Только ты

      Море сегодня было совсем тихим. Мирным. Небольшие волны легко плескались о скалы возле пустынного пляжа, маняще отблескивая под лучами садящегося весеннего солнца. Ветер приятный, слегка солоноватый, небрежно растрепывал волосы и дарил такое нужное ощущение легкости. Нагретый полуденным солнцем песок приятно обволакивал босые ноги, а легкая хлопковая рубашка под расстегнутой ветровкой свободно трепетала на весеннем ветре. Май в этом году выдался теплым. В каждом солнечном лучике, в каждом порыве теплого ветра и зазывно раскинувшейся яркой зелени вокруг, так и чувствовалось скорое приближение лета. Его любимой поры.       Виктор не спеша вытащил телефон и посмотрел на время: уже восемь вечера. Углубившись в собственные размышления, он и не заметил как пролетело время. Он любил этот пляж: маленький, немного грязный из-за различных фантиков и прочего мелкого мусора, обычно пустынный, но такой родной. Это место когда-то показал ему отец. Он говорил, что только благодаря долгожданным минутам наедине с собой возле океана, смог пережить многое в своей отнюдь не простой жизни. На этот грязный, пустой и совсем неуютный пляж мало кто ходил, именно поэтому лучшего места для покоя не найти. Бескрайний голубой океан, уходящий далеко за видимый горизонт, суровые, острые скалы, что плотно обрамляли местность практически изо всех сторон, старые, наполовину прогнившие изнутри деревья и каменистый пляж, граничащий редкими «пятнами» серо-мутного песка. Это место прочно засело в сердце юного альфы и после смерти горячо любимого им отца, он часто, прихватывая с собой только легкое покрывало и чай в термосе, сидел здесь и думал. Думал обо всем и ни о чем.       Солнце практически полностью спряталось за скалы, отбрасывая последние отчаянные лучи на морскую гладь и мокрые после прилива камни у берега, а уже прохладный вечерний ветер, который подул откуда-то из далекого океана, заставил Виктора съежиться и плотнее завернуться в ветровку. В последнее время он настолько часто здесь бывал, что, казалось, мало не жил на этом пляже.       Никифоров всегда любил спокойную и размеренную жизнь. Он очень гордился своим отцом, мужественным и сильным альфой, который воспитал его в одиночку, поэтому изо всех сил пытался стать таким же. Таким же надежным, таким же крутым. Таким же верным. Папа-омега умер очень давно, едва родив его, но отец до последнего вздоха любил и скучал. Виктора это всегда потрясало, восхищало, и он безропотно мечтал, что однажды найдет такого же омегу, которому подарит себя навсегда. Как и родители.       Поток бурных воспоминаний прервал настойчивый звонок телефона. Альфа раздраженно сморщился, недовольный внезапным вмешательством, но все же поднял трубку.       — Витя, ты опять застрял на том пляже? Ну сколько можно? Мы ведь и не видимся толком, ты ведь как уходишь с утра на работу, так возвращаешься поздно вечером и сразу же ложишься спать! Ты совсем не уделяешь мне времени… — с трубки послышался обиженный голос его парня. Альфа сморщился еще сильнее, обреченно вздыхая. В последний месяц ему вообще ничего не хотелось. Не хотелось идти на горячо любимую им работу, на пятничные гулянки с друзьями, которые он раньше просто обожал, и даже возвращаться в свою квартиру, где ждал его любимый парень. Он чувствовал, что сильно запутался в собственных желаниях и стремлениях, в собственной жизни, и это разваливало его изнутри похуже любых наркотиков. А все из-за одного человека.       — Прости, я скоро вернусь. Что сегодня на ужин? — альфа виновато улыбнулся и омега, будто почувствовав это, слегка растаял. Обиженные нотки в голосе немного смягчились, уступая место привычным веселым искоркам, которые так обожал Виктор в своем избраннике.       — Твое любимое запеченное мясо с овощами. Поспеши, я буду ждать, — мурлыкнул омега, вешая трубку и вновь оставляя альфу наедине с собой. Юрий, с которым он встречался уже несколько лет и надеялся жениться, был немного дерзким, веселым, озорным, но в то же время — чувственным и ласковым. Несмотря на свою гиперактивную и жаждущую новых впечатлений натуру, он умел быть семейным и домашним. Виктор всегда обожал своего омегу, холил и лелеял его, хотя в последнее время в нем что-то надломилось. Юрий уже не был столь привлекательным, столь родным. Больше вихрь чувств не захватывал его с головой и не уносил в мечтания о предстоящей семейной жизни со своим омегой. Место в его мыслях прочно занимал другой, и это пугало. Он, привыкший быть верным одному единственному, был полностью захвачен другим, несмотря на идеального парня, которым ему повезло обладать. Он чувствовал себя виноватым — перед собой, перед ним — но не мог ничего поделать с этими чувствами. Он был полностью и бесповоротно влюблен в своего лучшего друга.       Юри был полной противоположностью Юрию. Тихий, скромный ботаник-омега, который предпочитал вечеринкам библиотеку, ярким нарядам — простую рубашку и джинсы, а алкоголю — черный чай с жасмином. Они подружились в университете, когда вместе готовили доклад и внезапно обнаружили, что у них множество общих тем для обсуждения. Несмотря на скучный вид, Юри был очень интересным, разносторонне развитым человеком, который, как оказалось, обожает путешествовать, интересуется хорошими историческими и приключенческими фильмами, а также футболом. Немного пообщавшись с ним, Никифоров впервые в жизни осознал, насколько первое впечатление может отличаться от настоящего. Они быстро подружились с этим омегой, и вот уже несколько лет их считали лучшими друзьями.       Альфа всегда был уверен, что ему не грозит влюбиться в Юри, так как не чувствовал к нему ничего, кроме искренней дружбы, да и, вроде как, омега думал так же. Ведь именно он свел его с Юрой, всячески мирил их, когда они ссорились, поддерживал, выслушивал, да и сам не так давно обзавелся хорошим, интересным альфой, который действительно ценил его. Виктор был очень рад, когда у Юри появился тот, кто увидел его внутреннюю красоту и дорожил ею… но сейчас что-то неуловимо изменилось. Между ними всегда было какое-то странное притяжение, но ни один из них не придавал этому значение, даже их партнеры не особо акцентировали внимание на излишне близких отношениях, хотя, временами, могли приревновать для приличия.       А все из-за того злосчастного поцелуя по пьяни.       Никифоров резко встряхнул головой и поднялся с покрывала. Тот поцелуй был случайным, и под действием алкоголя он просто напридумывал себе разного… ведь абсолютно невозможно, чтобы Юри был его соулмейтом. В этом мире соулмейты настолько редко находили друг друга, что, казалось, их практически не существует. Их все больше и больше считали обычным мифом, выдумкой излишне впечатлительных людей.       Да, именно! Возможно, это обычное временное помешательство. Просто их отношения с Юрой стали слишком обыденными, привычными, вот он и надумал себе лишнего. Нельзя портить их с Кацуки крепкую дружбу своим бреднями. Нужно выбросить это из головы и возвращаться домой, к своему любимому омеге, который терпеливо ждет его, готовя вкусный ужин.

***

      — Виктор, ты меня слушаешь? — Юри обижено съежился, раздраженно постукивая костяшками пальцев по столу. — Ты ведь сам хотел узнать насчет дизайна того магазина, и не слушаешь. Я вообще не понимаю, что с тобой творится в последнее время?       Вот и Виктор не понимал. Рядом с ним находился Плисецкий, такой красивый и яркий, одет с иголочки, веселый, общительный, интересный… но он не мог оторвать взгляда от некомпанейского, растрепанного, сидящего перед ним в простой мешковатой одежде лучшего друга. Вечеринка в честь дня рождения Юрия была в самом разгаре, все гости пили, смеялись, веселились, а ему хотелось тишины и покоя. И Кацуки. Желательно прямо сейчас, и в своей постели.       — Все нормально. Просто перерабатываю в последнее время, — Никифоров просто не мог признаться в своих истинных чувствах. Его тянуло к этому омеге, и он ничего не мог поделать.       — Так может тебе в отпуск пора? — забеспокоился тот, легко дотрагиваясь до его лба, пытаясь проверить наличие температуры. От такого простого и, казалось, невинного прикосновения атмосфера вокруг альфы резко накалилась, щеки мгновенно покраснели, а сердце совершило резкий кульбит. Желание стремительно растекалось по телу, словно наркотик, сковывая движения и учащая дыхание в несколько раз. Это слишком. Не такая реакция должна быть, когда к тебе прикасается лучший друг. Виктор на несколько секунд прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Когда сердце немного притихло, он медленно открыл глаза и заметил внимательный, будто пронизывающий взгляд напротив. В глазах Юри плескалось что-то непонятное, эти сильные, но приглушенные эмоции невозможно было определить, и альфа внимательно вглядывался, пытаясь распознать. Несколько минут они безотрывно смотрели друг на друга, пока громкий кашель рядом их не всполошил.       — Вы уж простите, я вам не мешаю? — Жан, альфа Юри, нагло плюхнулся между ними, прожигая обоих хмурым взглядом. — Я, конечно, понимаю, что вы закадычные друзья, но если вы и дальше будете себя так вести, я буду ревновать.       — Да ну тебя, — мягко улыбнулся омега, сразу же отворачиваясь от Никифорова. — Ты ведь знаешь…       — Да знаю-знаю, но все равно… Виктор-то альфа видный, еще уведет, — хохотнул тот, приобнимая рукой своего парня.       — Я не понял, кто кого уведет? — рядом с ними внезапно материализовался повеселевший Юрий, обнимая руками сидящего Виктора за шею. — Вы что зажались в угол, как неродные? Там все же танцуют, веселятся…       — Ну, не у всех энергии столько же, как у тебя, дорогой, — добродушно съехидничал альфа, нежно сжимая руки омеги. — Допьем пиво и присоединимся.       — И не секретничайте здесь без меня, — Юрий игриво подмигнул и вновь убежал на танцпол, наслаждаться собственным праздником. Остальные же остались сидеть на своих местах, молча потягивая пиво. Виктор и Юри чувствовали себя слишком неловко за те странные искры, проскользнувшие между ними несколько минут назад, а Жан, подозрительно поглядывая то на одного, то на другого, сложил руки на груди и ждал до последнего. Ему и раньше эта странная дружба казалась подозрительной, хотя вроде бы эти подозрения никогда не подтверждались.       — Так что ты говорил о «PLAIRY»? Мне очень понравились их обои. Они изготовлены под заказ? — встрепенулся Никифоров, пытаясь вернуться к прежнему разговору.       — Ага. Дать тебе телефон той компании? — Юри охотно вступил в разговор, с благодарностью поглядывая на друга. Эта неловкая тишина, будто их застали за чем-то личным, уже давила тяжелым грузом подозрительного взгляда его парня.       — Да, обои действительно хорошие. Видно, что изготовлены не абы как, материал качественный, все исполнено аккуратно. Кстати, как у тебя со временем на этой неделе? Пойдем туда вместе?       — Конечно. Послезавтра?       — Послезавтра, так послезавтра, — усмехнулся альфа, поднимаясь с места. — Тогда еще созвонимся. Нужно не забыть предупредить владельцев.       — Я это сделаю, — Кацуки было дернулся, чтобы подняться за Виктором, но наткнулся на вопрошающе-возмущенный взгляд Жана, и сел обратно на место.       — Хорошо… — альфа попробовал улыбнуться, но волнение сделало улыбку немного нервной. — Я иду к Юрию. Вы тоже присоединяйтесь, когда захотите, — он развернулся и стрелой умчался к своему возлюбленному. Ну вот, его выдержка уже ни к черту. Даже их партнеры начали что-то подозревать, хотя раньше вполне терпимо относились к их дружбе. Не к добру это, нужно как-нибудь ограничить их встречи, иначе он серьезно рискует сорваться.

***

      Все было плохо. Слишком плохо. Виктор был похож на мрачную тень: не спал, не ел, ему ничего не хотелось. Отношения с Юрием совсем испортились: они постоянно ссорились, редко виделись, даже живя в одной квартире, секса практически не было. Юри настолько сильно захватил сознание альфы, что тот просто не мог думать о чем-нибудь другом. Раньше ему казалось, что он абсолютно точно не сможет влюбиться в этого неряшливого и уж слишком серьезного омегу, поэтому так безответственно начал с ним дружить и общаться, но все обратилось полным крахом. Полным крахом его сущности. Как он раньше не замечал завораживающего блеска его глаз, когда тот смотрел на новую интересную книгу? Как мог не замечать эти плавные, немного боязливые, но такие мягкие движения? Его милый румянец на щеках, его тонкие, нежные руки, гладкие волосы? Все эти мелочи, казавшиеся когда-то второсортными, теперь представали неким идеалом. Будто лучшего он никогда и не видел.       Эти изменения в собственных чувствах его не просто пугали, они доводили до истерики, до беспросветной паники. Он не воспринимал измен, ни со стороны партнера, ни со своей. Он даже купил кольцо для Юрия, надеясь построить с ним свою жизнь, прожить всегда бок о бок, как могли бы прожить его родители, но… у него ничего не получалось. Лицо Кацуки постоянно преследовало его, наседало со страшной силой и будто бы кричало: «Измени ему! Будь со мной! Только я важен для тебя! Только я тебе нужен!».       Чтоб хотя бы немного себя отрезвить он говорил себе, что Юри возненавидит его если он признается, что тот не любит его и ничего не чувствует, но… мимолетные взгляды омеги говорили об ином. Возможно, его сознание само дорисовывало желаемое, но нежные и чувственные взгляды нельзя было не заметить. И это еще сильнее выбивало почву из-под ног. Виктор абсолютно запутался: и в себе, и в своей жизни.       — Да ты достал! Тебя не было дома несколько дней, ты не звонил и не писал, а сейчас еще и оправдываться не хочешь?! Да что с тобой такое?! Чем я заслужил такое отношение?! — Юра пылал праведным гневом, после очередной долгосрочной пропажи альфы. Пытаясь привести мысли в порядок и немного остыть, Виктор уезжал из города на несколько дней, никого не предупреждая. Он все еще пытался сохранить отношения с Юрием, но чем больше времени проходило, тем больше понимал — он не хочет к нему возвращаться. Нет больше той любви, того трепета. Больше ничего не осталось.       — Почему ты ничего мне не говоришь? Что я сделал не так? — из глаз омеги потекли слезы, и сердце альфы сжалось в один тугой комок. Меньше всего на свете он хотел заставлять того страдать. — Что происходит? Что?!       — Прости, — это все, что он мог из себя выдавить. Никифоров подошел к парню и крепко обнял, пытаясь успокоить. Он очень хотел объясниться, все рассказать, но знал, что от этого омеге будет еще больнее. Не мог себя заставить. — Я не могу…       — Что не можешь? Любить меня?       Альфа замер на месте, не в силах пошевелиться.       — Я знаю. Вижу. Можешь больше не оправдываться, — Юрий оторвался от него и не глядя принялся собирать вещи. — Я больше не могу это терпеть. С меня хватит страданий.       Виктор молча наблюдал за тем, как омега, с которым они были вместе счастливых четыре года, отчаянно собирал вещи, тихо всхлипывая. Юрий не заслуживал такого обращения, такой жизни. Он был достоин гораздо большего, чем слабый, запутавшийся в собственных чувствах альфа.       — Юра, пожалуйста, будь счастливым, — Никифоров в последний раз окинул своего бывшего возлюбленного нежным взглядом и стремительно покинул их общую квартиру, даже не дожидаясь ответа. Сейчас им обоим слишком больно. Тянуще, мучительно. Просто невыносимо.       И вот опять тот же грязный песок, горячий летний ветер и шум прибоя. Те же острые, серые скалы и полусгнившие деревья вокруг. И гулкая тишина в голове. Давящая, тяжелая. Ноги сами подкашиваются, руки крупно дрожат и хочется кричать. Хочется просить Бога, чтобы вернул все вспять: покой, любовь и счастье рядом с Юрой; крепкую дружбу с Юри; ясность и надежду в жизни. Чтобы все это забылось, как страшный сон, как обычный кошмар, после которого просыпаешься. Он ненавидел сам себя. Он не достоин своих родителей. Он не достоин Плисецкого. Не достоин Кацуки.       — Виктор… — шум прибоя принес откуда-то с океана знакомый голос. Тот голос, который он хотел слышать сейчас больше всего на свете, хотя и знал, что не должен. Его голос. — Виктор, прости…       Альфа вскинул голову и посмотрел вдаль, на океан. Голос был настолько реальным, что он был готов поверить. Поверить в то, что он здесь, рядом с ним. С таким никчемным им.       — Виктор…       Голос все приближался, пока отчетливо не зазвучал у него прямо над ухом. Альфа резко обернулся и увидел Юри. Юри в легкой свободной рубашке, с растрепанными черными волосами, и нежной улыбкой. Его глаза ярко блестели на солнце каким-то согревающим пламенем, а дрожащие руки тянулись к нему.       — Виктор, смотри на меня. На меня, слышишь… — в один момент весь мир перевернулся под мягкостью чужих губ. Осознание медленно расплывалось по телу, накрывало с головой, отбирало остатки разума. — Просто смотри. Мне больше ничего не нужно.       — Я понял, — тихий вздох, и опять тот же головокружащий поцелуй. Терпкий, с привкусом боли, но какой же желанный. Опьяняющий. Виктор уже не понимал, что правильно, а что нет. Сейчас существовали только они, вдвоем, на этом пустом, раскаленном полуденным солнцем пляже, в объятиях друг друга. А все остальное потом.       — Виктор! Виктор! Давай же, очнись!       Превозмогая сильнейшую сонливость, Никифоров все же открыл глаза и немного размыто увидел перед собой взволнованное лицо Юри.       — Боже, слава богу. Как же ты меня напугал! — облегченно вздохнул тот, вытирая мокрые от слез глаза. — Что случилось? Почему ты лежал без сознания перед моим домом?       — Значит… сон? — Виктор еще несколько мгновений разглядывал родное лицо, пытаясь схватить и навеки укрепить в сознании осколки заветной мечты, лучших мгновений в своей жизни, которые всего несколько секунд назад ощутил в полной мере.       — Что? Какой сон? — Юри приобнял его за торс и помог подняться, медленно направляясь в дом. — Как ты себя чувствуешь? Может, врача вызвать?       — Нет, со мной все в порядке, просто слишком устал. Знаешь… я только что расстался с Юрой, — Виктор нервно, даже немного истерически рассмеялся, плюхаясь на диван в гостиной.       — Что? К-как?! — глаза Юри шокировано расширились, и он не мигая уставился на друга. — Что случилось?!       — Ты случился, — Виктор спрятал лицо в изгибе локтя и печально улыбнулся. — Прости, ничего не могу с собой поделать… я слишком слаб.       — Значит… все-таки это правда. Мы действительно истинные. Соулмейты.       — Что? — Виктор резко убрал руку с лица и удивленно уставился на Юри. — Но этого не может быть! Это же всего лишь миф… просто вымысел. Даже если они и когда-то существовали, сейчас их встретить практически нереально, невозможно!       — Все началось с того случайного поцелуя на вечеринке у Милы, ведь так?.. Ты же знаешь, каким образом истинные находят друг друга! После него, я будто бы полностью растворился в тебе. Ты стал моим миром, абсолютно всем. Я стал замечать и превозносить в тебе даже те мелочи, на которые раньше не обращал никакого внимания. Ты будто бы сверкал для меня, светился особым светом. У тебя ведь также? Я же видел, как ты на меня смотрел, — нахмурился Кацуки, внимательно смотря на шокированного Виктора.       — Да… но…       — Я уже было решил отступиться от тебя, не рушить твою жизнь, будущую семью, в конце концов. Юрий очень хороший парень, и я не хотел разрушать ваши отношения, но… теперь ты сказал, что вы расстались, — Юри присел рядом и прикрыл глаза руками. — Прости, но на самом деле я рад этому. Не могу ничего с собой поделать…       — А… как же Жан? — несмотря на то, что ситуация была совсем не радостной, Виктор чувствовал, как в груди разливается что-то горячее и стремительно течет по венам, разнося это ощущение по всему телу.       — Мы расстались еще несколько недель назад. Я больше не мог ему врать… — Юри шумно вдохнул воздух, будто бы на что-то решаясь, и мягко прислонился плечом к Виктору. — Можно? Хотя бы немного…       — Да, — легко улыбнулся тот, крепко прижимая к себе свою пару. — Можешь лежать сколько хочешь, эти плечи теперь принадлежат тебе.       — Это что, признание в любви такое? — немного нервно прыснул Юри, растворяясь в горячих объятиях.       — А почему бы и нет? — еще шире усмехнулся Никифоров, мягко целуя в висок жмущегося к нему парня. — Или хочешь нормального признания?       — Пока и так хорошо, — Юри уткнулся носом в крепкую грудь и втянул носом родной запах. Впереди еще много проблем, но они преодолеют их. Теперь вместе.