Семь звеньев биракана

Гребень из лакированного вишневого дерева мягко скользил по длинным иссиня-черным волосам маленькой девочки, жмурящейся не то от боли – Юки-онна сил на волосы своей дочери не жалела, – не то от удовольствия, ведь, несмотря на каждодневность данного действа, ласка от снежной повелительницы, пусть и такая скупая, была нечастым событием в их такой странной семье. Тем не менее, заботливые руки матери перебирали тяжелые лоснящиеся пряди, собирая их в замысловатые узлы и закалывая искусно сделанными кандзаси. Внезапный порыв холодного осеннего ветра заставил женщину на секунду отвлечься от дочери. В то же мгновение девочка восторженно завизжала, ибо волосы, в одночасье лишившиеся заколок, снежно-черным каскадом обрушились ей на плечи и спину. Стоявший у сёдзи мужчина тепло улыбался смеющейся малышке и хитро щурил глаза, словно гордясь своей несолидной для наследника Нурарихёна выходкой. — Нахальный мальчишка! – возмутилась Сецура, старательно пряча усмешку и озорной блеск в глазах за маской негодования и раздражения. – А ну верни биракан! Но Второй предводитель Хякки Яко лишь рассмеялся, вторя смешливой копии Юки-онны и игриво вертя кандзаси в руках. — Никак стареешь, Сецура? Раз не смогла заметить моего присутствия… — Нашел, чем гордиться, юнец! – осадила его Юки-онна, все же позволяя себе мимолетную ухмылку. – Весь в отца, — немного погодя добавила она, переменившись в лице. Рихан, заметив печальный взгляд обманчиво-красных – на деле же ледяных — омутов Сецуры, подошел к ее маленькой наследнице и, присев перед слегка зардевшейся девочкой, произнес, протягивая кандзаси: — Держи. Прости, что позаимствовал. Малышка совсем смутилась и постаралась спрятаться в полах материнского кимоно. — Цурара, — одернула Юки-онна дочь, — будь смелее. Это твой господин, поприветствуй его как должно. В ответ на такую впечатляющую тираду Нура Рихан лишь расхохотался. — Скажешь тоже, Сецура! Мала она еще, чтобы служить мне. А вот в невестки сгодится, — Второй потрепал мало что понявшую из разговора Цурару по волосам и заговорщически прошептал девочке на ухо. – Когда подрастешь, я доверю тебе своего старшего сына. В нашем Хякки Яко без Юки-онны вообще никуда, но тебе придется постараться, чтобы превзойти свою маму, — Рихан игриво подмигнул Сецуре, а затем снова обратился к ее дочке. — Ну, что скажешь, возьмешься за воспитание и охрану Третьего? — А как его зовут? – осмелев, спросила Цурара, попавшая под обаяние, доставшееся новому Предводителю от отца в наследство вкупе с Хороводом. — А какое имя тебе нравится? – спросил Рихан. — Рикуо… — почти неслышным шепотом ответила Цурара. — Что ж, Рикуо так Рикуо. И Рихан с чувством выполненного долга поднялся и, помахав на прощание, отчалил в неизвестном никому, даже ему самому, направлении. — Постой! – окликнула его Сецура. – Биракан верни, мальчишка! Заморочил ребенку голову… — Кто это заморочил? – лениво приподнял в слегка наигранном удивлении одну бровь Второй. — Ты, кто же еще! – усмехнулась Юки-онна, качая своей очаровательной головкой. А затем, рассердившись, раздраженно добавила: — Вообще-то, красавчик, чтобы просить руки моей дочери для своего старшего сына, не мешало бы, по крайней мере, завести такового! — А в чем проблема? Появится у меня наследник, назову его Рикуо и женю на Цураре! Сецура тихо засмеялась. — Возможно, и этого будет мало. Чувства ведь не всегда подвластны своим хозяевам… — Да… — согласился Второй, — но знаешь, Сецура, ни один мужчина из клана Нура еще не смог прожить без Юки-онны. Ты была верной соратницей отцу и благородной наставницей мне. Пусть же твоя дочь будет хорошей спутницей Третьему… — Ничего ты еще не смыслишь в этой жизни, — тяжело вздохнула Сецура. — А кто ж спорит? Кстати, насчет этого, — Рихан вновь обратился к Цураре, демонстрируя зажатые в кулаке заколки, — забудь о них. — А? – обе аякаши опешили от такого заявления. — Не по чину носить биракан помолвленной девице! И с наглой усмешкой на не менее наглом лице Второй властелин всех ёкаев удалился, оставив совершенно выбитую из колеи Сецуру и так ничего и не сообразившую Цурару. — Ока-сама… — тихо, но уверенно позвала маму девочка, — я стану сильной и смогу защитить Рикуо-сама. Я буду как ты… — Этого я и боюсь, девочка моя… Цурара удивленно посмотрела на мать. — Знаешь, Цурара… Просто пообещай мне, что не отдашь сердце своему господину. Что бы ни случилось… Ты ведь Юки-онна, а значит, твой лед сможет сковать что угодно… даже сердце… — А ты так умеешь, ока-сама? — Нет, — улыбнулась дочери снежная повелительница. – Но ведь ты сказала, что станешь сильнее… *** Гребень из лакированного вишневого дерева мягко скользил по длинным иссиня-черным волосам юной девушки, жмурящейся не то от боли – Юки-онна сил на свои волосы не жалела, – не то от удовольствия, ведь, несмотря на каждодневность данного действа, воспоминания о редкой ласке матери, пусть и такой скупой, были бесценными сокровищами. Тяжелые лоснящиеся пряди шелковым водопадом ниспадали на плечи и спину Цурары, ненавязчиво напоминая о тех давних днях, когда она еще носила кандзаси. Внезапный порыв холодного осеннего ветра растрепал тщательно расчесанные локоны. Цурара уж было хотела посетовать на неудачу, но ветер принес аромат цветущей сакуры, игнорируя законы природы и время года. — Рикуо-сама… Девушка обернулась. Предчувствия ее не обманули: у сёдзи стоял Третий, освещенный неровными лунным бликами. — Смотри, что я нашел среди вещей отца, Цурара… И Рикуо протянул ей красивые бира с семью звеньями-льдинками на каждой кандзаси. Волна нежности захлестнула Цурару. Многие годы она носила эти украшения в своих волосах как символ красоты и юности…. Многие годы ее мать со своей не нежной, а скорее резкой любовью холодными руками аккуратно заплетала непослушные локоны дочери… пока однажды Нура Рихан не выдернул заколки из прически большеглазой девочки, наказав ей носить лишь длинные распущенные волосы. — Они мои… — осторожно прикасаясь к кандзаси, все еще сжатым в ладони Третьего, произнесла Цурара. — Я не могу тебе их вернуть, — с улыбкой произнес Рикуо. – Прости. — Вакка-сама? Но почему… Рикуо наклонился к Цураре, мучительно медленно приближаясь к лицу девушки, замершей в изумлении и ожидании. Наконец, когда своей щекой Третий легонько коснулся скулы Цурары, он прошептал ей на ухо: — Не по чину носить биракан помолвленной девушке… «Прости, мама, — подумала Цурара, вдыхая полной грудью запах вишни, саке и воска, пьянея от близости Рикуо. – Но я счастлива, что тогда не дала тебе клятвы…» — Знаешь, Цурара… Просто пообещай мне, что не отдашь сердце своему господину. Что бы ни случилось… Ты ведь Юки-онна, а значит, твой лед сможет сковать что угодно… даже сердце… — Прости, мама… Но не по чину невесте не любить своего нареченного… А Рикуо-сама… я хочу защищать…

_________________________________

Кандзаси – японские традиционные украшения для волос Биракан – один из видов кандзаси. Эти украшения выполнены в виде птиц или бабочек (а по мне, так на веер похожи) со свисающими цепочками. Девушки переставали носить бира с помолвкой.