Letters from the past

— Мы с тобою перелетные птицы, переломаны крылья, где бы нам с тобой приземлиться… — Что ты там бормочешь? — я перевёл уставший взгляд на Юлю. — Да так… ничего, — я покрепче прижал ее к себе и переместил тело поудобнее в узком сидении поезда метро.       Мы проезжали остановки за остановкой, направляясь в Стредфорд, а затем, с пересадкой, к Кэннинг Тауну. Я забрал ее после университета, мимолётом заглянув в пару книжных лавок в центре Лондона, благо, не бывая там часто, я имел возможность вдоволь насладится увеличившимся ассортиментом новых изданий. Книги — не то чтобы были моей страстью, а частью какой-то привычки читать, выработавшейся за долгие годы. Тем более сейчас хотелось чего-то непонятного и нового, а все ответы на свои вопросы в голове я привык искать там.       Наземные станции, увы, не радовали глаз. Там и тут сновали суетливые пассажиры, большей частью продавливавшие толпу бесконечными продуктовыми и хозяйственными сумками, чернокожие парни, глумливо скалящиеся на проходящих мимо девушек, и уставшие работяги, следовавшие из центра домой. Ни к одной категории наших спутников я отнести ни себя, ни Юлю не мог. Даже сейчас, в этом туго набитом вагоне я чувствовал рядом ее тепло, которое невообразимым образом передавалось и мне.       Легкий ветер из щелей качающегося на рельсах вагона чуть слышно щекотал кожу лица, оставляя на ней приятный след движения. Юля медленно положила мне голову на плечо, уткнувшись носом в объемный шарф, и прикрыла глаза. На улице уже значительно похолодало; выходить из тёплого вагона даже не хотелось при всей отвратительности толпы, в которой хотя я, порою, и любил раствориться. — Хей, — я аккуратно коснулся пальцем ее лба, — наша станция. Юля лениво открыла глаза и нехотя отпрянула от моего плеча, попутно проверяя сумку, покоящуюся у неё на коленках. Я захватил пакеты и, крепко сжав ее ладонь, начал пробираться к выходу.       По земле катилась поземка раннего снега, однако, под ногами уже была ужасная слякоть от дорожной пыли и реагентов. Поморщившись, я потоптался на каменных ступеньках из выхода у метро, в ожидании глядя на Юлю, которая проверяла свои тетрадки и записные книжки в сумке. — Ну как, ты все? — немного нервно спросил я, пытаясь почесать непокрытую голову кулаком, в котором был зажат очередной пакет с продуктами, купленными заранее домой. — Да-да, сейчас… — пробормотала она, — ну где же…, а вот, нашла, — с этими словами она повернулась ко мне и протянула коричневый сверток, по форме напоминавший небольшой конверт. — Что это? — я переложил пакеты в одну руку и неуклюже повертел его в руках. — Документы, я обернула их в бумагу, чтобы они не испортились, — она едва улыбнулась мне и, быстро подлетев к моей руке, выхватила один пакет. Я нахмурился. — Что? Я помогу, пойдём быстрее, а то не успеем. — Что за документы? — Ну, мне нужно будет кое-что отдать в миграционную службу, насчёт визы, — она чмокнула меня в щеку и направилась к тротуару, оставив меня в некотором недоумении.       «Какие ещё к черту документы?» — промелькнуло в голове. Я ещё больше нахмурился, но пошёл догонять свою девушку, уже наполовину опередившую меня по направлению к дому.       Уже шёл месяц, как она жила у меня. И я был полностью доволен всем, что происходило в моей маленькой, неуютной квартире, ставшей с ее приходом хоть на каплю более светлой (окей, возможно, это просто постиранные занавески, свежие покрывала и чистые окна, но мне нравился более метапоэтический вариант). Единственное, что меня неприятно тревожило каждый раз, что Юля все больше задерживалась в университете, а при каждом моем внезапном появлении в комнате, когда она что-то усердно печатала в своем ноутбуке или с серьезным видом покусывала губы перед синим экраном, завидив мою фигуру в дверном проеме, она захлопывала крышку ноутбука, сбивчиво переводя тему разговора на отвлеченные темы.       Я ненавидел тайны (вот же ирония), люто ненавидел, стараясь всем сердцем быть с ней искренним, хотя с того момента, когда мы мистическим образом вдруг поняли, что предназначены друг для друга, поганый червячок истошно вопил внутри меня, заставляя сжиматься все изнутри. Я скрывал от неё, пожалуй, самую страшную тайну, какую только мог. Но сейчас меня заботили насущные проблемы, а уж мои перемены настроения и ужасная, невыносимая ревность к любому объекту, мало-мальски завлекающему ее внимание, совсем не способствовали здраво размышлять над тем, какие секреты она прячет от меня в своём ноутбуке.       Не заметив за своими мыслями того, как мы подошли к двери квартиры, я почувствовал недоумевающий взгляд на себе. Опомнившись, я закопошился внутри карманов объемной куртки и, выудив оттуда ключи, отпер дверь. — Что будешь на ужин? — Да все равно, — равнодушно протянул я, листая блокнот с собственными записями. — Ну как же так, — Юля приземлилась рядом со мной, приобняв за плечи, — что-то ты сегодня вдвойне задумчив. Что такое? — она с участием заглянула мне в глаза, пытаясь выискать причину моего хмурого настроения. А я, пытаясь не утонуть в этом двояком омуте, более, чем было необходимо, состроил беспристрастное лицо и отвернулся. — Ничего. Просто. просто мысли. — Ну да, как обычно, — она несколько обиженно отпустила мои плечи и вернулась к плите, опершись на неё обеими руками и повернувшись на пятках ко мне спиной. Я почувствовал некоторое напряжение, сдавившее меня изнутри. Сука, ладно, спрошу. В конце концов, мы делим личное пространство вместе. — Бля, — я осекся, — блин, Юль, короче, — на секунду я замолк, не зная, как продолжить разговор. Она повернулась ко мне и чуть приподняла подбородок, выставляя его вперёд, будто готовясь к чему-то, что требовало усердия и терпеливости. Я усмехнулся сам про себя. Да, этого требовала жизнь со мной. — В общем, — я уставился в стол и начал перебирать костяшками какой-то незнакомый мне ритм, — может, я и передергиваю или что-то в этом роде, но, может быть… — Ну говори уже, Мир.       Электрический разряд пробежал по всему телу — я все никак не мог привыкнуть к тому, как прекрасно звучало мое имя, слетавшее с ее губ. Особенно в таком интимном, коротком варианте. — Что-то случилось? — я в неуверенности глянул на ее лицо, перекатывая желваки челюсти в нервном ожидании. — Ох, — выдохнула она и села напротив, бесшумно подвинув дешевый стул, — нет, с чего ты взял? — Ну ты будто что-то скрываешь от меня постоянно, все эти звонки какие-то, в ноутбуке сидишь до ночи, универ… — слова полились рекой, а голос мой все повышался, — теперь ещё какие-то документы непонятные, виза. У тебя же есть учебная виза, на два года, я вообще не понимаю, зачем ещё нужно что-то продлевать, если ты тут учишься официально, и вообще… — она прервала мою тираду. — Так, ну что ты, — она коснулась моей ладони и мягко мне улыбнулась, хотя выглядело это несколько натужно, я даже отметил про себя, что уголки ее глаз не подернулись смехом, как обычно бывало в таких ситуациях, в которых ей приходилось охлаждать мой, и без разных трудностей ебнутой жизни, горячий пыл. — все в порядке. — Но что тогда…- она снова перебила меня. — Ничего особенного, правда… — в этот момент она выпустила мою ладонь и аккуратно поправила браслет на руке, — есть одна вещь… — Какая вещь? — я начинал закипать, сам не понимая почему. — Наше исследование… В общем, мы решили расширить географию, и поэтому мы… — Кто это еще «мы»?! — я начинал доходить до сути ее слов, но не в силах сдержать тупую боль внутри, с силой сжал пластиковый стаканчик для салфеток, отчего он чуть слышно треснул. — Наша рабочая группа… — она тихо продолжала, не глядя мне в глаза, — нам нужно будет уехать в Германию… — Какую, нахуй, Германию?! — я окончательно перестал понимать, зачем ей куда-то ехать, почему она уже все решила, как она оставит меня здесь одного, ведь она же понимает, что я не смогу без нее! И вообще, что происходит, ведь все было так хорошо! — Успокойся! — она вернула мне серьезный взгляд, который мало-мальски опустил меня на грешную землю. — всего лишь на несколько недель, может быть, месяц. — Так, — я хлопнул ладонями по столу и встал. Я стал ходить по узкой кухне, меряя ее шагами, хотя хватало едва двух-трех, чтобы измерить весь метраж помещения и снова развернуться к окну. Она развернулась на стуле и продолжала следить за моими душевными потугами. — Ну почему ты так нервничаешь? Я просто съезжу туда и вернусь, мы будем постоянно на связи, постоянно звонить и писать… Мирон! Я схватил какое-то кухонное полотенце и искренне пожелал этому полотенцу сгореть прямо у меня в руках от всей ярости, что сейчас колыхалась где-то внутри. — Ты просто не знаешь, ты ничего не знаешь… — я невнятно бормотал слова, практически про себя, глотая их, боясь, что она испугается моего гневного взгляда и действительно не поймет, почему я ТАК реагирую на обычную, казалось бы, рабочую поездку, — господи, ты так мало знаешь… Ну почему, когда все стало налаживаться…       Рука сама потянулась к высокому кухонному шкафчику и со злобой дернула легкую дверцу. Достав аккуратную пластмассовую баночку, я с остервенением оторвал зубами защитную пломбу на крышке и залпом закинул две таблетки в пересохшее горло. — Что не так, ну что не так? — вскочив, зашептала Юля, приближаясь ко мне. С опаской выхватив мои таблетки, она положила их на тумбочку и взяла мое лицо в обе ладони, — Мирон, успокойся, скажи, что не так, что я не знаю, что я должна знать?       Я тупо уставился на нее, бегая глазами по уже знакомому и такому родному лицу.       Помотав головой, я отстранил ее руки и устало плюхнулся на стул. — Ты уйдешь от меня. Юля присела на корточки рядом со мной, по-матерински положив руки мне на колени. — Я уеду, но лишь ненадолго… — Нет, — перебил я ее, — ты уйдешь. Насовсем. Подожди здесь.       Я грубовато оттолкнул ее, встав из-за стола, и быстро направился в комнату, к полке с книгами. Где-то тут должны быть книги из Германии и Франции, из России… Еще тех времен.       Я должен ее заставить мне поверить, должен добавить в мою историю больше вещественных доказательств, что-то сделать… Спотыкаясь о вещи и чертыхаясь, я добрался до книжного шкафа и начал выбрасывать оттуда все подряд. На меня посыпались листки с моим небрежным почерком, какие-то пожелтевшие конверты… На секунду я обернулся — Юля стояла позади меня, в недоумении сжимая один из листков в руке, едва шевеля губами.       Почувствовав мой взгляд, она подняла глаза и едва слышно начала читать: Из эмигрантов тех лет, а сейчас треть на игле… Ведь, как же вам передать это чувство, Когда нет никого, кто плечом бы к плечу встал, Я не хочу вспоминать эти дни, но забыть их тоже кощунство… Вышел из дому, вместо школы на пустыре, В рюкзаке лишь Заратустра… Я прожил быль — ты листал роман… Мы золотого миллиарда тыльная сторона… Я был среди них, но мне ближе были Бильбо да Саруман… Сейчас пыль поверх старых ран. И быть может не надо, не стоит, тем, кто юный, благопристоен Рассказывать старых историй, что значит быть в стаде изгоем Одни волей неволею не поймут, а у тех, кто поймут, жизнь ещё более ебанута…