Самый важный человек

Освальд понимал, кем кажется со стороны, устраивая шум из-за разбитой статуи. Идиотом. Чокнутым идиотом, который ведёт себя как ребёнок, проливая слёзы о погибшей матери. Знали бы они… Они, конечно, не знали. Дело же было не только в маме; да, Освальд любил её, больше всех на свете, но главное — она любила его. Всю свою жизнь посвятила тому, чтобы он, Освальд, был счастлив. Да кто ещё пожертвовал бы ради него всем? Кто вообще сделал бы для него что-то, не за деньги и прочие выгоды, не из страха, не из жалкого подобострастия, а просто так, потому, что он — это он? Кто мог бы любить его? Никто. Пусть надеяться и хотелось до последнего. Освальд отказался верить своим глазам, когда Нигма сорвал с Бутча маску Красного Колпака. Бутч… предал его. Человек, который был рядом дольше всех, который был — как будто — предан ему, был привязан… А, к чёрту. Всё оказалось тщательно разыгранной партией, как в этих дурацких шахматах, которым Освальда пытался научить Эд. Маленькая, ничтожная пешка нападает на короля, загоняет на самый краешек доски и пожирает. Король был неосторожен: позволил пешке подобраться слишком близко. В тот момент Освальд почувствовал внезапное отвращение ко всем вокруг. К этим людям, с их фальшивыми улыбками и пустыми фразами: «Мы любим вас, мэр Кобблпот!», «Мы верим вам!», «Мы поддерживаем вас!»… Ложь. Они будут с ним ровно до тех пор, пока не найдётся кто-то более сильный, богатый, облечённый большей властью. Только мама любила Освальда любого — беспомощного, отчаявшегося, жалкого, — а эти… им нужна могущественная фигура, и больше ничего. Конечно, никто из них не бросился Освальду на помощь, когда разбушевался Бутч. Никто. И не сразу Освальд сообразил, что происходит: Эд крикнул ему: «Беги!», а сам заслонил от Бутча… который был раза в два крупнее и сильнее, чем тощий Нигма. Бутч вцепился огромными лапищами в горло Эда и начал душить — с такой безумной злостью, что можно было не сомневаться: он готов довести дело до конца. И тогда Освальд схватил бутылку и с размаху треснул Бутча по голове, забыв обо всём — и об опасности для самого себя, и о том, что вокруг толпа людей. Он видел лишь Эда, который уже задыхался и хрипел, пытаясь оторвать от себя руки Бутча, и думал о том, что ни за что на свете не может потерять своего самого важного человека. А потом они сидели у камина — Эд с багровыми следами на шее — и молчали, глядя в огонь. Освальд украдкой посматривал на Эда, на эти жуткие следы, и всё ещё не мог поверить. — Почему ты сделал это? — спросил он внезапно даже для себя, мельком заметив, как тихо и слабо звучит его голос. — Тебя же чуть не убили! Эд повернулся к нему, улыбнулся — поразительно тёплой и ласковой улыбкой. И сказал то, чего Освальд никак не ожидал услышать. — Надеюсь, ты знаешь, Освальд, — ради тебя я готов на всё. Ты можешь на меня рассчитывать. «Я всегда буду рядом» — вот что прозвучало в этих словах. Так Освальду говорила только мама, и может ли быть, что Эд не просто поддался порыву, пытаясь защитить его от Бутча, не просто хотел показать себя как незаменимого помощника, а действительно… готов был на всё? Даже пожертвовать своей жизнью? «Почему?!« — хотел выкрикнуть Освальд. Он не понимал. У него просто не укладывалось в голове. Неужели Эд хотел спасти его… потому что любит? Нигма улыбнулся снова и придвинулся немного ближе, как будто неосознанным движением. У него на лице плясали отблески огня, и Освальд поймал себя на том, что смотрит ему в глаза и не может отвести взгляд. На ум внезапно пришли слова, сказанные им самим чуть раньше. Эд спрашивал, что же ещё ему, Освальду Кобблпоту, не хватает, раз у него есть всё — и власть, и деньги, и верные сторонники, и обожание людей… а Освальд ответил: «Человека, с которым можно всё это разделить». Он не закончил фразу тогда. Не сказал: «И этот человек — ты, Эд». Он даже сам себе не признался в этом, отмахнувшись от мелькнувшей — и очень глупой — мысли. Но в конце концов… уже не впервые в самый нужный момент именно Эд оказывается рядом с ним. Нигма спас его в лесу и дал убежище в своём доме, он спас его снова — сегодня, он, один из всех, поверил, что Освальд может стать мэром без взяток и подтасованных результатов... Эд, как ни крути, — его настоящий друг. Единственный, кому дорог Освальд Кобблпот, и единственный, кто так нужен самому Освальду. Может, именно поэтому вспыхнуло неожиданное желание, порыв — слишком сильный, чтобы сопротивляться. Чувствуя, как всё внутри холодеет, Освальд наклонился к Эду, чтобы поцеловать. Но в последнюю секунду остановил себя и обнял — просто обнял — Эда, крепко прижав к себе и уткнувшись лицом в его шею. — Мне ничего не остаётся, кроме как признаться ему в своих чувствах, — сказал Освальд, сидя за обильно накрытым столом, — скорее себе, чем Ольге, потому что русская служанка всё равно не понимала ни словечка по-английски. — Ведь мама говорила... Да, мама говорила: "Жизнь даёт лишь одну настоящую любовь, Освальд. Когда ты найдёшь её — беги к ней". Он не слишком часто вспоминал эти слова, потому что любовь — настоящая или хоть какая-то — была Пингвину не знакома вовсе. Но теперь он вспомнил — и ещё больше укрепился в решении всё рассказать Эду. Да, при мысли об этом внутренности скручивало в жгут и тошнота подкатывала к горлу, но... В том, что решение правильное, сомнений у Освальда не было. Он наконец нашёл самого важного человека. Человека, которого любит.