ханахаки

Слэш
PG-13
Завершён
167
автор
Tenebres бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Работа написана по заявке:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
167 Нравится 5 Отзывы 43 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
По сути, он ничего и не терял, проебывая Вонголу. Для Савады мафия — потеха, угар. Сидеть на собраниях с умным лицом и быть клоуном — неплохой варик, в принципе. Только Савада выглядит совсем хреново. Под глазами залегли тёмные пятна, губы потрескались, скулы источились. Будто загнанный зверь, забившийся в дальний угол клетки, он дергается при малейшем движение внутри глотки. У Тсунаеши внутри растут эти приторно-вонючие розовые цветочки. Мелкие лепестки застревают в бронхах, а бутоны щекочут трахею. Эта розовая срань застревает где-то в глотке, раздражая горло и вызывая рвотные позывы. Тсунаеши знает, что так бывает только в сраной манге, которую он читал в старшей школе. Шамал делает флюорографию, рентген и еще с десяток анализов. На сине-серых снимках черт разбери, что видно. Шамал смотрит на результаты на широком белом мониторе и молчит. Говорит, это от безответной любви. Савада фыркает и шлет Шамала нахуй. Он блюет перемазанными в густой слизи с прожилками крови цветками сакуры, а эта тварь в белом халате говорит, мол «Признайся, легче станет, оно того не стоит и бла-бла-бла». Бесит. Тсунаеши на протяжении года, как пятнадцатилетка, влюблен в Хибари-самодовольного-козла-Кею. Он любит Хибари, как может только настоящий трус — молча, издалека и только глазами. И не признается даже под дулом пистолета Реборна. Стыдно за свои чувства. Стыдно, что пиздец. В груди болит так, что кожу разодрать хочется на лоскуты. Ему всегда казалось, что все связанное с любовью должно выглядеть приебически мило. Вы считаете приебически милым то, что он каждое утро сблевывает в унитаз ком перемазанных кровью и слюной цветков сакуры? Хибари ненавидит сакуру. Он ненавидит ее до скрежета зубов и дрожи в коленях. Маленькие бутоны щекотно двигаются в глотке, когда он заходится в очередном приступе аллергического кашля. С приходом ханахаки в его жизнь вторглись упаковки противоаллергенных и связки анальгетиков. Эти розовые комочки валяются в луже слизи и слюны на раскаленной плитке особняка под его новыми туфлями. Эти розовые комочки он сблевывает в руку, когда поблизости не оказывается ни урны, ни туалета, вообще нихрена. Ладно бы, справился, не маленький, но, находясь среди одних стен, скрывать всю эту херь все сложнее. Хибари понимает, что херня это все. Понимает, что надо как-то подавить в себе те чувства, что он испытывает к Саваде. Тсунаеши ему сердечко отогрел не только своим милым личиком и девчачьими глазками. Савада завоевал его уважение, что дорогого стоит. Но сам босс относится к Хибари только, как к Хранителю и не более, отчего Кее хочется рвать и метать, псиной выть, честно. Он не заслуживает того, что задыхается, кашляет надрывно и сплевывает в унитаз сгустки крови и лепестки, стоя на коленях. Мы бежим по множеству причин, чаще всего потому что хотим уйти от трудностей. Мы не хотим принимать решения и не можем сделать выбор. В последнее время все чаще кажется, что он бежит постоянно. Так не пора ли остановиться? Хибари, как сопливая пятиклассница, мнется у двери, не решается положить пальцы на ручку и наконец-то зайти в кабинет. Ему стоило многого перешагнуть через свою гордость и пойти к Саваде с беседой, конец которой, по его идее, должен был свести уже наконец-то его цветочно-сраный период на нет. В голове у Хибари целый калейдоскоп мыслей. Хибари вальяжно заваливается в кабинет, и Савада хочет сказать, дабы он развернулся и вышел, а после, блять, зашел, как положено заходить в кабинет к начальству: с поклоном и идиотской улыбочкой, как его секретарша. «На тебе свет клином не сошелся». Савада упорно отводит глаза, наигранно-заинтересованно рассматривая принесенные Реборном документы. Стопки документов. Дофига белых листиков, исписанных тысячей почерков, испачканных типографской краской и печатями. Сжечь бы их в пизду, и дело с концом. Принятие очередной семьи в альянс — нахуй. Приглашение от Девятого на званный вечер — нахуй. Отпуск Мукуро (когда ж эта шобла-ёбла устать успела?) — нахуй. Савада чувствует, как лепестки щекочут трахею изнутри. Накрывает горло ладонью и чувствует, как по ту сторону кожи, мышц и сухожилий двигаются маленькие лепестки и бутоны. Савада чувствует, что воздуха не хватает, чувствует, что задыхается. Он вскакивает, сгибается пополам и цепляется за ребро стола. Засовывает два пальца в рот. Тсунаеши выворачивает на листы документов и папки. В луже слюны, крови и слизи много маленьких нежно-розовых лепестков, бутонов и цветов. Савада вытирает губы тыльной стороной ладони. Хрипит. — Как же все заебало. Тсунаеши схаркивает последний лепесток и сплевывает кровавую слюну на паркет. Шкребет ногтями под челюстью и шипит. Горло за последние полгода превратилось в одну сплошную воспаленную рану. Все нутро горит. Хибари тупо пялится на содержимое лужи на столе Савады. Думает, что натерпелся достаточно и причинить ему еще больше боли чертово растение уже не сможет. А сейчас видит, как его босс задыхается, выплевывает окровавленные цветки. Финита ля комедия, блять. — Травоядное, кто? Кея говорит сухо и по делу — излишки профессии. Тсунаеши знает, что врать Хибари — дело почти обреченное на провал. Аргументы, манипуляция, уговоры, у него все козыри в кармане. А еще Савада знает, что находиться в непосредственной близости с человеком, к которому питаешь какие-либо чувства — трудно. — Тебе оно надо? — Отстраненно интересуется Савада. В кабинете повисает тишина. Разговаривать так с Хибари — самоубийство, но Савада продолжает, — героя из себя строишь? Не уж то помочь решил? — Не беси. — А то, что, ударишь? Ты бойцовский клуб тут без меня пересматривал? Тсунаеши всегда считал себя человеком крайне терпеливым. Он готов долго и упорно искать компромиссы, идти на уступки, помогать преодолевать возникающие барьеры личного характера. Вовремя пошутить, дабы разрядить атмосферу. Вовремя сделать вид, что согласился, чтобы после, когда человек остынет, плавно подвести его к тому, что, он, возможно, ну нихуя не прав и нехер ему лезть не в свое дело. Секунду Хибари смотрит с каким-то снисходительным удивлением, а потом ставит коробочку на чистую стопку папок, разрывая зрительный контакт. Огибает стол и хватает Тсунаеши за ворот рубашки, встряхивая. Ухмылка на его лице трансформируется в оскал собаки. — Я из тебя сейчас все дерьмо выбью, Савада. Мне больше делать нечего, как этой чертовой сакурой за углами блевать из-за тебя? А ты, травоядное, ещё и язвишь? Савада шипит, осекается, злится. Смотреть в глаза Хибари точно больше не хочется. Хочется — избавиться от ощущения жирной крысы, ползающей под кожей и жрущей его изнутри. Крысы под именем «стыд перед самим собой и перед Кеей». Что дальше-то? Что теперь? Продолжить глупо церемониться, выдавливать из себя пафосные хвалебные речи? Тсунаеши глотает любезное приглашение пройти куда подальше. Покусывает нижнюю губу и смотрит на стекающую со стола блевотину и падающие на пол комки цветов. Лгать, что это твоя пиздец обдуманная и перспективная многоходовочка — чистой воды херня. — У меня внутри теплица из этих цветов из-за тебя. Хибари чувствует мандраж и адреналин. Ощущает искрящиеся огоньки поднимающегося животного желания. Это настолько чистое раздражение и одновременное опустошение где-то глубоко в душе, настолько яркие эмоции, что пальцы подрагивают. Хибари закрывает глаза. Смеётся: — Ты задрал сидеть и молчать, словно язык в задницу засунул, Савада.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.