Ксерокс

Со стуком откидывается пластмассовая крышка ксерокса, и Пьетра видит на темном стекле свое лицо, больше похожее на восковую маску – только лихорадочный блеск в глазах придает ему живости. Она быстро перетасовывает бумагу, перед глазами мелькают цифры и графики, и ей становится дурно: голова кружится, а на губах еще чувствуется вкус отвратительного утреннего кофе. Больше ничего она этим утром не ела. Это первый день, как Пьетра вышла с больничного, так толком и не оправившись. Сейчас она нужна в офисе, нужен ее вклад в общее дело, и поэтому она корпит над машиной. Попеременно жмет на одни и те же кнопки, перебирает листы горячими пальцами, выравнивает, вставляет, вынимает, и дальше – заново. Нет. Она сама – машина. Она движется не по наводке собственных мыслей: их заменил шум ксерокса. Пьетра закрывает глаза, когда он работает, и слушает, как ее собственный пульс бьет в висках. В этот мерный гул вмешивается звук женского голоса, резкий звук, он ломает весь алгоритм работы, и Пьетра случайно мнет документ: руки дрожат, отказываются слушаться. - …нельзя ли порасторопнее? Она поворачивается на этот звук, тяжелые локоны хлещут ее по лицу. Взгляд у Пьетры тоже тяжелый, и он прожигает насквозь обладательницу голоса – глубокого, мелодичного, с нотками нервозности. Маргарет из бухгалтерского отдела. Небольшой рост, большие перспективы. Характер, не терпящий долгих ожиданий, пререканий и нерадивых сотрудников. Строгие очки в красной оправе и красные же лакированные туфли словно раскрашивают ее хмурые осенние дни. Маргарет стоит возле Пьетриного ксерокса неведомо сколько минут с папкой документов. Конечно, по неотложному делу. - Если спешишь, воспользуйся другим ксероксом. Пьетра хочет, чтобы Маргарет поскорее ушла. Маргарет смотрит на нее сквозь стекла своих очков так, будто она первый день живет на свете: - Я бы рада, но другой уже два дня как сломан. Как, ты не слышала? – Пьетра пожимает плечами, Маргарет за секунду меняется в лице и произносит многозначительное «а», затем отстраненно-холодное «тебя ведь не было больше недели». Пьетра чувствует, как ее внутренний стержень ломается, и ее, перегоревшую, тлеющий огарок свечи, наконец поджигает стечение обстоятельств – наплевательство начальства, двойное дно в словах Маргарет, рутинная работа… Она горит, и ей хочется кричать. Она почти срывается на крик, не слыша свой собственный голос, она, сама не понимая, обвиняет Маргарет в том, что та хочет ее увольнения, и та отвечает на повышенных тонах, но так…удивленно? Все звуки смешиваются в ее голове в чудовищную какофонию, бумага летит на пол из ослабевших рук, и важные документы разлетаются, шелестя. Первое, что Пьетра видит перед собой, падая на колени – бледное взволнованное лицо Маргарет. - Боже мой, что же это такое, - охает она, охватывая взглядом мешки под глазами, получахоточный румянец на щеках, болезненную желтизну кожи. У Маргарет выразительные зеленые глаза. - Боже мой, боже мой, что же теперь будет? – вторит ей рефреном фигура, идущая быстрым шагом по коридору – женщина в дорогой шубе. Маргарет мгновенно поворачивается на стук ее каблуков. - Видишь, - говорит она, когда все бумаги уже собраны с пола, - Мими вызывают на ковер. Она морщит нос, назвав имя начальницы: у них непростые отношения, и ни для кого не секрет, что Маргарет метит в ее кресло. Говорят, она и с глазу на глаз называет госпожу Марианну «Мими». - Я же говорила ей, что этим все закончится. Знаешь, что все это значит? Поднимаются. Пьетра удивленно смотрит на нее: что, как не неприятности? - У нас есть лишних пятнадцать минут перерыва как минимум, - Маргарет отряхивается, забирает свою папку и направляется в сторону коридора. – Я проведу его в своем кабинете и очень прошу тебя пройти со мной. - Это с какой стати? – хмыкает Пьетра. Она стоит, прислонившись к столу и намертво вцепившись в столешницу, чтобы снова не упасть, и Маргарет это видит. Ее острые плечи на миг вздрагивают, но затем она, высоко подняв голову, отвечает с прежней сталью в голосе: - Если хочешь продолжать мерзнуть здесь, а не сидеть в теплом кабинете в уютном кресле, то пожалуйста. Пьетра, хоть и нехотя, выбирает кресло. Пожалуй, в нем действительно теплее, как и в кабинете Маргарет. Как и от ромашкового чая, который заваривает Маргарет. Как и рядом с самой Маргарет, когда она снимает свои очки, ее укладка немного растрепана, и они пьют чай и шутят, что в такой день неплохо бы выпить вина. Пожалуй, бывают дни и похуже.