Улетали птицами гордыми

Когда Эвен захлопнул за собой дверь в машину и скрылся за деревьями, Исак ничего не сделал. Он остался сидеть на этом же стуле, спрятав запястье в рукав, и дальше смотрел в точку на полу. Ну, а что ему еще нужно было сделать? Бежать за старшим было бы слишком глупо: он сам попросил дать время, не Эвен. Тем не менее, странное болезненное чувство сковывало его, не позволяя хотя бы просто подняться и зайти в дом. Он не хотел чувствовать эту пустоту от ухода Эвена, даже не смотря на то, что сам прогнал его. Раз за разом он грубо тер свое запястье, желая, чтобы там не было этих отвратительных ему букву, он хотел, чтобы на их месте были инициалы Эвена, только его, ведь… он был так сильно влюблен в него, что даже не имело смысла, что вселенная решила по-другому. Нет, имело смысл, этот человек же предназначен судьбой… Но… с каких пор мир решил, что именно Крис его соулмейт, это такой бездарный выбор. Между ними даже и разговора как такого не было, что уж говорить о чувствах… Нет, Крис не тот человек, в кого Исак смог бы влюбиться, ни за что. Крис в принципе не из тех людей, кого стоит любить, кто умеет любить. Через пару минут из домика вышел Юнас и, подойдя к Вальтерсену, положил ему руку на плечо. — Что между вами произошло? — сел на стул напротив. — Я обидел Эвена, — провел ладонями по лицу, желая кричать о несправедливости этого мира, и откинулся на спинку стула, прижимая ноги к себе. — Он не мой соулмейт, понимаешь? — Эм… — Васкес не знал, что должен сказать, потому просто решил дать Исаку выговориться. — Как такое возможно? Разве так все должно было произойти? Я вчера так хотел увидеть его инициалы на своем запястье, а сейчас… — он неопределенно взмахнул рукой и уткнулся в колени. — Почему все именно так? — Он уехал домой? — Я не знаю, я ничего не знаю, — голос чуть дрожал, что казалось, словно он вот-вот заплачет. Хотя кому он врал, он хотел плакать. Исак желал просто разреветься сейчас из-за несбывшихся ожиданий и боли, что причинила ему метка. Наверное, Эвен чувствовал себя даже хуже, ведь его отвергли из-за незнакомого даже человека. Все так убого и отвратительно. — Но ты ведь его любишь, — произнес через минуту молчания Юнас. — Разве тебе должно быть важно, какая у тебя метка? Эвен это или нет, ты все равно любишь его. — Люблю… Но наши отношения ни к чему не приведут, — взмолился Вальтерсен, чьи слезы скатывались по щекам вниз, и он позволил себе проявить слабость, отпустил себя, вымещая злость через слезы отчаяния. — С чего ты это решил? — закатил глаза. Нет, Юнас знает своего друга, и если бы он хотел потерять Эвена, то сейчас бы вел себя по-другому. — Только у соулмейтов хорошие отношения. Мы не сможем достичь того же уровня, что и они. Наши отношения заведомо обречены, — прохныкал Исак, стер слезы с щек и поднял заплаканное личико, глядя на друга. Казалось, тот его никогда не видел, не таким разбитым и потерянным, правда. — Но ты же знаешь, что соулмейты не обязаны быть парой? — вскинул брови парень. Ну правда, есть же много друзей-соулмейтов, и это норма. Они просто немного ближе, чем обычные друзья, но не настолько, чтобы стать любовниками. — В смысле? — Ну, помнишь Эскиля и Линн? Они же соулмейты, — пояснил Юнас, на что Исак скептически выгнул бровь. Эскиль и Линн? Серьезно? Мог бы придумать что-то более реалистичное. — Они не соулмейты: Эскиль — гей, а Линн… это Линн. — Почему тогда у них инициалы друг друга на запястьях? Вот видишь, они не встречаются, но довольно близки, — пояснил Васкес, и Исак, казалось, даже прислушался к нему на пару мгновений, перестав плакать. Было бы чудесно, если бы только им с Крисом необязательно было быть вместе, с этим заносчивым идиотом. — Ты врешь, — не веряще ни своим мыслями, ни словам Юнаса, сказал Вальтерсен. Господи, тот уже хотел треснуть своего друга за такой идиотизм. — И зачем мне это? А? — Не знаю… — Бро, — он поднялся с места, — я не вру тебе, — положил руку на плечо и сжал его. — И… слушай, если ты сам не хочешь признать тот факт, что метка не значит для тебя так много, то исполни мое желание и разберись в себе наконец, а потом извинись перед Эвом.

***

Эвен почти подъехал к магазину в самом центре Осло, когда понял, что поступил глупо, сбежав от Исака, ведь он точно видел боль и отчаяние на его лице. Тот выглядел настолько потерянным, что ему стало теперь не по себе. Однако тот сам виноват: не Эвен сказал, что метка важнее истинных чувств, а Исак. Он быстро обошел магазинчик, закупившись еще продуктами и пивом. Затем быстро сел в машину и надавил на педаль газа, направляясь обратно, к Исаку, чтобы обнять и сказать, насколько все неважно рядом с ним. Теперь, когда он был на приличном расстоянии от младшего, его боль уменьшилась настолько, что стало практически незаметно. Но ее не хватало, ему нужно было ее чувствовать, чтобы быть живым и счастливым. Она стала частью его самого. Без нее как-то даже пусто и одиноко, непривычно. Но привыкать к этому он и не собирался. Наплевать, если Исак будет сопротивляться, Эвен знает его не первый год и уже заучил все рычаги давления на младшего. Наплевать, если Исак скажет, что и вовсе не любит: любить необязательно, главное быть рядом, знать о нем абсолютно все, гордиться любыми достоинствами; главное — быть рядом. Уже подъезжая, Эвен не заметил никакого света в доме, отчего насторожился и постарался побыстрее подъехать к дому: он просто не имел права так бездарно потерять Исака, его мальчика, его друга-любовника. Его, только его. И никакого Шистада, пусть тот катится в любую пропасть, а Вальтерсен останется рядом. — Исак! — выкрикнул, заходя в домик и неся два пакета, Найшейм, оставил покупки на кухне и поднялся наверх. Дверь в комнату Юнаса была закрыта, что могло значить, что тот решил вздремнуть ненадолго. Их же комната была чуть приоткрыта, и Эвен заметил свернувшийся комочек под легкими одеялами. Наверняка Исак. В помещении было чрезвычайно тихо, что дарило лишь некую неуверенность в себе и своих действиях. Но Эвен, подойдя к постели, отогнул один краешек одеяла и быстро залез к Вальтерсену, даже не раздеваясь, просто чтобы чувствовать его каждой частичкой своего тела, быть ближе. Исак заметно расслабился, когда ощутил теплую грудь за своей спиной и крепкие мужские руки на своей талии, собственнически притягивающие к себе. Он накрыл его ладони своими и чуть проскулил, просыпаясь, и обернулся. — Привет, — виновато произнес Исак и развернулся к нему всем телом. — Привет, — прошептал Найшейм. Неловкая тишина повисла между ними, поэтому Эвен рукой прошелся по бокам и поднялся к лицу, поглаживая скулу. — Я не должен был так реагировать на твои слова и метку. — Ты нормально отнесся, я… эм… я на самом деле не совсем так думаю о метке, скорее, я просто был подавлен этим известием и выпустил пар, сорвавшись на тебе, — печально сказал парень, придвигаясь ближе. Сейчас его смущение ушло далеко и надолго, особенно когда он осознал, что может потерять старшего. Он закрыл глаза, ластясь к нежным прикосновениям, вдыхая легкий запах его одеколона. — Мне жаль. — Так как ты на самом деле относишься к меткам? — Ну… я правда думал, что соулмейты обязаны встречаться и быть единым целым, но… не знаю, когда я узнал, что ты не моя родственная душа, мне казалось, будто это конец. Я пытался стереть метку мочалкой, но она не смывалась… Господи, я так надеялся, что это ваша с Юнасом тупая шутка, — взмолился Исак и уткнулся парню в грудь, съехав чуть вниз на кровати, и обнял его. Эвен прижал его к себе, зарылся пальцами в волосы и чмокнул в макушку. Этот момент был лишь между ними, только их мгновение. — Мы бы не стали так шутить, это было бы подло. — Я знаю, но я так желал этого, что, наверное, отдал бы все, лишь бы только на запястье были твои инициалы, мне было это важно. — Мне жаль, детка. — Я не могу даже узнать теперь, как, проснувшись, увидеть метку любимого человека на руке. Я с этим Крисом даже и парой слов не перекинулся за все время! — взвыл он, хотя и знал, что это ничем не поможет. Метка в один момент не изменится, а его соулмейтом останется Крис. Этот мир порою так несправедлив к тем, кто так прекрасен. — Тише, главное, мы же не расстаемся. Мы справимся с этим. А тот факт, что тебе не нравится ни коим образом Шистад, только радует меня: не нужно будет ревновать, — с улыбкой произнес Эвен, приподнял его лицо за подбородок и оставил короткий поцелуй на носике. — И ты нормально к этому относишься? — Конечно. Ты ведь любишь меня? — Люблю, — кивнул Исак. — Ну вот, я тебя тоже люблю. Значит мы прорвемся, согласен? — спросил Эвен, и Исак часто закивал. Прорвутся. Справятся. Главное вдвоем. И весь мир подождет.