Покорна одному ему

— Почему ты сбежала? Она стоит перед ним высоко подняв голову и без страха распрямив плечи. Будто бы не за ней послали отряд в погоню, будто бы не она убежала этой ночью. Но смотрит она в окно. На ней кожаные штаны и льняная, когда-то белая, рубашка, а волосы собраны в высокий хвост, и даже в таком виде она самая красивая для него. Джен не спешит отвечать, все так же смотря в окно. — Почему ты сбежала? — спрашивает он уже во второй раз. Он сидит в глубоком кресле, в покоях, когда-то принадлежащих его отцу. Но Эддард Старк, нынешний десница короля, уехал, забрав с собой жену, двух дочерей и младших сыновей. А он, Робб, остался здесь, а рядом были лишь Теон, сир Родрик и Мейстер Лювин. И Джен. — Потому что не хочу замуж. Я думала, это понятно, — отвечает она ему спустя долгое время молчания. И да, он с самого начала знал, что она не хочет замуж. И он знал: был бы у нее выбор, она никогда не давала бы никому клятвы в богороще и не позволила бы надеть чужой плащ на свои плечи. И он не хотел ее заставлять, не хотел, чтобы она страдала. Но, пекло, ему казалось, что это единственное верное решение. В этом была лишь его вина. Она ведь не виновата, что он влюбился в нее по самые гланды. Не виновата, что его не волнует, что она его сестра — он мог бы взять ее прямо сейчас. Одни боги знают, когда Робб Старк воспылал к своей единокровной сестре любовью. Любовью больной и немного безумной. Она никогда не замечала этого. Не замечала, как он мечтает страстно прижать ее к себе. Не замечала, как он хочет целовать ее до боли в легких. Не знает, как он хочет быть с ней, быть в ней. Джен просто всегда смеялась с ним, улыбалась ему и крепко обнимала его, с любовью говоря: — Брат. И Робб сотню раз проклял ту общую кровь, что течет в их венах. Не будь она его сестрой, все было бы намного проще. — Куда ты хотела сбежать? — ему больше хочется узнать к кому она хотела убежать. От одной мысли, что у нее кто-то есть, ему хотелось выть волком. И убивать. Дурак, если ты реагируешь на одну мысль о ней и другом мужчине, как бы ты жил, зная, что сам же отдал ее другому? — Не знаю, — просто пожала плечами Джен, смотря куда-то в сторону: она никогда не могла смотреть ему в глаза, всегда отводя взгляд и Робб соврёт, если скажет, что ему это не нравится, — куда-нибудь подальше от ненужного жениха и брата, пытавшегося выдать меня за него. Роббу хочется зарычать, сказать, что он лишь хотел, чтобы она была подальше от него и его безумной любви. Он ведь даже не знает, когда и как это началось. Не знает, когда он перестал видеть в ней свою младшую сестренку. Не знал, когда стал видеть ее во снах обнаженную, прижимающуюся к нему. Не знал, когда стал смотреть на ее губы, мечтая накрыть их своими. Он не знал, за что его покарали боги. Эта была самая злая из всех шуток, что они так любили вытворять. Поселить в его сердце совсем не братскую любовь к его сестре. Но ведь Джен была такой…красивой, невероятной, своенравной и свободолюбивой, не позволяющей никому втоптать в грязь свою честь и гордость. Она была такой со всеми, кроме него. Рядом с ним она всегда становилась спокойной, не смотрела ему в глаза, соглашалась с его идеями, делая то, что он говорит, была такой покорной. И Робб Старк соврет, если скажет, что ему это не нравится. Потому что это чертовски сильно ему нравилось и, пекло, чертовски сильно его возбуждало. — Я никогда не хотела замуж, ты ведь сам знаешь, — нарушила тишину она. Видимо, он слишком сильно задумался. Он лишь поднял взгляд, смотря ей в лицо: ее взгляд никак не удавалось поймать, она смотрела куда угодно, но только не на него. — Да, знаю, — спокойно ответил Робб. Конечно же он знал. Он знал о ней абсолютно все. Она, должно быть, приняла его спокойный тон за хороший знак и продолжила: — Тогда я не понимаю, почему ты нашел мне жениха без моего согласия и без моего согласия хотел выдать меня за него, — она нахмурилась и Робб счел это очаровательным, — Если хотел от меня избавиться, мог бы просто сказать мне, я бы уехала. Хотел избавиться? О нет, дорогая сестра, избавиться от тебя последнее, чего я хочу. На первом месте стоишь ты. Он все молчал, смотря на нее и Джен, как всегда бывало, когда он так делал, начала нервничать, что было заметно, по ее пальцам, отбивающим стук о ее худые бедра. — Ты все равно хочешь выдать меня за него? — спросила она, голос ее не дрожал, — Я бы все равно сбежала. Ты знал это с того момента, как сообщил мне об этой дурацкой помолвке. Сегодня, завтра, через неделю, за день до свадьбы, в день свадьбы — я бы все равно сбежала. Или перерезала бы глотку своему мужу в первую брачную ночь. Я бы лучше отправилась в Ночной Дозор, чем вышла бы замуж, разделила бы с кем-то ложе и нарожала бы ему деток, растолстев и поседев при этом! — закончила она свою тираду и на секунду их взгляды встретились, но она поспешила отвернутся, смотря куда-то вбок. Разделить с кем-то ложе? Единственным, с кем ты его разделишь, буду я. Нарожать деток? Если ты и родишь ребенка, он будет моим. Она вздохнула, пытаясь успокоить: — Так я все еще помолвлена или нет? — Нет, — ответил Робб, — помолвка расторгнута. Он понял свою ошибку. Она всегда должна быть рядом. Рядом с ним. Она счастливо улыбнулась, так, как улыбаются люди, получившие желаемые. Скоро он тоже так улыбнется. — Но ты сбежала. И мне придется тебя наказать. — И что же ты сделаешь, казнишь меня, запрешь в темнице или отправишь в Молчаливые Септы? — поинтересовалась она, не воспринимая его слова в серьез. — Не угадала. Раздевайся. Улыбка быстро сходит с ее красивого лица. В глазах недоумение и она издает нервный смешок. Думает, что он шутит. — Не смешно, — говорит она ему. И ему тоже не смешно. Он молчит, не отвечает ей. И ей кажется, что это все дурной сон, что происходящее не поддается объяснению. Но Робб серьезен. И она поднимает свой взгляд, смотрит Старку в глаза. Робб смотрит в ответ. Нет, сестра, эту битву тебе не выиграть. Не проходит и минуты, как она снова опускает взгляд. Нервно облизывает губы. Проиграла. Ее руки дрожат, когда она пытается управится с пряжкой ремня. Спустя некоторое время штаны падают наземь, и она перешагивает через них и приступает к рубашке. Робб ощущал непонятный ему трепет. Странное, тягуче ощущение внизу живота. Худые, бледные ноги Джен дрожат, как и она вся сама. Робб не знал, было ей холодно или она волнуется. Робб усмехнулся. Учитывая ситуацию, скорее всего второе. Вскоре она стягивает через голову рубашку и та летит на пол, к штанам. И Робб хочет засмеяться, он бы так и сделал, если бы не был так возбужден и занят изучением ее тела. Снизу одной рубашки оказалась вторая. Более легкая, полупрозрачная, доходящая до середины бедер. Сквозь нее виднелись очертания ее тонкой талии и выпирающие ребра. Боги, помогите. Сколько он раз видел подобные сны и просыпался с тяжестью в паху? Ты просто хотел наказать ее. Не переступай черту. Но, боги, она стоит перед ним в одном нижнем белье и ничего не скрывающей рубашкой, и она так восхитительна. И так доступна для него. Если он захочет ее прямо сейчас никто не сможет его остановить. Он уже хочет. Она волнуется, не знает, что сейчас будет, не понимает, что вообще здесь происходит. — Подойди, — не просьба, приказ. Она сомневается пару секунд, но все же делает несмелый шаг вперед. И еще один. Она стоит прямо перед ним и их колени почти соприкасаются. И он может видеть родинки на ее ребрах сквозь рубашку. И он больше не может терпеть. Ты должен ее наказать. Не больше. Помни. Секунда и она лежит животом на его коленях. Глаза ее расширяются, когда она понимает, что он хочет сделать. — Робб, не надо, — пытается встать, но его рука лежит на ее спине, не позволяя воплотить задуманное. — Боги, Робб, ты ведь не серьезно? — звучит слишком жалобно и она это понимает, но ничего не может с этим поделать. Не оставляет попыток выбраться. Она ерзает, пытается встать, выскользнут, но все тщетно. Она сделала только хуже. И, кажется, сама это поняла. Она останавливает какие-либо движения и в глазах ее появляется испуг. Она громко сглатывает слюну. — Р-Робб, у тебя там что-то…торчит, в штанах, — мямлит она, щеки розовеют от смущения и она не знает, куда деть взгляд. Робб дышит тяжело и глаза у него прикрыты. Ч-Черт. — Просто не шевелись, ладно? Это просто наказание, как в детстве. Ты сбежала и я должен тебя наказать. Ничего более. Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим. Хорошо? — быстро, но четко говорит он. И удивляется самому себе. Он был готов кончить прямо сейчас, даже не прикасаясь к себе, лишь оттого, что Джен лежит на нем полуобнаженная. Она глубоко вздыхает и покорно кивает. Как и всегда. Покорна лишь ему одному. Он задирает ее рубашку до лопаток, обнажая ее молочную спину. Она прячет лицо в ладонях, ее локти опираются о кресло и она закусывает губы. Он не видит ее лица, но кончики ушей у нее покраснели. Член встал еще больше и Робб знал, что он наверняка неудобно упирается ей в живот. Он проводит загрубевшим от тренировок пальцем по выпирающему позвонку и дрожь проходит по всему ее телу. — Я постараюсь не сильно — зачем-то обещает он ей. Первый удар, как он и обещал, был не особо сильным. Но громкий хлопок все же разлетелся по всей комнате. На ее ягодицах остался красный след от его ладони, а сама она дернулась в его руках. Второй удар был намного сильней, и она издала стон. От боли, не удовольствия. Третий удар был сильнее двух предыдущих и она все же вскрикнула. От боли. Последующие удары были такой же силы и вскоре, после тридцати хлопков, все ее ягодицы покраснели, ее плечи подрагивали и она издавала тихие всхлипы, кусая костяшки пальцев. Он вспомнил, что она несколько раз просила прекратить его, несколько раз пыталась вырваться, но он крепко держал ее, не позволяя сделать ни одного лишнего движения. Он тяжело дышал, ладони щипли, а член ныл от неудовлетворения, потому что он был чертовски возбужден. — Тридцать, — вслух сказал он, все еще тяжело дыша, — В следующий раз будет сорок. Он убирает руки с ее спины и она, слегка пошатываясь, встает. Глаза ее покраснели от слез, а лицо все было красным то ли от смущения, то ли от боли. Она старательно смотрела вниз, морщась при каждом движение. И даже в таком виде она была восхитительна. Робб прикрыл глаза, и в памяти всплыли картины, где она раздевается перед ним, как он задирает не рубашку, делает первый удар, ее покрасневшие упругие ягодицы. И черт, он был до боли сильно возбужден. И он уже не сможет остановиться. Точка невозвратна достигнута и пути назад для него нет. Он снова одним резким движением усаживает ее на колени, и она глубоко вздыхает, и на лице ее отчетливо видна боль. Она пытается встать, избежать боли, что она чувствуют, сидя на его коленях. Он терпеливо ждет, когда боль немного утихнет. — Ну что еще? Тебе этого было мало? — горько и обижено спрашивает она. Да, ему этого было чертовски мало. Вскоре боль утихает. Не до конца, конечно, но сидеть, не ерзая и не морщась от боли она может. — Чего тебе…? — грубо начинает она, но он накрывает ее губы своими и ее слова утопают в его стоне. Он так долго об этом мечтал. Она широко распахивает глаза и пытается отстраниться. — Пожалуйста, — шепчет он ей в губы. И она сдается. Как и всегда. Покорна одному ему. Он сминает ее губы своими. Она не отвечает, лишь приоткрывает свои под его безумным напором. У её губ не было вкуса. Разве что не сильный, едва ощутимый, привкус лимона, который она съела недавно. Но её губы самые желанные. И только у неё, у неё одной такие. Его руки давным давно под её рубашкой, скользят по её спине, сжимают талию, считают рёбра. Секунда, и её рубашка летит к остальной одежде. Он отстраняется, заглядывая ей в глаза. Она тяжело дышит; губы покраснели от поцелуев, а тёмные волосы взъерошены. Она смотрит вниз, не смея поднять свой взгляд. А затем, поняв, куда она смотрит, резко вскидывает его. Его в её – её в его. Всего на долю секунду. И вот её скулы покрывает румянец, и она вновь отводит глаза куда-то вбок. Туда, где выход. — Р-Роб, может, не надо? — робко спрашивает она, — Это…Это не правильно, — она нервно облизывает губы, и Робб не может оторвать от них взгляд, — Я не хочу, — голос дрожит, — Я никогда это не делала, — она краснеет ещё больше. Конечно же он знает, что это не правильно. И знает, что она никогда "это" не делала. Он внимательно следил за этим: никто, кроме него, не смеет прикоснуться к ней. Угрозы Теону, случайная смерть слишком наглого конюха, отказы нежеланным, и для него, и для неё, женихам. Она была только его. И принадлежала только ему. И он делал всё, чтобы она оставалась его всегда. А эта попытка выдать её замуж была его большой ошибкой. Он ведь понимает, что должен отпустить её. Это самое правильное решение. Он должен так поступить. Но ему не хочется этого делать. Ему хочется целовать её до посинения, и быть у неё первым. — Посмотри на меня, — хрипло говорит он ей. Она не шевелится. Он повторяет. Не просьба - приказ. Она нехотя поворачивает к нему голову, но смотрит на его брови. — В глаза. Она на мгновение жмурится. а после обреченно выполняет приказ. Она знает, что эта битва, как и сотни других, заведомо проиграна. В их личную войну ей не выиграть. Ни тогда, ни сейчас. Потому что она покорна одному ему. Она смотрит в его глаза всего две секунды, а после прикрывает их. И Робб снова впивается ей в губы. И на этот раз она сдаётся окончательно. Белье летит в стороны, и он приподнимает её за ягодицы, и аккуратно, но быстро укладывает на шкуры на полу. Она тяжело дышит, но ничего не делает. Глаза её все также закрыты. Он встал на колени, оглядывая её, как хищник оглядывает жертву. Смотрит на неё, как изголодавший человек. Потому что он чертовски голоден. И он никогда не сможет насытиться ею. Она прекрасна. И вовсе не важно, что на ногах у неё много мелких шрамов. На правой стороне рёбер россыпь странно расположенных родинок. Не важно, что грудь у неё маленькая, а живот слишком впалый. Она была идеальной для него. Она со всей силой впилась обломанными ногтями в его плечи и зашипела, когда он вошёл в неё. На кончиках глаз собрались слезы, и Робб уткнулся своим лбом в её. Они оба тяжело дышали. Не в унисон. Он стал медленно двигаться в ней, и она забавно морщилась при каждом его движение. Спустя пару минут он почувствовал, что на грани. Спустя еще пару — кончил. Он не вышел из неё, все так же утыкаясь своим лбом в её. Её грудь высоко взымалась и соски прикасались к его груди. Тяжело дыша, он медленно, аккуратно, не выходя из неё, лёг рядом и притянул её поближе к себе. Она не кончила, но он слышал, что девушки в первый раз не испытывают удовольствия. Ничего, у них еще будет время. Она будет получать удовольствие от их близости, как он сам. Её дыхание уравнялось и напряженное до этого тело расслабилось. Он, стараясь не тревожить её, накрыл их шкурой и закрыл глаза. Он никогда не испытывал себя более счастливым, чем сейчас. Он растянул губы в улыбке. Так улыбаются люди, получившие желаемое.