Венец творения

Говорят, от гениальности до безумия один шаг. Мой отец был гением. Мой отец был безумцем. Вернее, мой отец был сумасшедшим ученым, отдавшим науке все, что у него было, даже своего сына, то есть меня. Родился я от суррогатного омеги, подписавшего с отцом договор и отдавшего меня в возрасте трех месяцев, как и было оговорено. При рождении мне не смогли точно установить половую принадлежность, и в метрике я значился как бета, но со знаком вопроса. Так нередко бывало в небольших городах, где медицина была не на высшем уровне, так что беспокоиться было не о чем. Более точно половую принадлежность определяли в двенадцать лет, после всестороннего медосмотра, вот после него, не без помощи денег отца, как я теперь понимаю, мне присвоили статус «альфа». Поначалу я, естественно, ни о чем не догадывался. Рос с отцом, жутко завидуя тем детям, у которых был папа, поскольку папы всегда ласкали своих сыновей и баловали их, тогда как я жил строго по расписанию с кучей ограничений. Потом перестал завидовать, привык. Отец был строг и не терпел капризов, наказывая за них поркой или лишением ужина. Кроме того, мне почти каждый день утром приходилось выпивать какую-то гадость, иногда кислую, иногда горькую, мутную или прозрачную, а иногда он колол мне что-то, говоря, что это для моей пользы, так я стану сильнее и умнее. Я действительно был одним из первых учеников в школе, а кроме того, занимался в секции плаванья, восточных единоборств и в стрелковом клубе. Вообще-то, в стрелковый клуб принимали молодых альф с четырнадцати лет, бет с шестнадцати, а омег вообще не принимали, но отец, не знаю уж какими правдами и неправдами, умудрился отправить меня туда в двенадцать. При этом все мои тренеры пророчили мне большое будущее, надумай я заняться именно их видом спорта, но отец настаивал на всестороннем развитии, так что вскоре к спорту добавилось рисование и музыка. К счастью, художник из меня не вышел, так что промучившись год, я был избавлен от хождения в художественную школу, а вот от музыкалки отвертеться не получилось, благо выбрал отец для меня курс классической гитары, посчитав это более подходящим занятием для альфы. В четырнадцать лет я получил статус «действительного члена общества» с соответствующими документами, и отец очень этим гордился. Хотя я не особо понимал, чем тут можно гордиться? Все альфы получали паспорт гражданина в четырнадцать лет, беты в шестнадцать, а омеги в двадцать один, если не выскакивали замуж с разрешения родителей, но не ранее восемнадцати лет. И только через полтора года, когда отец погиб во время землетрясения, а я, разбирая дома бумаги, наткнулся на его дневник в потайном отделении стола, мне стало все понятно. Собственно, наш дом не пострадал во время землетрясения, очень уж добротно он был построен, и останься он дома, моя жизнь вполне могла сложиться по-другому, но… Судьба распорядилась по-своему. Именно в этот день отцу что-то понадобилось в городе. Он находился в аптеке, когда город сотрясли мощные толчки, и не успел выйти. Вместе с ним под бетонными плитами оказались погребены еще трое, но кому от этого легче… Я в это время находился в школе. Когда все началось, нас, школьников и преподавателей, эвакуировали за город, разослав оповещение всем родителям, и вернули в город только к вечеру, когда стало ясно, что повторных толчков не ожидается. Я понял, что с отцом что-то случилось, когда он даже к утру не вернулся домой. Я несколько раз звонил в больницу, надеясь, что он там, но приемные были переполнены пострадавшими, так что ничего внятного мне там не сказали. Только через два дня полицейские сообщили мне о найденном теле с документами моего отца, и я поехал с ними на опознание. Опознал, хотя это и было очень сложно. Получил сочувствующие хлопки по плечам от полицейских и призыв: «держись, ведь ты же альфа!», подписал документы и поехал домой, еще не до конца осознавая, что жизнь моя круто изменится с этой минуты. Три дня я находился словно бы в прострации. Ходил в школу, что-то отвечал, когда спрашивали, ел, пил, спал, и только когда наткнулся на кухне на пакет с какими-то травками, что по утрам заваривал мне отец, и рассыпал его, нечаянно зацепив, вдруг понял: он не войдет сейчас на кухню и не отругает меня за небрежность. Осознание того, что я остался один, больно ударило по нервам. Жутко захотелось плакать, но слез не было. Совсем. Была только странная тоска в душе, от которой хотелось завыть, оповещая весь мир о своем горе. Благодаря своему статусу альфы мне не грозила отправка в интернат, поскольку я уже был совершеннолетним. По инерции я еще продолжал ходить в школу и на все занятия, на которые записывал меня в свое время отец, но постепенно все кроме плаванья и учебы отсеялось. Аттестат об образовании мне нужен был в любом случае, а плаванье… вода умиротворяла меня, а необходимость совершать однообразные действия и не думать о чем-либо – помогали не сойти с ума. Я плавал от бортика к бортику, изредка прислушиваясь к требованиям тренера, и чувствовал себя живым, а потому вдвое увеличил время занятий, благо в деньгах мы никогда не нуждались, и приползал домой таким уставшим, что только и мог упасть лицом в подушку и вырубиться. Через пару месяцев после гибели отца я, наконец, решил перебрать бумаги в его кабинете. До этого времени я даже не помышлял о том, чтобы зайти в его комнату или кабинет, словно он все еще был рядом и мог отругать за нарушение этого запрета, а тут... Встал рано утром, пошел готовить себе завтрак, прошел мимо двери в кабинет и… Очнулся, уже дергая ручку на себя. Его кабинет всегда казался мне мрачным местом, и тот день не стал исключением. Перво-наперво, я раздвинул гардины и распахнул окно, позволяя свежему весеннему ветру ворваться в царство тьмы и тлена. Потом оглядел книги и брошюры, стоявшие на книжных полках. Все они касались химии и биологии, так что их я трогать не стал. Стряхнув пыль с кресла, я присел на него и занялся столом. Много бумаг было исписано рукой отца. В некоторых были какие-то формулы, рецепты и записи, некоторые страницы оказались зашифрованными, их я откладывал в сторону, не зная, что делать, поскольку прочесть их было нереально. Складывая все по стопкам, я добрался до нижнего ящика, оказавшегося пустым. При этом я заметил, что выдвигался ящик с трудом, словно ему что-то мешало. Недолго думая, я встал на колени, полностью вынул ящик из стола и залез туда рукой, но ничего не нашел, зато на обороте того самого ящика обнаружился своеобразный карман, в котором и находилась тетрадь-дневник. Приладив ящик на место, я прихватил дневник и отправился на кухню. Поначалу мне было немного страшно открывать его, но любопытство победило. Допив чай, я перевернул обложку, открывая первую страницу, и замер, потрясенно вчитываясь в первую фразу на титульном листе: «Свершилось! Я нашел изначальный ген. Ген изначального альфы! Ген, отличающий истинный венец творения от полоумного чрева, коим являются омеги, и безропотного подчиненного – беты. Теперь, если мне удастся создать альфу, я стану равен богу! Я стану Богом!» Когда смысл написанного дошел до меня, я оттолкнул злополучную тетрадь так, что она шлепнулась на пол, а потом сбежал в свою комнату, едва сдерживая рвотные позывы. Очень уж мне не хотелось быть сыном сумасшедшего, но позабыть отцовские откровения, не прочтя их, все же не смог. Только к вечеру я решился вновь взять тетрадь в руки и начать читать. И чем дальше я углублялся в написанное, тем страшнее мне становилось. Начну с того, что отец оказался из довольно обеспеченной семьи. Когда он увлекся наукой, его альфа-отец учредил фонд, из которого и поступали денежные средства на всевозможные разработки. Поначалу мой отец хотел усовершенствовать человека, избавить его от неизлечимых и наследственных заболеваний, исправляя геном еще до зачатия. Увы, все его разработки заинтересовали военных, и те прибрали лабораторию отца к рукам, поставив перед ним задачу создания универсального солдата из любого альфы или беты. Возможно, именно с этого момента отец помешался на своих идеях, поскольку именно тогда появились фразы про изначальный геном. Что это такое я никак не мог понять, расшифровки не было, но и так становилось понятно, что ничего хорошего ждать не приходилось. Отец буквально помешался на этом проклятом геноме, но «выделить» его из «исходного материала» не мог в течение трех лет, о чем сильно сокрушался. Потом лабораторию по какой-то причине закрыли. Отец несколько месяцев после этого ничего не писал кроме ругательств и проклятий в адрес «узколобых дегенератов» зарезавших его проект, да еще и за ним слежку устроивших, чтобы он не вздумал переметнуться на сторону. Отец писал, что его могут ликвидировать в любую минуту, очень уж много он знал, а потом он исхитрился подпалить лабораторию, инсценировав свою гибель, и сбежать. Нелегально поменяв имя и фамилию, отец приехал в этот город, арендовал небольшой дом с подвалом, где создал свою собственную лабораторию и продолжил исследования с помощью украденных до пожара образцов. Так же из дневника я узнал, что отец зарабатывал деньги на продолжение своих опытов, создавая какие-то психотропные вещества. Более полной информации дневник не давал, но зато я понял, что было на тех листах бумаги, что нашел ранее. Формулы и рецепты его изобретений. Возможно даже запрещенных изобретений. Я даже помню из своего детства, как к нам в дом заглядывали поздней ночью люди, прячущие лица. Как мне хватило ума не показывать отцу, что я видел его гостей – и сам не знаю. Вряд ли он меня убил бы, за раскрытие своей тайны, но… Кто его знает. Через пару часов изучения дневника, я добрался до своего рождения. Именно тогда я узнал о своем искусственном зачатии и суррогатном отцовстве. Имя моего омеги-отца нигде не значилось, даже в метрике стоял прочерк, но одно я узнал точно – папе были нужны деньги, а не я, и он их получил. С самого зачатия отец контролировал развитие беременности, и когда им сообщили, что с вероятностью в шестьдесят процентов я буду омегой, он решил отправить суррогатного омегу на аборт, поскольку ему нужен был только наследник альфа, и никак иначе. Однако, когда все уже было готово, отец вдруг передумал и решил создать себе альфу из того, что имелось. Он начал давать омеге порошки и делать уколы, называя их витаминными комплексами, что должны были благоприятно повлиять на внутриутробное развитие плода, а когда я родился, продолжил уже эксперименты непосредственно со мной. При этом отец неоднократно сетовал, что я на него совсем не похож: слишком много взял от омеги. Темно-русые волосы, серые глаза. Роста для альфы я всегда был среднего, что в детстве, что теперь, да и объемом мышц особо не отличался, хотя и занимался спортом. Только с лицом мне повезло: недурен собой, но без омежьей смазливости. Да, повезло… И снова на страницах дневника ряды зашифрованных названий и схемы введения препаратов, в которых я ничего не понял. Когда мне исполнилось три месяца, омега получил свои деньги и оставил нас, отбыв в неизвестные дали, и я остался на полном попечении отца. Постепенно его опыты дали свои плоды. Из «то ли бета, то ли нет» я превратился в высокого и довольно крепкого для своих лет альфу, так что в двенадцать лет я получил свое медицинское свидетельство альфы, хотя УЗИ по настоянию отца мне так и не сделали, написав выводы «на глаз», за что врачу было неплохо заплачено. Потому в четырнадцать я уже без проблем получил паспорт гражданина, но отец все равно продолжал формирование моего тела и разума по своим желаниям и стандартам. Он собирался сделать меня сильнейшим из альф, при этом разумнее и хитрее любого беты, и не допустить никаких омежьих проявлений слабости. Эти холодные и равнодушные описания меня – подопытного кролика, и всех реакций моего тела и психики на его «усовершенствования» настолько потрясли мое воображение, что я испугался. Не дай бог, этот дневник попадет в руки такому же сумасшедшему ученому вместе с отцовскими записями, и неизвестно кому еще он сломает жизнь. Однако самое страшное открылось мне на последних страницах. Оказалось, что я был не совсем тем, что он ожидал, так что отец дожидался моего шестнадцатилетия, чтобы взять мою сперму и оплодотворить пару омег для суррогатного отцовства. На них он собирался продолжать опыты и уже даже подыскал несколько подходящих кандидатов. Что же будет со мной дальше – он пока не решил. Выдвигалось несколько версий развития событий от моего усыпления до оплодотворения, если вдруг мои половые омежьи органы все же разовьются как надо. От всего прочитанного у меня волосы встали дыбом, и сердце зашлось бешеным ритмом в груди. Мой отец был истинным ученым и самым настоящим психом. Два дня я мучился, размышляя, что предпринять? Два дня не находил себе места, даже школу пропустил, сказавшись не совсем здоровым, а потом понял: нельзя показывать это кому-либо. Никак нельзя! Я собрал все отцовские бумаги и сжег их на заднем дворе. Потом уничтожил то, что нашел в подвале, разбив и разломав все, что можно было и нельзя, после чего закопал остатки и осколки за городом, полночи провозившись с ямой. Дальше очередь дошла до кабинета. Побоявшись, что там могут быть еще тайники, я буквально на щепки размолотил стол и оба шкафа для бумаг и так же спалил их, после чего простучал стены и полы во всех помещениях дома. И лишь убедившись в том, что тайников и сейфов в доме больше нет, я смог вздохнуть спокойно. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что в чем-то даже благодарен отцу. Не будь я на момент его гибели альфой, неизвестно как еще сложилась бы моя жизнь, а так я оказался самостоятельным и достаточно обеспеченным молодым человеком. Омеги за мной бегали, как без этого, если я в своем классе превосходил по физическому развитию почти всех мальчишек, большинство из которых были бетами, но я как-то всегда инертно относился к слабому полу: не интересны они мне были со своими разговорами про тряпки, слезливые истории и прочей лабудой. С бетами общаться было интереснее, но не намного, а альфы… С ними я вообще не смог найти общего языка. Каждый так и норовил затеять со мной драку, доказывая свое превосходство. И каждый раз я выходил победителем, а они вытирали кровавую юшку из-под носа и жаловались на меня родителям. Те в свою очередь бежали к директору и требовали наказания. Отчислить меня из школы не могли, поскольку сироту, пусть и совершеннолетнего альфу, охранял закон, а сам я уходить пока не собирался, вот и приходилось мне держать расстояние со своими одноклассниками, чтобы поменьше нарываться на скандалы. Не привлекать к себе лишнее внимание – вот какой стала моя стратегия выживания. Школу я окончил, замыкая десятку лучших. На первое место я не выбился не потому, что мне трудно было учиться, просто в старших классах я задумался над дальнейшей судьбой и учебой, решив, что мне нужны собственные деньги, не связанные с именем отца. Те, что лежали в банке на счете, я хотел использовать для образования, до последнего не в силах выбрать, кем хочу быть: хирургом или юристом, а вот свои заработать было не так-то просто. Это в законе сказано, что альфа с четырнадцати лет самостоятельный, на деле же попытки устроиться на работу раз за разом терпели фиаско. В результате сотен проб я все же устроился на работу в круглосуточный супермаркет ночным грузчиком. Конечно, было тяжело. После школы я отсыпался, потом шел на работу, где в перерывах делал уроки, а утром, наскоро умывшись и переодевшись, бежал в школу, где позволял себе вздремнуть на особо нудных уроках, что соответственно сказывалось на отношении ко мне учителей и одноклассников. И все равно, благодаря хорошей памяти и легкому восприятию информации, я не скатился в хорошисты. Некоторые учителя, вроде географа, бесились, стараясь поставить мне если не двойку, так хотя бы тройку, но материал я знал на отлично, и ничего они с этим поделать не могли. На выпускной бал я не пошел. Получил свой диплом и в тот же день занялся проблемой дальнейшего образования. Мне нужно было решить: куда подавать документы, и я подошел к этому решению со всей серьёзностью. Я даже устроился на месяц в больницу ночным санитаром, чтобы проверить свое желание стать хирургом, впрочем, полный срок отрабатывать не пришлось. Уже через неделю я понял, что работать в больнице не желаю, а вот пройти краткий курс оказания первой помощи – нужно будет обязательно, мало ли что. Таким образом, я решил свою судьбу, подал документы в выбранное высшее учебное заведение и заплатил сразу за весь курс, полностью опустошив и аннулировав отцовский счет. Во время учебы я продолжал работать грузчиком, так что к окончанию института никто не заподозрил бы в крепком парне, метр восемьдесят шесть ростом, бету или не дай бог омегу. Перед самым окончанием института я сменил свои имя и фамилию, так что полученный мной диплом был выписан на имя Станислава Ивановича Дивова. Почему выбрал именно их? Имя взял первое попавшееся, открыв телефонную книгу, отчество – самое популярное славянское имя, а фамилию придумал сам, поскольку посчитал само свое существование – чудом. Чудо – диво, вот такая игра слов. Зачем я это сделал? Чтобы никто даже в мыслях не смог связать меня с ученым, проживавшем некогда на Кипарисовой улице в доме номер семь. Через агентство я максимально быстро продал свой дом и, не оставив никому своих координат, уехал, собираясь поискать свою судьбу как можно дальше от родного города. Почему? Потому что отцу не удалось стать равным богу. Он создал подобие альфы, но так и не смог победить во мне омегу. Это ужасное открытие обрушилось на меня достаточно поздно, мне как раз исполнился двадцать один год, когда у меня началась первая в жизни течка. Запах мой всегда был плохо выражен, да и по своему характеру он был достаточно нейтральным, чтобы во мне никто не заподозрил не альфу. В нормальном состоянии я пах кедровыми орешками, и течка практически не усилила его, добавив только чуть больше феромонов и какой-то ванильной сладости. Однако этого хватило, чтобы я промучился в страхе до самого вечера, придумывая пути отступления на случай нашествия истинных альф. К счастью, день был выходной, и продлилось мое состояние недолго, каких-то двенадцать часов, после чего все закончилось, словно бы и не было ничего. Как дурной сон. Мне даже почти удалось убедить себя в том, что это и было сном, словно бы я заболел, и все мне привиделось под влиянием высокой температуры. Однако это состояние повторилось ровно через год, день-в-день, подтверждая почти позабывшийся бред. Прятать голову в песок больше не было смысла. Я – омега. Странный, искалеченный опытами сумасшедшего гения – омега. Отметив данный день в календаре как черный, я продолжил учиться, со страхом ожидая следующей течки и заранее планируя свой отъезд на нужную дату. Когда же диплом был мной получен, я попросту сбежал из города, где меня знали, чтобы избежать разоблачения. В день отъезда я посетил могилу отца. Постоял немного перед ней, не зная, зачем меня вообще сюда принесло, а потом все же выдавил из себя: «Ты не бог», и ушел не оглядываясь. До своего нового места жительства я добирался три дня, меняя один автобус на другой. Конечно, можно было полететь на самолете, несколько часов и я был бы на месте, но мне хотелось привести собственные мозги в порядок, а для этого долгий маршрут подходил как нельзя лучше. К тому же, билет на автобус можно было купить без паспорта, а я и этот след хотел оборвать на пути к новой жизни. Так сказать: сжигал за собой все мосты. Под мерный гул мотора так хорошо думалось и мечталось, а соседи мне попадались тихие, с разговорами не приставали, приходили и уходили, ничем не отметившись в моем новом мире. Денег в банке было достаточно, чтобы прикупить себе маленькую квартиру на окраине, я уже даже присмотрел парочку подходящих по интернету, а вот с работой придется побегать. Мало кто согласится взять юриста без опыта работы, ну да ладно, в крайнем случае, решил я, устроюсь грузчиком. Мужик я сильный, работа привычная и не обременительная, а там... Да чего зря загадывать. Город, что я наметил себе для проживания, замыкал десятку крупнейших городов страны, так что я обязательно найду себе что-нибудь, да и деньги у меня еще останутся после приобретения квартиры, с голода не умру.