Беспощадное время

      Ваня открывает глаза и видит над собой небо. Такое голубое и чистое, что на глаза наворачиваются слёзы. В груди томно трепещет что-то незнакомое, но так щемящее нежностью, что он какое-то время просто наслаждается ощущением. Острым, глубоким чувством дома. Стоит ему задуматься, потянуться к этому тёплому огоньку, как тот стремительно разворачивается со скоростью взрыва сверхновой, затягивая молодого мужчину в холодный водоворот тусклых образов.       Кажется, в реальности с ним что-то происходит. Ваня с кем-то говорит, что-то объясняет, его куда-то везут, к незнакомым людям, которые почему-то его знают, но он осознаёт это лишь самым краем сознания.       Ведь перед глазами стоит битва. Он видит всё из-за какого-то укрытия, и кажется, его плечи сжимают чьи-то сильные руки. Он знает — это мать. Он помнит — папа справится со всем, что бы ни случилось. Он слышит крики, звон и хруст ломаемых костей. Чувствует запах крови, грязи, копоти и пота. Ему страшно. Он видит в щель между неплотно захлопнутой дверью, как какому-то мужчине отрубают руку и всаживают меч в шею. В паре метров за волосы вытаскивают из сарая молодую девчонку, что играла с его младшим братом ещё вчера.       Всё так перемешано, что у Ивана раскалывается голова.       Он моргает, и уже осматривает холодные мокрые стены. Руки болят в кандалах, и это почему-то так знакомо. Он снова мотает головой, собирая себя в кучу вместе с разбегающимися мыслями. Клубок внутри всё ещё греет и ноет, требуя, чтобы он размотал его до конца. И парень медленно выдыхает, рухнув в новые видения с головой.       Он уже взрослый. Темница светлая от пламени жаровни. Ваня медленно понимает, что это пыточная. И на месте пленника он. Болевые ощущения почти незаметны, но он может понять, что находится здесь давно и знает что-то очень важное, чтобы ему сохраняли жизнь так долго. Слабые звуки боя робко стучатся в уши, и он почему-то улыбается. Он здесь. Он пришёл за ним. Не забыл. Не бросил. Не предал. И Ваня улыбается, проваливаясь во мрак.       А дальше короткими эпизодами — тёплые карие глаза на суровом, и не сказать чтобы красивом мужском лице. Улыбка на тонких губах. Блеск стали и азарт спарринга. Стройная высокая фигура. Крепкие объятия. Насмешка во взгляде, когда ему строит глазки молодая девица. Дальние походы. Новые завоёванные земли. Жаркие ночи вместе. Новая смерть и новая жизнь. Каждый раз — встреча с ним, как глоток свободы.       Иван хватает ртом воздух, широко распахнув глаза. Шарит взглядом, понимая, что всё ещё в темнице и руки затекли не сильно, значит времени прошло всего-ничего. Тёплое чувство внутри отдаёт печалью и тянет его взгляд к решётке. Его словно обжигает плетью.       Карие глаза.       Тонкие губы.       Гордый острый взгляд.       Изнутри что-то распирает, в самом центре груди. Может — истерика, а может — упавшая снегом на голову память обо всём. Иван смеётся, пока воздух не кончается в лёгких.       — Как мы изменились, — хрипит он, и ему смешно ещё больше от того, как Кощей в шоке распахивает глаза.       — Ваня, — тихо выдыхает Бессмертный, а парень даже под слоями льда видит, как бешено вздымается его грудь.       — Ваня… Ваня… — бормочет парень шепотом на грани безумия. — Ты оставил меня! — Иван срывается на крик, потому что тот душит его, выбивая влагу из глаз — незнакомую, нежеланную. Он чувствует, как по венам начинает струиться сила, его сила, которую он приносит в каждое тело вместе со своей душой. Сила его ярости, которую Мудрецы обучили крепко держать за горло. Теперь она беснуется внутри, столько лет не имевшая просто права на существование.       — Я не смог забрать тебя! Твой отец спрятал тебя раньше, чем я почувствовал твоё рождение! — Кощей кричит, изменяя себе. Он никогда не повышал голоса на Ивана, зная, что это приведёт только к ссоре.       Иван со злым рычанием делает рывок руками, вырывая цепи из потолка и разбивая оковы о камень. Прутья решётки гнутся как пластилин под его хваткой, но Кощей не отводит взгляд. Не боится. Не поддается давлению чужой воли. Как всегда, и как много раз до этого.       С первой встречи. Со взгляда — глаза в глаза и намертво «на веки вечные мы вместе, верь мне».       — Где камень? — после нескольких выдохов спрашивает Иван, разбивая лёд. Разбивая время между ними в пыль. Он не в первый раз собирает возлюбленного по кускам. Видя, как Наречённый опускает взгляд, Ваня жёстко берёт его за подбородок, разворачивая голову к себе. — Мы ещё поговорим, Кощей.

***

      Иван не раздумывает и не расшаркивается. Он оставляет Кощея, где тот сидел, разминает мышцы, прикрыв глаза, и поднимается наверх широким неслышным шагом. Кощей не идёт за ним сразу же, хоть неодолимое, густое желание и тянет его за мальчишкой, след в след, чтобы слиться с его тенью. Быть рядом. Он прислушивается к тишине, зная, что не услышит ни единого крика или грохота тела, упавшего на пол. Он неспешно шагает по коридорам, не удивляясь количеству недвижно лежащих людей. Но в княжеской опочивальне наоборот стоит крик, если открыть тяжёлую дверь — Добрыня на коленях стоит рядом с мёртвой Варварой, сжимая её тело в дрожащих руках. Иван поднимает его за грудки и ставит на ноги. И Кощею так больно, так душно от льда в голубых глазах Наречённого.       — Чувствуешь, дядя? Каждый проклятый вами богатырь прошёл через это, — парень небрежно кивает на тело женщины. — Через смерть единственной, что покорила гордое справедливое сердце. А иногда и смерть детей, что она подарила ему. Прочувствовал? Запомни его, Добрыня.       Богатырь рычит и бросается на племянника, но тот одолевает его в неравной схватке довольно быстро. Иван бьёт дядю с брезгливой жалостью, и тело падает на пол, как десятки других до него. Иван не жалеет о том, что сделал. Он снимает с шеи женщины камень, отдавая его Кощею.       — Ваня, — хмурится он, мягко касаясь плеча парня. Тот неожиданно смягчается. Из осанки уходит твёрдость, а из глаз — холодная жёсткость. Иван слегка улыбается Бессмертному.       — Не стану трогать тебя, пока не помоешься.       Кощей улыбается с явным облегчением.

***

      Они уходят не сразу.       Сначала Иван спускается к растерянному отцу, сидящему за большим столом, и они долго говорят вполголоса, не обращая внимания на появление Яги и Василисы. Илья попеременно то кивает, то порывается вскочить, но Иван уверенно возвращает того обратно на скамью. Рассказывает. Как жил в том мире. Как из жизни в жизнь находил Наречённого. И что он собирается делать дальше. Илья всё-таки оказывается на ногах, саданув кулаком по столу.       — Чтоб мой сын, да с нечистью!.. — громыхнул Муромец, впившись взглядом в Кощея. Иван встаёт между ними. И Кощей едва не хватается за грудь к больно щемящему сердцу. Сколько раз он видел, как Иван делает выбор между ним и семьей, и сколько раз Бессмертный сетовал, что этот выбор в принципе пришлось тому делать.       — Остынь, Илья. — Богатырь вздрагивает, возвращая больной взгляд к сыну. — Я рос один. И был всегда один. Все решения и последствия я тоже принимал один. И я давно не ребёнок.       — Прости, Ваня. Мне жаль, что так пришлось поступить. Я знал, что Добрыня добьётся своего, и дал твоей матери слово, что сохраню твою жизнь. Но оказался не готов. Если ты позволишь мне, я стану тебе пусть не отцом, но другом.       — Поговорим после. Мне нужно идти сейчас, и я прошу твоего доверия.       Илья молчит недолго, но кивает, похлопав Ивана по плечу. Во второй раз он смотрит на Кощея с мудрым прищуром и слегка кивает.       — Хорошо, Ваня. Думаю, мне есть чем заняться до вашего возвращения.

***

      Иван и Кощей привычно собираются в поход за мечом, вновь узнавая друг друга в пути. Они почти не говорят — Иван всё ещё вспоминает их жизни, а Кощей привыкает к тому, что их снова двое. И это сложно. Иван слишком молод, Кощей слишком стар, и эта разница мучит обоих. В какой-то момент они переглядываются и думают об одном и том же: ещё одно Ванино перерождение сломит их. Но и так, как есть сейчас, оставаться не может.       — Прими бессмертие, — говорит Кощей, смотря на огонь. Меч поблёскивает на коленях Ивана тёплыми бликами.       — Мы успеем, — отвечает тот задумчиво. — Я хочу забрать твои годы без меня.       Кощей резко оборачивается к нему, впиваясь взглядом в молодой профиль. Едва ли не невинный, чистый. Ему так остро жаль.       — Ты не сможешь, — отрезает он, а сердце рвется загнанной птицей в горле. Иван молчит, но улыбка в уголках его губ и прищур потемневших глаз так знакомы Бессмертному, что он понимает: ему не переубедить Ивана. Надо будет, он сделает по-своему не спрашивая мнения Кощея. Потому что он прав, нравится это Бессмертному или нет.

***

      Илья снова слушает сына, чуть склонив голову вперёд и понимая, что согласится. Не потому, что задолжал сыну отеческой защиты и любви, и не потому, что Иван освободил Белогорье и богатырей. А потому что так будет правильно. Человечно. И богатыри, пусть неохотно, но дали слово не препятствовать.       В день солнечного затмения в зале полно народу. Иван соединяет меч и камень, обретая бессмертие, а после — смешивает свою кровь с кровью Кощея. Все замирают в оторопи от леденящего душу крика. Иван меняется стремительно — прибавляет в росте, раздаётся в плечах, темнеет волос и появляются серебряные пряди. Но он кричит не от телесной боли — от душевной. Проживая годы острого одинокого ожидания, что выпадали на долю его Наречённого каждый раз, как жизнь Ивана обрывалась.       Кощей не кричит, но сжимает зубы так, что болят челюсти. Его облик меняется в другую сторону — молодеет кожа, крепнут былой силой мышцы, вновь отрастает чёрный волос, а с глаз пропадает старческая поволока. Он крепко держит Ивана за руки, не позволяя вырваться, пока тот не затихает, дыша с надсадным хрипом. По его щекам катятся слёзы. Иван целует тонкие пальцы с небывалой бережностью, не переставая шептать:       — Прости меня… Прости, что оставлял тебя так часто… Я так виноват пред тобой…       — Больше подобного не случится, — густой низкий голос бархатом ложится на слух мужчины, и он до перехватившего дыхания рад его слышать. — Смерть заберёт нас лишь вместе.       Непроизнесенным остаётся «любимый».       Иван поднимается, подавая руку Кощею, как равный ему, и поворачивается к богатырям и отцу. Смотрит на Илью новыми глазами, но со старым чувством уважения и опаски.       — Отец, — кивает он низко, признавая авторитет старшего. — Мы благодарны вам. Однако, мы просим уйти, если наше присутствие…       — Чего уж тут, — прерывает его один из богатырей. — Пора отпраздновать, Илья. И приниматься за насущные дела. Поди, работки после деяний Добрыни будет много.       — Соседские отношения мы наладить успеем, — с лукавой улыбкой кивает Илья. А после с ехидцей добавляет: — Хотя, считай, породнились только что. Негоже с родственниками воевать — дружно жить надобно. Жаль, внуков не дождусь, но так и наши годы ещё самый сок.       Иван слышит тихое фырканье Кощея на ухо и отказывается признавать, что только что покраснел как девчонка.

***

      Они остаются в столице на несколько месяцев. Илья учит Ивана искусству владения мечом, ведению боя, тактике и стратегии. Рассказывает о премудростях правления Белогорьем, об их границах, соседях, друзьях и врагах. Они много времени проводят вместе, налаживая отношения между собой, а потому расстаются на хорошей ноте к концу года.       Иван и Кощей уходят на Мёртвые земли, где находится замок Бессмертного. Набрав силу и восстановившись, оба нуждались в уединении, дабы никого не покалечить и не разжечь новое противостояние. И, конечно, обоим хотелось насытиться друг другом и обретенным счастьем.       Перейдя Калинов мост и ступив на родную землю, Кощей глубоко дышит прохладным воздухом, скорым шагом углубляясь в непроходимый лес. Иван, молча улыбаясь, идёт рядом с ним, но на расстоянии, давая мужу возможность освоиться, вспомнить былое время и всласть развернуться магии. Ваня думает вздремнуть на ветке, когда Кощей поворачивается к нему, озорно и голодно сверкая тёмными глазами и вызывая внутри ответную бурю силы и чувств. Они жадно касаются друг друга, целуют лицо, губы и всё, на что падает взгляд. Их близость острая, болезненная, нужная до последнего вздоха. И величественные кроны вековых деревьев ощутимо дрожат от гуляющей Силы.       — Идём домой? — Лукаво сверкает глазами Ваня, накидывая на крепкие плечи мужа неизменный чёрный плащ. Кощей чешет тонкими пальцами огромную тварь, что недавно улеглась рядом с ними, прежде, чем мужчины оделись, и довольно улыбается уголками губ.       — Домчим с ветерком.       — Я на это чудовище не сяду, — заявляет Иван. Он поманил к себе зверюгу, напоминающую лошадь, только с пастью, как у крокодила, судя по размеру клыков. Мужчина легко взлетает ей на спину, ласково оглаживая ладонью мощную шею.       — Ты не изменяешь своим вкусам, — заметил Кощей, садясь на тварь. Шерсть её пошла волнами от довольного утробного рычания, выражавшего гордость. Конь Ивана отозвался клёкотом. Звери явно чувствовали азарт хозяев.       — Ни за что, — усмехается Иван, с лёгкостью нагибаясь почти параллельно земле и целуя тонкие, прихотливо изогнутые губы. — Люблю тебя, мой Повелитель.       — И я тебя, моё Сердце. Эх, тряхну стариной, — играет бровями Кощей, и тварь срывается с места, оставляя глубокие борозды когтями. Иван усмехается, прислушиваясь к коню.       — Фора им не помешает, но и поблажек давать не будем.       Конь с коротким рыком склоняет голову ниже и срывается с места навстречу ветру.       Навстречу вечности своего всадника и его Души.       Отныне и вовек.