Щит

Уланы обложили Храм Девяти Щитов со всех сторон. Оставался лишь тайный подземный ход под мостом. Но если начнут прочёсывать территорию, обнаружат и его. Святые Хранители, как сложно принимать решения в одиночку, без Круга Настоятелей! На него смотрели четырнадцать пар глаз. Корнелий – растерянно, дети – с тоскливой тревогой. Пётр лихорадочно думал. Время бежало стремительно. Четырнадцать человек... Неприятности ждут в любом случае, но Корнелия с ребятишками нужно спасать. Есть только один выход – отослать их в «Проколотое колесо», к Киру. Тот приютит без лишних вопросов, а Витька отправит всех за грань своим путём. Главное, чтобы не засекли по дороге. Что ж, решено. Пётр вручил напуганным детям кувшин с водой и подозвал Корнелия к компьютеру. Чёрные звёздочки-кляксы плясали на экране неровным кругом, наглядно показывая, насколько плотно окружен храм. Пётр быстро и четко объяснил, как добраться до таверны, где спрятаться и кого спросить. И запнулся на полуслове, понимая, что Кир не поверит незнакомому человеку, нужно подтверждение его слов. На раздумья потребовалась секунда. Есть верный способ убедить Кира сразу и без вопросов. Только вот... отдать талисман? Это к беде... Но он тут же одёрнул себя. Им нужнее. Спасти их любой ценой – его долг. Запустив руку под сутану, он вытащил маленькую хрустальную линзу синего цвета с жёлтой буквой «С». Вложил в руку Корнелию. Тот раскрыл ладонь, взглянул. И резко вскинул голову, заглядывая в глаза: – Настоятель Пётр! Вы... Скажите, вы не... Скрываться дальше не имело смысла, и так было ясно, что он догадается. – Да, Корнелий, – мягко перебил Пётр и признался, что вспомнил его сразу, что был очень рад встрече, но не мог себя выдать, потому что устав не позволяет рассказывать о прошлом. Корнелий попытался вставить слово, но Пётр не дал ему договорить. Сейчас не время и не место. Сперва надо спасти детей, а беседа по душам – потом. Он провел их по длинному подземному коридору к двери. Отпер замок, посмотрел в глаза Корнелию, ободряюще улыбнулся и напомнил, чтобы тот отдал значок хозяину таверны. – Это мой талисман, помнишь? Повинуясь порыву, он взял Корнелия за локти, коснулся лбом его лба. И толкнул к выходу. Надо было спешить, чтобы успеть уйти от групп перехвата. Прощание получилось коротким и скомканным. Дверь тихо захлопнулась. Пётр постоял, прислушиваясь, и быстрым шагом двинулся обратно. Корнелий справится. А ему еще три дня здесь дежурить. Надо снова обойти храм, проверить все охранные системы и... ждать. На экране по-прежнему мельтешили чёрные звёздочки. Кажется, их стало больше – уходить уланы не торопились. Слава Хранителям, они не знают, где Корнелий с ребятами, не догадываются, что их тут нет... Но в любом случае так просто они отсюда не уйдут. Пётр открыл неприметный ящик, достал пистолет и запасные обоймы, спрятал под сутаной. Сообщить о ситуации он, увы, не может, сигнал сквозь блокировку не пробьется. Остается только ждать. Неизвестно чего – вестей, нападения или возвращения других настоятелей. Вечер прошёл на удивление спокойно. Уланы засели поодаль от храма, ближе не подходили. На улице смеркалось, значит, Корнелий с детьми уже в таверне, под защитой Кира. Только бы всё обошлось... Резко взвыла охранная система, и Пётр бросил тревожный взгляд на экран. Несколько черных точек ползли ко входу. Сначала показалось, что их не очень много, но скоро стало ясно – противников не меньше десятка. Уланы собрались нападать под прикрытием темноты, вероятно, не хотели паники среди мирного населения или просто решили, что ночью легче будет штурмовать храм. Привыкший к полумраку Пётр увидел врагов раньше, чем те успели заметить его. Черные силуэты толпились в нескольких шагах от спасительной решетки, их было шестеро или семеро. Судя по всему, они собирались ломать последнюю преграду, отделяющую их от храма. Настоятелю стало не по себе. Липкий страх сковал спину морозом. Звать на помощь некого. В одиночку против семерых вооруженных противников не выстоять, это ясно как день. Но другого выхода нет. Человеческая натура такова, что легче отсидеться в окопе, чем первому бросаться в бой. Пусть душевные терзания достанутся командиру роты, отряда, звена. Потому что мучительно страшно осознавать, что семимиллиметровая смерть может тебя настигнуть. Еще ничего не началось, еще не отдан приказ «В атаку!», а ты уже чувствуешь, как стальное жало взрывает кожу, раздирает мышцы, как внутренние органы превращаются в месиво, а после боль затмевает весь мир. Она вырывает сознание из тела, заставляет корчиться и кричать, хватая пальцами воздух, и лишь потом наступает милостивое забвение и смерть. «Кого угодно... кого угодно, только не меня!» – говорит инстинкт самосохранения. Но что же делать, если нет никого, кроме тебя, и бездействовать нельзя? Он остановился у колонны, недалеко от входа, включил подачу тока на решётку и спокойным голосом произнес: – Это вы напрасно. Решётка под напряжением. Инструменты только испортите, да и самим достанется. Уланы дернулись от неожиданности – не слышали, как он подошёл, да и не видели его в тёмном коридоре. Заметался свет фонарика, раздались выкрики: – Так открой, идиот! Или выпусти сюда этого, который днём прибежал! – Сожалею, но нет смысла. Этого человека в храме нет. Свет всё-таки скользнул по лицу, но он не стал закрываться, только запустил руку под сутану, судорожно сжал в руке пистолет. – Ты лжёшь! Открой решётку, мы проверим сами! – Я не вправе сделать это. Такие решения принимает Круг Настоятелей, он соберётся через три дня. Уланы выхватили свои тяжёлые «дум-думы» и направили на него. – Открывай, сволочь! Или будем стрелять! Сдохнешь за свои принципы, твои Хранители тебя не спасут! Они шагнули ближе. Пётр отпрыгнул в сторону, под защиту колонн, выхватил пистолет. Кто-то просунул ствол между прутьев и тут же резко вскрикнул, получив разряд тока, упал... «Скорее всего, не насмерть, а жаль...» – невольно промелькнула злая мысль. – Ах ты, сука! – раздались вопли. – Не хочешь по-хорошему, значит? Разом вспыхнули фонарики. Ударили выстрелы. Пули засвистели с разных сторон, выбили щепки из деревянных колонн, зазвенели о металлические прутья. Пётр вскинул руку, чтобы прицелиться. Яркий свет слепил глаза, не давал рассмотреть противников. «Святые Хранители, помогите...» Пётр сощурился, выискивая темные силуэты среди мелькающих вспышек. Хорошо хоть прямо в глаза не бьют, защищает тень от колонны. Наконец зрачки привыкли к мельтешению пятен света, и он разглядел фигуры врагов. И снова предательский страх пробежал холодом по спине, а живот скрутило ледяной судорогой. Незнакомо заколотилось сердце, и он невероятным усилием воли сдержал порыв броситься прочь, не разбирая дороги. Так вот как оно бывает... Глубоко дыша, Петр закрыл глаза на несколько секунд и вспомнил боевые учения в те времена, когда он ещё был не настоятелем Храма Девяти Щитов, а обычным юношей по имени Альбин Ксото. Сердце постепенно успокаивалось. Вот и пригодились навыки, а думал, что зря... Он старательно прицелился. Руки все еще подрагивали, но он собрал нервы в кулак и сосредоточился. Стрелять в голову бесполезно – они защищены шлемами, а вот в шею можно попробовать. Уланы часто расстёгивают в жару плотный воротник. Пётр прикусил губу, выстрелил прямо в пляшущий луч света, и еще раз, вскинув ствол выше. Где-то там должна быть шея. Раздался звон разбитого фонарика, резкий вскрик и глухой стук упавшего тела – пуля всё-таки нашла свою цель. Лучей стало на один меньше. – Получайте, гады, – по-мальчишески прошептал настоятель Пётр. Страх сменился яростью. Вжимаясь в колонну, он ожесточенно давил на курок, целясь в темноту над пятнами света. В горло. Пусть ценой своей жизни, но он остановит их, не пропустит в храм. Это его предназначение. Пули свистели, вычерчивая причудливые траектории, рикошетили от пола и стен. Несколько раз с той стороны доносились вскрики – значит, попал. Тут пистолет сухо щелкнул, выстрела не последовало. Патроны кончились. Он вдруг осознал, что выстрелил всего двенадцать раз, ведь в магазине двенадцать патронов – а казалось, будто не меньше полусотни. Он шагнул дальше за колонну, торопливо достал запаску, перезарядил оружие. На несколько мгновений воцарилась тишина, и он услышал, как за решеткой хрипит умирающий враг. Настоятель Петр снова глубоко вздохнул, проглотил подступившую тошноту и вытянул руку с пистолетом. – Мразь, когда же ты сдохнешь? – заорал кто-то из них. Видно, даже у тренированных уланов могут сдать нервы. – Мы все равно тебя достанем! – Попробуйте! – неожиданно для себя крикнул Пётр, голос зазвенел, как в детстве. Ответом был резкий толчок в грудь. Странно, но больно почти не было. Только мутная тяжесть разлилась по телу, и на глаза будто набросили серую пелену. Дыхание выходило с присвистом. Он с трудом удержался на ногах, привалившись к колонне боком. «Достали все же... Легкое? Да, похоже на то...» Кажется, пуля прошла навылет. Вдруг Петру стало одновременно и жарко, и холодно. Будто изнутри его охватил лед, а горячая кровь, толчками выплескивающаяся из раны, не могла этот лед растопить. Прогоняя с глаз пелену, он прицелился в последний раз, выпустил четыре пули – сколько смог. Вновь раздался пронзительный вскрик. Получайте, гады. Он удивился, что ему совсем не страшно. Наоборот, почему-то спокойно, будто бы все правильно, все, как и должно быть. Только очень холодно. «Вот так, Корнелий, всё-таки не увидимся... ну что ж... не жалею». До решётки оставалось шагов пять, когда он упал ничком и протянул вперёд руку, сжимающую пистолет.