Страдать я не буду

Пожалуй, Локи никогда не признает, что ему больно, когда Тор говорит о том, что им не стоит больше встречаться. Совсем. В груди начинает неприятно щемить, и он не может заставить себя посмотреть на Бога Грома и Молний. Неужели Тор правда так думал? Все те годы, века, что они провели вместе, Тор их просто хочет забыть? Неужели брат правда считает его настолько мерзким и отвратительным? К чему тогда были слова о том, что Одинсон оплакивал его смерть и страдал? К чему была вся эта ложь? Тор ненавидел его с самого детства, унижал вместе с друзьями, постоянно указывая на слабость и неспособность защитить себя. У Бога было все, в то время как у него самого — ничего. — В конце концов, ты ведь сам этого хотел. Рука Одинсона все такая же горячая и тяжёлая — Трикстер чувствует это даже через одежду. Откуда ему вообще знать, чего Лафейсон хочет, а чего — нет? Тор его никогда не слушал и все решал за него. Дыхание мгновенно спирается, когда Тор резко берет его за талию, прижимая к себе. До Локи не сразу доходит, что это классическое брата «на помощь». Бог Грома и Молний снова его не послушал. Ведь Трикстер говорил, что не стоит этого делать. Трюк мерзкий. Это больно и неприятно. Но Тору все равно, он всегда все делает по-своему. Локи сейчас думает совершенно не о том, о чем следует. Интересно, в этот раз Тор тоже пожелает, чтобы он пожертвовал собой ради него и Валькирии? Трикстер бы хотел не видеть всего этого, но, к сожалению, видит. Валькирия не такая, как Джейн или Сиф, но все равно нравится брату. Кажется, Одинсону нравятся все, кроме него. Ведь только его Тор совершенно не слушает, не уважает. Не доверяет. Но неужели Локи не заслуживает хоть малой толики доверия? Ведь он хотел только как лучше, но получилось всё как всегда. Лафейсон бы непременно соврал, если бы сказал, что вся эта ситуация не вызывает у него отвращения. Почему брат просто не может его хотя бы раз в жизни послушать? Почему просто нельзя остаться у Грандмастера, где безопасно, или не улететь на другую планету, даже ту самую, так любимую братом, Землю? Почему у Одинсона такая дурацкая тяга к геройству? И после всякой подобной выходки брата страдает, черт подери, всегда он. Существует только один способ предотвратить очередную суицидально-безумную выходку брата. Это оставить его здесь, на Сакааре. Переговоры уже были, а значит, придётся снова предать, отдавая брата Мастеру игр. Так Тор хотя бы останется жив. — Знаю, на моем счету предательств не мало, но в этот раз извини, ничего личного. — И никаких мук совести? Лафейсону немного не по себе. Где же гневный взгляд брата, вся ненависть? Или Тор уже просто привык, ожидая измены заранее? — Страдать я не буду. Да и ты будешь жить. Сплошные плюсы. — Ты уверен? Трикстер закатывает глаза, узнавая знакомую вещь, прежде чем его начинает бить током. Заряд не маленький — достаточно больно. Намного больнее, чем самому Богу Грома и Молний. Но Тор ведь этого никогда не узнает. Ему ведь это не нужно. Локи чувствует, как немеют кончики пальцев и как тяжело сделать вздох с каждой новой секундой. А Одинсон смотрит и, черт подери, улыбается, будто смотрит на что-то очень весёлое. В тот момент Бог Хитрости даже не сомневается, что его страдания доставляют брату небывалое удовольствие. — Знаешь, брат, ты становишься предсказуемым. Всё идёт по кругу: я доверяюсь, ты предаешь. Жизнь — это ра… — Ты… тоже пре…даешь… Трикстер перебивает брата, стараясь подавить боль и говорить чётко. Но у него не получается, ток бьёт настолько сильно, что он чувствует, как на секунды теряет сознание, а потом снова возвращается. Говорить неимоверно больно, но слышать отвратительные слова брата о предательстве ещё больнее. — Когда я тебя предавал? Одинсон, кажется, впервые удивлён за долгое время. Бога Хитрости веселит выражение лица брата. Великий Бог Грома, сын всесильного Одина, сейчас находится в недоумении. И Локи почти чувствует, как шестерёнки в мозгах у брата начинают крутиться в обратную сторону. Немного помедлив, Тор все-таки выключает, давая брату сказать. — Всегда. Стоило только улыбке появится на губах Бога Хитрости, как его снова бьёт током, только на этот раз намного сильнее. Ощущения ни с чем не сравнимые. Чистая боль. Тор больше не улыбается, просто смотрит, не прерывая зрительного контакта. — И никаких… мук со… вести? Локи уже не пытается скрывать боль. Тело онемело давно, голос дрожит. А брат все-так же стоит и смотрит. Новый образ, правда, немного сбивает с толку. Но ему так даже больше идёт. Трикстер усмехается про себя, отмечая, что теперь его брат кажется взрослым. Жаль только, что внешне. Мстит ведь за что-то, желая причинить как можно больше боли. Раньше он не был таким безжалостным. Неужели Тор стал таким из-за него? — Страдать я не буду.