Любимый учитель

POV Роза Странно было теперь полагаться на кого-то кроме себя. Мейсон, как я и думала, согласился постоянно быть рядом со мной и помогать: он носил мою сумку с учебниками, помогал в столовой и подносил еду, постоянно развлекал меня. Даже на физкультуре — его самом любимом уроке — он начал отвлекаться и периодически подбегал ко мне во время урока, чтобы спросить всё ли хорошо и отвешивал очередную шутку. С ним было весело. Хотя, вопреки ожиданиям доктора Олендзки, Мейсон не носил меня на руках на лестнице. Он просто держал меня за руку и, так сказать, «страховал» меня. Лишних слухов в школе всё равно не хотелось, но Мия, девочка из нашей школы младше на один год, могла найти унизительное объяснение даже самому невинному поступку. И хоть я ничего не делала, она постоянно смеялась и спрашивала всякую чушь, типа не потеряла ли я глаза, говорила о моей кривоногости, даже умудрилась подумать, что кто-то специально меня толкнул, чтобы я ударилась и не смогла играть. Сама Мия безобидна. Но из-за того, что с ней дружит огромное количество людей, она имела некоторую славу. Как шлюха и стерва. Она встречалась с Аароном, местным школьным красавчиком. Как только он понял её шлюшью натуру, разу же бросил. Теперь она была с Джесси, которому, я уверена, она надоест через месяц. Я бы даже не беспокоилась насчет её шуток, но она унижала меня перед всей школой. Теперь, я надеюсь, стало понятно почему я так отчаянно хотела вновь оказаться на своих двух. Единственный плюс такого положения я видела лишь в одной вещи: в уроках физкультуры. Раньше я была сосредоточена только на играх или уроке в принципе, а теперь я могла сидеть и беспрепятственно наблюдать за Дмитрием. Это, конечно, неправильно, зато какое удовольствие! Я даже заметила, что Джесси попадает за какие-то проступки намного больше других, при возможности. В груди становится теплее только при мысли о том, что Дмитрий пытается меня защитить или отомстить за меня. Сразу чувствую себя важной, понимаю, что его зацепило то, как Джесс со мной обращался и я с удовлетворенностью садиста наблюдала за каждым его наказанием. Хотя зрелище Дмитрия, который руководит уроком, нравилось мне не меньше. На занятиях он всегда выглядел таким строгим, сосредоточенным. Сразу видно, что он руководит ситуацией. И одевался он очень… привлекательно. Одни майки только чего стоят. Многие были больше бесформенными и даже на его очень мускулистом теле сидели свободно, но бывали такие дни… когда я бы всё отдала чтобы увидеть его в такой майке: без рукавов, она полностью облегала тело и были видны его идеальные бицепсы и торс. Первый раз когда я его увидела в таком виде, сердце из груди чуть не выскочило, а дыхание сделалось сбивчивым. Я даже сама удивилась своей реакции. Хотя этого никто не заметил, потому что все девчонки нашего класса просто облизывались, глядя на него. Да и не только из нашего класса. Из глубин моего тела поднималось такое чувство… непонятная, всепоглощающая ярость. Она накатывала всегда, когда я видела Дмитрия в обществе девчонок. Я видела как они флиртуют с ним и внутри себя горько говорила: «Увы, девочки, он несвободен». Я постоянно думала о Таше. Она мне не то чтобы не очень понравилась, я не думаю о таких деталях. Но всё же они были вместе, хоть я и не понимала почему: я видела, что Дмитрий её не любит. Поэтому даже я не начинала предпринимать никаких попыток. Хоть у меня и было больше шансов из-за того, что я виделась с ним намного больше остальных учеников. Дмитрий всегда вежливо отвечал всем, но некоторые особо надоедливые всё же его раздражали, я это видела, потому что наблюдала со стороны. Но тех девушек, которые вешались на Дмитрия, вероятно, всё устраивало: ровно до тех пор, пока они не понимали бесполезность своих действий. Также я была вынуждена присутствовать и после уроков на тренировках по баскетболу. По понятным причинам, я не могла участвовать, поэтому опять же тупо сидела и смотрела как ребята просто вытягивают из себя последние силы на поле. Совсем скоро должен был состояться турнир с другой школой и Дмитрий с завидным упорством проводил много времени с нами на тренировках. Он сам играл с ребятами, обучая и показывая как выходить победителями даже из самых сложных ситуаций. Я очень сильно завидовала: в то время, как мои друзья познавали тонкости игры, я была вынуждена сидеть на скамейке запасных и смотреть как они становятся лучше, а я застряла на том, что имею. На одной из таких тренировок Дмитрий решил сделать паузу и отпустил ребят, чтобы передохнуть. Все пошли в раздевалки или душевые — охладиться. Один только Мейсон зашагал ко мне навстречу по ровно подстриженной лужайке. Но тут к нему подошёл Дмитрий. Он взял Мейсона за руку, что-то сказал ему, после чего Мейсон оглянулся в мою сторону, коротко кивнул и ушел вместе с ребятами. Мне стало как-то не по себе. «Что сейчас будет?» — вертелась у меня в голове мысль. Дмитрий просто пошел ко мне и сел рядом на лавочку. Выглядел он как всегда просто прекрасно. Его длинные волосы были затянуты в аккуратный хвост, из которого во время игры выбилось довольно много прядей. Он был весь мокрый потому что сегодня солнце палило нещадно, хоть был и октябрь. На Дмитрии были синие шорты и белая обтягивающая майка, как раз такая, какие я люблю. Как только он сел, то отпил немного воды из бутылки у него в руке, убрал резинку с волос и они рассыпались во все стороны. Дмитрий посидел так рядом со мной секунд десять и смотрел вдаль, на горизонт. А я смотрела на него и любовалась идеальным профилем. Я, конечно понимала, что никто не идеален, но всё в Дмитрии: от аккуратных черт лица, до его карих, как молочный шоколад, глаз — мне казалось просто совершенством. А сейчас он сидел передо мной и его освещали лучи заходящего солнца и теперь он выглядел ещё прекраснее, хотя я думала что это уже невозможно. Через десять секунд Дмитрий повернул ко мне голову и в его глазах я видела явную тревогу, но ещё и смущение. Будто ему было немного странно, что я за ним наблюдаю. Хотя может это и было действительно странно. — Как ты? — очень просто спросил Дмитрий. — Все хорошо Дмитрий, — я на секунду забылась, но тут вспомнила, что говорю с ним на ты и быстро огляделась вокруг. Хорошо, что никого рядом не было. Я повернулась к нему и улыбнулась. Если мой собеседник что-то и заметил, то не стал акцентировать на этом внимание. — Я бы хотел попросить прощения за это, — он кивнул на мою ногу, — Всё-таки это я забыл забрать пальто… — я не хотела это слушать. — А я могла забрать его и отдать тебе утром, могла смотреть под ноги, могла взять с собой ветровку и кучу других вещей. Это просто случайность. Тебе незачем извиняться. Тем более, ты уже сделал это не раз. Как только моя тирада закончилась, Дмитрий добродушно посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Я была рада, что ему стало легче. Всё-таки то, что я здесь находилась было ему вечным напоминании о том что он «якобы не сделал». — Пока ты будешь сидеть на скамейке запасных, ваша команда выиграет и без твоей помощи, — он говорил это со смешинками в голосе. Я поняла, что он просто задирает меня, берет на слабо. — Никогда! — начала я храбриться. — Когда я обратно стану на ноги, всех вас размажу по стенке! — я даже провела пальцем по горлу для большей убедительности и скорчила рожицу. Вот теперь Дмитрий посмотрел куда-то мне за спину. Я сразу же обернулась и увидела двух парней. Перерыв подходил к концу, а значит разрушалась и наша с Дмитрием и так некрепкая «идиллия». — Надеюсь, ты оправдаешь ожидания. На этих словах он положил свою руку мне на плечо и немного сжал. По правой стороне тела, как раз той где лежала его рука, пробежались крохотные мурашки. Он убрал руку через несколько секунд, но и такое действие при посторонних могло оказаться неприличным. Хотя мне было всё равно. Тяжесть его руки приятно действовала на нервы. Потом Дмитрий просто встал и пошел обратно играть. Этот разговор с Дмитрием навел меня на мысль, что даже сейчас я была уверена: играю я всё равно лучше их всех. Только Эдди и Мейсон могут со мной посоревноваться. Ну и конечно же сам Дмитрий. Единственным своим большим недочетом я считаю неумение попадать в кольцо. Когда мяч у меня в руках, его, конечно, никто не сможет отобрать, но когда дело доходит до броска, я лучше поручу это кому-то другому. Если прицелиться, то всё получится, но иногда это отнимает много времени, а во время игры этого времени нет. Вот так и получается: в банке мёда ложка дегтя. Кстати, есть ещё одна вещь, из-за которой я бы ни за что, просто никогда не согласилась пройти через этот ад еще раз: моя нога чесалась двадцать четыре часа в сутки каждый день. Первый день после того, как мне наложили лангету, было ещё терпимо, но потом… это было просто ужасно. Через дней пять я была готова засунуть туда всё что угодно, лишь бы мне стало легче! Также сложности возникли и с душем. Так как ногу нельзя мочить, я мылась стоя на одной ноге. Иногда выбраться из кабинки мне помогала Лисса: мы проводили много времени вместе. Наконец-то прошла неделя моих мучений и сейчас я шла в больничное крыло в сопровождении Мейсона. Я привыкла к нему за эту неделю и была приятно удивлена тому, что мне нравилось его общество на постоянной основе. Я — и не только я — давно подозревала, что Мейсон ко мне неравнодушен и боялась, что он попробует словить момент, так сказать. Но этого не произошло, за что я была очень благодарна. На входе меня встретила доктор Олендзки в компании Дмитрия. Вот уж кого не ожидала здесь увидеть: хотя чему удивляться, ведь он наверное до сих пор думал, что моя больная нога — это его вина. Ох уж эта самокритика. — Здравствуйте, мистер Беликов, — весело поздоровался Мейсон. Если он и был удивлен присутствием Дмитрия, то никак этого не показал. — Здравствуйте ребята. Мейсон, спасибо что проводил Розу, — учтиво ответил Дмитрий. Мне даже показалось, что я на светском вечере, где все добры друг с другом и вежливы. — Я провожал её всю неделю. Это уже как обязанность. Я же не мог отпустить её одну, — всё, Мейсон втянулся. Надеюсь потом не последуют его великие светские шуточки, а-ля «Что ты здесь делаешь?» Только на светском языке. — Теперь ты можешь идти, — о, а вот Дмитрий церемониться не стал. Сразу спровадил Мейсона. Мне показалось, что это было даже как-то грубо. — Но… — Мейсон посмотрел на меня. Только теперь я осознала, что с момента выхода из комнаты не произнесла ни слова. Мейсон ждёт моего одобрения чтобы уйти? Или что? Понимаю, что надо сказать хоть что-то, но не могу подобрать слова. — Мейсон, снимать гипс — это не очень красиво, поэтому, наверное, тебе не стоит на это смотреть, — я постаралась сказать это твердо, но чтобы не выглядело так, будто я его выпроваживаю. Всё-таки мне дорога дружба с Мейсоном и обычные грубые слова не могли ничего разрушить. Он улыбнулся и отошёл от меня на шаг. Дмитрий сразу же подошёл ко мне ближе и взял меня за руку, а другой рукой придерживал под локоть. Удобная позиция. Я улыбнулась Мейсону, давая понять, что со мной всё хорошо, взяла в руки костыли и «покостыляла» в палату. Дмитрий открыл передо мной дверь, в нос сразу же ударил запах спирта, йода и таблеток. Я подошла ближе к кровати, но она оказалась мне по поясницу, а запрыгнуть туда я была не в состоянии. Заметив это, Дмитрий быстро подошёл ко мне, взял меня за бедра и приподнял. Я даже не видела никаких усилий с его стороны. Он поднял меня так легко, будто я была пушинкой, даже пёрышком. Ко мне подошла доктор с огромными ножницами. Если бы я мерила их длину частями тела, то они приходились бы мне от кончиков пальцев до локтя. Да, такие огромные, сантиметров тридцать. И, по всей видимости, острые как нож. Доктор Олендзки очень легко завела холодную поверхность левой части ножниц мне под бинт на ноге и легонько начала резать. От холода по коже сразу пошли мурашки. Бинт расходился на две половины под острыми ножницами. Как будто там было не двадцать слоев этой непонятной марли, а один. Я даже ничего не почувствовала. Вместе с бинтом, с задней части ноги вниз полетел и гипсовый пласт, который удерживал сустав. Теперь я могла лицезреть свою ногу как раньше. Ничего не изменилось: моя нога не стала какой-то другой, она не стала меньше или больше, не было никаких признаков недельного бездействия. Только белая пыль на пальцах свидетельствовала о происходящем. — Ну вот и всё, — победно воскликнула доктор Олендзки. Она посмотрела на свою работу, кивнула и вернулась к другим своим делам. Она начала складывать все принадлежности. Даже развернулась к двери, собираясь уходить, как Дмитрий окликнул её. — Извини, Оливия! — позвал её Дмитрий. Она обернулась и улыбнулась ему, будто тоже повелась на его очарование. Но нет: её улыбка была сухая, дежурная. Только больным она улыбалась искренне, по-настоящему. — Да, Дмитрий, — ответила доктор Олендзки. Мне даже стало жаль, что я не могу называть его по имени всегда. Приходиться ходить по краю пропасти и разделять школу и… всё остальное. — У меня есть вопросы по поводу выздоровления. Как скоро Роза сможет терпеть тяжёлые нагрузки? — А зачем ей это. У неё есть освобождение от физкультуры и ты знаешь до какого оно числа. Пусть пока отдыхает, ходит… Она не поняла что Дмитрий имеет ввиду. Сейчас он говорил про наши тренировки. Что ж, приятно, что он не забывает об этом. Хотя я чувствовала себя прекрасно, была готова пойти драться хоть сейчас и вообще не понимала зачем состоялся этот бессмысленный, на мой взгляд, разговор. Поэтому я решила перебить: — Но я уже готова! И чувствую себя просто отлично! — возразила я. На этот раз доктор Олендзки широко и добродушно улыбнулась. — Роза, я забыла… Попробуй сейчас встать с кровати и пройтись по палате. Она говорила серьезно, хоть и с веселостью в голосе. Я решила послушаться, сняла одеяло и встала на ноги. Левую ногу сразу будто прострелили. Как будто я сидела на ней всю эту неделю и всю пятку кололо только от прикосновения к полу, не то что ходьбы. Я тяжело выдохнула и села обратно на кровать. Я думаю, по моему лицу была видна вся реакция, даже слова не требовались. Я просто кивнула доктору. — Так вот, — Дмитрий продолжил, — возвращаясь к моему вопросу… Доктор его перебила. — Это даже не обсуждается. Освобождение я переписывать не собираюсь! — Доктор… дело не совсем в этом. — Тогда в чем же? — взгляд доктора угрожающий. Дмитрий смотрит на меня, в поисках поддержки. Я понимаю, что он хочет возобновить занятия, но для этого придется о них рассказать, а мы не хотели, чтобы об этом узнали. Я решила, что доктор ничего не скажет, в любом случае, мы не делаем ничего запрещённого, и еле заметно кивнула Дмитрию, чтобы он всё ей рассказал. — Понимаете, мы с Розой тренируется помимо школьных занятий, — он остановился. У доктора появилось время подумать и было видно как она постепенно меняется в лице: сначала враждебность, потом задумчивость и… понимание? — Я обучаю её боевым искусствам, но, если это необходимо, могу прекратить занятия. У меня довольно высокая квалификация и я мог бы подобрать упражнения специально для Розы, с разной нагрузкой. Только мне нужна ваша помощь: что ей можно делать, а что нет? Лучше даже список. Доктор Олендзки неподвижно стояла секунд десять и смотрела то на меня, то на Дмитрия. Не знаю что она там увидела. Может, догадалась? Догадалась о моих чувствах? Неужели это так заметно? Боюсь даже подумать об этом. Никто не должен знать. Тем не менее доктор быстро разворачивается на своих невысоких каблуках и быстро говорит: — Идемте. Я подумала, что мне тоже надо идти, но Дмитрий взял меня за руку, останавливая. Он просто покачал головой и я поняла, что мне идти не надо. Дмитрий быстро встал со стула, в два шага преодолел расстояние от кровати до двери и вышел так быстро, что я даже не успела проследить за ним. Через несколько минут он вошёл в палату с небольшим листком бумаги, склонил над ним голову и нахмурился. Не думаю, что там написано что-то плохое, но я чувствовала как болтики в голове Дмитрия лихорадочно вращаются. Видимо, он сейчас подбирает для меня свою собственную программу. — Ну что? — я спросила потому что мне хотелось узнать возможны ли наши занятия. И надеялась, что да, ведь мне ещё предстояло влиться обратно в команду по баскетболу, а без тренировок мне будет худо. Дмитрий немного постоял, посмотрел на небольшой листок перед глазами и сказал: — Все не так плохо. На выходных уже можно начать, если ты не против. — Конечно нет! — я улыбалась так, будто меня только что спасли от неизвестно чего. — Только вот сколько мне здесь торчать? — Ты можешь побыть здесь несколько часов, походить, привыкнуть к ощущениям, я принесу тебе ужин сюда, — Дмитрий посмотрел на часы на стене чтобы посмотреть не опаздывает ли он. Но до ужина было ещё пол часа. — В восемь часов, я надеюсь, ты уже будешь готова идти к себе в корпус. Он проговорил это почти на одном дыхании, будто готовился. Разве это не обычное дело? Он просто следит чтобы я ещё раз не наткнулась на что-нибудь. Или провести со мной ещё время — это более волнительно? Все эти мысли, вопросы смешались у меня в голове, а внутри проснулась надежда. Все таки то, как он себя вел со мной в последнее время, да и вообще многие моменты нас подтолкнули друг к другу. Это осознание ударило по мне как гром среди ясного неба, как молния в пустыне и сейчас я решила проверить свою теорию во что бы то ни стало. Но надо было дождаться удобной возможности. За всё время я неплохо изучила парней, потому что многим я нравилась и могла распознавать некоторые жесты. Но Дмитрий… Дмитрий оставался для меня неразгаданной загадкой, тайной бермудского треугольника, которая затягивала меня в свои воды всё сильнее. Я никогда не была уверена в мотивах его поведения на сто процентов. В этот момент я даже не думала о Таше. Впервые за всё время у меня был на руках карт-бланш. Я поняла этот намёк и теперь не собиралась отступаться. Я хотела всё узнать. И решила это сделать. В этот же момент зазвонил телефон. Это был не мой, потому что я не узнала звонок, обычная мелодия которую ставят при покупке. Я бы такую не поставила. Тем более мой мобильник остался у меня в комнате, потому что я забыла его взять перед походом в больничное крыло. Это звонил телефон Дмитрия. Он сразу же выпрямился и достал телефон из внутреннего кармана своего кожаного пыльника. Он был совсем обычный, полусенсорный, без всяких прикрас. Он не выглядел стильным, это был просто телефон. Как раз для Дмитрия. Я не видела кто ему звонил, потому что он сидел напротив и угол наклона этого не позволил. Но я видела как лицо Дмитрия напрягается, появляются желваки и он сказал: — Извини, я сейчас… — и он опять очень быстро, буквально в два шага преодолел расстояние от кровати до двери, вышел и прикрыл её за собой. Если уж начистоту, то мне стало интересно откуда такая реакция у Дмитрия. Кто ему звонит? Я увидела, что дверь закрыта не до конца и решила чуть-чуть подслушать. Хоть это и нехорошо, но сейчас я не видела этой границы дозволенного. Я встала с кровати, ногу сразу же прострелили, но уже не как в первый раз. Боль была не такая острая, но сильная. Я встала на две ноги и немного прихрамывая доковыляла до двери. Когда я оперлась на стенку, то уже не чувствовала сильной боли. Было только чувство лёгкого покалывания, больше похожее на «шум» в ноге. Стоять я могла. И теперь переключилась на разговор в самом разгаре ссоры. — Я же тебе уже говорил, что всё закончилось. Даже не собираюсь это обсуждать, — тон Дмитрия был более или менее спокоен, но звучал угрожающе. Будто бы он в любой момент может взорваться. Я не слышала что отвечали ему на другом конце провода, но монолог этого человека был довольно долгим. С кем Дмитрий прекратить отношения? Перекрывать кислород не в его стиле. Я хоть и не так уж давно его знаю, но он никогда не грубит. Хотя сейчас он вроде тоже не грубил… Тут монолог на другом конце провода закончился и Дмитрий ответил просто. — Нет, спасибо что позвонила, Наташа. Пока. И он просто повесил трубку. Наташа? Его девушка? Как он может с ней так говорить? Может у них что-то случилось? Но он сказал, что всё кончено, значит они расстались? Я стояла под дверью и думала над этим. Я даже не заметила, как Дмитрий открыл дверь, чтобы вернуться обратно в палату и увидел меня под дверью. Он понял что я подслушиваю и закатил глаза. — Роза, нельзя быть такой любопытной, — в его голосе звучала та же угроза, как когда он говорил по телефону, но это было из-за того, что я подслушиваю. Надо было срочно найти оправдание. И лучше бы хорошее. — Ты был зол… немного. Я только встала посмотреть не ушел ли ты, и невольно подслушала, — я опустила глаза. Мне правда было очень стыдно. Если бы меня подслушивали, мне бы было неприятно и я старалась показать это. К моему удивлению, когда Дмитрий заговорил снова, я не слышала в голосе злости. Он просто спрашивал. — Ну и много ты слышала? Я старалась продумать ответ так, чтобы не выглядеть навязчиво… или влюбленной дурочкой… или ревнивой сучкой… или всё вместе. — Достаточно, чтобы спросить кое-что. — Что спросить? — Ты говорил с Ташей. Вы расстались? Дмитрий на секунду нахмурился, а потом ответил. — Да. Но я хотела подробностей. — Но почему? — Разве ты не знаешь почему люди расходятся? Я поняла, что Дмитрий просто уходит от ответа. Но его вопрос наводил на очередную мысль. Я даже не подумала перед тем как спросить. — Она что, тебе изменяла? Я затаила дыхание в ожидании ответа. Если он скажет да, то это конец. Обычно потом долго не вступают в новые отношения. Может быть он ещё её не забыл, но не простил и поэтому так зол. Это конец, Роза. — Нет. Ну, не совсем… — он остановился, а я не поняла ответ. — Ты не знаешь точно? — решила уточнить я. — Нет. Я знаю, что ничего такого не было. Но расстались мы из-за подобного. — Ничего не понимаю. В моих мозгах действительно была каша. Я не привыкла, что Дмитрий говорит намеками. Он всегда отвечал прямо, не украшал и не врал. А сейчас он не мог сказать мне всё как есть. POV Дмитрий — Это я бросил её. Потому что понял, что никогда её не любил. «Потому что я влюбился в тебя», — вертелось у меня в голове. Но я не мог сказать Розе всю правду. Не сейчас. Она смотрела на меня своими глазами цвета горячего шоколада, который я так любил, и молчала. Не говорила ничего. Может она просто думала о чем-то, может быть её вопросы закончились. Но в её взгляде я прочитал такое понимание, что мне сразу стало страшно. Показалась, что она всё поняла: про меня, про мои чувства. «Нет, это невозможно», — сказал я себе. — «Я слишком хорошо владею собой». Я успокаивал себя этими фразами для того, чтобы эмоции не вырывались наружу, чтобы оставаться таким же спокойным и рассудительным. Но в моей душе была буря. Каждый раз когда я видел эту девчонку в моей груди что-то больно кололо. Наверное, это было моё сердце. Никогда я так не реагировал на чье-то присутствие. Я смотрел на Розу — и видел богиню: черты лица были просто безупречны, волосы казались шелковыми. Я часто вспоминал как один единственный раз в этой же палате накрутил этот шелковый локон на палец, когда не удержался и чувства вырвались… Но также, каждый раз когда я видел Розу, я вспоминал, что она моя ученица, что так нельзя, вспоминал все правила, запреты, вспоминал о нашей разнице в возрасте, статусе, должности, обо всем что могло хоть как-то помешать и мозги ненадолго охлаждались. Я был вынужден вести битву разума против сердца, раз за разом проигрывая. Нет, о моих чувствах никто не должен знать. Роза больше ничего не спрашивала. И, наверное, не собиралась спрашивать. Это было к лучшему, потому что новых вопросов я боялся. Не уверен, что смог бы на них ответить. Вместо того, чтобы просто сидеть и смотреть в потолок, я решил помочь Розе «расходиться». Я взял её под левый локоть и вывел в коридор. Мы прошлись вперёд назад несколько раз. Я понял, что она уже почти полностью привыкла к новым ощущениям. — Молодец, ты быстро восстанавливаешься, — я повернулся к ней и улыбнулся. Если с другими я еле-еле мог натянуть хоть какую-то улыбку, то с Розой она получалась сама собой. — Я прирожденный боец. Какая-то лестница не смогла бы вывести меня из строя надолго, — и мы недолго посмеялись с этого. Я посмотрел на часы и понял, что ужин уже через пять минут. — Я пойду принесу тебе ужин. Через пятнадцать минут буду. Роза просто кивнула в ответ. Мы дошли до двери её палаты. Как только она открыла дверь, то отпустила мою руку и дошла до кровати совсем не хромая. Даже стало интересно: не притворяется ли она, что ей ещё нужна поддержка? Хотя сейчас это было не важно. Я вышел из больничного крыла и быстренько обогнул центральный корпус, в котором находилась столовая и кафетерий. Сегодня на ужин было что-то совсем несъедобное. Если честно, то даже я не захотел бы это есть, хотя многие считают меня всеядным. Не уверен что Розе понравится такое угощение. Вместо того, чтобы взять стандартный ужин и уйти, я решил купить ей что-нибудь в кафетерии. Тут всегда было много разной выпечки: мини-пиццы, круассаны, пончики, взякие сладости — иногда даже кусочки пирога — и напитки. Я купил Розе яблочно-виноградный сок, несколько пончиков и мини-пиццу. Взял себе тоже пиццу и пошел прочь. Когда я добрался до больничного крыла, то посмотрел на часы. Меня не было двадцать три минуты. Намного больше чем я ожидал. Наверное из-за того, что мне пришлось торчать в очереди в кафетерии. Ну ничего. Когда я покажу Розе что принес, она оценит мои старания. И, как я и ожидал, Роза сразу разразилась торжественными криками как только я разложил перед ней еду. — Ничего себе! Обычно нам по пятницам дают какой-нибудь отстой, а тут!.. Целый шведский стол! Мне было приятно, что она довольна. Я просто открыл пакет со своей горячей пиццей и жестом показал Розе, чтобы она тоже приступала к еде. Она ела со скоростью света. Невозможно даже представить как всё это поместилась в её маленькое тело. В другом случае, человек её телосложения страдал бы от ожирения, но не она. Тело было просто идеальным: плоский живот, округлые бедра и грудь. Весь жир, казалось, уходит куда надо. Как только я словил себя на этой мысли, тут же одернул себя. «Перестань об этом думать, Дмитрий!» Мы с Розой ели в молчании. Когда наша так называемая трапеза закончилась, я собрал все пакеты из-под еды в кучу и выбросил в мусорку. — Ну что, пошли? — спросил я Розу. Уже было восемь часов одиннадцать минут и мы могли спокойно уйти. — Мне надо переодеться. — Хорошо. Сначала я не понял, что это был сигнал для того, чтобы я вышел из палаты. Не знаю что со мной произошло, но я стоял дальше. Только когда я посмотрел на Розу и увидел, что она смотрит то на меня то на ботинки и мнётся с одной ноги на другую, то понял, что мне пора уходить. Сразу стало немного не по себе. «Что со мной? Ей надо переодеться, а тебе выйти! Что непонятного?» — я кричал на себя просто за то, что этот косяк был связан с Розой. Любое такое действие могло разоблачить меня. По факту, я ходил по лезвию ножа. Я это прекрасно понимал. Но, хоть я и знал что мне лучше держаться от неё подальше, постоянно старался находиться рядом с ней и искал её общества. Тут она вышла из двери палаты в другой одежде: не было тех дурацких босоножек на которых она споткнулась, или майки, под которой можно было разглядеть загорелую кожу и пупок. Я помню как отреагировало моё тело на её наряд во время поездки и заново в таком виде мне её видеть не хотелось. Вернее, очень хотелось, но было запрещено. Она стояла передо мной в обычном сером свитере в белую полосочку, в черных джинсах и кедах. Я снова взял её под руку и мы пошли на улицу. Мне было плевать, что она притворяется и что может ходить сама. Пускай думает, что я этого не заметил. В любом случае, она не просила меня не держать её. Таким образом мы быстро дошли до её спального корпуса. Всю дорогу мы шли молча, только засохшие от погоды листья шуршали под ногами. Мы подошли прямо к двери и она уже пыталась вынуть руку, но я сказал что доведу её до двери в комнату. Роза была не против. Когда мы вошли, в прихожей корпуса было так же холодно как и снаружи. Вахтерша сидела закутанная в плед и куртку и пила что-то из чашки. Наверное, что-то горячее, потому что я заметил дым. Мы быстренько прошли мимо и вахтерша меня пропустила. Конечно, я же не мальчишка, пытающийся пробраться в чью-то комнату, я учитель и только поэтому меня пропустили. Роза просто говорила мне в какую сторону идти в сети этих ужасных коридоров, которые между собой были не просто похожи, они были совершенно одинаковые. И тут мы подошли к очередной двери и Роза остановилась. — Вот это моя комната. — Значит, я лучше пойду. А ты выспись, завтра с утра будет занятие как всегда, — она улыбнулась моему ответу и сразу стало теплее. — Спасибо, Дмитрий… за всё, — она аккуратно поднялась на цыпочки и медленно приблизилась своим лицом к моему… На мгновение всё слилось в неясное пятно. Я не понимал чего хочу больше: чтобы мы поцеловались или убежать прочь. Но её лицо было так близко, а я так давно этого хотел, что ответ был очевиден. Я едва едва наклонил голову в её сторону… А Роза быстренько обогнула мою голову и поцеловала меня в щеку. Я почувствовал такую радость и сразу же немного разочарования. Я хотел настоящего поцелуя, а это было совсем не то. Но несмотря на это, я сразу почувствовал электричество в теле и тугой комок внизу живота. Черт! Нельзя! Я не мог понять как она одним своим касанием пробуждает во мне все эти чувства! «Возьми себя в руки, Дмитрий!» — Спокойной ночи, Роза, — сказала я на прощание и улыбнулся так обворожительно, насколько вообще мог. Сразу же развернулся и пошел. А её ответ исчез где-то вдали: — Спокойной ночи, Дмитрий.