To protect and to serve

      Эмма проснулась первой, довольно рано. Стараясь не разбудить Патрисию, она осторожно выбралась из постели, плотнее укрыв женщину одеялом. Переодевшись в спортивный костюм, Эмма тихо вышла из дома и в утренней тишине отправилась на пробежку. Солнце только начинало свое шествие по небосклону, и на траве блестели капельки росы, словно россыпи алмазов, отражая первые лучи солнечного света. Эмма бежала размеренно, никуда не торопясь. Добежав до города, она развернулась и побежала обратно, ее путь составил практически десять километров. Для нее это было нормальная пробежка, без особых усилий. Дома она могла и двенадцать километров пробежать при желании. Ее подруга Эшли иногда бегала с ней по утрам, если, конечно, успевала проснуться. Эшли та еще соня, ее хлебом не корми - дай поспать, но при всей свей сонливости она прекрасный коп. Недавно ее перевели из убойного отдела в отдел по борьбе с наркотиками. Эмме было жаль, что Эшли перевели, но с начальством не поспоришь.       Добежав до дома, Эмма обошла его кругом, восстанавливая дыхание, а заодно и проверяя, все ли в порядке. Посмотрев на наручные часы, она поняла, что бегала чуть больше часа. Зайдя в дом, она первым делом прошла в спальню. Патрисия все еще спала, прижимаю к себе подушку. Улыбнувшись увиденной картине, Эмма пошла в душ. Приведя себя в порядок, Ричард отправилась на кухню. Она не особо любила готовить, но при желании могла довольно вкусно что-нибудь состряпать. Для себя детектив не считала нужным так стараться, а сейчас ей очень хотелось порадовать Патрисию завтраком в постель. Эмма сварила кофе, пожарила омлет и сделала тосты, даже умудрилась откопать среди кастрюль, сковородок и прочего хлама поднос. Улыбаясь своим мыслям, Ричард быстро поставила на него все, что приготовила и пошла в спальню. Родвуд все еще спала. Поставив поднос на прикроватную тумбочку, Эмма присела на край кровати и нежно поцеловала Патрисию в губы. Ей пришлось довольно долго ждать, прежде чем женщина все же вынырнула из мира Морфея и открыла глаза. Улыбаясь, Эмма отстранилась.       — Ну наконец-то, ты проснулась. Я уже начала думать, что ты динамишь меня, — Эмма ласково убрала выбившуюся прядь волос женщине за ухо. Патрисия выглядела немного растерянной и сонной. Через какое-то время она сообразила, где находится и почему.       — Ну, во сне у меня была довольно-таки приятная компания, — мечтательно улыбаясь, Патрисия потянулась в постели и наконец-то села. Ее голос ото сна был немного хриплым и приобрел более богатые краски. Во всяком случае, так казалось Эмме. Она наигранно нахмурилась.       — Не поняла! Что значит, приятная компания?! Найду эту твою компанию и посидит она у меня в камере пару суток, подумает над своим поведением, — Ричард говорила грозным тоном, а Патрисия рассмеялась над реакцией детектива.       — Ну раз так, то можете сами себя закрывать на двое суток в камере, детектив, — подмигнув Эмме, Патрисия задорно улыбалась. Заметив поднос с завтраком, она втянула ароматные запахи и довольно улыбнулась.       — Завтрак в постель? Я чего-то не помню из вчерашнего вечера? — Уже игривая улыбка украсила губы женщины.       — Ну а что, я не могу просто так порадовать тебя завтраком в постель? — Эмма протянула женщине кружку с кофе. Взяв свою, она сделала глоток черного, как ночь, напитка и довольно заурчала, прикрывая глаза.       — Конечно можешь. Я только за, — улыбаясь, Патрсия заметила, что в ее кофе были сливки. Казалось бы, мелочь, а внутри все потеплело. Сделав глоток, Патрисия осталась довольной количеством сахара, молока, да и самой крепостью напитка. Они завтракали в приятной тишине. Как закончили, Эмма отнесла поднос с опустевшими тарелками и кружками на кухню. Поставив грязную посуду в раковину, она вернулась в спальню. Патрисии в кровати не было, услышав шум воды, доносившийся из ванной комнаты, Эмма улыбнулась. Скинув с себя спортивный костюм и надев обратно майку, в которой спала, Ричард забралась под одеяло. Она хотела еще немного поваляться в постели. Через десять минут в спальню вернулась Патрисия.       — И чего это мы лежим? — она подошла к кровати со своей стороны.       — Решила немного поваляться. Пробежалась, завтрак приготовила, поела, теперь можно и отдохнуть, — Эмма повернулась лицом к женщине и, улыбаясь, смотрела на нее. Родвуд хмыкнула на слова детектива и забралась на кровать поверх одеяла.       — Ты даже успела пробежаться? Во сколько же ты встала? — она села, облокотившись на спинку кровати и подложив под спину подушку.       — В семь. Сбегала до города и обратно, вернулась уже в начале девятого, — достав руку из-под одеяла, Ричард взяла ладонь Патрисии и утянула к себе под одеяло. Патти на это действие только рассмеялась.       — Неплохо. Я так и думала, что ты фанатка спорта. Правда, я думала, что ты занимаешься боксом, ну, или кикбоксингом, — Патрисия все же легла, но все так же, поверх одеяла. Она чувствовала, как Эмма гладит ее запястье кончиками пальцев. От этих легких, почти невесомых, прикосновений мурашки пробегали по телу женщины.       — А я и занимаюсь. Боксом, а так же баскетболом, а зимой еще и хоккеем, — задорная улыбка сияла на лице детектива. Патрисия рассмеялась, услышав, чем занимается Эмма.       — Не сомневалась. Тогда понятно откуда у тебя такая мускулатура, — Патрисии нравилось, как проходило их утро - спокойно и неспешно. Казалось, что так они проводят их каждый день.       — Ага, — самодовольно улыбаясь, Эмма потянула Патрисию за руку, заставляя женщину придвинуться ближе. Последние сантиметры, что разделяли их, Эмма сама сократила, пленяя губы Родвуд в мягком, неспешном поцелуе. Конечно, одеяло немного мешало им полностью соприкоснуться телами, но в данный момент обеих это вполне устраивало. Они не спешили, отдаваясь поцелую полностью.       Их идиллию нарушил телефонный звонок, Патрисия недовольно застонала, а Эмма тихо зарычала.       — Черт возьми! — оторвавшись от Патрисии, Эмма, нахмурившись, встала с постели и, подойдя к своей сумке, достала оттуда телефон. Звонил Брендан.       — Привет, Бренд, — Эмма села в кресло, смотря на Патрисию, которая все еще лежала на кровати. Услышав имя напарника, женщина немного привстала, чтобы лучше видеть Эмму.       — Привет, Эмма. Ты спрашивала про доступ к базе пациентов Родвуд? — без лишних размусоливаний, Харис перешёл сразу к делу. Эмма чертыхнулась про себя, ведь она совсем забыла об этом.       — Нет, еще не спрашивала. Мы недавно проснулись, сейчас спрошу, повиси минутку, — Ричард отняла телефон от уха, прикрывая микрофон ладонью.       — Брендану нужен доступ к твоей базе данных пациентов. Он хочет проверить их. Может, найдет зацепку, — Патрисия тут же села, она была серьезней некуда.       — Эмма, ты же понимаешь, что я связана врачебной тайной. Я смогу дать доступ только по ордеру. Но есть то, с чего детектив Харис сможет начать. Дай мне трубку, — Эмма нахмурилась, услышав слова Родвуд. Отчасти, она была права, но это не играло им на руку. Ведь за разглашение данных своих пациентов Патрисия может попасть под суд, а если она их не даст, то они не смогут выйти на психопатку. Вздохнув, Эмма встала с кресла и, подойдя к кровати, дала Патрисии телефон, взяв его, доктор слегка откашлялась.       — Доброе утро, детектив Харис. К сожалению, данные своих пациентов я смогу предоставить только по ордеру. Вы же понимаете, что если кто-то узнает, что я без веской причины раскрываю данные, я могу попасть под суд и меня лишат лицензии, — Патрисия говорила твердо, слегка хмурясь.       — Доброе утро, доктор Родвуд. Я понимаю, что вы рискуете, раскрывая данные своих пациентов, но нам нужно найти зацепку и выяснить, кто за Вами следит. А без этих дел мы не сможем этого сделать, — Брендан говорил абсолютно спокойно. Он понимал, что Патрисия попала в ту еще ситуацию. С одной стороны, суд и лишение лицензии, с другой - психопатка, которая грозится убить ее дочь.       — Есть еще один вариант. У меня дома в спальне, в шкафу на верхней полке находится офисная коробка красного цвета. Там находятся дела всех пациентов, с которыми я, так или иначе, отказалась дальше проводить терапию. Я их всех не помню, но, возможно, та, кого мы ищем, находится там. Это не оригиналы их дел, а лишь копии, которые я делала исключительно для себя, плюс ко всему, там же мои личные записи по каждому из пациентов. Конечно, это на грани закона, но допустимо, — Патрисия увидела, как Эмма улыбнулась, услышав ее слова.       — Ну что же, давайте попробуем сделать так. Как мне попасть в вашу квартиру? — Брендан не особо хотел копаться в личных вещах Родвуд, но раз они нашли лазейку, то надо ею воспользоваться.       — У моей секретарши, Кайли, есть запасной ключ от моей квартиры. Она должна быть сейчас в офисе. Как только приедете, наберите меня, я с ней поговорю, — Патрисия вдруг вспомнила, что сегодня у нее сеанс с довольно сложной пациенткой и бросать ее ни в коем случае нельзя. Нахмурившись, она закусила нижнюю губу.       Эмма видела, что Родвуд о чем-то задумалась, и ее чутье подсказывало, что неспроста у Патрисии сейчас такое выражение лица, она понимала, что это не к добру.       — Отлично! Через полчаса позвоню. До свидания, доктор Родвуд, — Брендан понимал, что, возможно, это их зацепка. Еще, он думал поговорить с Кайли - может, она вспомнит что-нибудь особенное.       — До свидания, детектив Харис, — они одновременно разъединились, и Патрисия кинула телефон на постель, все еще раздумывая, как им быть.       Бросить Анну она не могла, просто не имела права. Они только начали делать успехи, девушка стала раскрываться и разговаривать с ней по собственному желанию, а не по принуждению. На сеансы её записали родители. После истории с Коралиной у Родвуд был неслыханный приток пациентов. Публично ее имя нигде не звучало, но каким-то образом все знали, что именно она помогла Клэрмонтам. Патрисии пришлось даже отказывать от некоторых случаев и перенаправлять их к другим специалистам. Сама же она брала себе исключительно сложных пациентов. И Анна, на данный момент, была самой сложной из всех. Бросить ее - значит свести на нет все их труды, а это, практически, три месяца терапии.       — Не нравится мне этот взгляд. Что ты задумала? — Эмма, нахмурившись, подошла к кровати. Родвуд подняла на нее глаза, и Ричард все поняла.       — Патрисия, ты понимаешь, что это глупо? Ты обещала мне три дня, — Эмма начинала злиться, но за злостью она скрывала беспокойство.       — Эмма, ты не понимаешь! Эта пациентка крайне сложна. Я не могу её бросить, когда у нас наметился прогресс в терапии. Трижды в неделю мы видимся и общаемся. И только недавно, за три месяца работы, появился сдвиг. Если нарушить этот режим, то все полетит к чертям, и я не знаю, чем может все закончится, — Патрисия говорила с твердой уверенностью и решимостью. Встав с кровати, она подошла к шкафу и достала свою одежду. Скинув футболку, она предстала перед Эммой в одних трусиках, чем выбила ее из колеи. Она знала, что Патрисия в хорошей форме, но увидеть это воочию, было неожиданно. Да и все аргументы застряли в горле, а мысли спешно покинули голову, капитулируя на милость победителю. Не услышав никаких возражений, Патрисия обернулась и увидела ступор Эммы и то, как она, с горящими глазами, смотрит на ее тело.       — Теперь я знаю, если мне нужно будет выиграть с тобой спор, надо просто раздеться, — смеясь, Родвуд надела бюстгальтер и продолжила одеваться, а Эмма тряхнула головой и постаралась сосредоточиться.       — Ты просто застала меня врасплох, и вообще, мы не договорили, — Эмма решительно приблизилась к Патрисии, беря ее за руки и не давая надеть рубашку.       — Я все сказала, Эмма. Мы едем, и это не обсуждается. Ты понимаешь, что эта девочка может покончить с собой, если мы прекратим терапию? От одного суицида ее уже спасли. Я не хочу стать причиной второму. Так что, прекращай пререкаться и одевайся. Если меня не повезешь ты, я сама поеду, — Патрисия была серьезна как никогда, и Эмма поняла, что женщина не отступится. Тяжело вздохнув, Ричард покачала головой и отпустила руки Родвуд.       — Поехали, — Эмма взяла свои вещи и быстро переоделась. Патрисия, взяв сумочку, пошла к машине, не дожидаясь Эммы. Через пять минут Ричард вышла из дома. Заперев дверь, она села в машину, Патрисия сидела сзади, как и в прошлый раз. Эмма завела двигатель и включила музыку, крутанув руль, они выехали с территории дома и направились в путь.       — Когда проедем тоннель Линкольна, ты пересядешь на такси, хорошо? — Эмма посмотрела на женщину в зеркало заднего вида. Патрисия была задумчивой и, слегка хмурясь, смотрела в окно.       — Хорошо, — Родвуд кивнула, не отрывая взгляда от проносящейся мимо них местности. Эмма поняла, что психотерапевт не хочет говорить и потому не стала докучать ей разговорами. Когда они добрались до трассы I-87, телефон Ричард зазвонил. Включив громкую связь через динамики машины, Эмма приняла вызов.       — Да, Брендан, — она увидела, что звонит ее напарник.       — Я в офисе доктора Родвуд. Прежде чем доктор поговорит с мисс Мастерс, у меня есть новости. Сегодня утром она нашла под дверью офиса новое письмо. Она его не открывала, но оно так же в желтом конверте, как и предыдущие. Я его забрал, но тоже не открывал, — Патрисия встрепенулась, услышав эти слова. Она была напряжена и, казалось, хочет побежать впереди машины, чтобы скорее оказаться в городе.       — Хорошо. Мы через полтора часа будем в городе. Мне нужна сменная машина. Подгони ее к парковке недалеко от Линкольн тоннеля. А пока, передай трубку Кайли, — Эмма говорила спокойно, внимательно следя за дорогой, иногда, бросая взгляды на Патрисию.       — Сейчас, — Брендан передал трубку Кайли, сказав, что с ней хочет поговорить доктор Родвуд.       — Алло? — по телефону, голос Кайли казался совсем молодым, почти детским, и не скажешь, что этой девушке уже двадцать пять лет.       — Привет, Кайли. Можешь отдать мои запасные ключи от квартиры детективу Харису? И скажи, что сеанс с Анной, как и планировался, будет в двенадцать, — Патрисия старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и не выдавал ее напряжения.       — Здравствуйте, доктор Родвуд. Да, конечно передам, они у меня с собой. Да, сеанс мисс Канинг будет по расписанию. Если хотите, могу позвонить и уточнить, придет мисс Канинг сегодня или нет, — Кайли немного нервировала эта ситуация. Во-первых, детектив, который стоял перед ее столом, во-вторых, то, что Патрисии до сих пор нет на рабочем месте, а ее телефон молчит. Она уже несколько раз звонила, но каждый раз ей отвечали, что аппарат абонента отключен, или находится вне зоны действия сети. А зная Патрисию, она могла со стопроцентной уверенностью сказать, что такого вообще никогда не бывает. Она всегда на связи, 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Ее помощь может понадобиться в любое время дня и ночи.       — Нет, не надо. Думаю, часа через два я буду в офисе. Спасибо, Кайли, до встречи, — Патрисия откинулась на сиденье.       Девушка передала телефон детективу и полезла в свою сумочку, чтобы найти ключи от квартиры Патрисии.       — Я так понимаю, что доктор Родвуд настояла на возвращение? Это разумно? — Брендан говорил тихо, немного отойдя в сторону от Кайли.       — Я сама решу, что разумно, а что нет, детектив Харис. У меня есть работа и обязательства перед пациентами, и я не собираюсь их бросать только потому, что какая-то психопатка решила, что может решать за меня, как мне жить. Разговор окончен, — Родвуд говорила резко, не скрывая своего раздражения.       Эмма и Брендан впервые слышали от нее подобный тон и понимали, что Родвуд на грани и готова в любой момент сорваться и голыми руками кого-нибудь придушить. Ричард вообще молчала и лишь вела машину. В салоне повисла тишина, нарушаемая шумом двигателя и шуршанием колес по асфальту.       — Как скажете, доктор Родвуд. Я поехал в вашу квартиру, позвоню, когда заберу коробку, — с этими словами Брендан отключился, не став даже слушать, что ему скажут в ответ. Эмма отключила громкую связь и вновь включила музыку. Она не обижалась на Патрисию, прекрасно понимая ее поведение. Она бы тоже рвала и метала, если бы ее отстранили от работы. А Патти устало выдохнула и откинулась на спинку сиденья.       — Хочу напиться, — тихо проговорила психотерапевт, потирая лицо руками.       — Хорошо. Вернемся домой и выпьем что-нибудь покрепче вина, — Эмма улыбнулась Патрисии, женщина увидела ее улыбку в зеркале заднего вида, усмехнувшись, она кивнула.       Двигались они достаточно быстро и уже подъезжали к Линкольн тоннелю, когда начала образовываться пробка.       — Как же я его ненавижу. Терпеть не могу тоннели, а в этом, как назло, еще и пробки бывают, — Эмма тихо ворчала себе под нос, но Родвуд ее слышала.       — Почему тебе не нравятся тоннели? — она подалась немного вперед. Для нее самой тоннели не значили вообще ничего, просто место, через которое надо проехать.       — Ну… — Эмма запнулась, потому что какой-то козёл решил ее подрезать и влезть в небольшой просвет, между ее машиной и впереди идущей. Ричард мгновенно нажала на клаксон.       — Смотри куда едешь, придурок! Была б моя воля, вообще, отобрала бы права у этой обезьяны, — Ричард довольно громко возмущалась на наглеца, а Патрисии стало смешно.       Тихо посмеиваясь, она слушала тираду детектива. Не удержавшись, она просунула голову между сидениями и ласково поцеловала женщину в щеку, поток брани мгновенно остановился.       — Не ворчи, — Патрисия с улыбкой села на место, а Эмма выдохнула.       — Вот умеешь же ты меня мгновенно заткнуть. Могу сказать, твои методы мне нравятся. Особенно тот, где ты разделась, — игривая улыбка появилась на лице детектива. Патрисия рассмеялась в голос над словами Эммы.       — Ну я это уже поняла, по тому, как ты в ступор впала. Теперь буду им пользоваться, — смотря в зеркало заднего вида, Патти подмигнула Эмме.       — Эх, ну вот. А я думала, ты не заметила, — наигранно сокрушаясь, проговорила Эмма.       — Мне вот интересно, если я буду все время голой ходить, ты мыслить сможешь? — Родвуд нравился этот разговор, и ее немного отпустила тревога, раздражение и злость. Она на время даже забыла обо всем.       — Не уверена, что позволю тебе ходить голой, — в голосе Эммы прорезались хриплые нотки. Она просто представила себе, как Патти будет ходить перед ней, абсолютно обнаженная. Мгновенная горячая волна прошла по всему телу, а внизу живота завязался тугой узел.       — Да? Это почему же? — Патрисия услышала эту хрипотцу в голосе детектива и продолжила доводить ее до края.       — Потому что я запру тебя в спальне и не позволю оттуда выходить, — в тоне Ричард появились рычащие нотки, и уже внутри самой Патрисии все сжалось.       — Я не пленница, чтобы держать меня в спальне под замком, — Родвуд слегка закусила нижнюю губу, стараясь держать свое дыхание ровным.       — Оооо, нет, дорогая, я не про замок говорила. Я говорила про то, что прикую тебя наручниками к кровати и буду делать все, что моей душе будет угодно, — Эмма бросила обещающий взгляд на Патрисию и вернула внимание на дорогу.       — Оууу, вот оно что. Ну что же, детектив, тогда мне придется обвинить вас в превышение должностных полномочий, — Родвуд видела, что они выехали из тоннеля и подъезжали к наземному паркингу. Придвинувшись максимально близко к сиденью Ричард, она дождалась, когда женщина полностью остановит машину и выключит двигатель.       — И меня не надо приковывать наручниками к кровати, я и сама не сбегу, — тихий шепот обжег шею Эммы и у нее сорвало последние тормоза. Резко обернувшись, она впилась в губы психотерапевта страстным поцелуем. Казалось, что еще минута и они сделают это здесь. Первой отстранилась Родвуд, усмехаясь, она облизала губы кончиком языка.       — До вечера, — все еще усмехаясь, она вышла из машины и практически сразу поймала такси. Назвав адрес своего офиса, она с улыбкой откинулась на задние сиденье, мечтательно прикрыв глаза и вспоминая их жаркий поцелуй.       — Черт… — Эмме казалось, что не только ее трусики промокли, но и джинсы тоже. — Чертова женщина! Точно прикую наручниками к кровати, что бы не думала бегать от меня, — ворча себе под нос, она завела двигатель и поехала в участок.       Через полчаса Патрисия зашла в свой офис. Кайли что-то печатала на компьютере.       — Еще раз привет, Кайли, — Патрисия улыбнулась девушке, развязывая пояс тренча.       Девушка, увидев начальницу, улыбнулась ей.       — Здравствуйте, доктор Родвуд. Мисс Канинг придет через двадцать минут. Хотите что-нибудь? — Она встала со своего места и, подойдя, помогла Патрисии снять тренч и повесила его в шкаф, рядом со своей курткой.       — Кофе, пожалуйста, — улыбнувшись девушке, Родвуд прошла в кабинет.       Подойдя к столу, она поставила сумку на стол и, покопавшись в ней, нашла то, что ей нужно, а именно - ключ от картотеки в которой она хранила истории болезней пациентов, с которыми она работала на данный момент. Архив с пациентами, закончившими терапию, был в соседней комнате и пусть дверь закрывалась на ключ, все записи находились в таких же картотеках, под замками. Родвуд очень серьёзно относилась к хранению документации. И все ключи были только у нее одной. Она доверяла Кайли, но не считала нужным давать ей доступ к документации.       Открыв архив, она достала дело Анны Канинг. После истории Коралины Патрисию уже сложно напугать, но эта девушка явно могла потягаться с Клэрмонт по ужасу, произошедшему с ней.       Девушка училась на втором курсе Колумбийского университета, когда за ней стал ухаживать парень с четвертого курса. И если в начале все было хорошо и даже мило, то со временем парень стал вести себя более грубо и жестко. А когда она отказала ему в сексе, то он рассвирепел. Нет, он не причинил ей вреда в тот раз. Он подкараулил ее на улице, когда она возвращалась в кампус, после того как весь вечер просидела в библиотеке, готовясь к сессии. Было поздно, и людей на улице было мало. Он окликнул ее и, узнав своего парня, Анна подошла к нему, а он плеснул ей в лицо соляной кислотой. В последний момент, она успела защитить глаза, закрыв их руками. А парень смеялся над ее криками и, воспользовавшись ее дезориентацией, повалил на землю и изнасиловал. И все время смеялся, пока она кричала от боли. Закончив свое дело, он ушел, оставив ее валяться на земле уже в бессознательном состоянии. В таком состоянии ее нашел охранник университета, который делал вечерний обход территории. Он вызвал скорую и полицейских. Когда девушку доставили в больницу, врачи увидели у нее сильные химически ожоги на руках, нижней половине лица, шее и груди. А так же зафиксировали, что ее изнасиловали.       Анна провела без сознания трое суток и все это время ее родители не отходили от нее ни на шаг. Они были в ужасе от того, что с их девочкой произошло подобное. Когда Анна наконец-то очнулась, она назвала имя своего обидчика. Но к тому моменту парень уже успел скрыться. И все бы ничего, но через три месяца Анна узнала, что беременна. И если до этого, она еще более-менее держалась, то после ее перемкнуло и она попыталась покончить с собой. Ее успели остановить, не дав вскрыть себе вены. После этого, девушка стала похожа на овощ. Не ела, не пила, не реагировала ни на что. Она лишь сказала, чтобы этот плод удалили из нее. Никто не смел ей перечить в этом, все прекрасно понимали желание девушки. Благо, что срок был маленький и воспользовались лишь таблетками. Когда Элиза и Дерел Канинг узнали про Патрисию, прошло чуть больше года с того ужасного дня. Они уже отчаялись вывести дочь из депрессии. Возможно само изнасилование Анна пережила бы и быстрее оправилась, но химические ожоги от кислоты обезобразили ее. Даже несколько операций по пересаке кожи, не сильно помогло. Рукам и нижней половине лица достался основной удар. Страшные и бугристые рубцы, все еще розовые, обезобразили некогда красивую девушку. Каждодневное напоминание о том ужасе не способствует продвижению терапии. В первый сеанс Анна пришла, закутанная от и до. Перчатки, водолазка с высоким горлом и шарф, который скрывал половину ее лица. Патрисия видела лишь ее глаза и лоб. Глаза были пустыми и безжизненными. В свои двадцать лет эта девушка была живым трупом.       От размышлений Патрисию отвлекла Кайли, которая принесла ей кофе.       — Вот, ваш кофе. Мисс Канинг придет через пять минут, — Кайли поставила чашку перед начальницей, и женщина благодарна ей улыбнулась.       — Спасибо, Кайли. Как Анна придет, сразу же провожай ко мне, — Патрисия сделала глоток кофе, а девушка, кивнув, вышла из кабинета. Взяв свой блокнот с записями, Родвуд быстро пробежала по ним взглядом, освежая в памяти их прошлый сеанс. Так, ну а теперь надо взбодриться. Это будет сложно. Как и всегда.       Через пять минут, как и говорила Кайли, она провела в кабинет Анну. Девушка вновь была закутана полностью, были видны только глаза.       — Здравствуй, Анна, присаживайся. Ты хочешь чего-нибудь? Чаю, кофе, воды? — Патрисия тепло улыбнулась девушке, и ее взгляд немного потеплел.       — Здравствуйте, Патрисия. Кофе, если можно. До сих пор не могу проснуться, — голос Анны звучал приглушенно из-под шарфа. Кайли, не успевшая выйти из кабинета, кивнула и, уходя, прикрыла за собой дверь. Патрисия не настаивала на том, чтобы Анна сняла свою броню. Тем более, пока Кайли не принесет им кофе, Анна точно этого не сделает. Патрисия добилась того, чтобы девушка доверилась ей и перестала скрывать свои шрамы перед ней, но, чтобы довериться другим, этого пока что нет.       — Присаживайся. Через минуту кофе принесут, и мы сможем уже поговорить, — Родвуд присела в свое кресло, а девушка села на диван. Родвуд не стала смущать Анну своими взглядами и стала перелистывать блокнот. Она поняла, что Анна начинает замыкаться в себе, если ее долго рассматривают. И при общении с ней надо смотреть исключительно в ее глаза. Дюймом ниже - и она замыкается. Стук в дверь нарушил их молчание.       — Войдите, — открылась дверь, и в кабинет вошла Кайли с подносом. Она старалась запоминать вкусовые привычки пациентов. Правда, однажды, Патти увидела у Кайли шпаргалку, кто из пациентов, что любит пить. Она не стала ругать девушку за сообразительность. Пусть лучше она будет правильно делать кофе. Поставив поднос со всем необходимым на столик перед диваном, Кайли поспешно вышла.       — Ну вот, теперь можем и пообщаться, — Патрисия тепло улыбнулась девушке, и она кивнула ей.       — Ну, как твое настроение? Расскажи мне, что ты делала с момента нашего последнего сеанса, — Родвуд удобней села в кресле, готовясь слушать и записывать. Анна, прежде чем начать говорить, сняла перчатки и шарф. Бросив мимолетный взгляд на ее шрамы, Родвуд, все так же спокойно, посмотрела девушке в глаза. Анна взяла кружку с кофе и, обняв ее обеими руками, откинулась на спинку дивана, сделав глоток кофе, она прикрыла глаза.       — Пока шла к вам, меня остановили копы. Посчитали меня подозрительной личностью, — кривая усмешка искривила губы девушки. Родвуд понимала, почему Анна могла вызвать подозрения. Вся в черном, в перчатках при плюсовой температуре и скрытым лицом.       — Знаете я даже начинаю получать некое удовольствие, когда вижу ужас на их лицах, когда они требуют снять шарф и открыть лицо. Это в некоторой степени даже забавно, — Анна говорила тихо, а в ее голосе звучало злорадство. Патти сделала пометки в своем блокноте.       — Один так шарахнулся, что сбил с ног старушку, которая проходила мимо него. Ругани было много, но меня отпустили, еще и извинения принесли. В общем, было забавно, — Анна открыла глаза и посмотрела на Родвуд, словно ожидая реакции от нее. Каждый сеанс с Анной, это была провокация и проверка, на терпимость и выдержку. После апатии в Канинг проснулись чувства: злость, даже ярость, ненависть к людям. Она часто устраивала дома такие скандалы, что соседи нередко вызывали полицейских. Также в ней появилось злорадство и любовь поддеть другого человека, посильнее и побольнее. Все эти события ожесточили девушку и если раньше, она была доброй и нежной, то сейчас почти каждое ее слово сочилось сарказмом, презрением и едва сдерживаемой ненавистью ко всему живому. Потому, Патрисия никак не реагировала на эти ее выпады. Пожав плечами, Патти поправила волосы.       — Да, думаю это может быть веселым, до определенного момента, конечно, — Родвуд говорила спокойно, подбирая слова. Канинг скривилась и сделала глоток кофе.       — А как ваши выходные, Патрисия? — не редко Анна начинала выспрашивать Родвуд о ее личной жизни. Патти понимала, что таким образом, Анна проверяет насколько глубоко и далеко она сможет пройти в их отношениях психотерапевт/пациент.       — Ох, в делах, — Родвуд вертела в руках ручку. — В пятницу приехала дочь, мы допоздна засиделись, разговаривая обо всем сразу. В субботу, до обеда, провели время вместе, сходили в кафе. Правда, ее выдернули на работу, но не суть важно. Ну а в воскресенье я просто занималась домашними делами и отдыхала. В общем, достаточно скучно, — улыбнувшись, Родвуд говорила абсолютно спокойно и не выдавала своего напряжения от того, что вспомнила о своей личной психопатке и ее угрозах. Анна слушала внимательно, сложив руки на груди и закинув ногу на ногу. После того, как Патрисия закончила говорить, повисла тишина. Родвуд не нарушала ее, давая девушке собраться с мыслями.       — Его нашли, — Канинг проговорила тихо, практически шепотом. Сердце Патти пропустило удар и сжалось. Парня Анны тогда так и не смогли найти. Он как в воду канул и потому Анна жила в постоянном страхе, что он вернется.       — И где же его нашли? — Родвуд пыталась говорить спокойно, стараясь не волновать девушку еще сильнее.       — В Канаде, в городе Калгари. Благо, что в Канаде действует экстрадиция. Скоро он ответит за все, что сделал, — Анна сжала кулаки, а голос ее приобрел рычащие нотки. Сейчас Канинг показала ту ярость, что медленно сжигает ее изнутри.       — И что ты сделаешь, когда будет суд? Ты же его увидишь. Увидишь в живую спустя год после всего случившегося, — Патрисия говорила абсолютно спокойно, не реагируя на ярость девушки.       — Что я сделаю? О, я много чего хочу сделать с этим ублюдком. Вот все время думаю, кастрировать его или все же облить кислотой его драгоценные яйца и член. Думаю, будет ли он верещать, как девчонка, — девушка не смотрела на Патрисию, она была в своих фантазиях, как расправляется над своим обидчиком, и она явно была рада тому, что себе представляла, потому что довольная улыбка появилась на ее лице. Отложив блокнот в сторону, Патрисия наклонилась вперед, заглядывая девушке в глаза.       — И ты хочешь быть таким же монстром, как и он? Хочешь стать такой же? Тогда чем ты лучше него? Его накажут по всей строгости закона. Смертной казни у нас нет, но всегда есть пожизненное заключение, — Родвуд говорила спокойным и вкрадчивым тоном. Она старалась лишь словами оттащить Анну от края, остановить ее от непоправимых ошибок. Взгляд девушки, брошенный на Родвуд был сродни удару. Такая ярость и ненависть горели в ней, что на секунду женщине стало страшно.       — Я уже монстр! Благодаря ему, я монстр! Вы разве не видите, что он со мной сделал! — девушка резко приблизила свое лицо к Патти так, что ей стали видны все ее шрамы, уходящие под водолазку.       — Я монстр! Чудовище! — девушка орала, яростно снимая с себя водолазку и майку, оставаясь в одном бюстгальтере и брюках. Родвуд увидела все шрамы девушки, шея пострадала почти так же сильно, как лицо с руками, на груди тоже было предостаточно бугристых шрамов ярко розового цвета. Руки практически до локтей были обезображены.       — И вы хотите сказать мне, что он не заслуживает страданий?! Не заслуживает почувствовать все, что почувствовала я?! Вы знаете, как это больно, когда твоя кожа плавится, а ты ничего не можешь сделать, кроме как кричать? Кричать что если силы, но это не уменьшает боль. Боль становится лишь сильнее. С каждой минутой кислота проедает все больше, и это невыносимая боль. Я почти не чувствовала, как он меня насиловал. Да, мне было больно от его грубого проникновения, тем более, что у него оказался довольно толстый член, и он просто таранил мою вагину. Но даже то, что он разрывал меня изнутри, не шло ни в какое сравнение с тем, как я плавилась заживо. Я благословляю небеса, что от болевого шока я просто потеряла сознание, это дало мне передышку. Ненадолго, всего на каких-то три дня, но все же, — с каждым словом запал проходил, и под конец девушка обессилено сидела на диване, облокотившись локтями на колени и зарывшись пальцами в волосы, она опустила голову вниз, говорила в пол. Родвуд сглотнула, стараясь унять свое сердцебиение.       — Ты боишься, что больше никто и никогда не захочет быть с тобой рядом? — Родвуд говорила очень тихо, но Анна ее услышала. Она вскинула голову, и ее взгляд был вновь пустым.       — Меня все боятся, даже родители. Они не прикасаются ко мне, а стоит случайно дотронуться, одергивают руки. Они, словно, брезгуют ко мне прикасаться. И как, скажите на милость, кто-то захочет добровольно соприкоснуться со мной? — Родвуд слышала в словах Анны сильную боль. Она страдала уже морально, не физически, и этому способствовали ее же родные.       — Я думаю, они боятся не тебя. Они боятся причинить тебе боль. Да, и хочу заметить, ты приходишь в ярость, когда рассматривают твои шрамы, — Родвуд говорила тихо, стараясь донести до Анны суть своих слов. Канинг закрыла лицо руками. Патрисия, отложив блокнот, осторожно встала.       — Я сейчас подойду к тебе, не бойся, — Родвуд говорила тихо, но Канинг ее услышала. Она резко вскинула голову и недоверчиво смотрела на психотерапевта.       — Не бойся, я просто хочу дать тебе кое-что, — тепло улыбнувшись девушке, женщина, не спеша, сделала три шага до дивана и, присев рядом с девушкой, она сделала то, что делала когда ее дочери было плохо: раскрыла свои объятия. Анна недоверчиво смотрела на Патрисию.       — Ну же, не бойся. Я просто обниму тебя, как обнимала свою дочь, когда ей было плохо. Она всегда говорила мне, что мои объятия лечебные. Может, и тебе помогут, — Патти ободряюще смотрела на девушку. Наконец, Анна несмело приблизилась, и Родвуд заключила ее в крепкие объятия. Она ласково гладила ее по предплечью и голове, перебирая пряди волос. Они молчали, и через какое-то время Анну прорвало, и она разрыдалась. Она рыдала и выла, как раненный зверь, цепляясь за Патрисию с такой силой, словно она была ее последним спасением. А Родвуд продолжала убаюкивать ее в своих объятиях, давая молчаливую поддержку.       — Все наладится, все будет хорошо, — тихо прошептала психотерапевт девушке, когда она немного успокоилась и перестыла выть.       Сегодня был действительно важный день. И Патрисия была рада, что настояла на том, чтобы не пропускать его. Она как чувствовала, что была нужна Анне именно сегодня. Родвуд была уверена, это был переломный момент в их терапии. Анна еще ни раз сорвется, но теперь девушка доверяет ей полностью, а это очень важно. Успокаивая Анну, Патрисия забыла о своих собственных проблемах. Она забыла обо всем. Сейчас для нее была важна лишь Анна и ее боль, которую она старалась, как могла, заглушить, а со временем и совсем убрать.