Признай, ты меня любишь

      —Какого хрена ты забыл в этой проклятой больнице? —голос Чуи привёл его в состояние радостного трепета, ведь он был таким же, как всегда. Звонким, раздражённым и таким… Хм. Родным? Хотя в этот раз он был более уставшим.       Скорее он больше получал удовольствие от того, что был единственным его раздражителем. Ведь чтобы вывести крошку Чу-Чу из себя остальным стоило действительно постараться.       Если даже постараться вспомнить, не было ни единого случая, когда бы рыжий отвлекался от задания, на котором был. Он всегда был сосредоточен до максимума. Но вот на совместных заданиях с Дазаем мог позволить себе несколько расслабиться, заняться словесной перепалкой с брюнетом, ведь знал, что тот проследит за его состоянием. В их дуэте Дазай был тем, кто командует. Рыжий бы не согласился с этим, если бы его спросил кто-то другой, но Осаму всегда был главным по умолчанию.       Кажется, он несколько забылся, потерявшись в своих мыслях. Чуя всё ещё ждёт ответа, наверно, стоит побесить его для приличия.Или он перегнёт палку с этим? Ведь именная вешалка для шляп и так выглядит жалко в этой больничной койке, хоть старается делать вид, что это совсем не так. Что ему не было больно. Что он не рад его видеть.       —Чууууя, —игриво тянет детектив, садясь на предложенный симпатичной медсестрой стул. —Как жизнь? Как здоровье? Я так рад видеть тебя без этой дурацкой шляпы! Понятия не имею, где она, но она всегда на тебе выглядела ужасно. Этим вы дополняли с ней друг друга.       Вздох от рыжего ничего не несёт в себе, кроме усталости. Да, похоже тот чутка подзаебался. У него не самое завидное положение. Носителю «Смутной Печали» повезло с его быстрой регенерацией. Отделался незначительными травмами. А в больнице сейчас лежит с жалким переломом ноги. Две кости со смещённым переломом на левой руке уже успели зарасти к тому времени, как решил наведаться бывший мафиозник.       —Крошка, я же не такой плохой, как ты успел себе навоображать. Я просто шучу.       —Нет, вот здесь ты ошибаешься! Ты гад! —заорал тот, резко сев. Дазай только и успел увернуться от удара, который бы пришёлся ему прямо по виску. —Только такие крысы, как ты, так делают! Не следят, когда им доверяют! Я ведь тебе верил, ласточка проклятая! А теперь смотри, по чьей вине я нахожусь в чёртовом госпитале! Ненавидеть тебя мало!       Ловя за запястья мечущиеся руки своего рыжика, Осаму применяет способность, чтобы тот к херам собачьим здесь ничего не разнёс в порыве гнева. Сегодня он что-то переусердствовал, но ведь так смешно порой наблюдать за его таким бурно реагирующим мылышом. Хоть тот и пытается казаться другим, но для кареглазого он всё равно останется таким: живым и настоящим.       Он ласково покрывает поцелуями его запястья, которые недавно грозились убить его, поднимается со стула, и, пользуясь моментом, укладывает Накахару обратно в постель, чмокая в лоб.       —В лоб только покойников целуют, —реакция не заставляет себя ждать. —По идее это мне бы стоило тебя так целовать. Или это такое предсказание того, что я издохну на следующем совместном задании с тобой, а, скумбрия?       —Ничего такого я не имею в виду, —его радует то, что больной теперь спокойно лежит в кровати, хоть его руки он и не планирует отпускать. Немного пугает.       —Я предвижу это.       —У тебя плохая интуиция. Из тебя выйдет плохой пророк, скорее бабка-гадалка. Может ты хотя бы сможешь угадать, что я принёс тебе?       —Конфеты с ликёром? —он приподнял брови в уставшей гримасе. —Может быть, коньяк, на худой конец? Или текила? В винах ты никогда не разбирался, если честно, одну ссанину болотную таскаешь мне.       —Не угадал, —Осаму улыбнулся, решив проигнорировать слова о вине. Он хотя бы старался. —Я принёс тебе это!       Реакция рыжего была ещё ярче, чем представлял себе детектив. Так тот не мог нарадоваться этой дурацкой шляпе, которую всё время таскал на себе. Шляпа уродская. Но зато Осаму не настолько урод, чтобы не знать, какова её цена для напарника.       —Спасибо, Дазай… —искренне произнёс он, поднимая на него свои прекрасные голубые глаза, где отражалась вся признательность за такой простой поступок. Но он не забывался. —Ты, конечно, тот ещё отморозок, и в большей степени ты гнусно предавшая меня и организацию скотина. Но! Возможно я переименую тебя во что-то менее убогое, чем «забинтованный урод».       —Твоя доброта ко мне не знает границ, —он улыбается, принимая подобную благодарность.       —Не зазнавайся. Признай, наконец, что ты меня любишь, —в глазах Чуи искорки смеха. Ему весело. Это то, чего добивался Дазай с самого начала, как пришёл сюда.       —Люблю тебя. Безгранично и сильно, но почему-то тебе нужно это каждый раз повторять, как дурачку какому-то, —он тоже улыбается, наклоняясь к своему крошке Чу-Чу.       —Можешь поцеловать, я разрешаю, —рыжик закрывает глаза в предвкушении, смакуя выдавшийся момент.       Осаму зарывается рукой в пушистые рыжие волосы и со всей нежностью целует любимого, другой гладя нежную щёку.