальцы зарылись во влажные волосы, в то время как их губы впились друг в друга. Чимин неожиданно обмяк в руках Чона, как будто ждал этого, руки сомкнулись на талии младшего. Они казались такими маленькими, такими осторожными. Чонгук посасывал нижнюю губу Чимина, пока его рот не разомкнулся в стоне. Чон скользнул языком внутрь и провёл им по нёбу. Наклонив голову, чтобы углубить поцелуй, Чимин пробежался пальцами по спине Чонгука, остановившись на загривке. Он притянул его ближе, сталкивая их грудные клетки.       Пак ощущался по-неземному вкусно, рот был влажным и горячим, а сам он — очень отзывчивым: тихие стоны в губы Чонгука, бёдра, подающиеся вперёд, когда Чон посасывал его язык. — Ты на вкус даже лучше, чем я мечтал, хён, — выдохнул Чонгук прямо в рот Чимину, покрывая нежными поцелуями его нижнюю губу. Чон даже не обратил внимания, что признался в этом, но то, как пальцы Пака сжались в его волосах, подсказали, что он не упустил эти слова из виду. — О, правда? — переспросил, чуть задыхаясь, Чимин. — Да, — Чонгук провёл губами вдоль линии челюсти и оттянул его голову назад, чтобы получить больше доступа к шее. Лёгкие поцелуи, которыми Чон спускался по изгибу горла, были достаточно невинны, пока он не высунул кончик языка, чтобы попробовать кожу Чимина на вкус. — Чонгук, — простонал тот.       Чон отстранился лишь для того, чтобы понаблюдать, как веки старшего прикрываются от переизбытка ощущений. Чонгук на минуту задумался, не стоит ли им немного притормозить; не обернётся ли это потом против него. Но Чимин был до боли красив, и он просто уже не мог остановиться.       Чонгук оставил засос на основании горла старшего, упиваясь его восхитительным стоном. — Я хочу украсить метками твою роскошную кожу, — его губы подтверждали слова, следуя по шее Чимина; он укусил ключицы, наслаждаясь тем, как Пак толкается тазом в его бёдра. — Не переставал думать об этом, пока фотографировал тебя. — Так вот почему ты всегда так краснел, — поддразнил младшего Чимин, запуская руки под футболку Чона, мягко касаясь его обнажённой кожи.       Чонгук вспыхнул: он до последнего надеялся, что Чимин не замечал, как он волновался во время их съёмок. Пак провёл пальцами по прессу, вдоль тазовых косточек, погладил соски. Даже такое лёгкое прикосновение вынудило Чонгука податься вперёд, из груди вырвался стон наслаждения, едва Чимин сжал его сосок. — Ты такой чувствительный, — восторженно произнёс Пак и сжал ещё раз. Чон, заскулив, дёрнулся в ответ. У него уже стояло камнем.       Чимин покрывал засосами шею младшего, продолжая выкручивать соски, пока Чонгук стонал, зарываясь в его волосы. Свободная рука двинулась вдоль пояса штанов Чона, невесомо и дразняще, заставляя его выгнуться навстречу. — Тебе нравилось? — пробормотал Чимин в шею Чонгуку. — Видеть меня связанным и обнажённым для тебя. — Я так сильно хотел тебя, — Чон обхватил ягодицы Пака и вжал его бёдра в свои. — Было так приятно, — признался Чимин, дыхание перехватило, едва Чонгук начал вращать тазом. — Ощущать себя беспомощным, словно ты можешь сделать со мной всё, что захочешь, и я… я был вынужден доверять тебе. — Ты верил мне? — сжав ягодицы Чимина, Чон сильнее заелозил бёдрами, потираясь членом о член. В спину Чонгука тут же вонзились ногти. — Я верю тебе, — ответил старший, и член Чона возбуждённо дёрнулся.       Прошло много времени с тех пор, как Чонгук занимался сексом с кем-нибудь, поддавшись порыву, как это происходило сейчас, но он так сильно хотел Чимина, что это причиняло боль, так сильно, что даже не желал задумываться о последствиях. Чон подхватил старшего за мускулистые бёдра, заставляя того забросить ногу ему на талию, а сам страстно толкнулся вверх, всё больше ускоряясь. — Я хотел трахнуть тебя, пока ты связан. Взять тебя со связанными руками и подвешенного в воздухе. — Я тоже хотел, чтобы ты трахнул меня так.       Они лихорадочно целовались, сплетаясь больше языками, чем губами. Чонгук подхватил вторую ногу Чимина, приподнимая его, пока старший скрещивал икры у него за спиной. Пак обернул руки вокруг шеи Чона, в то время как тот вжимался в него своим членом.       Чимин зарылся носом в шею Чонгука, оставляя влажные поцелуи на его челюсти. — Можно мне… — он поставил очередной жадный засос, и бёдра Чона застыли на полпути. — Могу я отсосать тебе? — Блять, да, хён, — Чонгук поцеловал ещё раз, для полной уверенности, тягуче и глубоко, и понёс старшего к кровати.       Чимин выскользнул из объятий и толкнул Чона, чтобы тот лёг к изголовью кровати. Раздвинув согнутые в коленях ноги младшего, Пак присел между ними. Один его томный взгляд заставил Чонгука приоткрыть рот в предвкушении. Чимин встал на четвереньки и, прогнувшись в спине и оттопырив зад, подкрался ближе. — Ты чертовски горяч, — широко распахнув глаза, сказал Чон.       Пак скользнул руками по его ногам, остановившись на бёдрах. Чимин застыл в паре сантиметров от прикрытого тканью члена, улыбка заиграла на лице, когда Чонгук заёрзал в нетерпении. Затем опустился ниже и обхватил ртом член, проводя языком по ткани штанов, посасывая, пока на них не появилось влажное пятно. — Блять, Чимин…       Уголок рта Пака чуть игриво дёрнулся вверх. Не было никакой связи между уверенностью, излучаемой Чимином в постели, и смущением, которое он демонстрировал в повседневном общении с Чонгуком. Это было что-то новое, словно Чон открыл для себя другую, тайную сторону Пака.       Чимин прошёлся губами вдоль линии пояса штанов Чонгука, забираясь головой под край его футболки и склоняясь над кубиками пресса. Губы поползли выше, футболка цеплялась за продвигающуюся вверх голову, и Чон не мог ясно видеть, что именно делает Чимин, пока не почувствовал жаркий рот, накрывающий его сосок.       Пак втянул ареолу, и с губ Чонгука сорвался беспомощный стон, а бёдра неистово рванулись навстречу. Чимин не отрывался от соска, лаская его языком, чуть покусывая, а затем втягивая вновь. Чон извивался и скулил, пальцы отчаянно цеплялись за всё подряд. Пак перешёл к другому соску, вылизывая, посасывая, покусывая, и Чонгук закатил глаза от наслаждения. Наконец Чимин оторвался от него, позволив футболке опуститься обратно на место. Чонгук обрушился на подушки, судорожно хватая воздух ртом. — Ты мог бы кончить от этого, правда? — нежно и игриво поинтересовался Чимин, в голосе угадывался смех. — Заткнись, — тяжело дыша, отреагировал Чон. — Мило.       Чимин стянул с Чонгука штаны, тот приподнял бёдра с постели, помогая. Бросив штаны куда-то на пол, Пак наклонился и лизнул член сквозь боксеры. — Кончай дразниться, — простонал Чон. Старший глянул на него с огоньком в глазах и захлопал ресницами.       Он не прекратил дразнить. Его губы невесомо следовали вдоль резинки боксеров Чонгука, пока наконец он не стянул их зубами вниз, достаточно для того, чтобы выпустить наружу член младшего. Тот был до стыдного возбуждён. — Ты большой, — широко раскрыл глаза Чимин, оглаживая член Чонгука голодным взглядом.       Пак обернул руку вокруг плоти, и Чон застонал, чувствуя жар возбуждения, охватывающий всё тело. Рука Чимина была чертовски мала, его короткие пальцы едва соприкасались, охватывая основание члена Чонгука. Казалось, Чимину тоже нравилось это, глаза распахнулись ещё шире, а с губ сорвался тихий скулёж. — Давай, — прохрипел Чон. — Отсоси мне.       Чимин отреагировал практически мгновенно. Его губы обхватили кончик члена, посасывая, словно грёбаный леденец, прежде чем отпустить его и по-кошачьи вылизать головку. Чонгука корёжило от нетерпения, а стоны граничили с болезненными. Чимин опять вобрал в себя кончик члена, и было что-то очаровательное в том, как выглядел его небольшой рот. Он поднял взгляд и, не отрывая глаз от Чона, насадился горлом. — Ох, хён, блять…       Чимин не остановился, пока член Чонгука не упёрся в заднюю стенку глотки. Руки Чона до побелевших костяшек вцепились в простыни, он боролся сам с собой в попытке удержать бёдра на месте, несмотря на мучительное желание вбиваться во влажный жар. Чимин не отводил взгляд. Его опухшие и покрасневшие губы были растянуты вокруг члена, а небольшая рука сжимала его основание. — Чимин, малыш, так хорошо…       Ресницы Пака затрепетали. Он напористо заскользил вверх и вниз, языком вырисовывая зигзаги. Чимин оторвался лишь раз, чтобы подразнить языком уретру, отчего Чонгук застонал, откидывая голову назад. Пак снова заглотил и принялся посасывать, пошлые звуки эхом разносились по небольшой квартирке. Чонгук вскрикивал, взгляд застилало пеленой наслаждения. — Ты намного лучше, чем я представлял, Чимин, ты чертовски восхитителен.       Пак застонал. Чонгук захлебнулся воздухом от пущенной вибрации, невольно толкаясь бёдрами навстречу. Чимин, задыхаясь, сжал горло вокруг члена младшего. Чон прогнулся в спине, запутываясь пальцами в волосах Пака. — Чёрт, прости, прости…       Чимин отстранился, чтобы отдышаться, и насадился снова. На этот раз он не остановился, пока не почувствовал, что дальше подавится.       Чонгук извивался, выстанывая имя Пака. Он лежал на спине, взгляд бродил по потолку, отсутствующий от пронизывающего его тело наслаждения. Мышцы сжались от накатывающего оргазма, и Чон едва успел выкрикнуть: — Я сейчас кончу…       Чимин не отодвинулся. Он посасывал и вылизывал член Чонгука, пока тот не кончил с вырвавшимся из груди криком, оргазм молнией прошил тело насквозь. Пак заглотил всё до последней капли и только затем отстранился с чпокающим звуком. — Чёрт побери, — размякший Чонгук сел, притягивая к себе Чимина и зарываясь пальцами в его пряди. — Твою ж мать. За что мне такое счастье?       Пак поцеловал его, позволяя Чону попробовать его собственный вкус на своём языке. — Хён, — сказал Чонгук, выцеловывая губы старшего, его подбородок, линию челюсти. — Чимин. Я хочу трахнуть тебя. — Я надеялся, что ты скажешь это, — Чимин запустил руки под футболку Чона, задирая её, пока тот, помогая, поднимал руки. Старший отбросил футболку, стянул собственные штаны, нижнее бельё моментально полетело следом. Пак помедлил, восторженный взгляд ласкал обнажённое тело Чонгука. — У тебя красивые татуировки, — продолжил Чимин, робко проводя пальцами по дракону, обвивающему правый бицепс Чона. Он опустил ладонь ниже, к цветущему вишнёвому дереву поперёк живота, и наклонился, чтобы поцеловать опавший лепесток. — И ты красивый.       Чонгук зарделся, высвобождаясь из захвата старшего, смущение алым затопило щёки. Его татуировки много значили для него. — Мы же не будем сидеть так целый день. — У тебя так быстро встанет? — фыркнул Пак. — Умолкни, — оскорбился Чон. — К тому времени, как я закончу заниматься тобой, встанет. — Заниматься мной?       Чонгук оставил на губах старшего ещё один поцелуй, прежде чем выползти из-под него, встать с постели и на дрожащих от недавнего оргазма ногах направиться к столу. Едва он повернулся спиной, Чимин подавился вздохом. — О, они у тебя и по всей спине тоже. — Сперва я хочу вылизать твой зад, — произнёс Чон, игнорируя восторг Пака.       Он развернулся, успев заметить, как Чимин облизывает губы. — Серьёзно?       Это прозвучало с таким недоверием, что Чонгуку пришлось уточнить: — Тебе что, никогда не делали римминг? — Делали, — защищаясь, ответил Чимин. Даже нахмуренный, он казался таким милым, что Чону хотелось немедленно его зацеловать. — Только… очень давно.       Чонгук, роясь в ящике в поисках смазки и презервативов, вспомнил, как Чимин уныло пялился в окно и говорил: «Я никогда не был с кем-то, кто так фокусировался бы на моём удовольствии». Чонгуку хотелось стать для него таким человеком; он хотел, чтобы Чимину было хорошо, так хорошо, что он забыл бы всех, с кем был до этого. — Я вылижу тебя так, что тебе покажется, будто у тебя это впервые.       Чимин покраснел, будто смущаясь снова и снова. — Ладно. — Чёрт. У меня нет презервативов, — с прошлого раза прошло так много времени, и Чон не озаботился тем, чтобы держать их под рукой, как делал это раньше. — Я здоров, — ответил Чимин. — Я тоже.       Чонгуку слишком не терпелось, чтобы и дальше волноваться об этом. — На четвереньки, — сказал он.       Чимин подчинился, подложив под колени подушку. Чонгук видел его обнажённым бесчисленное количество раз, и каждый раз восхищался его красотой, но это было ничто по сравнению с сейчас. Ничто, по сравнению с тем, что Чимин выставил свой округлый зад только для него, ожидая именно его. — Мне нравится это… — оглянувшись, нерешительно начал Пак. Чон подумал, что, возможно, старший не привык просить о том, чего он хочет. — Мне нравится, когда ты говоришь мне, что делать.       Чонгук соврал бы, если бы сказал, что его член не дёрнулся в ответ на эти слова. — Расставь ноги шире.       Чимин прикрыл глаза и сжал зубами припухшую губу. Колени скользнули по постели, едва он расставил их шире, и — чёрт — ему действительно это нравилось. Пак толкнулся в подушку, словно надеясь, что Чон не заметит этого. — Прекрати, — скомандовал Чонгук.       Чимин замер, сильнее впиваясь зубами в губу.       Чонгук встал на колени позади старшего, сминая полушария ягодиц, прежде чем раздвинуть их, чтобы он мог разглядеть сфинктер Чимина — небольшое, розовое, сокращающееся кольцо мышц. Чон наклонился и поцеловал его, смакуя тихий скулёж Пака. Тот пах мылом. — Ты чистился? — уточнил Чонгук. — Я всегда это делаю, — ответил Чимин.       Чонгук спустился поцелуями по расщелине к мошонке. Затем оставил метки на внутренней стороне бёдер, посасывая и покусывая податливую плоть. Каждый раз, когда Чимин обнажался для съёмки, Чон тратил уйму времени, стараясь не пожирать глазами его аппетитные бёдра и круглую задницу. И теперь он навёрстывал упущенное, оставляя засосы на каждом их сантиметре. — Ты что, дразнишься? — поинтересовался Пак с ноткой недовольства в голосе. — Может быть, — ухмыльнулся Чон, заметив, что старший оглядывается на него через плечо.       Чонгук погрузил язык в ягодичную расщелину, провёл им до ануса и затем раздвинул полушария, чтобы впиться широко раскрытым ртом. — Не дразнись. Пожалуйста.       Чон ещё раз поцеловал сжимающееся отверстие, затем накрыл его ртом и принялся сосать так, что спина Чимина выгнулась дугой, а с губ сорвался задушенный всхлип. Большими пальцами Чонгук растянул колечко мышц шире и скользнул языком в глубину, порхая его кончиком по внутренним стенкам. Лаская ртом зад, он толкнулся языком так глубоко, как смог, и снова принялся посасывать. Чимин разбито скулил, его руки, сжатые в кулаки, лихорадочно метались по простыням. — Ах, Чонгук…       Чон с жаром впивался в сфинктер, язык вращался внутри, выныривая и вылизывая снаружи, руки крепко сжимали ягодицы. Чимин превратился в беспорядочный клубок рыданий и стонов, извивающийся на кровати, с поджимающимися пальцами и дрожащими ногами, ещё держащийся на них лишь потому, что Чонгук фиксировал их сверху своим весом. Чон то трахал старшего языком, то вновь принимался посасывать. — Пожалуйста, Чонгук… блять…       Он был таким чертовски громким, что Чонгук почувствовал, как опять возбуждается. Распластав язык, он вылизывал кожу вокруг, затем кончиком языка вырисовывал круги уже на сфинктере. Свободной рукой Чон огладил бёдра Чимина, двинулся к тазовым косточкам и напряжённым мышцам живота. Он царапнул кубики пресса короткими ногтями, вызывая в теле дрожь. Чимин стонал, слова сливались в нечто нечленораздельное. Чонгук завёл руку дальше и толкнулся двумя пальцами в промежность. Лёгкая стимуляция вынудила старшего заскулить, срываясь на высокие ноты. — Ты восхитителен на вкус, — пробормотал Чон, не отрываясь от кожи. Его горячее дыхание пускало дрожь по позвоночнику Пака. — Хочу, чтобы тебе было хорошо.       Чонгук надавил пальцами чуть сильнее, ткнулся языком в зад, прежде чем нырнуть им обратно и продолжить посасывания. Чимин скорчился, выкрикивая имя Чона, ноги дёрнулись навстречу, практически поднимая его на дыбы. — Стой смирно, — приказал Чонгук и опустил руку, шлёпнув зад легко и игриво.       Он не был готов к тому, что Чимин подастся всем телом навстречу шлепку. Он не был готов к стону — высокому, сладкому, прекрасному. Чон мог бы вечно слушать такие стоны, как этот. — Тебе понравилось, — Чонгук отстранился, мягко ведя рукой вниз по спине старшего. — Сделай так ещё раз.       Чон наслаждался силой, сквозившей в голосе Чимина; ему хотелось, чтобы тот просил Чона сделать что-то, что он желает. Чонгук понаблюдал, как пружинят ягодицы, и шлёпнул ещё раз. — Сильнее.       Рука нанесла звучный удар, оставив после себя краснеющий отпечаток. Чимин вздрогнул и проскулил. Чонгук снова впился ртом в анус, в этот раз проскользнув в отверстие языком и смазанным пальцем. Если Пак начинал слишком яро двигаться, он шлёпал его по заду; через какое-то время в голову к Чону закралась мысль, что тот делает это нарочно. Вскоре Чонгук уже трахал старшего тремя пальцами; Чимин принимал их так хорошо, так податливо. Немного отодвинувшись, Чон поднялся на коленях и приподнял бёдра Пака так, чтобы он мог с лёгкостью проникать пальцами под нужным углом. Едва Чонгук ускорился, сильно толкаясь пальцами внутри, Чимин захныкал, а его ноги задрожали. — Ну как? Тебе нравится? — Ах-ха. — Скажи, чего ты хочешь, хён. Ты хочешь, чтобы я тебя сейчас трахнул? — Да.       Чонгук согнул пальцы, разводя их и стимулируя внутренние стенки. Чимин затрясся, комкая простыни на кровати. — Что «да»? — Я хочу, чтобы ты сейчас меня трахнул. — Я уже трахаю тебя. — Своим членом. Трахни меня членом.       Чонгук выпрямился, вытирая пальцы о простыни, смазал член и хлопнул Чимина по ноге: — Приподними бёдра.       Пак полностью опустился на четвереньки, глядя на младшего через плечо. Его взгляд был таким похотливым и подгоняющим, что член Чона тут же подпрыгнул. Он проникал осторожно, хотя скольжение было лёгким, задыхаясь от тугого жара, окутывающего его. Когда Чонгук вошёл полностью, по телу Чимина прошла дрожь, а сам он издал стон. — Ты такой большой.       Польщённый Чонгук толкнулся неглубоко, членом вырисовывая круги внутри Пака. Навалившись на него, Чон вжал грудь в покрытую испариной спину старшего, удерживая его руками. — А ты такой узкий, — ответил Чонгук, спускаясь поцелуями от затылка Пака по его позвоночнику. — Ты разве не собираешься двигаться? — захныкал Чимин, откидываясь на младшего. — Не будь таким нетерпеливым. — Давай уже, — Чимин откинулся сильнее, заводя руку назад, хватаясь за зад Чонгука и прижимая его к себе, чтобы тот проник ещё глубже.       Чон тут же убрал руку, вжимая её в матрац. — Сделаешь так ещё раз, — рыкнул он в ухо Паку. — И я буду доводить тебя, пока не услышу, как ты умоляешь меня.       Ответом ему послужил стон, тихий и нежный; Чонгук мог с лёгкостью представить лицо Чимина: рот приоткрыт, ресницы трепещут. Он вышел практически полностью и толкнулся внутрь. Руки старшего задрожали. Резко проникая, Чон склонился над Паком, комкая пальцами простыни вблизи его рук. — Ох, Чонгук, — с каждой новой фрикцией дыхание Чимина сбивалось всё больше.       То, как он выстанывал имя Чонгука, заставляло младшего вбиваться ещё быстрее. Он сплёл их пальцы вместе, впечатывая руки в матрац, и поцеловал Чимина в плечо. — В первый раз я услышал твой стон, когда связывал тебя, и подумал тогда, что умру, если не трахну тебя.       Чимин заскулил, подаваясь бёдрами навстречу толчкам. — Я хотел… я хотел, чтобы ты воспользовался мной. Связал меня и трахнул прямо там… — Свяжу в следующий раз. Я трахну тебя со связанными ногами, — Чон пометил спину старшего засосом, оторвавшись, только когда кожа налилась красным. — Мой прекрасный малыш. — Я… ах… я твой хён.       Чонгук замедлился. — О, да? — он делал едва ощутимые круговые движения, наслаждаясь тем, как стонет Чимин и раздражённо впивается своими пальцами в его. — Давай, Чонгук, быстрее. — Что, хён? — уколол он, выходя из Пака и оставляя внутри только головку, удерживаемую кольцом мышц. — Ты хочешь, чтобы я делал это помедленнее? — Нет, Чонгук…       Чон вышел полностью. Обхватив рукой член, он дразняще провёл кончиком по расщелине и потёрся им о сфинктер. Чимин извивался, толкаясь назад. — Прекрати издеваться, — попросил он.       Чонгук схватил старшего за запястье, прежде чем тот дотронулся до него, и прижал к постели. — Чего ты хочешь, хён? — он склонился заманчиво близко, выцеловывая нежную кожу на спине. Он так хотел Чимина, что это причиняло боль, но вид извивающегося от неудовлетворённого желания старшего приносил почти такое же наслаждение. — Трахни меня, пожалуйста, трахни меня…       У Чонгука не хватило силы воли заставить его умолять дальше. Он ворвался внутрь, резко и быстро, и Чимин изогнулся дугой, сжимая пальцы Чона в своих. Следующий толчок попал в цель, вырывая у Пака громкий стон; дрожащие руки подвели, и старший повалился на кровать, вжимая щёку в простынь. Чонгук не замедлился. Напрягая бёдра, он безостановочно ударял членом по простате, выбивая из Чимина сладкие, дрожащие стоны.       Чон завёл руки старшего за голову и перенёс вес на сцепленные в замок конечности, чтобы удержать равновесие, вбиваясь в тело. Чем крепче Чон сжимал его, удерживая на месте и вколачивая бёдрами в постель, тем громче становились стоны Чимина. Кровать скрипела от энергичных толчков, изголовье стучало об стену.       Чонгук наклонился к уху Чимина и выдохнул: — Ты так хорошо принимаешь меня, малыш, — он перекатил и сжал зубами пирсинг в мочке уха Пака.       В этот раз Чимин не протестовал, лишь скулил, чуть прикрыв глаза. Он уставился на руку Чона над своей головой, затем прогнулся так, чтобы поцеловать его напряжённый бицепс. Язык скользнул по контуру ангельского крыла, обвивающего мускулы Чонгука. — Можешь… — голос сорвался из-за прошившей тела дрожи, член Чонгука с нажимом прошёлся по простате и остался там, надавливая круговыми движениями. — Можешь трахнуть меня, стоя?       Чонгук замер, не в силах сдержать ухмылку. — Хочешь посмотреть, насколько я силён? — Замолчи, — ответил Чимин, но облизнул губы. — Хочешь поскакать на моём члене? — Чонгук. — Просто уточняю, — Чон вышел, переворачивая старшего на спину. Тот выглядел разбитым: лицо пылало и блестело от пота, волосы спутанными прядями лежали на лбу, глаза были плотно закрыты. — Да, — признался Чимин. — Я хочу посмотреть, насколько ты сильный. Хочу, чтобы взял меня и насаживал на свой большой член до тех пор, пока не оттрахаешь меня так, что я ещё несколько дней буду чувствовать его в себе.       Позвоночник Чонгука пробило крупной дрожью. Он без особых усилий приподнял Чимина с кровати, подхватывая его за бёдра, пока тот скрещивал лодыжки за его спиной. Руки спустились к заднице Пака, Чон раздвинул его ягодицы и поднял немного выше. Чимин откинулся назад, вбирая в себя член Чонгука и хватаясь для равновесия свободной рукой за его плечо. Он скулил, пока Чон опускал его на свой член, и умолк, лишь когда его зад соприкоснулся с бёдрами младшего, приняв его до конца. — О-о, — простонал Пак, обхватывая руками шею Чонгука, и наклонился ближе, пряча лицо в изгибе между шеей и плечом. — Ох, чёрт, Чонгук.       Чон сдвинул старшего на руках, делая проникновение чуть глубже, желая оказаться так глубоко в Чимине, как только сможет, так глубоко, чтобы тело Чимина ещё долго помнило это ощущение его внутри себя. — Готов?       Пак кивнул ему в плечо. Чонгук поцеловал его макушку и принялся трахать его снова, вбиваясь бёдрами и подтягивая Чимина навстречу своим толчкам. Всё это вкупе делало проникновение достаточно глубоким, чтобы вырвать у старшего крик. — О, боже, — стонал он, прижав губы к коже Чона. — Ты такой большой, блять, Чонгук, сильнее…       Чон выбрал темп, из-за которого Чимин буквально скакал на нём. Член Пака был зажат между их телами, с каждым движением потираясь о кубики пресса Чонгука. Чимин выпрямился, опираясь руками на плечи младшего, и это изменение в позиции сделало следующий толчок ещё глубже. Он крутил бёдрами, подстраиваясь под ритм Чона, голова тряслась в такт тела, отрывистые стоны слетали с его красивых, широко раскрытых губ.       Пот застилал глаза Чонгука, он задыхался, напрягая мускулы, чтобы держать ритм. Руки Чимина пробежались по накачанным бицепсам, вдоль вен, взбухших на шее. Он наклонился и куснул бицепс, зализал укус языком и затем оставил засос прямо над вздутой веной на шее. Бёдра Чонгука дрогнули, сбиваясь с заданного ритма. Потянувшись выше, Чимин слизал капли пота, собравшиеся в уголках губ и на висках.       Его губы накрыли губы Чонгука, вот только тот дышал слишком тяжело и сбивчиво для полноценного поцелуя. Сначала их языки сталкивались вместе, но уже через мгновение они просто стонали друг другу в губы, соприкасаясь лбами. Чимин прикрыл глаза, а Чонгук наблюдал, как лицо старшего захлёстывает румянцем. — Ты такой милый, — сказал он. — Такой красивый.       Чимин бурно кончил, потираясь членом о пресс Чона. Сотрясаясь в оргазме, он выгнулся дугой, распахнув рот в беззвучном крике и откинув голову назад. Сперма забрызгала всю грудь Чонгука, достав до челюсти. Он впился в открытую шею, помечая её засосом и чувствуя оргазм Чимина, насквозь прошивающий его тело. Пак так сильно сжал его внутри, что Чону пришлось замедлиться, пока старший не обмяк на нём, вновь расслабляясь.       Чонгуку очень хотелось продолжить. Он хотел трахать Чимина, пока его обмякший член вновь не станет твёрдым. У Чона была очень хорошая выдержка; он преуспел в самоконтроле и мог оттрахать партнёра до множественного оргазма, сам не кончая при этом. Но сейчас Чонгук чувствовал, как Чимин сжимается от каждого движения его бёдер, поэтому замер. — Почему ты остановился? — промычал Чимин ему в плечо. — Продолжай. — Я не хочу сделать тебе больно. — Продолжай.       Чонгук начал медленно двигаться, осторожно толкаясь. — Это всё, на что ты способен? — подначил Пак, его губы лениво двигались у шеи Чона, задевая челюсть. Потрясённый, Чонгук понял, что тот слизывает свою сперму. Губы Чимина были опухшие и влажные, кончик языка — высунут, собирая капли. — Это всё, что может твой маленький член? — Маленький? — рыкнул Чонгук. Одна рука отпустила бедро Пака и метнулась к голове, оттягивая её назад. Чимин довольно застонал. — Это не то, что ты говорил минуту назад. — Минуту назад ты не трахал меня, как какая-то размазня… — Этот большой член оттрахает тебя до потери сознания, хён.       Чонгук ускорился, вколачиваясь сильнее, и Чимин заскулил от чрезмерной стимуляции члена, зажатого между их телами. Ногти впились в плечи Чона, едва тот снова нашёл угол, точно попадая по простате. Буквально через пару толчков Чимин закричал, закатывая глаза и так яростно вонзая ногти в кожу младшего, что, без сомнения, пустил ему кровь. — Чимин, ты не можешь терпеть это… — Могу! — воскликнул Пак, врезаясь пятками в зад Чонгуку. — Мне это нравится. Не останавливайся. Пожалуйста, просто трахай меня. — Уверен? — Если ты спросишь меня ещё хоть один грёбаный раз…       Чонгук не спросил. Слёзы склеили ресницы Чимина, член обмяк, мотаясь из стороны в сторону между их животами. Несмотря на это, Чон продолжал вбиваться в Пака, впиваясь пальцами в его бёдра так сильно, что, несомненно, останутся синяки. — Ты чертовски горячий, — проговорил, задыхаясь, Чонгук. — Такая шлюшка по моему члену. — Да, — выдавил Чимин. — Я шлюшка по твоему члену, только по твоему… — Взгляни на себя, малыш, твой член уже мягкий, но ты всё ещё принимаешь меня, всё ещё хочешь чувствовать меня в себе. — Мне нужен твой член, нужно, чтобы ты заполнил меня…       Теперь Чимин всхлипывал, содрогаясь. Он был очарователен, даже заплаканный: красные и отёкшие глаза, опухшие губы и щёки, розовый нос. Пак навалился на Чона, зарываясь пальцами в его влажные волосы, прижимаясь горячим ртом к уху и выдыхая в него, как мантру: — Трахай меня ещё, ещё, ещё.       Чонгук застонал. Он был близок к оргазму, взгляд затуманился, но и тело уже находилось на грани своих физических возможностей. Чон прижал Пака к стене, упираясь руками по обе стороны от головы старшего. Опора на стену позволила ему вновь вбиваться быстрее, хрипя от напряжения. С каждым толчком Чимин скользил по стене.       Он опять начал возбуждаться.       Чонгук перешёл от толчков к вращениям таза. — Только посмотри, — сказал он. — Посмотри, как твой член снова твердеет для меня. Чимин пробормотал что-то нечленораздельное. — Ты кончишь для меня ещё раз, хён? Малыш? — Заставь меня кончить.       Чонгук сцеловал слезинку, повисшую на щеке Чимина, и спустился к его соску, всасывая его. — Да, так, — вскрикнул Пак, когда Чон в очередном вращении задел простату. — Так. Трахни меня там.       Чонгук быстро завращал тазом, перекатывая сосок Чимина между зубов. Пак просунул руку между их телами и принялся надрачивать себе. Чон оторвал одну руку от стены и смачно ударил по заду старшего, три шлепка в быстром темпе; Чимин дрочил в такт с каждым ударом. Минута — и он кончил, пятная каплями спермы их животы. — Твоя очередь, — глотая воздух, произнёс Чимин. Его потряхивало, он осторожно придерживал член, чтобы тот не касался их тел во время движения. — Кончи в меня, Чонгуки.       Свободной рукой он скрутил сосок Чона. Бёдра Чонгука дёрнулись вверх. Он опять стал вбиваться в тело Чимина, грубо толкаясь, теряя всякий ритм, наконец отпуская себя. — Наполни меня. Я хочу… хочу, чтобы твоя сперма вытекала из меня, хочу чувствовать её…       Чимин опять вскрикнул, а Чон с трудом мог разглядеть хоть что-то сквозь пелену, затуманившую его взгляд. Пак сильно сдавил сосок, отчего Чонгук кончил, содрогаясь в оргазме, но продолжая толкаться бёдрами, и издал долгий и громкий стон в шею Чимина. — Ты так хорош, Чонгуки, — выговорил Пак, поглаживая пропитавшиеся потом волосы Чона. — Так хорошо оттрахал меня.       На трясущихся, словно желе, ногах, Чонгук, покачиваясь, добрался до кровати, всё ещё оставаясь внутри Чимина. Он уложил его на спину и осторожно вышел, наблюдая, как анус растягивается вокруг его члена. Струйки спермы выплёскивались наружу, её остатки пузырились внутри кольца мышц. Чонгук подался вперёд, прежде чем успел обдумать свои действия, слизывая вытекающую сперму и накрывая ртом сфинктер. Он посасывал, пока его рот не наполнился спермой. — Хочу попробовать, — потребовал Пак, наклоняясь к нему.       Со спермой за щекой, Чонгук провёл носом по груди Чимина к его рту. Чон скользнул пальцем к губам, вынуждая раскрыть их шире и нависая над старшим. Когда он открыл свой рот, сперма закапала в рот Пака, смешиваясь со слюной. Эта картина заставила Чонгука простонать. Чимин притянул его к себе, сталкивая их губы, вылизывая его рот, посасывая его язык, пока вся сперма не оказалась у него во рту. Чонгук отстранился, чтобы посмотреть, как дёрнулся от глотания кадык Пака. — Ты такой чертовски горячий, — с трепетом проговорил Чон.       Он замер на мгновение, любуясь видом податливого Чимина, распластавшегося под ним: пылающие щёки, засохшая сперма на груди и шее, волосы, беспорядочно взъерошенные руками Чона. Веки были прикрыты трепещущими ресницами, грудь вздымалась и опадала от тяжёлого дыхания, красные метки темнели, оттеняя его кожу.       Чонгук наклонился и поцеловал Чимина, нежно и медленно, мягко потирая их языки друг о друга. Он отодвинулся, страстно желая развернуться и заснуть с Чимином, прижавшимся к его груди. Но они оба были покрыты потом и спермой, и ему не хотелось, чтобы Пак чувствовал себя некомфортно, проснувшись. Так что Чонгук скатился с постели и встал, чувствуя боль в мышцах.       Чимин тут же закопошился. — Ты уходишь, — это прозвучало не как вопрос. Он приподнялся на локтях. — Прости, я оденусь через минуту. — Что? — Чонгук не смог сдержать нотку паники в голосе. Он не хотел, чтобы Чимин уходил. — Хён, постой. Останься и отдохни. Я просто пошёл набрать ванну. — Ванну? — Чимин выглядел озадаченно, нахмурив брови.       Чон толкнул Пака обратно на постель и быстро поцеловал его. — Разве ты не хочешь помыться? Не засыпай. Я вернусь через минуту.       Он нервничал, в спешке метаясь по ванной комнате, как будто боялся, что Чимин уйдёт, если он задержится надолго. Даже сейчас он всего лишь хотел позаботиться о Паке и доставить ему удовольствие. Он хотел сделать для него всё лучшим образом. Из-за спешки набранная вода оказалась слишком горячей, и Чон уронил бомбочку для ванны на выложенный плиткой пол, пока наконец не добавил её в воду. К тому времени, как он вернулся в комнату, Чимин практически заснул, уложив голову на подушку Чонгука. — Хён?       Чимин открыл глаза: — А… да? — Ванна готова. — Хорошо.       Чонгук поднял его на руки, поддерживая под спину и колени. Пока он занёс Пака в ванную и опустил в воду, та уже немного остыла. Пена пузырилась вокруг ключиц старшего. — Ты ведь тоже присоединишься, правда? — Ага, — едва ли его ванна была достаточно велика для них обоих. Чонгук залез в ванную, выплёскивая часть воды через края. Чимин привстал, подаваясь вперёд, чтобы Чон смог уместиться позади него, откидываясь на бортик ванны и раздвигая ноги для того, чтобы Пак прислонился спиной к его груди. — Никогда бы не подумал, что ты пользуешься бомбочками для ванны, — сказал Чимин. — Мне нравится всё, что приятно пахнет, — отреагировал более обиженно, чем ему хотелось, Чонгук.       Чимин рассмеялся. Это было так нежно и мило, что Чон моментально расслабился. Он придвинул старшего ближе, на что тот удовлетворённо промычал в ответ. Чонгук выдавил в ладонь немного геля для душа и принялся мыть Чимина, потирая его руки, грудь и лицо. Пак сползал по нему всё ниже и ниже, закрыв глаза и вздыхая. Чон массажировал его плечи, разминая большими пальцами заднюю сторону шеи, и Чимин уронил голову набок. — Так хорошо, — пробормотал он.       Чонгук поцеловал его затылок и скользнул рукой вниз к его заду: — Нужно почистить тебя, хён.       Чимин промычал в знак одобрения. Чон проник пальцем в сфинктер и нежно его помыл, осторожно вычищая остатки спермы. Закончив, он обернул руки вокруг талии Чимина и притянул его ближе, зарываясь лицом ему в шею. — Почему ты так ухаживаешь за мной? — голос Пака был очень тихим. Чон его практически не слышал.       Что-то в том, как он сказал это, заставило желудок Чонгука сжаться. Он нахмурился, укладывая подбородок на плечо Чимину: — Что ты имеешь в виду? — Никто и никогда так не заботился обо мне, — он накрыл своими руками руки Чона, играясь с его пальцами. Пальцы Чимина были намного меньше, короче и очаровательнее. — В последний раз, когда у меня был секс, парень уснул сразу же, как оттрахал меня. А я был слишком вымотан, чтобы помыться самостоятельно.       Чонгук напрягся. Он не знал, откуда взялась злость, но вот она — наполняющая его, опаляющая красным его щёки. — Охуевший мудак. Удавил бы, — он поцеловал плечо Чимина, почти по-собственнически впиваясь зубами, впечатывая Пака в свою грудь. — Ты заслуживаешь большего.       Чимин пожал плечами, следуя указательным пальцем по татуировкам на руках Чонгука и обводя им надпись на его запястье. — С какими придурками ты раньше трахался, а? — Они все такие. Всегда. — Хён, — Чон не понимал, почему эти слова причиняли ему боль, но они причиняли, в горле застыл комок, а грудь сдавило. — Чимин-хён… — Чонгуки, могу я… — Чимин помолчал. — Неважно. — Что? — Нет, всё в порядке. — Скажи мне, — Чонгук провёл губами по уху Чимина, спустился к шее и плечу. — Скажи, чего ты хочешь. — Можно… — Пак смущённо опустил голову, играясь с руками Чона. — Я просто… просто хочу чувствовать тебя в себе. — Ты хочешь, чтобы я опять тебя трахнул? — недоверчиво переспросил Чонгук. — Не думаю, что это хорошая идея. — Нет, не трахнул, — Чимин засмущался, порозовев. — Не бери в голову.       Чонгук поцеловал щёку, залитую румянцем: — Объясни. — Мне нравится чувствовать себя наполненным. После секса я ощущаю такую пустоту, и я… не знаю. — Ты хочешь посидеть на моём члене? — Да. Я хочу… хочу чувствовать, как он становится мягким внутри меня. — Я в твоём распоряжении.       Чимин развернулся, мыльные пузыри взметнулись следом, и обхватил небольшой рукой член Чонгука. Несколькими движениями доведя его до твёрдости, он подсел ближе, седлая Чона. Чонгук развёл его ягодицы, и Чимин направил его член в свой анус. Пак медленно опустился на член, отчего оба вздохнули. Опустившись до основания, Чимин обернул руки вокруг шеи Чонгука и улёгся на него, расслабляясь. Это было прекрасно. Никакой спешки, никакого обжигающего возбуждения, которое нужно было утолить.       Пак прильнул щекой к груди Чона и закрыл глаза, щекоча ресницами кожу на шее. Чонгук уже давно не чувствовал себя таким удовлетворённым. Он даже не мог вспомнить когда. — Я так рад, что это был ты, — пробормотал он.       Чимин уже спал.

*

      Когда Чонгук очнулся с затуманенными от сна глазами и затёкшими конечностями, Чимин уже ушёл. Названивать кому-то после спонтанного секса — не самый лучший вариант, если человек, которого ты оттрахал, уходит даже раньше, чем ты проснешься. Чонгук знал это. Он знал это, но его, проснувшегося в одиночестве, оглушило внезапное осознание, что Тэхён был прав. Он влюбился в Чимина.       И последнее, что он хотел — заняться с ним сексом и позволить уйти после этого.       Чон проверил квартиру в поисках какой-нибудь записки, но не осталось и знака, что Чимин вообще был здесь. Ни одного, кроме запаха секса, пропитавшего простыни. Чон зарылся в ткань; она пахла и Чимином тоже. Да, он хотел трахнуть его с тех пор, как увидел со связанными запястьями, но сейчас Чонгук понимал, что, возможно, влюбился в него ещё раньше. Тогда, когда Чимин улыбнулся и сказал: «Я просто дразню тебя».       Чонгук не знал о нём ничего, но хотел узнать всё. Он хотел узнать о его слабостях, о его потерях, о том, что он видел, когда Чимин уходил в себя. Он хотел узнать и о хорошем — хотел запомнить его смех и то, как щурятся его глаза, когда он улыбается.       Чонгук схватил телефон и написал Чимину: «привет».       Сообщение пришло, когда Чон уже переоделся в толстовку и штаны для утренней пробежки: «Привет, верну твою одежду позже» «Без проблем», — ответил Чонгук. — «отдашь, как сможешь. Мы можем встретиться и поговорить?»       Чимин долго не отвечал. Чонгук вернулся с пробежки, позавтракал и уже находился на полпути к студии, где планировалась утренняя съёмка, когда от него пришло сообщение: «о чём?» «о прошлой ночи»       Чимин ответил мгновенно, заставив желудок Чонгука ухнуть вниз: «зачем? Это был всего лишь секс лол»       Чон не знал, что сказать, поэтому не стал писать ничего. Он догадывался, что произойдёт нечто подобное, ведь Чимин исчез, как несбыточная мечта, раньше, чем он успел открыть глаза. Это задевало. Чонгук задавался вопросом, не придумал ли он себе искру, которая сверкнула между ними. За ланчем, состоящим из сладкого картофеля и цыплёнка-гриль, он пришёл к выводу, что да, придумал — причём дальше, чем они когда-либо смогут зайти. Тут же потеряв аппетит, Чон провёл остаток рабочего дня в заторможенном состоянии.       В конце концов, часы спустя, он всё-таки написал ответ: «следующая съёмка в силе?»       Чимин быстро отреагировал: «как насчёт завтра?» «ага» «договорились»       И на этом всё.

*

      Сконцентрироваться на съёмке было достаточно тяжело, ведь всё, о чём мог думать Чонгук, глядя на обнажённое тело Чимина — каково было заниматься с ним сексом.       Когда он связывал Пака, то не мог не представлять, каково было бы трахать его со связанными вместе лодыжками. Когда Чимин выгибал шею для кадра, Чонгука накрывало образами, как Пак бы выгибался, кончая. — Я говорил, что позже решу насчёт последней съёмки, — сказал Чимин, прежде чем они начали. — Насчёт той, где мои ноги будут… разведены? Я согласен.       Чонгук не мог избавиться от мысли, что это решение было принято из-за того, что между ними произошло.       Съёмка была неловкой не только из-за сексуального напряжения. Она была неловкой из-за того, что, когда Чонгук смотрел на Чимина, его чувства только крепли и становились увереннее. Он действительно влюбился в Пака. Он хотел быть с ним. Но Чимин не отвечал взаимностью, и это ранило.       А ещё сильнее ранило то, что Чимин вёл себя так, будто между ними совсем ничего не изменилось.       Чонгук никогда не был хорош в сокрытии своих эмоций, и он понимал — Чимин прекрасно видел, что во время съёмки он был настороже и более скованным. Чон не говорил больше, чем требовалось, и работал так быстро и оперативно, как только мог. Слишком болезненно было находиться рядом с Чимином, он хотел поскорее убраться отсюда.       Когда они, наконец, закончили, Чон молча развязал Пака. Он чувствовал себя виноватым от того, что, чем дольше они не разговаривают, тем сильнее съёживается Чимин, его узкие плечи напрягаются, а голова поникает. — Чонгук, — произнёс он в какой-то момент. — Да?       Пак помедлил. — Неважно, — он вздохнул и больше не окликал его.       Складывая верёвки на столе, Чон осознал, что сейчас взбудоражен больше, чем когда-либо — взбудоражен и огорчён, безобразное чувство узлом скручивалось в животе. Он понял, что, вероятно, Чимин нравится ему больше, чем он думал. — Я… мне нужно глотнуть свежего воздуха, — пробормотал Чон, хватая пиджак, который бросил у окна. — Я напишу тебе насчёт следующей съёмки. — Хорошо, — тихо ответил Чимин, а Чонгук притормозил у полога, оглядываясь. — Можно… можешь одолжить сигарету?       Пак удивлённо наклонил голову. Он всё ещё был раздет, но, казалось, его это больше не беспокоит. — Я думал, ты бросил. — Всего одна сигарета. Это ничего не значит, — Чон говорил так, будто пытается больше убедить себя, а не Чимина.       Пак нахмурился, но вытащил пачку сигарет с зажигалкой из кармана джинсов, свисающих со стула, и бросил одно за другим Чону. Поймав одной рукой, Чонгук выудил из пачки сигарету, прикурил её и бросил остальное обратно. — Спасибо, — сказал он и вышел.       На улице было холодно, слишком холодно, но Чон уселся на бордюр, наслаждаясь погодой. Прошло много времени с тех пор, как ему нравился кто-то. Он с трудом мог припомнить, каково это — терять голову, но предполагал, что желудок, скручивающийся в узел от одного взгляда на Чимина, именно это и означает. Чонгук сделал глубокую затяжку и сразу же пожалел об этом. — Чонгук.       Это был Чимин. Он стоял на входе в галерею в одной тонкой рубашке, обхватив себя руками. Когда Чон обернулся и посмотрел на него, Пак шагнул вперёд и уселся на бордюр плечом к плечу.       Чонгук опять уставился перед собой, выпуская облако дыма. — Холодно, хён. Тебе лучше вернуться внутрь.       Чимин обхватил руками колени и глянул на него. — Ты слишком заботливый. — Я не такой. — Такой, — настоял Чимин, и в его словах было больше силы, чем в прошлый раз, когда он произносил их. — Ты хотел поговорить о том, что произошло. Говори. — Я думал, ты не хочешь ни о чём говорить, — с заметной горечью ответил Чонгук. Он взглянул на сигарету, зажатую между пальцев, и задался вопросом, что, чёрт возьми, он творит. Раздражённо вздохнув, Чон выбросил сигарету и раздавил её ногой.       Чимин улыбнулся, словно он был горд таким поступком. — Молодец. — Я был просто идиотом. Я всего лишь… прости. Я вёл себя глупо и поставил тебя в неловкое положение. — Всё в порядке. Ты был прав. Нам нужно поговорить.       Чонгук глянул на свои ноги в тяжёлых ботинках, на кончике языка застыл ещё один вздох, затем обернулся к Чимину. Тот посмотрел в ответ, взгляд красивых глаз был мягким, губы вновь хмуро искривились. — Ты мне нравишься, хён. И мне бы не хотелось, чтобы та ночь стала чем-то разовым.       В этот раз взгляд отвёл Чимин. — Я так и знал, — он нерешительно помолчал, играясь со своими пальцами, и желудок Чона ухнул в пятки. Он приготовился к худшему. — Прости, Чонгуки, просто я… мы даже толком не знакомы. Ты ничего обо мне не знаешь. — Я хочу этого. Я хочу узнать тебя, хён. — Ты не захочешь быть со мной. Поверь мне. — Откуда ты знаешь, чего я захочу? — Чонгук поймал взгляд Чимина своим умоляющим. — Я не пытаюсь сказать, что мы должны встречаться или что-то в этом роде. Я всего лишь хочу узнать тебя лучше.       Пак прикусил губу, и Чон задумался, означает ли блеск в его глазах, что и он этого тоже хочет. — Чонгук, — пробормотал Чимин. — Мы не будем торопиться. Просто давай попробуем. — Ты слишком хорош для меня, — сказал Пак.       Чон прыснул. Для него ничто не звучало так же нереалистично и невозможно, как это. — Это не так. — Это так. Это правда. Ты трудолюбивый и добрый, у тебя есть мечты и… и ты добьёшься успеха. — Я не всегда был таким. — Но сейчас ты именно такой. Кто-то вроде меня будет только мешаться у тебя под ногами. — Хён, — прозвучало почти шёпотом. То, как Чимин думал о себе, ранило ещё больнее, чем его отказ. — Не говори так. — Прости, Чонгуки. Ты быстро выкинешь меня из головы, хорошо? Это плохая идея.       Чону не нравилась необратимость, сквозящая во взгляде старшего. — То есть это единственная причина?       Чимин нахмурил брови. — Что ты имеешь в виду? — Единственная причина, по которой ты не хочешь ничего большего для нас — ты думаешь, что слишком плох для меня. — Да, — нерешительно ответил Пак. — Не потому, что я тебе не нравлюсь.       Лицо Чимина прояснилось. — Чонгук… — Если я тебе не нравлюсь, если ты не хочешь иметь со мной ничего общего, я отступлюсь. Но если единственная причина — та, которую ты назвал, тогда, пожалуйста, всего одно свидание. Сходи со мной на одно свидание.       Чимин уставился на Чонгука, выглядя при этом наполовину сконфуженным, наполовину — расстроенным. — Всего одно свидание? — Всего одно. И если после него ты всё ещё будешь непреклонен, я оставлю тебя в покое. Обещаю.       Чимин так долго медлил с ответом, что Чонгук уже начал терять надежду. Он ждал, вцепившись пальцами в край пиджака, пока Пак, наконец, не ответил: — Ладно.       Чонгуку не удалось сдержать широкую улыбку, осветившую его лицо: — Ладно. — Всего одно. Если не сработает, значит, не сработает. — Договорились.       Чон протянул руку, и Пак осторожно её потряс. — Договорились.

*

      Чонгук выглядел замечательно.       Он был уверен в этом, ведь потратил на сборы больше часа, тогда как обычно уделял им около десяти минут. Сегодня же только час ушёл на выбор наряда; он выгребал всё из шкафа и демонстрировал различные комбинации Юнги, который провёл здесь ночь и не мог посоветовать ничего полезного. В конце концов Чон остановил свой выбор на тёмно-синей рубашке, заправленной в обтягивающие джинсы, и дополнил наряд парой любимых туфель бордового цвета. Ему не хотелось перегружать образ, но, в то же время, хотелось выглядеть хорошо. Он даже потратил время сверх обычного, чтобы уложить волосы.       Чонгук уже давно не был на свиданиях. Намджун и Тэхён пытались сводничать, аргументируя тем, что Чон уже довольно долго один, но до Чимина он не чувствовал, что готов. Не чувствовал, что готов или воодушевлён, или что ему, в принципе, хоть кто-то нужен. Он и сейчас не чувствовал, что ему кто-то необходим. Он просто хотел его. Возвращаясь к тому времени, когда его жизнь не была такой налаженной, как сейчас, Чонгук встречался с теми, с кем, как впоследствии оказывалось, был безнадёжно несовместим. Сейчас, оглядываясь назад, он понимал, что просто был недостаточно зрелым, чтобы строить отношения с кем-то, не важно, с кем.       Но теперь Чон изменился. Он повзрослел, и он готов, и Чимин заставляет его сердце так сумасшедше колотиться, что просто не оставляет шансов.       Они должны были встретиться в кофейне. Чонгук отвёл бы Чимина в самое лучшее место, в которое позволил бы кошелёк, но ему не хотелось отпугивать старшего ничем серьёзным, вроде обеда. Так что они должны были встретиться в небольшой старомодной кофейне на полпути от их квартир. Их свидание также стало неким празднованием окончательного завершения проекта; неделю назад они закончили с последней съёмкой. Сейчас Чонгук лишь обрабатывал и дорабатывал.       Чон появился на месте раньше, так как очень нервничал. Он заказал американо и устроился в кабинке у окна, переключаясь между проверкой времени на наручных часах и поглядыванием на вход, видневшимся сквозь окна от потолка до пола.       За пять минут до оговоренного времени зазвонил телефон.       Это был Чимин. — Привет, хён. Всё хорошо? — Чонгук…       Пак сказал только это, но и этого было более чем достаточно, чтобы Чон понял. Желудок мёртвым грузом ухнул вниз. — Чонгук, — повторил Чимин, и его голос звучал нехорошо. Он звучал нехорошо, а Чону стало не по себе. — Прости. Мне так жаль. Я просто… у меня не получится. Я не смогу. — Хён, — ответил Чонгук чуть громче, чем шёпотом. — Прости, я грёбаный кусок дерьма… — Чимин говорил так, будто он плакал, и что-то в его тоне вынуждало Чона чувствовать себя ещё хуже, чем если бы его просто отшили — как будто возможность пойти с ним на свидание вызывала у Пака внутренний разлад до слёз. — Я ужасен, и мне жаль, что я так поступаю с тобой. Я думал, что смогу, но нет.       Чонгук хотел бы разозлиться, но не выходило. — Я понимаю, — ответил он, потому что он действительно понимал. Потому что он помнил, что был когда-то таким же, как Чимин. — Я… — всхлипнул Пак, и Чон подумал, что тот, скорее всего, опять плачет. — Правда, было замечательно познакомиться с тобой. Ты действительно хороший человек. — Спасибо, хён, — пробормотал Чонгук. — Я тоже рад, что познакомился с тобой. — Пока, Чонгуки, — ответил Чимин и отключился.       Чонгук положил телефон на стол и прислонился головой к окну, наполовину выпитый американо паром оседал на его руках.       Некоторым вещам, подумал он, просто не суждено случиться.

*

      Чонгук мог бы хандрить.       Было бы просто начать хандрить. Было бы просто лежать бессонными ночами, слушая песни о несчастной любви и фантазируя, каково держать Чимина за руку на утренней прогулке в парке, это было бы проще, чем тосковать над его фото, пока он работал над проектом. Многие из этих фотографий были технически непригодны для использования; он стремился создать более серьёзную атмосферу, но в результате отснял так много кадров со смеющимся Чимином, с Чимином, пойманным в момент разговора, с Чимином, просто бывшим в тот момент самим собой. Наверное, это побочный эффект его влюблённости.       Такие фото должны были ранить ещё больнее. И они действительно ранили. Но Чонгук целенаправленно не позволял себе хандрить. Он вовремя ложился спать, принимал что-нибудь, чтобы уснуть, если в том была необходимость, вставал каждое утро на пробежку, где старательно не слушал песни о несчастной любви. Он рассматривал фото таким критическим взглядом, на какой только был способен, обрабатывая для финального проекта те, которые были и красивы, и воздушны. А когда однажды они отправились с Тэхёном напиться, Чон удостоверился, что друг спрятал его телефон на тот случай, если он будет пьян настолько, чтобы решить, что позвонить Чимину — это хорошая идея.       Чонгук мог бы хандрить, но не позволял себе этого.       Некоторым вещам не суждено случиться, и ты не всегда получаешь то, что хочешь. Он понял это уже давно. Так что он не хандрил; на самом деле, он вообще ничего не чувствовал. Не позволял себе.       Пока не попросил Юнги взглянуть на свой проект, который, как понял Чон, возможно, оказался не таким простым, как он рассчитывал изначально. — Эстетически и технически всё замечательно, — Юнги стоял со скрещенными на груди руками перед стеной, на которой Чонгук развесил выбранные снимки. Прежде чем сказать это, Юнги, прищурившись, так долго рассматривал фотографии, что Чон уже начал переживать. Чонгук услышал «но», даже если тот его и не произнёс. — Но? — Что в них особенного? — прямолинейность Юнги не задела Чона; именно она и стала причиной, почему Чонгук пришёл в первую очередь к нему. Юнги повернулся. — Что отличает эти фотографии от сотен других шибари-снимков? — Ну, тема — уязвимость… — Это тема практически всех таких съёмок. Чонгук, это бондаж. — …, но на этих фото мужчина. — Хорошо. Но объясни мне, что именно в этих снимках говорит об уязвимости.       Чонгук нахмурился. Он подошёл к Юнги и уставился на фото, которые изучал часами. Для него всё было очевидно. Он видел нерешительность Чимина в каждом сантиметре его тела. — Что ты имеешь в виду? — То, что он обнажён и связан, не означает, что он в уязвимом положении, — Юнги указал на фото, где Чонгук связал Чимина в позе балерины. — Посмотри на него объективно. Посмотри на выражение его лица. Он вообще не кажется уязвимым.       Глаза Чимина были закрыты, губы — чуть приподняты вверх. Он выглядел грациозно. Возможно, даже безмятежно. Только потому, что Чонгук помнил, как нервничал Чимин во время съёмки, он замечал это; для кого-то другого, вероятно, Чимин выглядел так, будто держит всё под контролем. — Разве тебе не нравился этот паренёк?       Чонгук подпрыгнул, так погрузившись в рассматривание фотографий, что практически забыл о Юнги рядом. — Эм, да. Он мне нравился.       Юнги, потирая лицо и наблюдая за Чоном, бросил на него критический взгляд. — Я не вижу этого здесь. — Я и не хотел, чтобы ты видел, — смущенно ответил Чонгук. — Почему нет? — Потому что не в этом смысл. Это непрофессионально. — Кто сказал? — фыркнул Юнги. — Покажи мне остальные кадры, что ты отснял.       Чонгук без возражений проводил Юнги к компьютеру, загружая файлы, скопированные с камеры. Чон навис над плечом старшего, пока тот перелистывал огромное количество фото, сделанных во время многочисленных съёмок. В конце концов Юнги остановился на кадре со дня позы балерины. Чонгук снял его просто для забавы. Чимин смеялся, опустив голову вперёд, волосы упали на глаза, а красивые губы растянулись в широкой улыбке. Он всегда был слишком напряжён и сконцентрирован, чтобы смеяться во время съёмок, но время от времени Чонгуку удавалось пошутить так, что Пак разражался смехом, звучащим как музыка, для его ушей. — Вот это — уязвимость, — сказал Юнги, любовно изучая фото Чимина. — Он забыл об осторожности. Ты понимаешь, что я имею в виду? — Да, — пробормотал Чонгук, он действительно понял. Ему следовало понять это раньше. Всё-таки Чимин редко смеялся. — Продемонстрировать уязвимость через характер съёмки, как здесь — это превосходно. Но ты можешь сделать ещё больше, — Юнги отстранился, оставляя Чонгука лавировать между оставшимися кадрами. — Если ты хочешь, чтобы съёмка уязвимости была эффективной, ты должен быть так же уязвим, как и твоя модель. — Ага, — Чонгук пожевал губу. — Кажется, я понимаю.       Юнги хлопнул его по плечу и направился к двери. — Удачи, парень.       Чонгук уселся за компьютер и принялся пролистывать фото, глядя на них по-новому. Те снимки, где Чимин не готовился, ранили сильнее всего, поэтому он упускал их из виду раньше. Но, возможно, ему нужно было позволить себе немного пострадать.

*

      Чонгук стоял на носочках, разглядывая толпу, праздно шатающуюся вокруг стола с тортом в центре галереи, когда Тэхён ударил его в живот.       Он согнулся с удивлённым «о-ох». — Что за чёрт? — Засранец, ты выглядишь непрофессионально. По крайней мере, постарайся вести себя как творческий человек, чьи фото заставляют всех охать и ахать. — Кто бы говорил. Ты вообще одет в пижаму. — Это не пижама, это дизайнерский…       Юнги, стоящий в другом конце галереи, бросил на них убийственный взгляд. Он вёл разговор с несколькими гостями, разглядывающими его работы, но это не мешало ему держать парней в узде.       Тэхён отошёл побеседовать с людьми, заинтересовавшимися его собственной работой, и Чонгук последовал его примеру. Время от времени он не мог удержаться и не бросить взгляд на вход. Неделю назад Чон написал Чимину дату и время выставки. И, даже несмотря на то, что Пак не ответил, часть его продолжала надеяться. Он прогуливался около фотографий Юнги, когда его окликнули. — Чонгук?       Чон повернулся так быстро, что его чуть не занесло. Чимин выглядел таким же уставшим, как в первый день, когда они познакомились, и робко улыбался. Но самое главное — он был здесь. В ответ по лицу Чонгука расплылась глупая улыбка. — Хён, — выговорил он, прочистив горло. — Ты пришёл.       Чимин был одет в бледно-голубой пиджак, брюки такого же цвета и белую рубашку. Его одежда выглядела поношенной, впрочем, как и чёрный костюм Чонгука; он не стал утруждать себя покупкой нового, ведь и старый прекрасно справлялся со своими обязанностями. К слову, Чимин выглядел замечательно. — Да, я… — он замолчал, затем качнул головой. — Неважно. Я хочу поговорить с тобой, но позже, хорошо?       Всё внутри Чона сжалось от предвкушения.       Чимин проскользнул мимо него, чтобы разглядеть работы Юнги. — Вы все снимаете шибари? — Нет, — Чонгук встал рядом плечом к плечу. — Только я и Юнги-хён, — он жестом показал на Юнги, стоящего неподалёку и беседующего с группкой женщин. — Эти позы выглядят на порядок скованнее, чем делали мы. — Хён практикует традиционное японское шибари. Оно и не должно быть комфортным. — Можешь показать мне наши работы?       Глаза Чонгука блеснули, а Чимин, наклонив голову, посмотрел на него. Чон первым разорвал обмен взглядами и проводил Пака к стене с их фотографиями. Чимин медленно шёл от одной работы к другой, уделяя достаточно много времени каждой. Чонгук наблюдал за ним, наблюдал за тем, как сменилось выражение лица Пака, когда тот обнаружил, что все снимки очень искренние, что Чон не включил в экспозицию ни одну из тех фотографий, на которых он так старательно контролировал эмоции.       Больше всего времени Чимин потратил у последней работы — той, где он лежит, подвешенный в воздухе, с разведёнными связанными ногами и цветком на анусе. Чонгуку удалось поймать кадр, когда лицо Чимина исказилось в подобии наслаждения, незадолго до того, как Чон закончил съёмку: брови нахмурены, рот приоткрыт, щёки пылают румянцем. Чонгук вцепился в воротник рубашки и ждал, пока Чимин что-то скажет. Хоть что-нибудь. — Уязвимость, — наконец произнёс Чимин. Он потянулся к фото в рамке, будто хотел коснуться его, но пальцы замерли, застыв над стеклом. — Теперь я понимаю. — Я тоже не понял сначала. Я осознал позже.       Чимин развернулся к нему. Он улыбнулся, и эта улыбка была не такой робкой, как раньше. — Я хочу увидеть другие работы. Найду тебя, когда выставка закончится, ладно? — Хорошо.       В любом случае, оставалось не так много времени до закрытия, и Чонгук переключился на людей, которые задавали вопросы по его работам. Несколько человек остановились поговорить и с Чимином тоже, узнав его на фотографиях Чона. Пак смущённо поддержал беседу, выглядя при этом польщённым, и затем понемногу расслабился.       Когда первый день выставки подошёл к концу, Чимин присоединился к Чонгуку, чтобы помочь убрать стол с тортом и прохладительными напитками. Пак сам представился остальным, кланяясь и улыбаясь, и Чон мог с уверенностью сказать, что все были очарованы. Особенно Чимин понравился Намджуну. — Хочешь торт, Чимин? — предложил Намджун. Оставалось всего несколько кусочков. — Что если я хочу торт, Намджун? — подколол Юнги, но все знали, что он просто шутит. — Какая жалость, — спокойно ответил Намджун. — Спасибо, хён, — Чонгук схватил тарелку с тортом, прежде чем Чимин сказал «нет»; он точно знал, что тот постесняется. — Никто не предлагал торт тебе, — сказал Техён, но Чонгук его проигнорировал. — Чимин-хён, мы можем перекусить у меня в офисе? — Хорошо.       Чимин помахал остальным на прощание и последовал за Чонгуком дальше по коридору в его студию. Чон не стал начинать разговор, пока Пак не устроился. Они уселись на стулья, поставив тарелку с тортом на стол. Чонгук не чувствовал себя голодным, а вот Чимин сразу накинулся на торт, едва Чон выдал ему вилку. — Ты действительно хорошо потрудился, — сказал Чимин. Он вновь улыбался, и от этого Чонгуку сразу полегчало. — Твои работы восхитительны. — Благодаря тебе.       Чимин покачал головой. — Я не сделал ничего особенного. Ты был тем, кто собрал всё воедино.       Похвала отдалась теплом внутри. — Ты хотел о чём-то поговорить? — Да, — посерьёзнел Чимин. Он вдохнул, будто пересиливая себя. — Хотел попросить тебя дать мне второй шанс.       Он взглянул на Чонгука, который был так ошеломлён, что какое-то мгновение не мог вымолвить ни слова. — Я знаю, что облажался, и пойму, если ты ответишь «нет». Не то чтобы я рассчитывал, что ты будешь ждать меня или что-то в этом роде. Я просто… я много думал, размышлял над многими вещами, и… — Чимин прикусил губу. — Ты мне действительно нравишься. И я… я хочу знать, можем ли мы попробовать ещё раз.       Чону хотелось незамедлительно ответить «да», но какая-то его часть, измученная произошедшим, сопротивлялась. — Откуда я могу знать, что ты опять не продинамишь меня? — Ни за что, — настаивал Чимин. — Я так не сделаю. Клянусь. Но я не могу доказать это тебе. Я не могу дать тебе ничего, кроме своего слова. И если ты не хочешь мне верить, это нормально. Я не виню тебя. — Я хочу.       Глаза Чимина расширились: — Да? — Я очень хочу верить тебе. — Правда? — Чимин звучал так, будто не мог в это поверить, как будто он на самом деле думал, что Чонгук его отвергнет. — Ты тоже мне очень нравишься, хён. Я скучал. — И я, — милый румянец растёкся по круглым щекам Чимина. — Так ты пойдёшь со мной на свидание, Чонгуки? В этот раз по-настоящему. — Да, — ответил Чонгук, раскалывая лицо ухмылкой. — Да, конечно.

*