Ради любви

Финголфин с трудом осознал, что отступает — лишь тогда, когда натолкнулся спиной на стену. Этим днем на Главной площади Тириона собралось много народу, и свет Лаурелина был ярок, но Финголфин мог видеть только колеблющиеся алые перья на шлеме Феанора; мог чувствовать только точку в середине груди, куда уперся меч Феанора, — чуть повыше ключицы и пониже горла. Слова Феанора были ничем иным как параноидальным бредом, отражением его собственных страхов. Финголфин просил только о сдержанности; он никогда не пытался занять место Феанора; и все же Феанор всегда опасался, что Финголфин однажды попытается отнять права, полагающиеся ему по наследству. Он прищурился, постарался поймать взгляд Феанора, скользя взором по длинному, длинному лезвию меча, пытаясь коснуться разума противника, пытаясь найти слова, чтобы остановить это безумие. Но прикосновение Феанора — даже лезвием меча — сводило с ума; возвращало воспоминания далёкого прошлого, когда сам он был немногим старше ребёнка. В те дни Феанор играл с ним, смеялся с ним, а потом, позже, только раз или два целовал его — «позволь, я покажу, как это делается, моя крошка». И однажды, когда он устроился рядом с Феанором, когда голова гудела от вина, Финголфин поцеловал Феанора — бесстрашно и бесстыдно — так, как было нужно. Тогда они прикоснулись друг к другу, и Финголфин принял Феанора в рот, и это стало последней каплей. И когда все закончилось, Феанор, бережно поглаживая его волосы, прошептал: «Нет ничего лучше твоего языка». Финголфин до сих пор вспоминал это во снах. Эти грезы разматывались перед его внутренним взором. Колени Финголфина ослабели, когда кончик меча прорвал кожу, и яркая капля крови выступила на поверхность. Дыхание прервалось. Он мельком увидел огонь в глазах Феанора, и впервые в жизни испытал страх смерти. - Глянь, полубрат, - холодно произнес Феанор — и они оба проводили взглядом каплю крови, что скатилась на лезвие и сорвалась, разбиваясь о землю, - это острее, чем твой язык. Финголфин сдавленно выдохнул и упал на колени. Феанор сделал пару шагов вперед, прижимая меч теснее. Боли еще не было, как будто потрясение было слишком сильным — оно перекрывало его чувства, заполняло сознание. Феанор подошел еще ближе; голос его звучал странно и резко, так же остро, как и лезвие, удерживаемое у груди Финголфина: - Попробуй еще раз присвоить себе мое место и любовь моего отца, и, возможно, это избавит нолдор от того, кто стремится стать хозяином рабов. Бросив мученический взгляд наверх, Финголфин еще раз попытался дотянуться до разума Феанора. - Я не стремлюсь к власти, - выдохнул он так тихо, что никто другой, кроме Феанора, не мог услышать его. Меч упал на землю, и рука Феанора заняла его место на горле. - Хватит лжи! - он шипел ласково и смертельно опасно. - Я заткну твой лживый рот, остановлю твой острый язык, - на мгновение он завозился со своими доспехами, и часть вооружения упала на землю, а затем Феанор расстегнул штаны. - Используй свой рот получше. Феанор еще не был тверд, когда Финголфин разомкнул губы и принял его член. Даже мягкий, он заполнил рот, и вкус его молнией прошел по коже Финголфина, огнем устремился вниз, затапливая жаром его собственное естество. Он бесшумно вздохнул, прежде чем взяться за дело; и принялся облизывать член брата, используя все навыки, что получил так много лет назад. На площади было многолюдно, и Финголфин мог слышать, как ахнула собравшаяся толпа. Матери быстро потащили прочь своих малолетних детей; где-то вдалеке Финвэ вышел из дома и наблюдал, слегка огорченный, в явном недоумении. Финголфин теперь был спокойнее, и хотя он стоял на коленях, почувствовал себя более... уверенным в себе. Он встретился глазами с некоторыми из толпы, и взгляд его был спокоен, как будто бы говорил, что все в порядке. Порез на его груди недолго кровоточил, и это ощущение укололо его с такой силой, что частично отвлекло. Он провел языком вокруг члена Феанора, проводя по его головке, наслаждаясь вкусом теплой соленой жидкости, что уже начинала сочиться из щели. Феанор оперся одной рукой на стену над головой Финголфина, а другой спутал длинные, непереплетенные волосы любовника, и все еще удерживал его голову, когда начал проталкиваться в его горло. Осознанно и осторожно, Финголфин расслабился. В его венах искрилось странное чувство ликования. Он тоже был возбужден, и если бы он стоял, его эрекция была бы очевидна всем. Финголфин не мог дышать, когда Феанор входил в его горло, снова и снова, слишком жестко и стремительно, чтобы полностью взять дыхание между толчками. Он был ошеломлен, голова его плавала в тумане вожделения и удушья; он отчаянно желал, чтобы Феанор кончил, отчаянно желал, чтобы это длилось вечно. Финголфин отдаленно слышал шум толпы, но все его внимание было сосредоточено на Феаноре. Их разумы теперь были ближе, и Финголфин не мог не передать все свои сложные чувства — любовь и страсть, смешанные с беспокойством и страхом — Феанору. Он мог чувствовать отголоски разума Феанора — неконтролируемую ярость, но и страстное желание, и потребность эта была так сильна, что он расхохотался бы, если бы мог дышать. «Если ты любишь меня, докажи это, - мысленно передал Феанор в спешке. - Позволь мне трахнуть тебя». - Все, что угодно. Все, что угодно, - отозвался Финголфин, вкладывая в слова всё желание и любовь, что он ощущал. Член Феанора выскользнул из его рта, и он повернулся, развязывая одежды, и встал на четвереньки. Феанор овладел им безо всякой подготовки, кроме скользкой слюны Финголфина на его члене. Это обожгло, и Финголфин почувствовал слезы боли на глазах, но он все равно толкнулся назад, готовый отдать Феанору всё и вся. Его возбуждение несколько ослабло, но как только Феанор начал входить в него, превращая горящую боль в смесь боли и наслаждения, которая заставила его пошатнуться, его член поднялся снова, покачиваясь под ним. Склонившись над его спиной, Феанор жестко трахал его, останавливаясь время от времени и снова шепча в ухо безжалостные и мучительно возбуждающие слова. «Скольких нолдор ты будешь обслуживать таким способом? - он издевался. - Возможно, именно поэтому народ любит тебя больше, чем меня: они знают, что ты раздвинешь ноги при малейшем побуждении». Финголфин закрыл глаза. Феанор не был единственным его любовником-мужчиной, но эти слова все равно были несправедливы, удар ниже пояса. «Те, кто следуют за мной, делают это ради любви, - произнес он мягко, пытаясь успокоить. - И это причина, по которой я последую за тобой — ради любви». Феанор отозвался укусом в шею сзади, сначала острыми зубами, но позже он нежно проскользил вниз, пока укус не превратился почти что в поцелуй. Земля под коленями и руками была твердой; останутся ссадины. Феанор неумолимо входил в него, и Финголфин открыл глаза и поднял голову, чтобы отметить, что толпа, по крайней мере, удвоилась. Финвэ тоже наблюдал; смущение и беспокойство были написаны у него на лице. Феанор слепо пошарил под телом любовника, чтобы взять член в ладонь. «Такого предателя, как ты, я не оставлю без... удовлетворения», - произнес он, тяжело выдыхая Финголфину в ухо. Прикосновение руки Феанора к члену само по себе было наслаждением, против того удовольствия-боли, что он испытывал, пока Феанор его трахал. Они долго двигались вместе, тогда Финголфин не знал, сколько, и неистовые волны удовольствия охватили его до красной пелены перед глазами, когда Феанор выплеснулся в него в последнем мощном толчке. Финголфин рухнул на землю, когда Феанор вышел из него, привалился боком к стене, скручиваясь в комочек. Феанор поднялся, подтянув штаны, собирая разбросанные фрагменты доспехов и обнаженный клинок, что лежал на земле поблизости, пока они трахались, и стер с него каплю крови Финголфина. Финголфин поднял руку к груди, и пальцы его стали липкими от подсохшей крови. Он был покрыт разными жидкостями; пот блестел на лбу и пропитывал одежды, с плоти капала собственная сперма, а семя Феанора вытекало из него, вероятно, смешиваясь с кровью. Странное необузданное счастье и удовлетворение наполнило его. Феанор долго стоял над ним, дрожа подбородком, и они смотрели друг на друга. На лице Феанора отражались нечитаемые чувства. Казалось, он собирался что-то сказать, но тут один из майар появился в поле зрения, связывая сильные руки и оттаскивая его назад, подальше от Финголфина. Изо рта Финголфина вырвался хриплый вздох. Он поднялся, нетвердо, дрожа, и попытался заговорить, но во рту было слишком сухо. Но Феанор, заключённый под стражу, уже покинул площадь.