***
Неожиданно для себя, открыв четвёртый десяток, я вдруг стал тем, кому поклоняются современные люди — я стал «человеком-из-телека». Я был актёром театра. Я был актером импровизации. Сейчас я — самый офигенный актёр, «Оскар» обязан быть моим, жаль его не дают в номинации «Лучший произноситель фразы «Явпорядке». Я давно не в порядке. — Что ты сегодня делаешь? Арсений сонно зевнул. Просыпаться от звонков стало входить в привычку. И обычно он был даже благодарен коллеге (другу?) — помогало не проспать утренние съёёёмки, и, кстати, для него до сих пор оставалось загадкой то, где сам Шаст находил в себе силы просыпаться в такое время, да ещё и Арсения будить. Все знали, какой совой является Антон. Попов сделал себе очередную отметку «спросить Антона об этом», о чём он, конечно же, забудет через несколько минут. — Тох, девять утра. — Солнышко встало — вставай и ты! — Тох, это воскресенье. — Ты что, собираешься проспать весь свой выходной?! — возмущённые нотки в телефоне заставили Арсения усмехнуться. — Вообще-то да, такой был план, — Арсений перевернулся на спину и раскинулся на кровати, изучая своё отражение в потолке, слушая возмущенный голос в трубке, читающий целую лекцию о том, почему «бездумно тратить свою жизнь на сон — это нерациональное использование собственного потенциала», улыбаясь тому, каким удивительным всё же иногда бывает Шастун, ведь когда-то Попов и не предполагал, что молодой парень знает такие умные слова. — … скука — вот что страшно, Арс, пошли гулять? — Арс даже сначала не уловил резкий переход от нотации к тихому вопросу, заданному вскользь. — В куда пошли? — тупо переспросил он, уже слыша смешок в трубке, и мысленно ударил себя по лицу за столь потрясающую формулировку. — В туда, Арс, в туда, — усмехнулся Шастун на том конце провода. — Гулять пошли? Кофе возьмём, по улицам походим… Димка в Воронеж улетел, и Ира с ним умотала домой, а мне скучно. — А ты почему с Ирой не полетел? — хмыкнул Арсений. — Да что там делать, я недавно был. Я не Позов, у меня там жены нет, — Арсений ярко представил, как при этих словах Антон разводит руками, и опять улыбнулся. — Ну, пошли, ребёнок, что ж с тобой делать, — вздохнул Попов. — Заеду за тобой через пару часов.***
Это случилось внезапно, на той самой стадии дружбы, когда вы знаете друг о друге (казалось бы) все, когда вы доверяете друг другу бесконечно и безмерно, и ничего (казалось бы) не может вас разлучить. Может. Та самая высшая степень доверия, которая ломает, выворачивает суставы. Та самая привязанность, когда говоришь о мужской дружбе: — До конца жизни, брат? — Да, братан. Куда же я без этого сожжённого, опалённого солнцем, в самом деле? — Ты собираешься как девчонка, — беззлобно заметил Арс, когда после двадцати минут его ожидания во дворе многоэтажки, Антон всё-таки соизволил спуститься и сесть в машину. — А ты выглядишь как она, — парировал Шастун. — Ну что, куда поедем, принцесса? — Да брось, стильно выглядеть — моё призвание, — Арс рассмеялся, бросая быстрый взгляд из-под солнечных цветных очков на смеющегося друга (коллегу?). — Ты решай, это ведь ты вытащил меня ранним воскресным утром из такой теплой и манящей постели. — Аааааарс, — протянул Антон, улыбаясь одними глазами. — Ты так сочно рассказываешь о своей постели, что мне даже захотелось там побывать. Он поиграл бровями, нацепил чёрные очки, которые до этого крутил в руках, откинулся на спинку сиденья и широко улыбнулся. В то время как Арсений, задохнувшись ответной репликой, лихорадочно и поспешно завёл машину. «Захотелось. Там. Побывать» — настойчиво стучало в висках. — Поехали в точку кофе, — бросил Шаст, когда молчание затянулось. — Не вывезу без кофе этот день. Арс фыркнул, выворачивая руль. — Тебя, кажется, никто не заставлял вставать так рано, да ещё и меня из дома вытаскивать. Кстати, — вдруг вспомнил он. — Ты же не любишь ранние подъёмы, как ты это делаешь? Почему будишь меня каждый день? Шастун неопределённо повёл плечами, глядя в окно. — Почему-то начал рано просыпаться, — преувеличенно небрежно ответил он, и Попов не стал вдаваться в подробности, заговорив о съёмках, команде и прочих нехитрых деталях их общей работы. Однако про себя отметил, что мешки под глазами и постоянные зевки не помогают Антону подтвердить свои «случайные» ранние подъемы, а лишь говорят о принудительности.***
Есть вещи, ломающие куда сильнее возможности «не быть». Наши недостатки известны всему Интернету: PozovRec, трансляции, интервью — мы никогда не скрывали их. Позов и Шаст откровенно курят, Серёга ругается матом в прямых эфирах, я — искусственен. Искусство и искусственен — можно ли считать неестественность высочайшим искусством? — Ну, ты же согласен? — Шаст ожесточённо жестикулировал, заходя в кофейню, пока Арс, честно сказать, порядком утомлённый темой, которую друг выбрал для дискуссии, придерживал дверь для выходящей симпатичной девушки, ну и для заходящего следом, ни на что не обращающего внимание, Антона. — В первую очередь, искусство, а искусством считается всё то, что… — он, наконец, замолчал, отвлекшись на сосредоточенный выбор кофе, а Попов, наконец, облегченно выдохнул, оглядевшись по сторонам. В кофейне не то, чтобы кипела жизнь, но её зачатки, несомненно, присутствовали. Молодые парни, очевидно, завернувшие сюда для деловой встречи, не обращали внимание ни на кого, ожесточённо споря и жестикулируя, чудом не смахивая открытый ноутбук, приютившийся на краешке стола. Женщина средних лет, торопящаяся и нервно постукивающая пальцами по барной стойке, была сосредоточена на стрелках настенных часов с озорно подмигивающим логотипом заведения. А вот совсем юные девчонки откровенно пялились на них, только что вошедших, и это внезапно заставило Арсения почувствовать себя неуютно. Он коснулся рукава Антона и прошептал: — Там, видишь? — Шастун дёрнулся. — Сразу не поворачивайся, болван! На шесть часов, около окна. Шаст громко фыркнул. — На шесть часов, — передразнил он. — Ты что, военные фильмы вчера смотрел? Шпион. Я их спалил, как только мы вошли, — заговорщическим шёпотом сообщил он поникшему от того, что коллега не оценил его искусность, Арсению. — Не дрейфь, Арс, прорвёмся! Такой и был план же, нет? Попов вскинул голову. В каком смысле, план? — В каком смысле, план? — тут же озвучил он свой вопрос. Антон пожал плечами. — Ну… соответствуем легенде, всё такое. Воскресенье, а мы утром за кофе пришли, вдвоём, смекаешь? — и он ослепительно улыбнулся баристе, а у Арсения неприятно кольнуло в груди. Ну не в груди, возможно, в другом месте, возможно и вообще не кольнуло — но ощущение, определенно, было не из приятных. Не то чтобы он мечтал о свидании с Шастуном — боже, какой бред! — но вот такое тыканье носом в факт «Арс, ничего личного, но дружим мы только по указке» было не особо приятно. Он очнулся своих мыслей только после того, как Шаст пощелкал пальцами перед его носом: — Алё, Восток-1 вызывает Землю, Арс, приём! Ты что будешь? — Задумался, — натянуто улыбнулся мужчина и переключился на баристу. А в это время к ним робко начали перемещаться замеченные девчонки.***
Мы, люди из телевизора, ответственны за неокрепшие детские и недетские умы, считаю я. Мы не курим, не пьём, не ругаемся матом и соблюдаем ещё 117 правил из официального кодекса «человека-из-телека»: не гоняйся за призраками, не подпускай слишком близко, не попадайся на мелочах, не разбрасывайся, не покупай, не продавайся, не поддавайся. — Привет, — нерешительный юный голосок вывел Арсения из состояния ступора, он, наконец, сообщил свой заказ терпеливо ждущему баристе и обернулся, тут же хмыкнув. Ну конечно, Шастун уже увлечённо общался с подрастающим поколением, фоткался, одновременно расписываясь на мятой салфетке — мысленно Арсений закатил глаза. Молодому мальчишке, упорно пробивавшемуся в своё время в юморе, до сих пор не хватало внимания, и он с настойчивостью утопающего хватался за проявление любых фанатских чувств. Антона надо спасать, решил про себя Арс, как только заметил лихорадочный блеск глаз, пока не увлёкся окончательно. И шагнул к смеющимся девушкам. — Дамы, могу я вас немного отвлечь от намечающейся фотосессии, — они синхронно вздрогнули и восхищённо уставились на него. Арс забрал со стойки, поставленные услужливым баристой, их с Антоном стаканы и пожал плечами. — С удовольствием бы задержались, но сами понимаете — надо спешить, — Антон кивнул после его слов. Одна девочка сделала шаг вперёд: — Извините, — она замялась. — А вы сейчас на съёмки едете? Арсений замялся, не понимая, что стоит ответить, но его в очередной раз спас Антон, встряв в разговор: — Ну что вы, о съёмках сообщили бы в «Comedy Day», вы же знаете! А мы сейчас едем в офис, работа всё-таки заключается не только в съёмках и выступлениях, — он наигранно вздохнул. Та же девчонка, которая, очевидно, оказалась смелее своей молчащей подружки, спросила: — А в чем же ещё? Антон сделал страшные глаза. — А вот это я вам рассказать никак не могу! Арс, — позвал он, — пойдем, — и вдруг добил Попова последней фразой. — Нас ребята в машине заждались. Антон махнул девчонкам и резво поспешил к выходу. Арсений шёл за ним, едва чувствуя, как переставляет ноги. В его словах не было, конечно, ничего криминального, но дело было в том, что Арс совершенно перестал понимать слова и поступки друга. Совершенно. А такое он не любил. Поэтому в машине первым делом Арсений спросил: — И что это было? — Где? — Антон продолжал улыбаться, забирая у него стакан со своим кофе, и откидываясь на спинку сиденья. — Какие ребята нас в машине ждут? — Арс напирал, чувствуя, что Шастун юлит. — Ты как-то быстро отошёл от самостоятельно разработанного плана! Антон внезапно хлопнул в ладоши, так, словно на него нашло гениальное озарение. — Придумал! — подтвердил он это впечатление своей фразой. — Поехали в парк! Арсений завёл машину. — В какой парк? — переспорил он. — Где аттракционы есть! — невозможно ослепительно улыбался Антон. — Тох, ты что, под чем-то? — подозрительно спросил Арсений. — Какие аттракционы, ты что, дурачина? Антон покачал головой.***
Мы, питерские интеллигенты, ответственны за образ петербуржца (даже если мы — родом из Омска, хоть и постарались об этом забыть). Мы не пьём. Мы не курим. Мы не ругаемся матом. И ещё 117 правил, помните? Я нарушил каждое. — Нет, Антон. Они уже минут пятнадцать как остановились на парковке у парка аттракционов, и уже ровно столько же минут Антон уговаривал Арсения выйти из машины. — Нахрена ты тогда сюда ехал? — возмутился Шастун уже в третий раз. И в третий раз Арсений промолчал. Не знал он, нахрена он сюда ехал. Ну, вот ехал-ехал — и приехал. Но в парк — ни за что! — Иди один, — вяло пытался отбиваться мужчина. — Вату себе купишь, покуришь там, я не знаю, чего ты хочешь. Антон вскинул брови. — Какую вату, я тебе что, девчонка? — обиженно протянул он, а Арсений фыркнул, наблюдая за выражением лица друга. — Покурить я и с тобой могу, а вот на колесе кататься одному скучно, ну Арс! И вот это незамысловатое «ну Арс!», которое Шаст протянул так, как умеет только он, с длинной «Ааааа» в начале и катающимся на языке «Рррр» посередине, почему-то окончательно сломало Попова. Он хмуро вышел из машины, хлопнул дверью, молча протянул руку Антону — дай, мол, сигарету. Шастун выпрыгнул из машины одновременно с ним и, увидев сдвинутые брови, помотал головой. — Ну нет уж, — заявил он и остановился, скрестив руки на груди. — Залезай обратно и сиди тут, жди меня. — С чего это? — возмущенно вскинулся Арс. — Ты мне с такой рожей весь выходной испортишь, — безапелляционно высказал Антон и вытянул руку, указывая на машину. — Сиди тут и не показывайся. Арсений молча и возмущённо показал средний палец, отвернулся от Шастуна и пошёл к входу в парк. Тот же, оставшийся позади, беззвучно рассмеялся, нащупал в кармане сигареты и поспешил за другом. — Я туда не пойду, — через десять минут парни словно поменялись местами. У Арсения лихорадочно блестели глаза, и он весь словно сжался в ожидании чуда, а нахмуренный Антон отбивался от него: — Арс, я тебе сказал, я не пойду в эту блядскую комнату страха! Мамочка с четырехлеткой за руку возмущённо зашипела на него, а Антон только зло фыркнул на неё. — Тут вообще-то 12+, дамочка, — язвительно заявил он. — Боюсь, вы зря прозябаете в очереди. Арсений прыгал вокруг него как собака на прогулке. — Антох, вот именно, двенадцать плюс, двенадцать! — умоляюще вскрикивал он. — Даже тебя, малыша, пустят. Восторга Антон явно не разделял, скептически оглядывая взбудораженного Попова. Рядом было столько всего: колесо обозрения, американские горки, палатки со всякими вкусняхами — но нет, этому дурачине взбрело в голову именно в этот шатёр ужаса отправиться. И ладно бы, если бы один согласился — он и Антона тянул вслед за собой. — Ладно, — вдруг кивнул Шастун, и Арсений, чуть ли уже не повизгивавший от разочарования и возбуждения, даже опешил. — Но с одним условием! — вскинул он указательный палец. — Хоть с миллионом, — с готовностью кивнул Арс. Антон хмыкнул. — Ты пойдёшь со мой на американские горки! — и тут уже он радостно хихикнул, глядя на помрачневшего Попова, который вспомнил о своей нестабильной вестибулярке — о чём, разумеется, знали все из «Импровизации». — Да-да! Ну что? Антон был уверен, что друг откажется. Но оказывается, он недостаточно хорошо знал Арсения-актера-любителяужастиков-боящегосяамериканскихгорок-Попова. Сразу после самых ужасных двадцати минут его жизни, проведённых в чёртовом шатре, где из каждого угла на него выпрыгивала нечисть, а Арсений, казалось, совсем не получал удовольствия от происходящего, морально настраиваясь на горки, побледневший Шастун молча взял друга за руку и потащил к кассам. — Тох, не надо, — тихо подал голос Арс, покорно плетущийся следом. — Ну уж нет! Ты мне бессонную ночь обеспечил на сегодня, и будь добр, — Антон остановился и ткнул пальцем в грудь Попова, — слово своё выполняй! Пацанское! — Ну, если только пацанское, — фыркнул Арсений. — Шаст, я имел в виду, что и сам могу идти. Антон опустил голову, осознал, что все ещё обхватывает пальцами запястье друга, и машинально отдёрнул руку. — Да ладно, — пожал плечами Арсений и двинулся к кассам. — Подумаешь, новость — за руку подержал. Не шугайся, Шаст, — он даже остановился, подвиснув и пытаясь сообразить, какой бы каламбур сообразить с фамилией и пришедшим на ум словом. Начинало вечереть, когда они, всё же больше довольные, чем обиженные друг на друга, двинулись к выходу из парка. — Да, Шаст, обеспечил мне культурный отдых, — улыбнулся Арс, заворачивая к палаткам. — Хочешь, конфет тебе куплю, ребёнок? — Отъебись, — Антон даже язык показал, чтобы понятнее было, что он совершенно серьёзен. — А что ты обычно делаешь по выходным? — с внезапным для себя интересом спросил он. Арсений пожал плечами, одновременно показывая продавцу на то, что выбрал, и вытаскивая бумажник. — По-разному. Могу в клуб уехать, но это ночью, конечно. Могу проспать весь день. Могу… — он замолчал, принимая огромную сладкую вату и бумажный кулёк конфет. — По-разному, Тох, не знаю, как-то само собой всё. — Скучная у тебя жизнь, — подытожил Антон, наблюдая за борьбой ветра, Арсения и ваты. — Ты и в самом деле купил вату? Да ты и впрямь девчонка! Арсений опять показал средний палец и вручил Шастуну кулёк с конфетами. — Тебе. Ешь давай, — а сам принялся за вату, аккуратно отщипывая от неё и наслаждаясь тем, как она тает на языке. Антон наблюдал за этим, послушно поглощая конфеты. — Дай попробовать, — не выдержал он. — Очень вкусно у тебя получается! Арсений помотал голову и перехватил руку потянувшегося наглеца. — Ты же не хочешь быть девчонкой, — с насмешкой протянул он, но увидев надувшегося друга, добавил. — Можешь извиниться. И тогда получишь кусочек ваты. — Перед тобой? — фыркнул Шастун, явно не имея намерений извиняться перед «напыщенным индюком» — явно прочитал эту фразу в его глазах Арсений и покачал головой. — Перед всеми девушками мира, — серьёзно проговорил он. — За то, что считаешь их хуже мужчин. За то, что используешь слово «девчонка» в оскорбительном смысле. Огромные глаза Антона хотелось заснять на фото и оставить себе, носить в нагрудном кармане. Удивить Шастуна — дело нехитрое, но настолько?***
У меня был друг. Вот так вот сразу «был», и можно сразу прекращать читать эту недоисторию, нет никакой надежды, нет никакого «а может быть?», вообще ничего нет. Совсем стемнело, когда машина остановилась у подъезда Антона. Оживленный разговор затих ещё на повороте во двор, и сейчас в салоне воцарилось какое-то неловкое молчание. Это было странно. Непривычно. — Ладно, Арс, — первым отмер Антон, пока Арсений сосредоточенно и увлечённо разглядывал то ли руль, то ли собственные колени в драных джинсах — и ведь никогда нельзя сказать наверняка, что могло его привлечь больше. — Спасибо, что закинул. И спасибо за воскресенье, — лучики собрались в уголках глаз, когда Арс взглянул на него с улыбкой. — Надо фотку в «Инстаграм» кинуть, — не думая, беспечно, сказал Попов. Антон пожал плечами, и улыбка тут же пропала. — Я даже не знаю какую, представляешь, — продолжал Арсений. — Много крутых за сегодня. И подпись, придумаешь? Я хэштеги зафигачу. — Арс, — тихо прервал Антон. — Давай не будем выкладывать ничего вообще? Тишина снова повисла в машине. Арсений не понимал. — Тогда в чём смысл? — спросил он в лоб. — Ты же сам мне сегодня сказал: «Какой замечательный план, как здорово всё получится, мы вдвоём отдыхаем, Стас по головке погладит!» Получилось неожиданно зло. Арсений не удивлен: кипело давно. И вот. Выкипело. — Я знаю, что я мудак, — ответ Шастуна стал ещё более неожиданным. — Про план наплёл сегодня. Но фотку выкладывать не хочу. — Да почему? Антон взорвался. — Да потому что! Не могу я жить по сценарию, как ты не понимаешь? Мы же импровизаторы! И по указке я жить не хочу, не хочу оглядываться на Стаса всё время: можно или нельзя? У нас должно быть что-то только наше, понимаешь? Он вытаскивает сигареты и пытается нервными, дрожащими пальцами вытащить одну. Арсений нарушает вновь повисшую тишину. — Понимаю. Антон смотрит на него и снова улыбается лучистыми глазами.Несмотря ни на что, чёрт побери! Друг у меня был замечательный. Но это ещё не означает, что вся эта история будет чего-то стоить.