Однажды в Вивеке

Вечерняя заря угасала. Тихо плещущая внизу вода выглядела, как расплавленное золото, но громады кантонов уже почернели, сдвинулись вокруг, словно сборище грозных и безмолвных великанов. Город, впрочем, продолжал жить полной жизнью: на мосту сверху надрывался газетчик, размахивая вечерним номером какой-то жёлтой газетёнки, внизу слышался стук шеста гондольера и ругань пьяных пассажиров. Кого-то вырвало в воду. На углу патрульный ординатор докапывался до юного босмера в откровенном наряде. Свою долю от дохода требовал, однозначно. Элви и Руфус неторопливо шли по среднему поясу Округа Редоран. Руфус, пожилой человек с ровно подстриженной седой бородкой и грустным взглядом таких же седых глаз, нёс в руках охапку книг. Элви, его молодая спутница, жаловалась ему на жизнь уже около двадцати минут. Десять из них она посвятила личным проблемам (Вентуллиус оказался эгоистичным ублюдком и бросил её тогда, когда она так нуждалась в поддержке; её научный руководитель — старая маразматичка; соседка по комнате — просто чистой воды сука), а теперь прохаживалась по проблемам более глобального характера. — Здесь вообще невозможно жить! Грязь, дерьмо кругом, каждый второй — скуумовый наркоман. Я не говорю про алкоголь... Похоже, данмерские женщины не молоком своих детей кормят, а мацтом, что те заливают в себя спирт сутки напролёт. — Тяжёлая жизнь, они пытаются убежать от проблем, — заметил Руфус. — А ты слышал их шутки? — Элви фыркнула. — Бухло, говно, «пися сися сей да нин». Юмор — это ведь тоже способ бороться с мрачной действительностью, да? Да они её смакуют, наслаждаются ей! И это Вивек, великая святыня! Они остановились у парапета и стали молча смотреть вниз. «Да, после цивилизованного Киродиила девочке здесь непросто, — думал Руфус. — Хорошо, что она в Гильдии, это не даст ей опуститься на дно. Правда, Вивек всякого сломать может...» Неизвестно, о чём думала Элви, однако резюмировала она свои мысли кратко и ёмко: — Пиздец! Руфус улыбнулся и потрепал её по плечу: — Притормози своих гуаров, девочка. Погляди. Ты занимаешься наукой, живёшь не одна, кушаешь каждый день, у тебя есть деньги на новое платье раз в три месяца. И потом, — он усмехнулся, — чем хорош Морровинд, в чём ему даже Имперская Провинция проигрывает, м-м? Элви недоумённо посмотрела на старика. — Женщины, Элви! Когда последний к тебе приставал подвыпивший мужичок, которому некуда девать своё либидо? Здесь, в Вивеке, женщины терпят от нашего брата куда меньше, чем в самом цивилизованном городе Хай Рока... — Конечно! — Элви расхохоталась. — Данмеры слишком озабочены друг другом! Если сам этот их Воин-Поэт, говорят, был гей-шлюхой... Руфус выронил книги и зажал ей рот. Элви пискнула. Проходящий мимо ординатор в сияющих доспехах зло зыркнул на них, что-то пробурчал и зашагал дальше. — Ты можешь думать что угодно, — тихо проговорил Руфус, пока покрасневшая девушка молча собирала с пола книги, — но никогда, слышишь, никогда не говори ничего об АЛЬМСИВИ. Особенно в Вивеке. Сболтнёшь чего-нибудь, и... — Я поняла, прости, — быстро ответила Элви. — Жизнь скуумового наркомана покажется мне раем. Пошли, книги я понесу. * * * Они попрощались на углу кантона. Руфус окинул её напоследок добрым взглядом своих по-собачьи печальных глаз и устало заковылял прочь. — Береги себя! — крикнула ему вслед Элви, и он, не оборачиваясь, помахал ей рукой. Элви машинально помахала в ответ и направилась в сторону Квартала Чужеземцев. Уже стемнело, когда она шла по нижнему поясу своего родного кантона. Туннели с пандусами, ведущими наверх, почему-то не освещались, и проходить мимо них было жутко — как мимо глазниц огромного черепа. Когда Элви, ускорив шаг, миновала очередную глазницу, ей вдруг почудились странные звуки: как будто там, в темноте, кто-то напевал себе под нос. Элви ни разу не слышала в этом городе музыки; к тому же, как только она остановилась, голос исчез, и она готова была приписать пение ветру и собственному воображению, но что-то дёрнуло её проверить: — Эй, кто там? — крикнула она в проход. — Вивек, бля! — голос из прохода глумливо захохотал, а потом оттуда вылетел тощий голый субъект неопределённой расовой и половой принадлежности, почему-то двухцветный, толкнул Элви плечом, вскочил на парапет и прыгнул вниз. Плеска не было. Элви вздохнула, плюнула и передумала идти домой. Решила зайти в трактир. Бутылка суджаммы, вонючей, как орк и крепкой, как... просто неебаться крепкой (именно так ей хотелось выразиться — неебаться крепкой!) — вот то единственное, о чём она теперь хотела думать. Наступала ночь.