Ливень. Город уже готовится ко сну, ведь завтра надо встать с новыми силами и идти на свою монотонную работу или скучную учёбу.
Силуэт парня пробегает мимо тенью, бежит в направлении, туда, куда ему неизвестно, лишь бы его не узнали, содрогается от дрожи в конечностях, от прикосновений холодной воды к тёплокровному телу, и не знает, как ему жить дальше.
***
— Я люблю тебя. — лучезарная улыбка каснулась губ шатена, пуховое покрывало еле скрывало следы вчерашней страсти.
— А я тебя. — ответил рядом лежащий парень, склоняясь над фигурой долговязого, пытаясь уловить губами поцелуй. Джаред любил сучить и не даваться так просто, резвясь, смеясь, как сумасшедший, но ни-ни, его надо завоёвывать. Иначе никак. По комнате его смех мягко и звонко переливался в певчих нотах. Голубоглазый блондин, играясь, щипнул за «смоляной бок» под одеялом и засмеялся, Джей взвизгнул.
— Как девчонка, ей богу.
— Бен, — угрожающе произнёс Джаред, чуть потянувшись на локтях, при этом разминая затёкшие мышцы, поцеловал в прямой, без горбинки, нос, следом рывком заваливая парня спиной на простыни, пропахнувшие их ночными непристойными приключениями. — Сейчас я тебе покажу девчонку.
Джаред схватил свою подушку, которая, как нельзя кстати, лежала по соседству, а Бен спрятал своё лицо за скрещенными ладонями, пытаясь защититься от ожидающего его удара, но также не собирался прекращать свои бурные потоки громкого смеха.
***
— Джаред, я люблю тебя.
— Что? — Падалеки, кажется, ослышался, этого просто не может быть.
— Я люблю тебя, Джей. — с замиранием сердца повторил Дженсен, его друг, лучший друг, не, он не верит. Только не это. Всё, что угодно, только не это.
Эклз, не дождавшись банального ответа на своё признание, сграбастал Джареда за затылок, дыхание переплеталось, казалось они дышали на одной волне, воздух вокруг сгустился, расстояние сокращалось до миллиметров, пара губ в опасной близости. Пухлые губы поймали глубокий выдох, давая почувствовать себя тонким и сухим. Эти губы Дженсену не принадлежат, но он продолжал грезить о них по ночам в кабинке душа, представляя их на своём члене, пока их трахал кто-то другой. А заходя в бар, в воскресенье, в пятом часу, видел лишь последствия, лёгкое покраснение и опухание, как у ночной бабочки в самый разгар сезона.
Оцепенение с безумным ритмом в груди, ещё чуть-чуть и Падалеки задохнётся от накатывающего истерического смеха. Это неправильно. Джей попытался оторваться от друга, который всё сильнее в руках сжимал его волосы, не давая шанса забыть происходящее недоразумение и со спокойной совестью уйти не обернувшись. Чуть позже отлипнув от истерзанных в кровь, Эклз нежно облизал каждый сантиметр кожи, до которого дотягивался, смаковал вкус. Джаред по-своему любил Дженсена, ему было невыносимо больно за него. До чего же паршиво он себя в этот момент чувствовал. Зелёные глаза всегда сверкали неповторимо, крышесносно. Правда, сейчас этого не было видно за закрытыми веками, обрамлёнными длинными ресницами, грех носить такие мужчинам, как-то не в тему, но плевать. Чувства Дженсена до ужаса льстили, но использовать и играть с ними Джаред не собирался. Да, между ними искрили молнии, но Джей не такой. Он не изменщик, он отдал сердце другому человеку, сияющее золотое кольцо на безымянном пальце левой руки всё объясняло, говорило само за себя и расставляло всё по местам. Собрав все силы в руки, Джей сильно оттолкнул его в стену, друга, бывшего друга.
Боль прострелила в спине… он чувствовал её, и не только физическую.
— Прости…
***
— Я люблю тебя, Том. — признание исказилось, выглядывая из-за угла, Джаред стоял среди прихожей, скрываясь в тени шкафа. Он никак не ожидал застать в таком свете своего парня. Бен целовался с каким-то мужчиной в их семейном гнёздышке, их квартире, которую с таким усердием он обставлял, выбирая чашки, ложки, комод. Джаред уже знал, что будет дальше, увидя сцену того, как его парень, бывший парень, толкает на кухонный стол слащавого кучерявого брюнета. Желание досматривать это кино порнографического содержания не было. Слёзы наворачивались на глаза, вот она горечь предательства, заглушить сердце никак не получалось, оно бешено стучало, удары отзывались в голове. Мудак, бывает. Но он любил этого мудака, всем сердцем любил. Спокойно, без лишних скандалов, оставив обручальное кольцо на тумбочке, он вышел за дверь и поклялся себе никогда не переступать порог этой квартиры.
***
Сил не осталось, неприятная усталость неподъёмным мешком сваливала с ног, Джаред упал на асфальт. Лужи под светом одинокого фонаря бликовали, капли рисовали круги. Машины редко проезжали, светя фарами, прохожих в такой поздний час не было и быть не могло. Какой больной человек выйдет погулять в три часа ночи? Не спится в этот час лишь только тем, кому некуда идти. В кармане зазвонил тягучей трелью телефон, Падалеки, не глядя на экран, взял трубку. Он не смог ничего сказать, только назвать адрес дома, у которого находился в тот поздний час. Прошло пятнадцать минут. Его тело обвили крепкие руки, прижимая к себе.
— Джей, — заботливо хрипнул на ухо знакомый баритон, приглушая звуки дождя. — Поехали ко мне.
