Smile like You mean it

"Улыбка – почти слово", - думает Исин, когда впервые видит нового официанта в своем любимом кафе, где он постоянно завтракает перед занятиями в университете. Белый фартук Кая, а судя по надписи на бейдже, парня именно так и зовут, настолько длинный, что из под подола видна лишь двадцатисантиметровая полоска черных отутюженных брюк и черные потрепанные конверсы. Сочетание его смуглой кожи и черной рубашки болезненно завораживает, от чего Исин непроизвольно отводит взгляд в сторону, проходя мимо и усаживаясь на привычное место перед большим мутным окном с видом на улицу. Кай подходит к его столику через несколько минут, и Исин вновь думает, что улыбка – почти слово, только бьет не по ушам, а в грудную клетку. Вроде больно, но тянет приятно-удушливым жаром внутри. Кай что-то спрашивает, держа в одной руке чайник, с только что приготовленным эспрессо, а в другой – меню в красном переплете из кожзаменителя. Исин слегка трясет головой, прогоняя прогибающие под себя назойливые мысли, и пытливо рассматривает пальцы, сжимающие искусственный материал: - Что, простите? - Вам кофе или чай? Я бы посоветовал, конечно, кофе: он горячий и пахнет здорово, но выбирать все же вам… - Кай говорит медленно и тихо, то ли потому что всегда такой, то ли просто первый рабочий день… Исину безумно хочется еще раз увидеть улыбку, которая "почти", поэтому поднимает глаза на парня и просит кофе. Кай весело говорит о правильном выборе и направляется к барной стойке за чашкой. Через несколько минут перед Исином сизым дымком извивается горькое кофейное тепло, а на белой тарелке выложены несколько небольших круассанов и малиновый конфитюр с кусочками масла посередине. Словно солнце с бледно-красным ядром в желтоватую крапинку. Исин, хоть и опаздывает на первую пару, но пьет кофе не спеша, скрывая за смакованием напитка и сдобной выпечки любование копной черных волос и неуклюжими движениями, неумением справляться с посудой на подносе, но всегда, почти всегда приветливым выражением лица. Кай мало говорит, но много смущается, иногда ловит недвусмысленные взгляды девушки, сидящей в дальнем углу, и вновь смущается, прячась, как ему кажется, от внимания под косой челкой. Он безучастно проносится мимо, лишь иногда обращаясь к китайцу с вежливым "что еще пожелаете"? Исину не горько, совсем, потому что уже через минуту он может подозвать Кая и попросить еще кофе или стакан воды. И так ровно до половины двенадцатого дня, когда он все же выходит из кафе, бессовестно проигнорировав все на свете, но почему-то ни капли об этом не сожалея. *** Исин врывается в кафе вместе с шумом улицы, превратившейся вдруг из-за дождя и раскрытых зонтов в подобие восточного рынка, где невозможно протолкнуться, но течение все равно властное и уносит в противоположную от желаемой сторону, даже если пытаешься сопротивляться и идти напролом. Он оставляет свой ярко-голубой зонт в корзинке у входа и стряхивает с рукавов куртки въедливые капли с запахом пыли и опавшей листвы. Затем проходит в зал и садится на свое, видимо, вскоре законное место. Еще вчера он подумал, что если приходить в одно и то же кафе, занимать один и тот же столик у окна и всегда заказывать одно и то же, то его обязательно запомнят, и могут, наверное, заинтересоваться… Однако уже сегодня Исин смущается и медлит, представляя как в дальнейшем Кай будет глумиться над непутевым поклонником. Но куртка все же стягивается с плеч и летит на стул к рюкзаку. Улица в брызгах и косых прядях воды кажется Исину безликой и попусту торопящейся, и глаза пронизывают не кафе и его посетителей, а рекламные проспекты, аккуратно выложенные на столе рядом с салфетками. Несмотря на причину, приведшую его в такую погоду, да еще и посреди дня, Исин старательно избегает смотреть по сторонам и по-детски прикрывается заинтересованностью в дурацких девичьих юбках на странице 26 каталога соседнего магазинчика одежды. Сердце внутри заходится и трется о ребра, словно кот ластится и заигрывает с хозяином, умоляя обернуться и найти нужного человека, но Исин теряется в ощущениях и предпочитает не поднимать голову. Однако, когда по полу почти невесомо скользят черные конверсы, он против воли вытягивается подобно струне и забывает выдохнуть. Белые носки кед смотрят строго на его серые кожаные туфли и деревянные ножки стола, а Кай приветливо здоровается и ждет заказа. Напустив самое серьезное выражение лица и не смотря вверх, Исин мямлит что-то о двойном горьком эспрессо и круассанах. Кай просит прощения и говорит, что круассаны подаются только утром, на завтрак. Тогда Исин начинает мысленно материться на свое тугодумие, на Кая, который слишком вежлив и ярко улыбается сегодня, на составителя меню, потому что как можно не подавать круассаны днем? Ведь есть люди, которые не знают, что хотят съесть на обед, а круассаны - это очень удобно и вкусно. Пока Исин размышляет о несправедливостях судьбы, Кай предлагает ему спагетти с соусом Болоньезе*, и китаец сразу соглашается, только бы конверсы и их хозяин отошли на безопасное расстояние и не мешали воздуху беспрепятственно проникать в легкие. Когда с на самом деле вкусными спагетти покончено, Исин заказывает чашку кофе и краешком глаза решается понаблюдать за Каем. Тот сегодня одет в красную футболку с надписью "Dе puta madre"** на спине и черные джинсы из последней коллекции Diesel***. Исин думает, откуда у официанта могут быть деньги на Diesel вообще, - сколько бы он не получал, человеку, живущему на чаевые в Сеуле все равно их не купить. Потом парень решает, что у Кая просто очень обеспеченные родители, и он вполне может себе позволить раз в полгода недешевые обновки, но эти мысли его почему-то особо не удовлетворяют, поэтому он сразу же думает о китайских подделках, которые "круче" любых итальянских брендов, и перестает думать о штанах вообще, предпочитая сосредоточиться на самом Кае. А тот сегодня очень разговорчив и много улыбается, даже слишком много. Поэтому когда очередная улыбка превращается в награду совершенно незнакомого парня, недавно вошедшего в кафе, едва различимое за плотным сгустком чувств раздражение тонким ланцетом режет по венам. Ощущение новое и липкое. Исин медленно проводит по своей рубашке рукой, застревая пальцами в нагрудном кармане, и мечтает вырвать мерзкое чувство бесследно. Ему противно от самого себя, он злится и уговаривает перестать воспринимать все близко к сердцу, тем более, Кай ему никто, они вообще не знакомы, он просто обладатель смазливой мордашки, неудачно застрявший в любимом кафе и более недели не выползающий из грудной клетки Исина. "Скоро все пройдет и вспоминать будет не о чем", - уверяет себя китаец и, бросив на прощание мимолетный взгляд на официанта, выходит на улицу, моментально проваливаясь в клубы морозящего воздуха. *** Скоро ничего не проходит. Исин, до боли впиваясь ногтями в собственные ладони стоит перед входом в кафе и выжигает глазами на надписи "OPEN" такое нужное сейчас "Closed. Move your ass away" и "Run, Yixing, run". Но буквы все равно упрямо твердят: "Открыто! Добро пожаловать!", и еще очень много другого - настойчивого и убеждающего. И убегать никуда не хочется, хочется переступить через порог и зависнуть на несколько бестолковых часов в странном, но таком притягательном мирке, где балом правят черные потрепанные конверсы и смуглая, наверное, бархатистая на ощупь кожа. Исин делает глубокий вдох и заходит в помещение. Резкий контраст между холодным воздухом шумной улицы и приятно-пахнущим теплом кафе мажет пунцовым по щекам и кончикам ушей, и китаец, не смотря по сторонам, направляется к своему столику. Разочарование проносится мелкими мурашками по ладоням и запястьям, теряясь под кожей на сгибе рук, когда Исин понимает - сегодня у Кая, кажется, выходной. Китаец притворяется, что пытливо разглядывает меню и собирается что-то заказывать, но не выдерживает напряжения и собственной ничтожности, прикрытой нелепыми попытками оправдать свое волнение. Уже через 5 минут он выходит из кафе, твердя что-то наподобие "ты совсем сошел с ума, Чжан Исин, убегаешь, как малолетка". На следующее утро, ровно в 9, Исин сидит в кафе и безуспешно пытается унять дрожь, не кстати дотронувшуюся до рук и коленок. Кай сегодня работает, поэтому китаец сегодня улыбается, немытому несколько недель окну и случайным прохожим, даже дождю, который настойчиво бросается глухими каплями об серый асфальт. И сразу тепло и уютно, от едва различимого на расстоянии смеха и голоса, от тихих шагов и плавных движений… Исина преследует ощущение, будто его неожиданно накормили ванильным мороженым, щедро усыпанным шоколадной крошкой, по-другому просто невозможно объяснить. Он, затаив дыхание, следит за Каем и опять улыбается - иногда эту чертову улыбку так сложно скрыть. Она живет своей жизнью… Проходит полчаса, может, час, и Исин решает, что как бы ему не хотелось остаться, уйти все же придется - миссия на сегодня выполнена, объект жив-здоров, и даже в меру упитан. Нужно, наконец, нацепить на себя синюю шапку со смешным помпоном, и, бросив последний, смущенно-ласкающий взгляд, уйти. Уже на пороге, когда Исин почти дотрагивается до дверной ручки и собирается повернуть ее направо, за спиной раздается грохот. Словно в воздухе столкнулись две железные птицы и, зацепившись друга за друга стальными крыльями, когтями выдирают последние перья, а те падают, звонко ударяясь об кафельную плитку, и замирают на полу. Исин слышит тихое шипение и резко оборачивается. Кай сидит на полу в странной, неестественной позе, окруженный бесчисленными грязными фаянсовыми осколками, и едва слышно матерится. Недалеко валяется поднос и несколько пластиковых бутылок. К нему сразу подбегает коллега и пытается помочь встать на ноги, но Кай приподнимается и вновь падает, поскользнувшись на мокром полу. На этот раз вместо шипения крик. Ладони усеяны россыпью красных рубиновых капель. Порезы, понимает Исин, не такие страшные, но в в ранки могли проникнуть мелкие осколки. Он поспешно подходит к Каю и берет его под локоть, взглядом указывая неумелому коллеге, как именно нужно помочь. Через несколько минут китаец уже сидит на кухне и с особой тщательностью изучает руки Кая и что-то без конца бубнит себе под нос. Со стороны, наверное, очень похож на ненормального... - Откуда у тебя с собой аптечка? - Кай, наконец, прерывает глухую, но полную до краев электрическим напряжением, тишину. Исин не отвечает, потому что не знает, что сказать. Неуклюжий? Вечные проблемы со здоровьем? Причин много, всех не перечислить. Пока китаец раздумывает над ответами, которые никогда не будут озвучены, пинцет в его руках поддевает тонкую кожу и очень осторожно вынимает последний осколок. - Ты тут часто бываешь, я тебя запомнил. Китаец вздрагивает, не так, чтобы было заметно Каю, но достаточно, чтобы по телу Исина прошелся холодок. "Если запомнил, будь приветливее, мне как никак нужна твоя помощь. Совсем малость", - думает Исин и берет со стола небольшой кусок ваты, обматывает им кончики ножниц и беспощадно топит в склянке с перекисью водорода. Жидкости совсем мало, где-то на донышке, Исин забавно хмурится, потому что убийца ваты из него никакой (и ко всему прочему придется покупать новый флакон с антисептиком), а потом прижигает кровоточащие ранки: - Да, у меня университет, тут недалеко идти. Кай не произносит ни слова, только морщится и инстинктивно отдергивает руку. Хватка Исина почти железная, нежная кожа под его пальцами темнеет, но он не смеет выпустить теплую ладонь - когда еще представится шанс прикоснуться? Повязки на руках не тугие, чтобы не было больно, и Исин с сожалением, в первую очередь для себя, отмечает - Кай в ближайшие несколько дней не будет в состоянии работать. Его действительно тот час же отпускают домой, и Исин еще очень долго смотрит, на стоящего на противоположной остановке Кая, в небрежно накинутой на плечи куртке и развевающемся на ветру шарфе. К нему очень хочется подойти и поправить шарф, прикрыть шею, чтобы не простудился, а затем, смущенно улыбнувшись, опустить взгляд, но сегодня судьба и так была слишком благосклонна к Исину, не все сразу. Поэтому он срывается с места и забегает в вовремя подъехавший автобус. И только через две остановки понимает, что совершенно не знает куда едет... *** Насколько знает Исин сумасшествие - это неизлечимое психическое расстройство. Данные не из википедии, поэтому он даже не сомневается в самом главном, как ему кажется, слове "неизлечимое". Он моментально определяет себя в стан тихо-помешанных и даже думать не думает бороться с недугом. Поэтому хоть и не заходит в кафе, однако с упорством улитки Ноя, каждый день проходит мимо. Тайком, прячась в приподнятом воротнике кожаной куртки, сканирует глазами помещение за большими немытыми окнами, заляпанными грязными разводами высохших капель, и через несколько мгновений, убедившись в отсутствии Кая, уходит. Конечно же, он думает, что это нелепо, и вообще не подобает себя так вести взрослому двадцатиоднолетнему парню, однако все "против" упираются в действенную отговорку - "сумасшествие" - и волнение отступает. Прикрываться помутнением, словно маской, оказывается, весело. Кай вновь выходит на работу ровно через неделю. Исин, заметив парня, сразу же заходит в кафе, и, смущенно здоровается, при этом упорно не смотря собеседнику в глаза. Мелкие ранки на ладонях зажили, но кое-где еще остается подсохшая кровь... Официант вежливо улыбается и рассказывает как провел несколько дней, мучаясь от легкой, но неприятной, боли и проводит его к столику. А затем, не принимая никаких возражений, угощает Исина самым вкусным кофе на свете (по сегодняшней шкале вкусностей счастливого китайца, кофе получает оценку 10, с жирным плюсом) и вручает ему новенькую аптечку. Белая коробочка, с красным крестиком посередине, компактна и отвечает всем правилам - есть все, что может пригодится и даже больше. Исин не знает, как отблагодарить Кая, но тот внезапно перебивает его, произнося: - Это не от меня, мой друг просил передать тебе это в знак благодарности… А от меня было кофе, - парень опускает глаза и краснеет. Друг? Какой еще друг? Может, близкий друг детства? Иначе с чего бы ему посылать незнакомому человеку такие подарки. – Я рассказал ему, как ты мне помог, и про то, что у тебя закончилась перекись, он почему-то очень долго смеялся и купил на следующй день аптечку. - Передай ему спасибо. И все же не стоило тратить деньги, я бы сам купил, - Исин улыбается, едва обозначая ямочку на щеке, и молчит. Что говорить не знает, слова стынут на губах, в теплом воздухе между ними, и китайцу остается только улыбаться. Чем больше улыбок, тем меньше они значат. Когда Кая окликают из-за другого столика, он, кивнув головой уходит, оставляя Исина одного. Умирать от беспомощности и трусости человеку с помутившимся рассудком невыносимо. Исин теребит в руках жестяной коробок с искусственными медицинскими внутренностями и мечтает его уронить, будто случайно. Чтобы вдребезги, а потом подмести все осколки и выбросить в мусорный бак за углом. Только коробка жестяная, а самому Исину, наверное, уже поздно убегать. Он медленно встает из-за стола, кое-как натягивает на себя короткий бежевый плащ и, не оглядываясь, покидает кафе. *** Дни медленные, однако, несмотря на всю свою предзимнюю ленность, отчаянно холодные и колючие. Словно миллионы мелких клыков, врывающихся в легкие и царапающих слизистую горла и глаза. Исин не умеет плакать, да особо и не из-за чего, просто иногда очень хочется. В такие моменты кажется, что со слезами можно сморгнуть Кая, застрявшего осколком внутри. А еще Кай для него очень похож на бермудский треугольник - однажды соприкоснувшись взглядом или улыбкой, теряешься, даже не понимая, что пропал. Может, все же стоит поговорить? Подойти и признаться. Иногда лучше вовремя настрадаться, чем тонуть, не подозревая о возможности спасения. Неопределенность всегда можно компенсировать болью. Исин в последний раз оглядывает себя в отражении витрин соседнего магазинчика одежды. Вдох, так глубоко, чтобы голова закружилась. А теперь шаг. Через порог, прямо в объятия притаившегося страха. Кай стоит к нему спиной и с кем-то оживленно разговаривает, при этом жестикулируя - поведение явно не такое, как обычно. Окликнуть? Или сам потом подойдет? Как себя вообще вести? Как? Это ведь не обращение за новым бланком на почте, это вполне осязаемое признание со всеми вытекающими. И это выводит из себя. Наконец, Кай оборачивается. Сегодня он похож на маленького ребенка, которому неожиданно разрешили съесть несколько пломбиров и выпить большую банку кока-колы. - А, Исин, привет. Тебя давно не было, где пропадал? – он машет рукой, и теперь Исин может разглядеть того, с кем он только что беседовал. Светловолосый молодой человек, есть в нем что-то мужское, неуловимо хищное, несмотря на миловидную внешность. Рядом с ним, наверное, очень надежно… Он выглядывает из-за Кая и направляется к Исину. Улыбка, застывшая в уголках глаз, бьет под самое сердце, и китайцу хочется бежать: он инстинктивно чувствует неладное, то, что скорее всего его просто раздавит. Но вежливо улыбается в ответ, в конце концов, когда-нибудь нужно перестать убегать. - Лу Хань, - представляется светловолосый и протягивает руку для пожатия, - спасибо за тот день. Ты очень помог Каю. - Я просто сделал все, что смог, - Исин слегка сжимает протянутую ладонь. Пока Лу Хань (естественно, он - китаец, с таким именем просто некультурно быть кем-то другим) рассказывает Исину последние пекинские новости, Кай снимает белый, в пол, фартук и, извиняется за то, что не сможет сегодня обслужить Исина - они с Ханем должны быть в префектуре ровно в двенадцать. Исин подсознательно понимает: это их последний разговор и последняя встреча. А Кай улыбается, и Лу Хань тоже, заметно, как они мимолетно прикасаются друг к другу, настолько интимно и нежно, что Исину невыносимо больно. Потому что все слишком просто, потому что все слишком похоже на правду… Лу Хань не друг, а тот самый друг, который укрывает по ночам и шепчет глупости на ухо, которому Кай кричит "ненавижу" и у которого затем, смущаясь, просит прощения. Он дарит Каю подарки и целует его по утрам, и, судя по взглядам, делает это очень давно. Они прощаются прямо посреди зала, как в глупой американской мелодраме. Исину кажется, что как только Кай с Лу Ханем скроются за входной дверью, над его головой бескрылой птицей завьется подвесная камера, и ассистент режиссера выкрикнет долгожданное "снято". *** Зачем так жестоко? Обухом по голове, не дав возможности что-то возразить. Разве нельзя было просто отказать? Ведь если отказывают, при этом говоря - прости, ты мне не нравишься - на душе становится немного легче, потому что все из-за тебя. Это с тобой что-то не так, во всем только твоя вина и что-то можно исправить. А тут даже не отказывают, просто есть кто-то другой, и он намного лучше тебя, а если это не так, то его никогда не было бы рядом. Исин выбегает из кафе спустя несколько мгновений. Он мечется по улице и, наконец, находит парней в толпе… Единственное, что он видит в размытой пелене перед глазами - переплетенные пальцы их рук. Губы режут по лицу Исина кривой улыбкой. Она вымученная, словно кто-то чертовски упрямый тянет за щеки в разные стороны, пытаясь причинить как можно больше боли. Улыбка – почти слово, только ее не увидеть, если она беззвучным выстрелом в спину. ____________________________ * мясной соус для итальянской пасты родом из Болоньи. ** дословно переводится с испанского как: мать-проститутка или рожденный от проститутки. слэнговое - охрененный, все хорошо, я счастлив, заеб*сь. *** итальянская дизайнерская компания, а также бренд модной одежды и аксессуаров, специализирующийся на дениме.