Новые злые

Ваня приходит в себя в больничной палате, немедленно заходясь ужасным кашлем. Горло отчаянно саднит, Ваня хватает ртом воздух, как будто его только что вытащили из той проклятой ванны, ребра реагируют болью на каждый вдох. На запястьях у него бинты, из локтевого сгиба торчит иголка капельницы, а голова гудит, как будто он всю ночь гулял с друзьями и явно перебрал. Последнее, что он помнит, это панический ужас и бесполезные попытки вырваться. А еще улыбка Охры-маньяка, пресекающего на корню все порывы к сопротивлению. Когда все начиналось, это казалось даже возбуждающим, но Ваня же не знал, что его соберутся утопить всерьез. Старательно вбиваемые Охре в голове принципы безопасности, разумности добровольности, видимо, не задержались в его голове достаточно долго, чтобы там осесть. Ваня морщится, пытаясь устроиться чуть поудобнее и лихорадочно соображая, что с этим делать. Охра не приручался. Пока Ваня был свободным человеком, который мог в любой момент хлопнуть дверью и уйти, Охра еще старался вести себя в каких-то рамках и даже если пытался склонить нарушить их — то в нанесении ущерба себе, а не Ване. Как только игра перевернулась и Ваня оказался в заложниках, всю его притворную понятливость, как ветром сдуло. Вот и доигрались. Ване совершенно не смешно, он достаточно умный мальчик, чтобы понимать — его пребывание в палате означает то, что угроза жизни была настолько весомой, что Охра наплевал на секретность и безопасность, на которые только что не молился. По-хорошему, надо бежать со всех ног, но куда ты сбежишь, если на тебе по-прежнему браслет-маячок, не дающий и шага без надзора сделать? -Пришли в себя? - медсестра неловко улыбается, заходя в палату и снимая показания с каких-то мерно пищащих приборов. - Что-то беспокоит? -Я как? - горло хрипит, Ване приходится откашляться, сглотнуть и после этого попробовать еще раз. - Я как тут оказался? -Вас друг привез. Уснули в ванной, воды наглотались, - отводя в сторону глаза бормочет медсестра, суетливо стремясь закончить все дела в палате как можно быстрее, чтобы больше не отвечать на неудобные вопросы. И ежу понятно, что сломать себе ребра, нахлебаться воды, ободрать руки и наверняка наставить себе кучу синяков по всему телу невозможно, если просто уснуть в ванной. Но авторитет Охры оспаривать никто не рискнет, поэтому сказал, что уснул, значит уснул. Хорошо, что еще не сказал, что утопиться пытался, хотя наверное просто не захотел потом вытаскивать из психушки. -Он за дверью ждет, я сейчас позову, - медсестра в последний раз смущенно улыбается и выходит за дверь, а на пороге появляется Охра. У Фаллена пробегают мурашки по спине — чистый страх. Охра в шарфе — том самом или просто похожем, у него их целая полка в шкафу — и даже глаз не видно из-под капюшона. Он молчит и смотрит, Ваня молчит в ответ, не зная, что тут можно сказать. Наконец, Охра проходит и садится на край кровати. Ваня неловко тянет свободную руку, собираясь снять капюшон, разговаривать с призрачной тенью, демоном мэра невыносимо. Охра соображает, что от него требуется, стягивает капюшон на плечи, подставляет шею, чтобы Ваня мог сам размотать шарф. Этот ритуал установился у них с первой встречи, Фаллен из чистого упрямства не давал Охре прятаться за своими масками, надеялся, что таким образом приручит зверя. И в итоге стал обыкновенной жертвой. -Тебя завтра выпишут, - Охра нарушает неловкую тишину первым. - Никто ни о чем спрашивать не будет. Тут Ваню прорывает. Он захлебывается безумным хохотом, колотит перебинтованными руками по покрывалу, иголка вылетает из вены, но Фаллену плевать. Его накрывает сюрреализмом ситуации, Охра похоже всерьез считает, что успокоит его тем, что завтра он снова окажется один на один со своим несостоявшимся убийцей. -Я не хочу к тебе домой и не хочу тебя видеть. Можешь убить меня, придуши этим же шарфом, сделай что хочешь, иначе я сбегу от тебя, при первой же возможности, отгрызу себе ногу, отпилю ее вилкой, но я не хочу сидеть и ждать, пока ты в очередной раз решишь, что попытаться меня прикончить — классная идея для оживления секса, - Ваня кричит во все горло, не считаясь с болью и с тем, что его может услышать персонал, другие пациенты и все, кто присутствуют в здании. Он устал бояться, ему надоело послушно исполнять навязанную роль карманного хозяина, не имеющего никакой реальной власти и вынужденного подстраиваться под настроение Охры, переменчивое, как погода весной. -Ты — чертов маньяк, придурок. Ты хотел меня убить, а теперь считаешь, что я спокойно буду дальше сидеть в твоей квартире и надеяться, что твой проклятый мэр тебя не выбесит за день и сегодня я не сдохну вместо него? Хочешь его? Так возьми и трахни, а меня оставь в покое, вы два выродка, вы только друг друга и стоите! Охра неожиданно терпеливо сносит внезапную истерику и продолжает молчать, пока у Фаллена не заканчиваются силы на бессмысленное сопротивление. Дежавю — его никто не держит под водой, а ощущения все те же. А еще охуительное чувство освобождения, появляющееся только тогда, когда произносишь давно крутившиеся на языке обвинения. Сейчас Охра может хоть придушить его, хоть утопить, хоть трахнуть прямо на больничной койке, к прежним уродским отношениям, где один притворяется, что ему нужен другой, а второй никак не может найти сил расставить все точки, уже не вернуться. Охра смотрит на него так спокойно, как будто Фаллен обсуждает с ним меню на ближайшую неделю, чтоб домработнице отдать. Ване так и хочется найти выдернутую иголку и ткнуть в него, проверить, здесь ли он вообще, но Охра внезапно усмехается, подозрительно понимающе. Охра вообще умеет искусно имитировать нужные эмоции, когда ему это нужно, именно по этому никто так и не узнал ни его настоящего имени, ни его прошлого, вообще ничего. Неудивительно, что медсестра так нервничала — у персонажа страшных городских сказок даже друзья сами в ванне тонут, что ж тогда с его врагами происходит. -Завтра приду, - как будто ничего и не слышал, сообщает Охра, принимаясь укутываться в шарф. Фаллен аж скрежещет зубами от злости. Мирон был прав, отвратительно прав, а вот он проебал свой шанс тогда в тюрьме, когда надо было заканчивать со всем этим. Из больницы Ваня, конечно, удрать не сможет, но однажды все равно уйдет. С головой Охры или без нее — как повезет.