Дорога в странный Эдем

-Енох, как ты здесь оказался?- спросила Оливия, приготовившись завалить О'Коннора вопросами. Но некромант лишь холодно улыбнулся и равнодушно ответил: -Прилетел. -А где остальные странные, ты что-нибудь знаешь о них? Как они? Ты меня искал? Енох рассмеялся ледяным смехом и сказал: -Много чести. А у тебя и вправду завышенная самооценка, если ты так думаешь. Да плевал я на тебя. А приехал я сюда просто так, потому, что сам захотел. Его слова ранили Оливию, а она-то думала, что он ради неё тут, думала, что у них с ним ещё... Впрочем, теперь неважно, что она думала. Элефанта подошла к Еноху. Тёмные маги проводили её насмешливыми взглядами, ожидая продолжения шоу. Оливия, полностью игнорируя Олесю, которая удобно устроилась на коленях О'Коннора, подошла вплотную и сказала с натянутой улыбкой: -Но я все равно рада тебя видеть. Позволишь?- с этими словами Элефанта взяла из рук Еноха стакан с каким-то спиртным. Девушка мгновенно осушила его и отдала. -За твой приезд,- произнесла огненная и тут же отправилась к столам, где стояли бутылки со спиртным, не бросив больше не единого взгляда на Еноха. Варя, не понимая толком, что происходит, да и не желающая понимать спросила: -Где Летицкая? Я требую продолжения банкета! Кутисова широко взмахнула руками, и так уже немного пьяная от пива, которое они со скуки с Оливией стащили у Гунечки - мужа Гробыни, напоминающего мебель, она хотела продолжить... -А у тебя был-то банкет этот?- насмешливо осведомилась Софи, сияющая в дорогом длинном платье из многослойной полупрозрачной ткани с серо-розовым отливом. -Был,- просто ответила Варвара,- мы на Лысую гору летали на мерседесе с богатым мужиком и двумя известными журналистками. Там, рестораны, все-такое, в кино между делом снялись....,- Кутисова сказала небрежным тоном, словно такие пустяки с ней происходят каждый день. Тёмные маги рассмеялись. Софи решила поугорать над незадачливый волшебницей: -И, что? В каком фильме ты снялась? -В "Руне Одина",- похвасталась Варя. -Да мы теперь можем гордиться, что учимся с такой знаменитостью, как ты. Уважаемые, у меня созрел тост,- Баринова для эффекта взобралась на маленький столик, аккуратно приподняв подол длинного платья,- выпьем за наше будущее, за великих актрис, которых катают на мерседесах богатые мужики. Выпьем же за звезд лысегорского кинематографа. Софи опрокинула в себя стакан дорогого брэнди, которое они с братом где-то купили. Все последовали её примеру. -Варюша, ты, пей, пей,- произнесла сладким голосом Баринова, видя, что Кутисова глотнула немного крепкого напитка поморщилась и поставила стакан. Софи слезла со стола, и бережно влила содержимое стакана в рот Вари. -Негоже так оставлять недопитым. Неуважение,- важно сказала Софи и продолжила спаивать Кутисову. Оливия, пребывающая в своих мыслях о Енохе, не замечала этого всего. Элефанта сидела в углу, возле ножки стола и пила, пытаясь отключить в себе ту боль разрушенных надежд. Енох всегда был груб с огненной, но каждый раз подобное его обращение ранило её одинаково сильно. Ей было больно видеть, как он держит на коленях какую-то девицу, имени которой Лив не помнила, но ещё больнее ей было осознавать, что она сама не знает, чего хочет. Временами ей хотелось забыть свою странную семью во главе с мисс Перегрин, как затяжной нудный сон, в первую очередь она хотела предать забвению дорогих людей потому, что слишком много боли ей принёс Енох, он буквально отравлял её сущность нездоровым влечением, которое она испытывала к нему, мучил её переменами настроения и неопределенности, превращая жизнь в привычный устойчивый кошмар, и девушка даже не думала, что можно жить по-другому, без ежедневного мучения друг друга от безделия и бездействия в петле, она не имела ни малейшего представления о другой жизни, поэтому ей казалось, что жизнь в петле - это нормально и это единственное благо, которое может быть с теми, кто родился со странными способностями. Оливия так думала, пока не получила шанс на изменение жизни, сначала в доме Джейкоба, где она поняла, что может жить, будучи не заточенной в уютной вечности, проживать день за днём своим чередом, но в полной мере она ощутила это, попав сюда, в магический мир. Элефанта только-только начала освобождаться от этого отравляющего влечения к Еноху, которое она не могла в себе погасить из-за вынужденного сосуществования с ним под одной крышей целых 70 лет, как только он явился собственной персоной в Тибидохс. В её Тибидохс, в её магический мир. Словно вечное проклятье он ворвался в её новую жизнь, ради которой Лив была согласна навсегда расстаться со своей странной семьёй, лишь убедившись, что с ними все в порядке. А их она любила всем сердцем, ведь никто из них не виноват в том, что у них с Енохом все так сложно, и что она, устав от всех этих эмоциональных перепадов не хочет его видеть... Однако, сегодня Оливия поняла, что проблема отнюдь не в Енохе...Оказывается ей, то ли в силу привычки, то ли в силу паранормальных особенностей характера, уже просто жизненно необходимо испытывать вот такие эмоциональные скачки, которые ей щедро дарил О'Коннор. Лив нашла в себе силы признаться, что ее саму тянет к эмоционально- неуравновешенным и откровенно неприятным личностям с завышенной самооценкой, тщательно скрытыми за жестокостью детскими комплексами и ярко выраженной харизматичностью. Она это поняла сегодня в машине, летящей в облаках.... Если бы Енох перестал себя вести, так как он ведёт себя всегда, извинился бы и стал встречаться с Оливией так же, как и Джейкоб с Эммой, так же как и все нормальные люди, у Лив бы остались к нему чувства? " Скорее всего нет",- подумала Элефанта, решив хотя бы в эту ночь быть честной с самой собой, и вспомнив Горация, которому она нравилась и который хотел бы с ней встречаться, и Оливия бы может быть когда-нибудь даже и согласилась бы на это от безысходности, но это не отменяло того факта, что Лив к нему попросту не тянуло. "Потому, что он не ведёт себя, как сволочь",- с сарказмом подытожила огненная,-" А мне видимо жизненно нужно каждодневное чувство того, что ты живёшь на вулкане. А Енох умудрялся делать этим самым вулканом даже унылую стабильную петлю, в которой вечность застыла в одном дне". Элефанта перебрала в уме свою новую жизнь, приходя к пониманию того, что ни к Серафиму, который является воплощением идеала, она ничего не чувствует (хотя, наверное, к светлым стражам не рекомендуктся ничего подобногг испытывать), ни к Валялкину, который проявлял к ней какую-то долю внимания, ни к Пупперу, чьей персоной недвусымсленно интересуется половина девочек Тибидохса, ни к тому же Горацию из своей прошлой жизни. Все вышеперечисленные были прекрасными людьми, интересными собеседниками, каждый был по- своему оригинален и неповторим, но... Лив их воспринимала исключительно в дружеско-приятельской ипостаси. Зато Элефанта изредка бросала заинтересованные взгляды на некого загадочного и мрачного Бейбарсова, который, по слухам, был опаснейшим некромагом, да и вообще типом, от которого надо держаться подальше или на Драко, который в своей характеристике недалеко ушёл от предыдущего упомянутого. По слухам, состоял в секте Тёмного волшебника, убивал людей, в том числе поспособствовал убийству собственного директора школы, занимался изучением Чёрной магии, сидел в тюрьме, в общем, тоже послужной список злодеяний не мал, правда, казалось, что блондин словно усыпил на время всю жесткость, на которую он когда-то, возможно, был способен. Осознав все это, Лив почувствовала себя окончательно и бесповоротно тронувшейся умом и раздавленной морально. Раньше, в петле, девушка могла утешать себя в том, что все дело в Енохе, и если бы она имела возможность покинуть его общество, она бы смогла жить спокойно. К тому же, в глубине души, она думала, что, наверное, она любит его, поэтому её так тянет к нему, несмотря на все его, мягко говоря, несовершенства. Но сейчас- то она уже не могла обманываться, понимая, что она путала любовь и болезненную привязанность. Оливия отпила ещё мерзкого крепкого напитка, приложив холодный стакан к горячему лбу, изнуренному потоком сумбурных мыслей. Лив чувствовала себя психически ненормальной, испорченной, прямо как странные люди, в которых все видят уродливый генетический изъян вместо необыкновенной способности. Оливия, полностью ушедшая в гротескный калейдоскоп своих мыслей, опрокинула в себя неизвестно какой по счёту бокал и не заметила, как сомнительная пьяная явь, отягощенная сумбурными мысленными образами сменилась таким же пьяным сном, в котором эти мысленные образы трансформировались во что-то совсем уж несуразное, похожее на до неузнаваемости искаженные реальные мысли Лив. *** Шёл пятый кон игры в подрывного дурака. Не придумав ничего нового, тёмные маги, умеющие искусно мухлевать, решили играть на раздевание, прежде всего, руководствуясь желанием опустить Варю ещё ниже, засмеять и опозорить наивную светлую волшебницу в хлам. В качестве сомнительной поддержки, в розовом нижнем бельё сидела Софи, на втором кону, сняв платье, которое теперь лежало позади неё слабо переливаясь розово-серыми блестками, однако, на её бледное худое тело никто особо не обращал внимание, ибо все уже все видели неоднократно, да и воспринимали все Софи, как холодную куклу, которая никого к себе не подпускает и сама не знает, что ей надо, также без футболки сидел Баринов, с полнейшим равнодушием проиграв третий кон, пьяный Антон и Олеся сидели полностью одетые, хитро пытаясь поглядеть в карты соседей Несложно догадаться, что остальные два кона, первый и четвёртый проиграла Варя, вынужденная стянуть с себя белые носки и полосатое летнее платье, и теперь зябко и неуютно сидящая с картами, прижав колени к подбородку и медленно, но верно проигрывающая пятый кон. -Антон, ты настолько боишься показать всем своё дрищавое стремное тело, что всеми силами стараешься не проиграть? Впрочем, вероятно, ты заботишься о наших эстетических чувствах, которые будут страшно нарушены твой неприглядной наготой,- поддела его языкастая Софи, поправляя лямку кружевного лифчика самой дорогой и престижной марки в магическом мире Секрет Сильфиды. -На себя посмотри сначала. У меня, глядя на тебя возникает только два желания- либо прокормить тебя, либо накрыть чем-нибудь, чтоб не страшно было смотреть на твои кости,- не остался в долгу Антон. Софи бросила в него подушкой с дивана. Антон не обратил на это ни малейшего внимания, продолжая пожирать глазами Варю, одетую в наипростейший хлопковый лифчик и аналогичные трусы. Девушка подняла с пола подушку, брошенную в Антона, и закрылась ею. Пятый кон подходил к концу. -Варя проигрывает,- возликовал Антон,- снимай что-нибудь. Учитывая то, что тебе снимать почти что нечего... Енох, не принимавший участия в игре, с усмешкой взглянул на густо покрасневшую Варю. Девушка, кажется, даже протрезвела от своего проигрыша. Антон жадно уставился на Кутисову, которая хотела провалиться сквозь пол. Неизвестно, сколько бы ещё ходило шуток о Варе среди тёмных магов, но в этот момент в гостиную зашёл Ягун с Летицкой и двумя бутылками водки, и все, присутствующие, которые страдали от того, что их запасы недавно закончились, бурным восторгом встретили его прибытие и принялись наливать подозрительное поило, притащенное играющим комментатором, и ржать над шутками Ягуна. Карты оказались забыты, Варя тоже. Девушка резво надела платье, хотела было подняться, но не смогла, ноги совершенно не слушались. Кутисова придвинула к себе ту спасательную подушку и провалилась в не менее спасительное беспамятство. Думал ли Ягун или Мария о том, что Катя лежит в лазарете, пребывая во всепоглощающей апатии, лишившись эйдоса? Знали ли они, что что с ней произошло? Нет. Им обоим даже не приходила в голову мысль узнать о том, почему же Катя сегодня нигде не появлялась и никто её не видел. Позже они узнают, Ягун поймёт, что Лоткова лишилась эйдоса косвенно и по его вине и он не сможет себе этого простить, расстанется на тяжёлой ноте с Летицкой, попытается вернуться к Кате, но все это будет потом. Будет ли Варя сожалеть и стыдиться того, что так неосмотрительно поступила, заявившись в столь сомнительное место, как гостиная темных магов, да еще и в нетрезвом состоянии, и стала болтать там все, что в голову придёт? Конечно, будет, выслушивая бесконечный поток подколов и издевательств от таких как Софи и Олеся. Будет ли Енох сожалеть о том, что так грубо обошелся с той, которую искал, бегая по непонятной местности на грани безумия? Возможно будет, но недолго, как всегда он забудет о том, что причинил ей боль, делая вид, что ничего не случилось. Все это будет, но потом. А сейчас: полумрак, сверкающие в свете луны и ночника стаканы с растаявшим льдом, паленая водка, выторгованная у циклопов, сменившая дорогой брэнди, ароматы летней ночи, доносящееся из открытого настежь окна, смех, приятный низковатый голос Летицкой, напевающей что-то, мелькание все ещё раздетой Софи, запутавшейся в прозрачных тюлях, еле колышимых тёплым ветром, терпкий запах сигарет Еноха, сладкий до ноток гнилых фруктов парфюм Софи, въевшийся в эту комнату и ставший неотъемлемой её частью, бледные ноги Олеси, мелькающие на подоконнике раскрытого на высоте метров 15.... Все смешивалось в хаотичную бестолковую тусовку, не имеющую никакого смысла. Антон, воспользовавшись всеобщим отвлечением внимания, которым целиком и полностью завладел Ягун, рассказывающий какую-то очередную невероятную историю, подкрался к спящей на полу Варе с низменными намериями полапать её, пока никто не видит. Ему, вероятно, удалось бы воплотить задуманное, если бы в комнате не было Летицкой, которая хоть и напивалась, шутила со всеми, но зорко следила за Варей, изредка подходя к ней и проверяя её сон. -Отошёл, - строго сказала Мария, мгновенно материализовавшиеся за спиной Антона. Парень вздрогнул от неожиданности. -Я это подушку поправить эээ,- невразумительно пробормотал тот. -Отошёл,- терпеливо повторила Летицкая. Антон, видя, что с её кольца готова сорваться красная боевая искра, поспешил ретироваться. Мария приподняла Варю и попробовала уложить её на диван. Было тяжеловато. Кутисова пролепетала что-то, но не проснулась. -Варя, тебе воды принести?- спросила Мария, но Варя лишь отпихнула её руку, которой Летицкая тормошила девушку, и отвернулась к стенке. Мария поняла, что будить её бесполезно и оставила её на диване. А Оливию, заснувшую в углу за шторкой, так никто и не заметил. Вскоре всех сморил сон, Софи растянулась с братом на диване, Мария так и уснула,сидя на табуретке, привалившись к стенке, а Ягун, привалившись к стулу, на котором она сидела и обнимая во сне то ногу Летицкой, то ножку стула. Антон лег на ковёр за неимением диванов, а Олеся с Енохом... А они не спали. Они сидели на подоконнике и разговаривали. -А ты странный,- произнесла тёмная волшебница, смеясь и болтая ногами над далёкой землёй,- ты искал её несколько дней, волновался, а сейчас говоришь ей в лицо, что она тебе не нужна. В чем логика? -Её здесь нет. Просто, я узнал, что она крутится с каким-то тут Серафимом... Олеся ещё громче рассмеялась и произнесла сквозь смех: -Так, это ж светлый страж, говорят. Боже, ты вообще видел этого Серафима? Милейшее создание, даже я не могу над ним издеваться. Но это последнее существо, к которому можно ревновать свою девушку. -Она не моя девушка,- мрачно сказал Енох, стоя позади Олеси, боясь, что та свалиться с полоконника. -Ну я в общем смысле,- оправдалась брюнетка. -Даже, если не брать во внимание этого Серафима, сегодня она каталась с каким-то мужиком на машине, и вообще ей тут весело живется, я посмотрю. -Этот мужик вообще не из нашего круга, он приезжий, к тому же женат. Он мутный тип, приехал сюда для каких-то подозрительных дел, насколько я успела узнать,- пролепетала Олеся, которая как только приехала тут же узнала все сплетни школы,- произнесла ведьма, развлекаясь тем, что специально бросала стакан вниз, и когда он почти долетел до земли, ловила его заклинанием, возвращая содержимое обратно в ёмкость. Затем стакан, как в отматывающей назад съемке, возвращался к ней в руку, наполненный. Олеся почти не тратила на это своего внимания, выполняя все это так же неосознанно, как мы щелкаем ручкой от нечего делать. -Да неважно. Понимаешь, Оливия - это самая настоящая моральная проститутка,- произнёс Енох. Олеся залилась хохотом от такого красочного оборота, и махнула рукой, мол, продолжай. О'Коннор попытался заплетающимся языком выразить мысль: -Дело в том, что ещё в петле, а там не было большого разнообразия, она крутилась то около одного, то около другого, и словно черпала от них те эмоции, какие ей были нужны и, получив эти эмоции, забрасывала на какое-то время незадачливого поклонника, их к слову, у неё было там всего лишь два, Гораций и Миллард, и оба младше нее. А тут у неё какой открылся ассортимент выбора. Неудивительно, что она так себя ведёт. Справедливости ради, скажу, что во всех этих своих махинациях Лив не было никакой физической составляющей, а если и была, то с уверенностью могу сказать, что для неё она не имела значения. Главное для неё получить те эмоции, который ей нужны. -Я думаю, ты преувеличиваешь, ибо то, что с ней происходит в Тибидохсе, это просто новые люди, новые знакомства, возможно, она даже немного растеряна, но... Енох отрицательно показал головой и сказал: -Подождем некоторое время, и ты увидишь, что все, что я сказал, правда. Лив воспринимает всех этих поклонников, недопоклонников, лишь как палитру эмоций, которые тот или иной способен ей подарить. Главное условие при этом, разнообразие и оригинальность, иначе она не заинтернсуется. Чем больше загадок и таинственности, тем дольше будет её интерес. В случае со мной, её интерес держится уже 70 лет, в случае с Горацием, держался несколько дней от силы с переменным успехом. Впрочем, плевать, пусть живет, как хочет. Енох притянул к себе ведьму. Олеся рассмеялась, уронила стакан с недопитой водкой в пропасть. Стекло разбилось о какой-то выступ башни. Девушка неожиданно и резко развернулась лицом к О'Коннору и притянула его ближе к себе и раскрытому настежь окну. Олеся слилась с ним в поцелуе, параллельно, стягивая с себя чёрную футболку. Енох на секунду отстранился и удивленно задал глупый вопрос: -Что, прямо здесь? Но здесь же все... -Спят, - закончила его мысль ведьма, и запечатала ему рот поцелуем. Енох отодвинул рукой мешающую тюль, которая щекотала его спину, слегка скрывая все своими прозрачными объятиями. О'Коннор не стал тратить время на прелюдии, он сразу приподнял Олесю на подоконнике поудобнее, задрал ей юбку и вошёл. Ведьма откинулась так, что оказалась над пропастью, в которую едва не свалилась, если бы её не держал Енох, в глазах тёмной волшебницы отразилось звездное небо и готические шпили башен над головой, с губ Олеси сорвался стон, слившийся со звуками ночи: плесканием русалок в озере, одиноким пением какой-то птицы, скрипом, завываниями призраков в соседней башни, далекими воплями кем-то пойманной мавки, грустым плачем летавицы.... Олеся чувствовала легкий ветерок обнажённой спиной, придерживаемой Енохом над пропастью, ведьма, словно находилась в невесомости, откинулась на узком подоконнике, О'Коннор резко ускорил темп, потом внезапно остановился, Олеся на секунду замерла между усеянном миллиардами звёзд небом и землёй, которая казалась почему- то дальше, чем сверкающие галактики. Енох, закончив 5-минутное не совсем удобное развлечение, отстранился от тёмной волшебницы, та, вынырнула из мира темно-фиолетового звёздного неба, в которое черными росчерками устремлялись шпили готических башен, поддерживая сверкающую небесную материю, так похожую на амброзию. *** Оливия проснулась от яркого солнечного света и боли в спине. Девушка шелохнулась и поняла, что она проспала всю ночь, оболакотившись на ножку стола. Элефанта сдавила виски и выпуталась из шторки, которая её окружала. Перед её взором предстало сонное царство: Летицкая дрыхнет на стуле, положив голову на стол, Ягун возле неё на полу, на диване, развалившись, как королева, почиет Баринова, столкнув брата на самый край, Антон спит лицом в пол, на диване напротив смотрит сны Варя, мило свернувшись калачком, с ней рядом сопит Олеся, пихая во сне Кутисову в бок, Енох тоже в объятиях Морфея дрыхнет, привалившись к их дивану. Оливия, стараясь никого не разбудить тихонько вышла из гостиной, перешагивая через спящего Антона. Зевая, девушка направилась в свою комнату, чтобы ещё немного поспать и собраться на завтрак. *** Джинни тоже, как и Оливия, проснулась от головной боли, и тоже не сразу поняла, где она находится. Правда, в отличие от Элефанты, журналистка спала в более удобной позе на диване. Приподнявшись на локтях и оглядевшись, Джинни не узнала помещения, в котором она находится: позади её дивана стоял стол, застелянный симпатичной цветочной скатертью, маленький шкафчик, в котором лежало три-четыре книжки, из окна был виден рассвет. Комната, судя по трём дверям, была проходной. С одной стороны была входная дверь, запирающаяся на ключ и на заклинание, а справа и слева было по одной светлой межкомнатной двери, которые, вероятно, не запирались. Помещение напоминало старинную квартирку в Париже с высокими потолками и лепниной, которая была обставлена с тем винтажным лоском, для которого инновационный ремонт и современная мебель была бы оскорбительна и убила бы весь своеобразный оригинальный шарм этой слегка потерепанной квартирки. К слову, сие помещение было одним из самых красивых жилых комнат в Тибидохсе, в противовес однообразным аскетичным комнатам учеников. С этими аппартаментами могли сравниться только покои директора, комнаты Гурия Пуппера и ещё пара-тройка ныне пустующих помещений, выделенных для важных заморских гостей. Джинни с трудом села на диване и потерла виски, соседняя дверь отворилась с невероятно громким, как показалось девушке, скрипом. В дверном проеме нарисовался Драко в новом костюме и с ещё мокрыми волосами после душа. Магией Малфой сушить их не хотел, так как это неприятно, да и в таком срочном приведении себя в порядок не было необходимости. Джинни спросила: -Где я? -В России, - невозмутимо ответил Драко. -Очень точная характеристика. Я почти не помню, что было вчера. Как я здесь оказалось? -До какого момента ты помнишь все? -До того, как мы пришли в какой-то бар, я позвонила маме, потом сказала тост, а потом я плохо помню... -Ясно, - сухо произнёс блондин,- смею тебя заверить, что ничего интересного не было. Гробыня убежала из того бара, потому, что за не охотились какие-то сектанты, потом за нами погналась нежить, мы угнали лодку, из воды стало вылезать какое-то чудовище, на другом берегу оказалась маглиция, я заставил лодку взлететь, мы прилетели к дому Гробыни, а ты все это время спала сном младенца. Джинни покачала головой и прокомментировала все вышесказанное: -Это самая идиотская история, которая когда-либо со мной случалась. А что было потом? -Если вкратце, мы полетели обратно в Тибидохс, ты все ещё пребывала в бессознательном состоянии, поэтому я не зная, куда тебя девать, притащил тебя сюда, бросил на этот диван и ушёл спать. -Кошмар! - воскликнула Джинни, не зная, каким словом описать все это, и подсчитывая в уме сколько статей Магического кодекса они нарушили: угон транспортного средства, сопротивление маглиции, оскорбление стражей закона, вождение в нетрезвом виде, умышленное нанесение вреда имуществу и так далее, тому подобное. Журналистка была уверена, что Драко далеко не все ей рассказал. -Только никому не рассказывай,- произнесла рыжая журналистка. -Да? А я уже собирался в подробностях написать Поттеру письмо об этих приключениях,- с усмешкой сказал Драко. -Малфой!- укоризненно воскликнула Джинни, представив, какое лицо будет у Гарри, если он узнает о том бреде, который вчера происходил. -Тихо, Нарциссу разбудишь,- предупредил блондин, глазами указав на противоположную дверь, за которой спала Цисси. -Есть что-нибудь попить?- спросила Поттер, мечтая о глотке прохладной освежающей воды. -Есть, - ответил Драко и налил ей воды из кувшина, стоящего на журнальной столике. Джинни, замешкавшись, с сомнением посмотрела на стакан, который ей протянул Драко. Малфой воспринял это замешательство неправильно и сказал: -Мерлин, как ты меня бесишь! Вода-не отравленная!- блондин гневно сверкнул глазами и отпил глоток из того самого стакана,- это нормальная вода. Пей. Джинни, очнувшись, взяла стакан и залпом его осушила, затем поднялась с дивана и сказала: -Пойду к себе. -А ты найдешь свою комнату?- спросил Драко. -Я надеюсь,- тихо ответила Джинни и, расколдовав запертую входную дверь, вышла в коридор.