***
На окраине города дорога почти пустая. За окном проносятся пожелтевшие пшеничные поля и лесополосы, небольшие деревушки. Хельга сидит рядом, поджав под себя ноги, облокотившись на спинку пассажирского кресла подпирает голову рукой, искоса смотря на меня: — Я хочу ограбить банк и сбежать далеко… построить дом, завести кошку, а может еще и собаку. Детей я не хочу… у нас, ведь, это наследственное. Да уж, от себя не сбежишь. Пообещай убить меня, когда я тоже стану как она. — намекает на мать. Ее ресницы покрылись слезами, такими чистыми и прозрачными, словно роса на траве перед жарким днем. — Хочешь разделить свою мечту со мной? Не могу обещать того, в чем не уверен, может мой рассудок пошатнется раньше, а может я вовсе не смогу этого сделать, ведь как затушить жизнь той, что осветила мою. Не будь эгоисткой. — смотрю на нее, — А смогла бы ты убить меня, возникни, голос в моей голове, который велит убить тебя? Направь я на тебя нож или пистолет, да что угодно… Смогла бы ты убить меня, чтобы сохранить свою жизнь? — Для начала, я убью в себе Хельгу, любившую тебя, растерзаю в клочья воспоминания, сотру в порошок свою душу. И только потом, моя пустая оболочка вознесет тебя в Каркосу, к моему подсознанию. — Смерть — это не конец. Будем ли мы пировать в Вальхалле или вариться в адовом котле, переродимся в птицу иль станем деревом? Видит ли мертвец сны, что темнее черного? — Давай уедем далеко в горы, к высоким деревьям, скалистым подъёмам и кристально чистым озерам. Можно жить в палатке и есть горных козлов. — Наконец засмеялась она. Остановил машину около степной реки. Полез в бардачок, за травой. Я не зависим. Но иногда ничего не помогает забыться лучше, чем наркотик. Морфий помогал солдатам, опиум — страдающим, даже сейчас во всех больницах людей качают тоннами наркоты, только они признаны лекарственными. Хотя, один хер, убивают и вызывают зависимость. Время пролетает нереально быстро. Возможно виной тому угашенность или изменение привычной обстановки, а может лежащая у меня на коленях Хельга. Уже было далеко за полночь, перестали петь цикады и сверчки. Весь мир погрузился во тьму. Через пару часов начнется новый день. Тысячи людей выйдут на работу, оживут автомагистрали. В комнату к моему отцу постучит медсестра, чтобы проверить жив ли он, огорчен ли отсутствием сына. Пора возвращаться. — Не хочу домой, — потянула моя спутница, — эти стены давят на меня. В этой комнате мать пыталась повеситься, на кухне — резала вены, в ванной — хотела утопиться, а в моей спальне— напиться таблеток. — Тогда поедем в отель. — Но у меня нет денег. — Это не проблема. Просто следуй моей игре. Перед нами первый, встретившийся по дороге, четырехзвездочный отель. Довольно не плохо, для рандома. Поправляю белую рубашку, привожу в порядок брюки. Хельга завершила свой макияж. Яркие, бордовые губы как нельзя кстати сочетались с ее бледной кожей и пепельными волосами. — Помни, ты очень богата, а от этого — не менее капризна. — Я помню главное — следовать твоей игре. На ресепшне нас встретила темноволосая женщина, на вид лет 40. Удачно. Такие чаще всего бывают доверчивыми. — Добрый день! Добро пожаловать в отель… мистер и миссис… — Холден. — ответил первое, что взбрело в голову, — я — Ник, а это моя невеста, Алиса. Мы бронировали номер…— просматриваю доску с номерами. Отлично, почти все эконом заняты, — номер 53, полулюкс для двоих. Женщина засуетилась: — Боюсь, брони не было, он занят. — Как же так! Я сама оплатила часть суммы и забронировала именно этот номер! — говорит наигранно капризно. — Дорогая не злись, это всего лишь недоразумение. — Отлично. И из-за него мы вынуждены ночевать в машине, на холоде? Сотрудница отеля вовсе растерялась. Ну, давай же. Давай. Ты же не выставишь нас на улицу. — Простите, скорее всего, это ошибка нашей системы. Мы сможем предоставить вам номер и в качестве компенсации. Это будет 110, номер класса люкс. Прошу прощения за неудобство. Наш отель заботится о наших гостях. — победа! Выше всяких ожиданий! Вижу триумфальную улыбку на лице Хельги. Мы обессиленные подаем на кровать: — Это было великолепно! Я сначала так волновалась, а потом вошла в кураж. Не могу поверить, что у нас получилось! — Это был лучший день в моей жизни. — Крепко обнимаю ее. — Так тепло. — упирается лицом в мой торс, расстегивая пуговицы на рубашке и нежно целуя. Медленно провожу кончиками пальцев по ее спине. — Щекотно! — смеется она, покрываясь мурашками Хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась, чтобы все повторялось вновь и вновь… И так до конца наших дней. Я открыл глаза только под вечер и лицезрел самый приятный вид, который мог увидеть влюбленный человек: любимая и неповторимая спала напротив, сжимая своей маленькой хрупкой рукой три моих пальца. Почувствовав мой взгляд, она улыбнулась, потирая сонные глаза: — Доброе утро, Макс — прижалась ко мне. — Вечер, Хельга, добрый вечер, — смеюсь я. — И чем мы будем заниматься этим вечером? — пытается спародировать голос мышонка из небезызвестного мультика. — Тем же, чем и вчера, — подыгрываю ей, — попробуем не сломать кровать, — накрываю нас одеялом, нависая над ней.***
Я начал замечать периодические изменения в ее поведении. Другой голос, провалы в памяти. Пока я не окликнул ее, она стояла и заинтересовано смотрела в сломанный телевизор с помехами. Ее взгляд словно тонул в серой шумящей ряби. — Со мной что-то не так? — уткнувшись в окно решилась спросить. — Можешь не отвечать, я это чувствую. Я хочу скорее увидеть горы. Я уже видел, как в людях угасает рассудок. Больше всего в жизни, я не хотел почувствовать это на себе. Но сейчас… Невозможно видеть ее такой. Тяжело и больно. Она для меня как сигаретный дым, вдыхая ее, я травлю каждую клеточку своего организма, высушивая до истощения легкие, разрывая сердце, медленно убивая себя. Но мне становится безумно приятно с ней и невыносимо без нее. — Тогда не будем затягивать с этим. — Улыбаюсь, останавливая машину. — И где смысл твоих слов? Почему мы остановились? — Хочу кое-что тебе показать. Открываю дверь с ее стороны, протягиваю руку, помогая выйти. — Но уже ночь, все закрыто. — Когда это было проблемой для меня? Подвожу ее к маленькой кофейне в конце улицы, провозившись с замком около пяти минут, подчиняю себе дверь. — Добро пожаловать, — пропускаю ее вовнутрь помещения. — Зал и в правду маленький, всего четыре столика. Но я слышал, что тут готовят самый лучший кофе. — И кто будет его готовить? — она бросила свой взгляд на пустую барную стойку. — Мы и будем. — Провожу рукой по ее голове. Подходим к кофемашине. — Отлично, ее не отключают. В противном случае кофе с первого раза не вышел бы таким вкусным. — Кто ты вообще такой?! Откуда все знаешь и столько всего умеешь? — удивленно спрашивает она. — Считай меня супергероем, — смеюсь я. Рядом с кофемашиной стоит большая промышленная кофемолка, наполненная до половины кофейными зернами. — Смотри, это холдер, — отсоединяю часть рабочей группы кофемашины, — сейчас будем смалывать кофе. Но только на две порции, — становлюсь сзади нее, приобнимая, перекладываю в ее руку холдер. — Молотый кофе живет всего 15 минут. А после, при взаимодействии с кислородом уничтожается его вкус. Через час от него уже ничего не останется. — Тогда его ведь выбрасывают, верно? — Иногда смешивают со свежемолотым. — Тогда я буду молотым кофе и после потери рассудка смешаюсь с тобой. — Если только я не смешаюсь раньше с кислородом. — Обнимаю ее и нежно целую. — А теперь нам нужно сформировать правильную форму «кофейной таблетки». — кладу в ее руку темпер, поддерживая своей рукой и вдавливаю рассыпчатый ароматный кофе, формируя идеально—ровную поверхность в полости холдера. — Теперь включаем пролив воды. Видишь, как шипит? Это шоковое состояние воды. Смотрю, как она увлеченно наблюдает за всем процессом: — Смотри! Теперь шоковое состояние прошло! Она течет ровной струйкой! — радуется словно ребенок. — Тогда выключай. Помогаю ей вставить холдер в кофемашину. — Чтобы приготовить эспрессо, достаточно всего двадцати трех секунд. Вода с температурой 92 градуса идеально раскрывает все ароматические и вкусовые качества кофе. — 23! Выключаю! — резко нажимает на кнопку, протягивает кружку мне. — Постой, это еще не все. Эспрессо пьется с небольшим количеством простой воды, она дает ему возможность раскрыться в полной мере. Пробует, сморщив лоб: — Как же горько! Такой кофе еще раз демонстрирует то, что в жизни не все так сладко. Хельга роняет стакан с недопитым кофе и вновь, будто исчезает из этого мира. Хватаю ее за плечи. Пытаюсь докричаться до ее сознания. Боюсь, ведь в сознание может прийти другая Хельга, а может она же, но уже без памяти. Не имеет значения, ведь моя Хельга в этот момент исчезнет навсегда. — Макс, в чем дело. — Растерянно смотрит на меня, держащего ее за плечи, скорее всего, с нелицеприятным видом, — я снова, да?***
Невероятные просторы открываются нашему взору. Огромные горы, покрытые лесами, словно мягким мхом окружают нас. Мы стоим напротив кристально чистого озера. Только мы вдвоем. Никого больше. Ни души. Все как в наших мечтах. Не снимая одежду ныряем в воду. В самую глубину, что забирает голос у голосов в голове.