Про кураж, мандраж и саботаж

— Ромка, ты редкостная сволочь! — радостно сообщил Игорь Акинфеев, едва захлопнулась дверь выделенного им номера. — Да что ты говоришь? — Роман Широков прищурился, ловко зацепил Игоря за резинку штанов и подтащил поближе. Тот не ломался даже для показухи, и Роман позволил себе обнаглеть, добрался ведь наконец до желанного тела! Раньше он никогда бы не подумал, что так сильно будет по кому-то скучать и рваться в сборную России вовсе не ради футбола или престижа. И виделись вроде недавно, а кажется, вечность прошла. — Сам капитан положил на меня глаз, я польщён! — игриво заявил Акинфеев, подаваясь навстречу. Руки Романа словно зажили своей жизнью, с талии Игоря перекочевали на его пятую точку и бесцеремонно её сжали. Игорь охнул: — Да и не только глаз! Но лезть ко мне за ужином, когда мы празднуем днюху Овчинникова и вся команда за столом, это пиздец!.. — Да? Тебе не понравилось? — Роман поморгал, изображая невинность. — А втянулся ты быстро, я уж молчу о том, как твоя ответочка заставила меня покраснеть. Слуцкий, по-моему, решил, что я успел прибухнуть. Слава богу, что скатерть была длинная… — Знай наших! — подмигнул ему Игорь и с неохотой отстранился. — А ничего так, симпатичная нам досталась комната. — Интересно, насколько здесь прочная кровать, — заметил Широков, с размаха на неё падая. — Проверь в ящике, там сюрприз не оставили, как вам в Манчестере? Пригодилось бы. Прилетевших в Англию на матч в Лиге Чемпионов игроков ЦСКА в гостинице ждал небанальный подарок: в каждой тумбочке нашлась заботливо положенная туда смазка. Что хотели британцы этим сказать, догадаться было нетрудно, но армейцы отнеслись к выходке с юмором. — Сомневаюсь, что у нас такой предусмотрительный персонал, — Игорь включил телевизор и защёлкал пультом. — Ну что, по Первому каналу крутят презентацию формы с Дзюбой и Леонидом Викторовичем. Поглядим, что на нас напялят, или доверимся мнению Артёма? — Нашего Артёма и тут, и там показывают! — скроил обиженное лицо Широков. — До чего техника дошла! — и Игорь аккуратно пристроился к нему сбоку. — Дзюба говорит, полевая похожа на пижамку с гербом, а вратарская спизжена у немцев, — Роман жадно разглядывал Игоря. Акинфеев как бы ненарочно стянул с себя куртку, оставшись в футболке с коротким рукавом. Хотелось грубо навалиться на него и въебать в постель, но Широков, проявляя чудеса выдержки, крепился. Другое дело, что было не очень понятно, кому от этого легче. — И не у одних немцев. Н-да, мы, вратари, не выпендриваемся и носим одинаковые комплекты. — А всё потому, что слишком красивая форма получилась. Поскорее бы увидеть тебя в ней. А ещё лучше снять её с тебя… — Пока придётся обойтись штанами, — показал язык Акинфеев. Роману льстило, как порой менялся Игорь, будто два разных человека: на поле Акинфеев был сосредоточенным, собранным, но наедине с Романом с него всё слетало, как под порывом ветра. И это восхищало. Игорь в принципе его восхищал. Стоило только посмотреть на него, и душу переполняло счастье. — Ты как, не задолбался без выходных и замен пахать? — полюбопытствовал Широков. — Устал, но куда деваться? Сюда я едва ли не на крыльях летел, с таким-то стимулом! — бросил на него многообещающий взгляд Акинфеев и поднялся. Мол, упустил ты свой шанс меня потискать, а теперь я типа занят. Роман старательно притворялся невозмутимым. Так просто его не прошибёшь! — Это каким же? Защищать честь страны? — Что-то в этом духе, — с деланно-серьёзным лицом покивал Игорь и полез распаковывать свои вещи. Роман хотел было последовать его примеру, но поленился — никуда его шмотки не денутся, пусть в чемодане валяются. Зато можно полюбоваться Акинфеевым со стороны. Если точнее, то со спины. С нужного ракурса, который полевым игрокам отнюдь не часто выпадает узреть… — Жаль, что ты решил проигнорировать лифт. Мы могли бы неплохо... прокатиться, — облизнулся Широков. — Хм, а я сочувствовал уфимцам, когда они в лифте застряли. Походу, зря, — рассмеялся Игорь. — Как полёт прошёл, не нервничал? А то устроился в хвосте салона, тебя не видно, не слышно было. — Хорошо, что поговорка «баба за рулём» к авиации не относится. — Широков тоже удивился, когда командир самолёта, унёсшего сборную из столицы в Краснодар, как и неведомый Джексон, оказался женщиной. — Мне-то пофиг, а вот сегодняшний именинник весь издёргался, и её поздравления по громкой связи его ничуть не успокоили. — Когда-нибудь Сергей Иванович привыкнет летать, — пожал плечами Игорь и нырнул в ванную: — Но это будет уже совсем другая история! — Другая так другая. Вы как умудрились «Краснодару» продуть? — Роман потянулся и сел на кровати, посматривая в сторону ванной в предвкушении того, когда Игорь оттуда вылезет. — А вы «Тереку»? — Ну, это же вы за золото боретесь, а мы в середине таблицы, как говно в проруби, болтаемся, — Роман выражений не подбирал. К «Спартаку» он любви не питал, особенно учитывая нынешнюю нелепую ситуацию с контрактом, которая могла надолго посадить его на лавку запасных. — Вижу, ты своим клубом очень недоволен, — на миг высунулся Игорь с зубной щёткой за щекой. — Ой, и не говори. Там такой балаган, что и не верится, — досадливо отмахнулся Роман. — До сих пор не пойму, какой чёрт тебя дёрнул в «Спартак». Отличные условия были в Краснодаре. — Ну как тебе сказать… Один такой зелёненький чёртик с московской пропиской, — и Широков сменил тему: — Напомни, во сколько ваш велел быть на завтрак? — Он такой же наш, как и ваш! — с осуждением в голосе отозвался Игорь. — Если Иванычу торт понравился, он будет завтра добрым? — продолжил Роман. — Какие-то ты странные вопросы задаёшь, — подивился Игорь. — Да я собираюсь тебя сегодня так умотать, чтоб ты на тренировке еле ползал! — А, вот оно что, какие коварные планы! — в интонациях Игоря слышалось веселье, он явился на светлы очи Романа и приземлился рядом. — Умотай меня скорей. Но Роман решил не торопиться. Он нежно провёл по руке Игоря, отмечая про себя, что, кажется, у него теперь есть новый фетиш. Выступающая на запястье косточка притягивала как взгляд, так и пальцы: Роман медленно обвёл её и прижался ртом. Но больше ничего предпринять он не успел — Акинфеев ухватил его за футболку и дёрнул вперёд и вниз. Гравитация выиграла, и Широков завалился на него. — Ты же не думаешь, что я железный? — выдохнул Игорь прямо в губы. — Из железных коней я предпочитаю «Ауди», — ответил Роман, оседлав бёдра Акинфеева. — Хорошая машинка, не капризная… — приговаривал он, пока его ладони скользили по бокам Игоря. — Вот и ебись с ней! — Акинфеев принялся нетерпеливо шарить по пряжке ремня на брюках Широкова. — Шуточки у Вас, Игорь Владимирович… С ней пусть автосервис ебётся… Если что… Утром Роман приложил уйму усилий, чтобы не пялиться на сонно моргающего и украдкой зевающего в кулак Игоря. Расслабленный и непосредственный Акинфеев был само очарование и заставлял сердце сладко замирать от умиления. Широков сдержал обещание, ночка выдалась жаркой, они круто оторвались, компенсируя вынужденную разлуку. Как они ролями поменялись! Обычно по утрам именно Игорь фонтанировал энергией, а Роман мрачно накачивался кофе. Его никак нельзя было назвать сверхдисциплинированным человеком, нередко случалось, что накануне матча или тренировки он где-то шароёбился. Так что бурное ночное времяпрепровождение с ранним подъёмом давно перестали для него быть серьёзной проблемой, потому он был на уровне — в отличие от правильного Акинфеева, который выглядел откровенно помятым и невыспавшимся. Тяжело же столько работать без отдыха, а у Игоря даже выходной после игры с «Краснодаром» обломался, уже вечером в сборную дёрнули. Завтрак проходил в весёлом ключе. Компанию им составили герои вчерашнего выпуска «Вечернего Урганта» Денис Черышев и Артём Дзюба — впечатлений от участия в популярном шоу у них накопилось в избытке, и они щедро ими делились со всеми, кто не успел убежать. Впрочем, Дзюба вообще не умел молчать, Роман не мог припомнить, чтобы Тёма держал рот закрытым дольше тридцати секунд. — Не, ну круто было, надо запустить такой манекенный флэшмоб, на весь мир разойдётся, отвечаю! — активно жестикулируя, втирал Артём. Роману оставалось лишь удивляться тому, как Дзюба при этом не уронил со стола вазочку с цветами, чашки, а заодно шторы с окна и его самого со стула. — Запусти флэшмоб «Полюби сборную России», не помешает, — вяло заметил Игорь, отпив крепкий кофе и в последний момент увернувшись от загребущих лап Дзюбы. — Сборную России по вольной борьбе, — внёс предложение Денис. — Или по дзюдо. А что, они тоже люди. Тоже хотят народной любви. — Лучше сборную России по художественной гимнастике, — скривился Акинфеев на его подколы. — А то их не любят! К такому флэшмобу и я бы присоединился, — вскинулся Дзюба. — Нет, я всё же про сборную по футболу. Хэштег: «Ударим любовью по…» — По воротам соперника, — вздохнул Игорь. — Ибо больше нечем. Понятно, почему ушла Ирина Шейк? — А Игорь в чём-то прав, — покачал головой Роман. — С нашей игрой это может превратиться только во флэшмоб «Как бы ты напихал сборной России». — «Напихал»! — пришёл в негодование Артём. — Надо же такое ляпнуть. У тебя один пих на уме. Я сказал: «Полюби»! — Не спорю, — признал Широков. — Но с твоим лозунгом я так и вижу парад фаллоимитаторов, заказанных на самом большом свечном производстве страны. — На Красной площади? — подавился кофе Черышев. — Отличная мысль! — вставил Акинфеев. — В Инстаграме, — лениво пояснил Роман. — Хэштег «Любовь и дятлы». По аналогии с «Любовь и голуби». — Почему дятлы? — не догнал Денис. — Потому что братья Березуцкие в команде? Я не уловил логику. — Хорошо, что тебя Вася не слышит, — сфейспалмил Игорь. — К тебе, Рома, это тоже относится. — Да это часто ему кричат! Денис, вникай в русский футбольный сленг, — принялся растолковывать Дзюба. — Игроков, которые еле-еле шевелятся на поле, называют брёвнами или деревянными. А кто долбит деревья? — Дровосеки? — недопонял его Денис. Или у него действительно хромал запас малоупотребительных в футбольной среде слов. Вот тебе и «прекрасный французский у нас с тобой». — И гомосеки, — не смог промолчать Роман, за что получил от Акинфеева мягкий подзатыльник. — Нет, я про дупла! — уточнил Артём. — Я тоже, — поддержал Широков и заработал второй подзатыльник. — Понятно, почему ушла Ирина Шейк? — Рома, не завидуй нашему успеху на телевидении. Что сборная с людьми делает! — съязвил Дзюба. — Почаще бы в такие передачи приглашали, реально интересный опыт, — мечтательно улыбнулся Черышев. — Сплошная импровизация. — Вот только попробуйте мне так во время матча импровизировать, — грозно нахмурился Игорь, но озорно сверкнувшие глаза на корню испортили весь воспитательный процесс, видать, вспомнил, чем они с Романом занимались параллельно просмотру. — Никакие дятлы тогда вас не спасут. — Конечно, хотелось, чтобы было не так всё сжато, но в целом получилось нормально, как по мне, — подхватил Артём. — Вы даже не представляете, как сложно с Дзюбой! — пожаловался Денис. — Это мы не представляем? — вопросил Роман. — Передачу одним дублем снимают и к тому же днём. Хотя вы в курсе, наверно, — продолжал Черышев. — Нам велели: «Прикиньтесь дубами и не отсвечивайте!», а этот гад всё над ухом хихикал. — Вы справились, я поражён. Был уверен, что из-за этого трепла вас оттуда взашей погонят, впервые в истории программы, — сказал Широков. — Перед этим форму содрав, ибо не заслужили, — задумчиво добавил Игорь. — Если бы они увидели меня без одежды, то уже бы не выгнали, — отмёл все версии Дзюба. — А вообще я — просто герой! Стоял там, за двоих отдувался. Повезло Дениске, что он коротышка! Мне пришлось держать всю конструкцию, чтобы она не рухнула. Пока выезжали, пока группировались, я не успел руку убрать, замер в неудобной позе, к тому же боялись потерять равновесие и упасть. Хорошо, что Леонид Викторович вовремя открыл эту штуку. — А я ждал и надеялся, что вы с позором грохнетесь, стол свернёте, форма расползаться начнёт, и всё это в прямом эфире… — удручённо вздохнул проходящий мимо Лёша Березуцкий. — Вы посмотрите на него, мало ему было стриптиза с МЮ, он и в сборной отличиться желает! — всплеснул руками Игорь. — А как же, прекрасным надо делиться, — хмыкнул Лёша. — Это вам дадут… Виталий Леонтьич! Не отбирай у меня минуту славы. Брысь отсюда! — возмутился Дзюба. — Если для тебя Денис коротышка, то Кузьмин тогда кто? — Акинфеев отодвинул пустую чашку из-под кофе, явно размышляя, не стоит ли выпить ещё пару литров. — «Куда ты бьёшь, олень»! Да все вы, мелочь, до меня не дотягиваете! Дениска, ты мне раньше выше казался, — подкалывал Черышева Артём. — Очки надень! Может быть, хоть тогда по воротам попадать начнёшь, — оскорбился тот. — Ага, по своим, — вставил Широков. — И как вас Игорёк только терпит. Автоматизированные манекены, одним словом. Точнее, двумя. — Тайна сия велика есть, — внезапно рассмеялся Акинфеев. Роман обожал его мальчишескую улыбку и был готов на многое, чтобы она возникала у Игоря почаще. — Да ну вас, спелись, — скривился Артём. — Здоровый цинизм, сатира, юмор… Но Викторович, конечно, супер! Так отжигал, так отжигал, я прям влюбился! Наконец-то с тренером и потрындеть вволю можно, и позубоскалить. — Да, кстати, так непривычно — разговаривать с тренером по душам! Новые времена настали, новая эпоха. Он мне перед съёмками звонил, побеседовали, — улыбнулся Черышев. — И мне он вечерком набрал, — соблазнительно проворковал Артём. — Буду узнавать его поближе. — В фавориты метишь? — спросил Денис. — Я хочу от тебя ребёнка? — Лучше на тренировку нацельтесь, время, время! Работать вы случайно не хотите? — встал из-за соседнего столика Овчинников и направился в дальний угол ресторана поторопить зазевавшийся народ. — Да, пора уже, — кивнул Игорь, с неохотой поднимаясь. — Ты как, проснулся? — осведомился Роман. — Всё окей. С Овчинниковым не забалуешь, хочешь — не хочешь, а взбодриться придётся, — поделился своей напастью Акинфеев. — Как игровую карьеру закончу, в тренеры вратарей подамся. Буду тебя заставлять наклоняться и растягиваться, красота! — вслух размечтался Широков, убедившись, что их никто не слышит, и увлёк Игоря к выходу. — Ну и на кой хрен нам это? — Роман уделял лежащему рядом Игорю гораздо больше внимания, чем происходящему на мониторе ноутбука. Приставать к Акинфееву было намного приятней, чем следить за ничего не решающей встречей юношеской сборной России со сборной Фарерских островов. — А тебе не интересны юные таланты? Вдруг приметишь кого молодого, перспективного… — Игорь всеми силами старался не вестись на провокации Романа и смотреть матч, но сей трюк ему не очень удавался. — Я давно заприметил одного молодого и перспективного, играет лучше любых бабушек в Европе, — горячо выдохнул в его шею Роман, Игорь фыркнул, но Широков, поймав краем глаза знакомое лицо, отодвинулся от него: — Это что, Сашка Головин? — уточнил он. Паренёк запомнился ему по товарняку с белорусами горящими глазами и вечно засунутым за щёку, как будто намекающим на что-то неприличное языком. — Узнал-таки, — хмыкнул Игорь. — Он тебя тоже никак забыть не может. — Да? — удивился Роман. — Тогда скажи ему, будет плохо играть, отдашь мне на перевоспитание. — Ох, нашёлся тут, гроза юных футболистов! Как раз наоборот, он от тебя под таким впечатлением, что вообще на футбол забьёт. Знал бы ты, как он от одного твоего имени расцветает… — с потрохами сдал парнишку Игорь. — Тогда подкинь его телефончик, если выиграют, поздравлю. Прикинь, как охереет, — рассмеялся Роман. — У него реально всё так запущено? — Ну, как-то я застукал его за прокруткой видео с тобой. Он покраснел и долго невнятно отмазывался, что изучает твои финты. — Тебе тоже просто необходимо поизучать мои финты. Немедленно, — серьёзно покивал Роман, запуская руку Игорю под футболку. И тут же, как нарочно, на экране крупным планом показали Леонида Слуцкого. Роману даже почудилось, что вездесущий тренер с укоризной перевёл взор прямо на него, но на желании домогаться Акинфеева это никак не сказалось. — Головин сейчас был очень активен… — надрывался комментирующий матч Трушечкин, словно надеясь привлечь их внимание. — Это он называет «активный»? Что-то не особо Головин на поле и старается. Куда ты бьёшь, олень? — Ну, правильно, тебя же рядом нет. — Игорь меж тем жмурился от удовольствия. — Это похвала или ругательство? — Голый факт. Всего лишь главный тренер сборной на трибунах, ерунда какая. — Значит, у меня есть резервный вариант на случай расставания с тобой. — И думать не смей! — Игорь резко перевернулся, подминая под себя Романа. — Сразу получишь по наглой хитрой морде и не только от меня, но и от Слуцкого, он нехило так Сашку опекает. Ты мне матч досмотреть дашь? — Вот вопрос хороший! Не-а. А ты сомневался? — и Роман буквально заткнул Акинфеева поцелуем. Широков впервые в жизни начал понимать, почему служебные романы начальством не одобряются — тренировка была в разгаре, а он то и дело отвлекался на занимающегося неподалёку Игоря. Им завладело беспокойство: усиленные дневные нагрузки и не менее напряжённые, хоть и куда более сладкие ночи сделали своё чёрное дело — Игорь был вымотан. Из-за этого Роман чувствовал себя если не главным злодеем, то диверсантом точно. На нём недосып почти не отразился, к таким вещам он был привычен, но у Игоря это вылилось в существенную проблему, которую надо было решить как можно скорее. Было ясно, что кофе Игорю — что мёртвому припарки. Казалось, он выжидал, когда тренер вратарей отвернётся, чтобы вытянуться на травке и урвать минутку сна. Сегодня упражнения давались Акинфееву с трудом, и это было явно заметно. График у него съехал окончательно, из-за чего Игорь приобрёл впечатляющие тени под глазами. Может быть, Широков и преувеличивал, но выглядел Игорь действительно не ахти. Оживал он к отбою, когда, собственно, нужно было ложиться спать. Замкнутый круг. — Игорян, ты не приболел? — не выдержал Сергей Овчинников. Ему было в новинку видеть своего подопечного в таком разобранном состоянии. — Я норм, — чуть заторможенно ответил Акинфеев. Широков обречённо вздохнул — нормально, как же. И манжетку вот наизнанку надел… Вечером обязательно надо с ним поговорить. Как раз и время есть обдумать, как правильно всё подать, чтобы не задеть его самолюбие. — И как мне тебя завтра на поле выпускать?.. — поинтересовался Сергей Иванович и переключился на Лодыгина, неловко прервавшего полёт за мячом столкновением со штангой. — Ты — красавчик! — Ромка, признавайся, сколько тебе Ребров с Лодыгой заплатили, чтобы ты Игорька из строя вывел? Ты ему снотворное подсыпаешь, или как? — Дзюба пихнул локтем Широкова, с нескрываемым любопытством наблюдая за вратарями. — А что сразу я? — откликнулся Роман, но мысленно был менее сдержан в эмоциях: «Да я уже готов на это, лишь бы он ночью отдохнул!» — А кто? У нас скоро примета появится, Широков в команде — к беде, — упрекнул его Дзюба. Акинфеев метнул взгляд в их сторону, видимо, услышав фамилию Романа. — Тебе одного «Спартака» не хватает, за сборную взялся? — Да он просто по жизни вредитель, вот и следует своему предназначению, — вставил Павел Мамаев. — Против натуры не попрёшь. — Что вы до него докопались? — встал на защиту Широкова Денис Глушаков. — Всё верно, Игорь — конь, а кони спят стоя. — Ага, и рожей в тарелку? — засомневался Александр Самедов. — Он за завтраком так носом клевал, что я его ловить уж собрался, хотя вратарь как раз он, а не я. — А в тарелке случайно не оливье лежало? Тогда было бы логично, — ухмыльнулся Артём. — Не выспался человек, бывает. Мы когда сбегали развлекаться, наутро такие же были, — подметил Игорь Денисов. — А вот вы напоминаете старых сплетниц на лавочке, хуже любых бабушек в Европе. Подошли бы и спросили. — Так он нам и скажет! — возразил Фёдор Смолов. — Значит, считаешь, Игорян пустился во все тяжкие и тайком линяет отсюда? Понятно, почему ушла Ирина Шейк. — И меня с собой не берёт? — разобиделся Дзюба. — Да не, бред какой-то, чтоб Игорь… — покачал головой Самедов. — А чего мы гадаем, у нас же живой свидетель имеется. — Шира, давай колись, какого хрена? — шутливо наехал на Романа Дзюба. — А я ебу? — отозвался Широков. Если бы не вопросительная интонация, то получился бы вполне правдивый ответ. — Я за ним не слежу и по ночам сплю. — Ну, обрати внимание, что ли, — буркнул Смолов. — Даже не представляю, чем нужно заниматься, чтобы так не высыпаться… — задумался Иван Новосельцев. — Не дорос ты ещё такое знать, — подколол его Дзюба. На этих сборах именно Новосельцев был самым младшим. Возрастной набор игроков у них на сей раз. — Да ну тебя, здесь же нет прекрасного пола, — скуксился Глушаков. — «Всегда играл в команде девчонок!» — А может, всё проще, и Акинфеев открыл для себя существование интернета? Теперь ночи напролёт на форумах со школьниками ругается? — предположил Мамаев, известный любитель поторчать в Инстаграме. «Поверь мне, я ему обеспечиваю досуг поувлекательнее, тебе и не снилось… Ну да, не дай бог тебе такое приснится». — Или на онлайн-игрушку какую подсел и рубится постоянно, — сказал Дмитрий Комбаров. — Да ну вас, Игорь не такой древний, — вступился за Акинфеева Алан Дзагоев. — Вы гляньте, что делается! — Самедов кивнул на предмет обсуждения. Роман обернулся и едва сдержал вздох отчаяния: пока Овчинников что-то на пальцах объяснял Реброву, Игорь, кажется, втихую дремал, притулившись плечом к створу ворот. Твою же мать! — Эй, Игорёк, ты чё невесёлый?! — крикнул Дзюба. — Эй, есть среди нас малолетки? — Нет, только бабушки, — ответил Новосельцев. — И олени! — добавил Смолов. — Хочешь, я разом тебя в чувство приведу?! К слабонервным просьба отвернуться, ща будет цензура! — Артём пропустил подъёбки мимо ушей. — Оттуда вылетит дятел? — уточнил Черышев с невозмутимым выражением лица. — И Ирина Шейк, — подкинул идею Денисов. Игорь ограничился недовольным взглядом в их сторону и больше никак не проявлял свой интерес. Вот только не доставало, чтобы Артём попытался добиться от него реакции и зашёл слишком далеко. А он мог, иногда тормоза у Дзюбы напрочь слетали. — Забыл, как у Игоря хук правой поставлен? Стеванович вот заценил, — посчитал своим долгом вмешаться Широков. — Вот наглость, полный игнор! — до глубины души возмутился Дзюба. Широков на секунду отвлёкся на прилетевший к нему мяч, и стоило ему поднять глаза, как он понял, что Дзюбы рядом уже нет: Артём успел подкрасться к Игорю со спины и заключил вздрогнувшего от неожиданности Акинфеева в медвежьи объятия. — Тёмыч, блять! — ёмко выразил своё отношение к происходящему Игорь. Дзюба наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Ревность накатила жгучей волной, Роман вроде понимал, что Дзюба просто прикалывается, но кулаки сжались до хруста, однако он быстро взял себя в руки. — Да это часто ему кричат, — отмахнулся Глушаков. — Эй, Артём, отойди от него, не то Слуцкий заревнует! — позвал Роман. — Я смотрю, вы опять тут дурью маетесь? — Леонид Викторович незаметно подошёл к их весёлой компашке. Широков подскочил, а Артём торопливо отпрыгнул от Акинфеева. Хоть кто-то его угомонить может! — Закончили? А ну-ка бегом на двухсторонку, вы, автоматизированные манекены, изготовленные на самом большом свечном производстве страны! — Леонид Викторович, Вы в блестящей форме! — радостно завопил Дзюба. «Почему меня не отпускает чувство, что всё в любой момент пойдёт под откос?» — мучительно размышлял Роман, сверля глазами дверь, за которой должна была пройти пресс-конференция. — «Слуцкий ещё мнётся, взгляды косые на меня кидает. Я ему пока дорогу не перебегал. Ведь не перебегал же?» — Рома, можно тебя на пару слов? — не выдержал Леонид Викторович. Широков зябко повёл плечами, ощутив пробежавший вдоль позвоночника холодок — чуйка на такие вещи раньше его не подводила, сейчас же она явно предупреждала: траблы. — Да помню я, помню, не переживайте: говорить мало, по существу, без шуток и засунуть ехидство куда подальше, — Широков искренне надеялся, что дело в его репутации и Леонид Викторович побаивается, что на пресс-конференции он ляпнет какую-нибудь внутрикомандную тайну. За ним же не заржавеет, были прецеденты. — Молодец, что помнишь, но речь пойдёт о другом, — подтвердил его главные опасения Слуцкий. Неприятности липли к Роману, как Кокорин к Мамаеву, попробуй, отбейся. — Рома, я очень терпелив... С этим поспорить было сложно. Леонид Викторович много лет стоял во главе ЦСКА, постоянные выходки братьев Березуцких с Набабкиным кого угодно довели бы до белого каления, а он ничего, держал удар. А теперь взвалил на свои плечи ещё и ластящегося к нему Дзюбу… Да за одно это он заслужил памятник при жизни. — Но подобный беспредел — это уже за гранью, — озабоченно потёр переносицу Слуцкий. — Беспредел? — непонимающе переспросил Роман, судорожно соображая, где на этот раз успел накосячить. За ним какие-то грешки водятся, а он запамятовал? — Да, я сегодня припоздал на завтрак, но… — Рома, не прикидывайся идиотом, тебе не идёт, — поморщился Слуцкий. — Ничего объяснить не хочешь? — Теорему Ферма? Здесь как-то неудобно, на нас всё-таки люди смотрят… — Вижу, собираешься играть в несознанку. Тогда спрошу прямо: ты считаешь, что подыхающий от недосыпа Акинфеев — это нормально? Фотографы устали на него охотиться, ни одного не то что удачного, приличного кадра сделать не могут, всерьёз о фотошопе рассуждают. Остальных снимают днём, а его вечером, когда он хоть на человека начинает смахивать. Что за саботаж? — Ну конечно, чуть что, виноват Широков! — возмутился Роман. — Не надоело всех собак на меня вешать? А динозавры тоже из-за меня вымерли? — Согласен, звучит глупо, но от формулировки смысл не поменяется: ты плохо влияешь на Акинфеева, этого не заметит лишь слепой. Уж не знаю… не хочу знать, чем вы занимаетесь ночами, но так не годится. Ты не оставляешь мне выбора. Тут от перемены мест слагаемых сумма может измениться. «Езжай домой?!» — пронеслось в мозгу у Широкова, и он автоматически прибавил к этой фразе сочное «ёпта». — Я вас расселяю. — Вы не имеете права! — вырвалось у Романа прежде, чем он прикусил язык, его словно ледяной водой окатило. Им с Игорем и без того не хватало времени, чтобы побыть друг с другом, а теперь даже эти капли отнимают?! Знать, что Акинфеев близко, в том же здании, да что уж там, за стенкой, и быть лишённым возможности быть рядом? Натуральная пытка. — Не надо. Я всё исправлю. — Поделишься с Игорем своим секретом? Ты-то держишься бодрячком, — хмыкнул Слуцкий, оттаивая. Похоже, он пришёл к неким выводам. «Бодрячком? Давайте все так будем думать. У меня в анамнезе годы раздолбайства». — Ладно, твоя взяла, даю последний шанс. Если сядешь в калошу, то и не мечтай в одном номере с ним жить, ни на этих, ни на каких-либо ещё сборах. Либо ты укладываешь Игоря спать вовремя, либо… будешь играть в команде девчонок. — Я всё понял, — поторопился заверить его Роман. Уложить Игоря ему труда не составляло, зато вот «спать» да ещё и «вовремя»… Это вообще понятие растяжимое. Пресс-конференция протекала уныло: Широкова так огорошила беседа со Слуцким, что он никак не мог внутренне собраться. Поэтому он по большей части отмалчивался или односложно отвечал на однотипные вопросы журналистов. Мысли занимала иная задача: нужно было срочно загладить свою оплошность и найти способ привести Игоря в порядок. В какой-то момент Роман поймал на себе кровожадные взоры журналистов, в которых чётко читалось желание отдубасить его микрофоном. Впрочем, к такой реакции он вполне привык и менять модель поведения не стал. Пусть считают, что тренер-тиран запрещает им разговаривать и запугивает игроков. Угрожать он точно мастер. Лучше любых бабушек в Европе. К вечеру Широков так и не определился, как поступить, и действовал по ситуации. Он улёгся на постели и с досадой наблюдал за Игорем, суматошно мечущимся по комнате. Вот ведь вампир, как ночь пришла, откуда-то сил набрался! И как такого в кровать затащить? Нет, в кровать как раз легко, но вот как его заставить уснуть? Гипнозом? — Нет, ну ты слышал?! Слуцкий раздумывает, брать ли меня в старт! Я что, давал повод во мне усомниться?! — карие глаза Акинфеева сверкали праведным гневом. — Не будь эгоистом, дай и другим вратарям поиграться, — успокоил его Широков, у него язык не повернулся вывалить всё начистоту. Обидеть Игоря он категорически не хотел, да и что эта правда даст? Вряд ли Акинфеев сразу признает, что плохо выполняет свои обязанности, тем более что Роман на вид живее всех живых, хотя они должны быть на равных. Это просто приведёт к тому, что Игорь будет по утрам прилагать вдвое больше усилий, чтобы выглядеть адекватно, а им усугублять не стоит. — Да вопрос не в том, что Юра или Тёмка в ворота встанут, а в том, что туда не поставят меня! — немного коряво выразился Акинфеев, но Роман прекрасно его понял: Игорь и сам осознавал, что пока не показывает класс, но несмотря на старания ничего поделать не мог. Это било по его самооценке, а сомнения тренера только добавили смятения. Игорь любил всегда и везде быть первым, а тут такая лажа. — Слуцкий же не дурак. А это означает, что завтра ты сыграешь. Не бери в голову, — твёрдо произнёс Широков. — У меня с ним занятный разговор вышел... — Эх! Главное, что ты рядом, остальное фигня, — согласился Игорь, то ли отходя, то ли решив не грузить Романа. — И что Слуцкий? Хвалил твои несравненные капитанские качества? «Скорее, ругал. Блять». — Почти... — Роман резко осёкся. До чего же глупо было затрагивать эту тему! Ничего хорошего это знание Игорю не принесёт. Он же полезет к Слуцкому отношения выяснять, и тогда последствия трудно предугадать. — Попросил присмотреть за тобой, чтобы ты не засиживался допоздна. — Ну, сидеть я точно не собираюсь, так что формально ты его просьбу выполнишь, — мурлыкнул Акинфеев, развалившись подле него. «Не одеялом же его связывать, в самом-то деле! Как же всё сложно! С какого бока подойти, чтобы не рвануло?» — мнимая бодрость Игоря не обманула Широкова: он чувствовал, что тот выжат. Усталости у него накопилось немало, а сбросить её, благодаря Роману, не получалось. — Что-то я измотался… — потянулся Широков, но разочарованно одёрнул себя. Не вариант. Если он сейчас повернётся к стене и захрапит, то это ровным счётом ничего не даст. Игорь понавыдумывает себе всякого и всё равно заснёт лишь к утру. — Ты как, спать не хочешь? — Какое «спать», вечер едва начался, — удивился Игорь. — Давай я тебе чай заварю? «С ромашкой, мятой, литром снотворного на худой конец. Может быть, хоть это поможет тебе расслабиться? Или попробовать нечто кардинально иное?» — Не надо чая. Я хочу только тебя, — улыбнулся Игорь, придвигаясь ближе. — Здоровый цинизм, сатира, юмор… Вся команда, за исключением заработавшего сотрясение мозга Олега Кузьмина, тусовалась в ресторане. Настроение после удачной, пусть и товарищеской игры царило радостное, ведь противник был достойный, португальцы. На этот раз не стали разбиваться на отдельные группки, а устроились за длинным столом — своеобразное празднование победы. Широков выбрал стратегически выгодное место и нагло вклинился между Дзюбой и Акинфеевым. Ибо нефиг лапать чужое. Игорь покосился на него с понимающей усмешкой, но от комментариев воздержался. В зале раздавались взрывы смеха, все друг друга добродушно подначивали, куражились, довольные — сборная России нечасто выигрывала у подобных соперников. И даже то, что именитые лидеры Португалии отсутствовали, никого не огорчало. Игорь сметал со стола всё, до чего дотягивался — после матчей повышенный аппетит у голкиперов обычное явление, так они компенсировали затраченную энергию. А уж со сборной России этой энергии не напасёшься! Роман едва оторвал от него глаза, в который раз убедившись, как одно присутствие Акинфеева окрашивает всё вокруг в тёплые тона и настраивает на миролюбивый лад. Рядом с Игорем всё воспринималось иначе. ЦСКА так в полной мере и не осознал, каким сокровищем обладает. Да и он до сих пор не мог поверить, что это происходит с ним, что в кои-то веки ему подфартило. Хоть самому бежать из не оправдавшего надежд «Спартака» и переходить в ЦСКА! — Новую вратарскую форму не примерили, — пригорюнился Лодыгин, на этих сборах пока не сыгравший ни единой минуты. Романа этот факт тоже слегка расстроил, столько разговоров было про форму, а Игоря в ней так и не увидел. Ну что за жизнь? — Смотрите, какой модник выискался! Ты — красавчик! Неужто у Новосельцева заразился? — подивился Дзагоев, подразумевая зачастую странные наряды и причёски защитника. Журналисты балдели от его стиля, а вот для консервативного «Ростова» его имидж был лишним поводом поржать. Ну и сборная при каждом удобном случае не обходила эту тему стороной. — О боже, оно передаётся воздушно-капельным путём! Неужели теперь нас всех ждёт столь печальная участь, и мы перекрасимся в блондинов и перейдём на лосины с драными кедами? — картинно схватился за сердце Смолов. Широков подвис, вообразив Федю в озвученном прикиде, и тут же уловил задумчивый взгляд Игоря. Пришлось втихаря показать ему кулак. На такие ролевые игры он точно не был согласен. — Зато будем выигрывать все матчи. Увидев, что у нас эпидемия хипстерства, от нас соперники драпанут, снося всё живое на своём пути, — загоготал Глушаков. — Им сразу техническое поражение! — Это вам дадут… Виталий Леонтьич! — захохотал Александр Самедов. — Нам такого преимущества не надо! Сегодня без всякой фигни круто сыграли, с нашим-то тренером! Ну, как я их? Как Тузик грелку! — гордо выпятил грудь Дзюба, горя желанием поделиться впечатлениями о прошедшей игре. — Мы в блестящей форме! — А моменты, как дебил, транжирил… — невзначай вставил Роман, подозревая, что за реализацию им от Слуцкого ещё влетит. Сколько раз из убойной позиции промахивались! — Если бы португальцы так отсюда не рвались, хрен бы ты с мячом поздоровался! — издевательски подметил Мамаев. — Да, плюс шесть, холодина страшная, — покивал Лёша Березуцкий. — А вот да, что-то они там на лавке с ног до головы в пледы укутались, Гюльчатаи неместного разлива! Не по вкусу им пришлись суровые русские морозы, — хмыкнул неунывающий Артём. — Езжай домой! «Просто они забыли про самый действенный способ согреться! Чего нельзя сказать о нас Игорем», — зажмурился Роман. — «Хотя если бы они массово испробовали этот метод, их бы сняли с Евро… Ну что ж, стало бы одним противником меньше». — Так вот чем ты на поле занимался, на тренерский штаб пялился? — подъебал Дзюбу Дзагоев. — Ах, ненаглядный Леонид Викторович, полюбуйтесь, как я мячик пинаю… Лучше любых бабушек в Европе! — А ну цыц! — погрозил ему пальцем Дзюба. — Тёмыч, куда ты бьёшь, олень, посмотри уже правде в лицо, ты на матче залип похлеще Акинфеева на тренировках, — более ёмко описал его поведение Глушаков. — Хлеще Акинфеева не умеет никто, — уверенно возразил Самедов. Если бы! Тогда о стольких проблемах можно было бы забыть! Акинфеев, кажется, не спит, по крайней мере, по ночам. Колыбельную ему спеть, что ли? Накануне Роман раскочегарился, пытаясь его вымотать и тем самым усыпить, и в итоге отрубился первым. Игорь заботливо укрыл его одеялом, но завалился спать лишь под утро. Миссия провалена. И как в обмороки ещё не падает? — Я вот честно думал, Игорёк у нас специально в штангу вмажется, чтоб официально всхрапнуть на пару минут, — съехидничал Смолов. — Дзага, он всегда такой или сделал для сборной исключение? — Тайна Акинфеева раскрыта! Хочешь быть лучшим вратарём, становись лунатиком! — поддержал Фёдора Лодыгин. — Ну, если нападающие играют аки зомби, то можно и лунатика в ворота, — пожал плечами Лёша. — Кто-то давно не огребал? — вежливо поинтересовался Игорь. Роман воспользовался тем, что он отвлёкся, и ловко стырил его чашку двойного эспрессо. Этого ему сейчас точно не нужно. И куда тренеры смотрят?.. Не, глупый вопрос, на Дзюбу они смотрят, вот уж магнит для внимания. — Да, Шира, он так и просит взбучки, ты только глянь на эту хитрющую рожу! — перевёл стрелки Дзюба. Роман мысленно поставил себе галочку припомнить ему этот номер. — Со взбучкой это вы по адресу. Игорь на вас так орал, аж мне на лавке стрёмно стало, — поёжился Иван Новосельцев. — Вон и Серому по башке прилетело… — Не лезьте, куда не надо, и доставаться не будет, — откликнулся Акинфеев. — Вон, с Ширы пример берите, какой гол загнал, ты — красавчик! — Кто же, если не я! — Роман расцвёл от нехитрой похвалы и с важным видом кивнул на Дзюбу. — На эту корягу надежды мало. — Спаситель, в ножки тебе не начать кланяться? — осклабился Артём. — Начинай, разрешаю, — вальяжно проговорил Широков. — Можешь и руки поцеловать. На счёт «три» приступай. Раз, два… — Избавьте нас от такого зрелища, — прищурился Игорь. — Да уж, отложите свои гейские замашки, пока не останетесь наедине, — возмутился Глушаков. — Видали, как Семак всю игру за голову хватался? Мы его скоро до нервного срыва доведём. «Странно, вроде бы давно в сборной, мог бы уже привыкнуть к фейлам на ровном месте. Слуцкого копирует, что ли? А потом весь тренерский штаб начнёт качаться?» — Конечно, хватался! — подал голос услышавший их Сергей Богданович. — Тут не то что любые бабушки в Европе, у меня ребёнок и то по воротам чаще попадает. — Какой именно? — уточнил Игнашевич. — Да какой угодно. Не хватит ли мне седых волос прибавлять? — Нет предела совершенству, на Сергей Иваныча гляньте, — улыбнулся Широков — Или вот ещё более запущенный случай — арбитр Сергей Карасёв. Хм, Сергеев у нас развелось… Леонид Викторович может смело загадывать на победу. — Эй, Сергеи, по росту стройся! Шагом марш к шефу! Всё ради Родины! — гаркнул Березуцкий. — Ха! Нам дешёвые фокусы ни к чему, мы и без них всех под орех разделаем! — заявил Дзюба. Вот оптимист! Он команду вообще видел? Там не только болельщики не знают, что кричать, но и они зачастую теряются на поле. Или просто так верит в Слуцкого? — Не хотел бы я смотреть на нашу игру, если бы Роналду не побрезговал приехать, — пооткровенничал Игнашевич. — У Португалии есть Роналду, а у нас Дзюба, человек-оркестр, сам создаст, сам запорет. Языком чешет минимум за десятерых, — охарактеризовал Артёма Мамаев. — Да ладно вам! Выиграли у сильного соперника. Нет Роналду — да это и не волнует, — парировал тот. — Полный стадион, хорошее поле, погода супер, тренер кайфует, Ромчик вон, наконец, безголевую прервал. Что ещё надо? — Кстати, а вы в курсе, что нас Гусев комментировал? — поделился информацией Березуцкий. — Походу, он перестал быть нефартовым. — Ясен пень, во всём были виноваты комментаторы, — саркастично протянул Игорь. — Мне Кокора написал, что Гусев был в своём репертуаре, трындел о чём-то своём, почти не пересекаясь с событиями матча, — продолжал Мамаев. — Хуже чукчи, тот хоть что видит, то и поёт. Понятно, почему ушла Ирина Шейк. — Вот кто бы сомневался, что ты сразу же с Кокорой созвонился! — с осуждением сказал Дзюба. — Хотелось поговорить с умным человеком, среди вас таких ведь не водится, — огрызнулся Мамаев. — Скажи это Леониду Викторовичу, — отшил его Артём. Роман напрягся: ужин постепенно подходил к концу, близилось время отбоя. Пора продумать свои дальнейшие действия. Что же делать с Игорем? Вопрос получился риторическим. Гораздо важнее оказалось то, что Игорь собирался делать с ним. «Ёбаные тренировки! Старость — не радость», — ворчал про себя Широков, наматывая вместе с товарищами по несчастью бесчисленные круги вокруг поля. Судя по кислым физиономиям, остальные были с ним солидарны. Эйфория от победного матча сошла на нет, и игроки слегка приуныли — запросы Слуцкого отличались от требований тренеров в их командах: Леонид Викторович гонял их как Сидоровых коз. Одни армейцы, сволочи непарнокопытные, резвились и скакали, не ведая печали. Разумеется, кроме Акинфеева. На сей раз Игорь не пытался прикорнуть у каждой мало-мальски подходящей вертикальной поверхности, он перешёл на новый уровень: то ли спал с открытыми глазами, то ли медитировал, то ли без затей тупил в пустоту. Сразу видно, что батарейки у него сели. — «В сборной хорошо, а дома лучше. Заверните мне Игоря, и я пойду, а то что-то выдохся... Похоже, мы с Игорьком и правда переоценили свои силы, взяли с места в карьер, раз даже я начал сливаться. Ну почему в сутках всего двадцать четыре часа?!» — И чего Викторыч зверствует? Давно так не выкладывался, — пропыхтел покрасневший от интенсивного бега Дмитрий Комбаров. — Угу, я уже майку выжимать могу, — жалобно согласился Юсупов. «До чего же забавная у меня профессия! Постоянно окружён потными мужиками...» — иронично подумал Широков. — «Почти как проститутка в сауне». — Наверно, у него на личном фронте не ладится, вот на нас и отыгрывается, — предположил Дзюба. Вот он утомлённым не выглядел, бежал себе, прикалывался и рот не закрывал. Всё как обычно. — На нас отыгрывается? — искренне усомнился Дзагоев. — Да он же с тренажёров не слезает. А видели бы вы его на сборах! То бокс, то теннис, то плаванье, смотришь и гадаешь, кто из нас спортсмен. — Вот, он сексуальную энергию в профессиональное русло переправляет! А так бы хотел рулить командой девчонок! Артём, пришёл твой звёздный час! Не нравилось, что Шира герой? Можешь теперь и сам... Давай, вперёд, на амбразуру! — повеселел Мамаев. — Лучше реанимируйте нашего основного вратаря. Игорь походу сдох, во всяком случае, признаков жизни не особо подаёт, — подметил Комбаров. «Ну конечно, давайте снова обсудим Игоря, других тем же не существует! Чего докопались?» — скрипнул зубами Широков. Мало того что всё пошло вкривь и вкось и теперь их совместное проживание висит на волоске, ещё и все вокруг рвутся посплетничать! А молча нельзя работать? Как жаль, что это пробежка не на скорость. — «Он утром спал без задних ног, рука так и тянулась вырубить нахуй будильник, но Слуцкий после такого меня бы ссаной тряпкой погнал из сборной, у Игоря наглухо сменились день и ночь… До чего же по-дурацки!» — Вот иди и полапай его под видом проверки пульса! — Смолов зыркнул на часы. Судя по появившемуся на его лице отчаянию, о завершении тренировки пока мечтать не стоило. — Типа, я хочу от тебя ребёнка! Роман покосился в сторону занимавшихся отдельно вратарей, мимо которых они как раз пробегали. Игорь дисциплинированно выполнял нужные упражнения, но абсолютно механически, не делая ни единого лишнего движения. Нашёлся, блин, автоматизированный манекен... Роман прикусил губу с досады: неужели Игорь не понимает, что с ним? Или понимает, но исправить не может? Или на данном этапе Роман для него важнее всего, и он боится всё испортить? На ум пришли воспоминания о сегодняшнем утре. Акинфеев сумел соскрести себя с кровати, но на этом его рвение иссякло. Чтобы привести организм в порядок, он прибег к радикальным мерам: засунул голову под струю ледяной воды. Широков только ахнул и оперативно выволок его из-под крана, ибо погода на улице стояла далеко не летняя, большинство футболистов было в шапках, а Игорь, кажется, соскучился по воспалению лёгких. Пришлось, не обращая внимания на его вялые отнекивания, схватиться за фен. Зато благодаря этим процедурам с Игоря сошла неестественная бледность от сильного недосыпа. Хоть какие-то плюсы его идиотского поступка. — Или палочкой его потыкай, — предложил Юрий Жирков. — Эй, Тёмка, — позвал Дзюба Реброва. — Разбуди Акинфея поцелуем! Роман споткнулся, с трудом устоял на ногах и смачно выругался, чем заработал осуждающий взгляд Сергея Семака. Тот явно едва удержался от фразы «Первое предупреждение!». Семак крайне отрицательно относился к нецензурному выражению эмоций, наверно, сказывалось наличие шестерых детей. Была бы его воля, ввёл бы заоблачные штрафы на мат. — Почему я? — опешил голкипер «Спартака». Игорь упорно молчал, будто речь шла не о нём. Овчинников громко хмыкнул «Часто ему кричат!», но по всей вероятности призадумался над их идеей. — Тебе не впервой со штангами сосаться, а вратарь — почти неотъемлемая их часть! Игорь так точно, столько лет в воротах, корни уже пустил... — Не, сосаться с мужиками — это к Мамаю! — бросил им вслед Ребров, имея в виду нашумевшую фотосессию сладкой парочки в Майями. — Мы хотим вас подготовить к Франции, — пробормотал себе под нос Роман. — Кокора не простит, — предупредил Денисов. — Раз его здесь нет, нужно пользоваться моментом, — дёрнул плечом Жирков. Березуцкий на секунду обернулся и с силой отправил мяч в Игоря, возможно, решив, что, раз его отказываются целовать соратники, пусть хоть мячом приласкает. Игорь каким-то чудом умудрился отреагировать на летящий мяч и зажал его в перчатках. Но триумф был смазан его дальнейшим поведением: Акинфеев растерянно вытаращился на свою добычу, словно не понимая, что это за штука и как она очутилась в его руках. Мастерство не пропьёшь! А в его случае не проспишь! Овчинников, глядя на него, лишь в затылке почесал, придраться вроде не к чему, но ситуация настораживает. — Да чё вы к Игорю пристали? — поинтересовался Смолов. Глушаков закатил глаза, его бесил то ли сам трёп, то ли именно обсуждение Акинфеева. — Может быть, его прикалывает глюки видеть наяву, кайф так ловит. — Или судьбу предсказывает. Помните, был осьминог Пауль, а у нас вратарь Акинфеев, — шутил неутомимый Дзюба. — Такими темпами вратарём ему быть недолго осталось, — сказал Мамаев. — Иди ты! Игорь нас всех переиграет! — возразил Широков. — Сколько ещё бежать? — выдохнул изнурённый Артур Юсупов. — Вот вопрос хороший, — пробурчал Самедов. Паулино Гранеро хлопнул в ладоши и что-то обрадованно крикнул по-испански. — Раз вы совсем не устали, вовсю болтаете, то два круга, а там посмотрим, — перевёл его слова Денис Черышев. Над полем разнёсся слитный мученический стон. Всё утро Роман старался глаз не сводить с Акинфеева, так как, будучи настолько не выспавшимся, он снова мог сотворить какую-нибудь глупость или, что весьма вероятно, перепутать одежду, ведь собираться на ощупь — задача не из простых. Но Игорь справился без очевидных косяков, хоть мастер-класс у него бери. В ресторане Акинфеев замер на пороге, сканируя обстановку. Роман было подумал, что он опять завис, но потом всё-таки допёр, что тот подбирает укромный уголок. Такое решение Роман полностью одобрял: хотелось отдохнуть от шебутного Дзюбы, да и от остальных, вечно стебущих сонного Игоря. Порой невозможность высказать всё, что накипело, откровенно бесила. Акинфеев целенаправленно двинулся к приглянувшемуся столику, но притормозил возле не определившегося с местом Березуцкого: — Лёха, давай с нами. Алексей окинул его взглядом и усмехнулся: — Ну, показывай, куда. Едва они уселись, как Игорь выжидательно уставился на Березуцкого. Долго подобного терроризирования Лёша не выдержал: — Ой, да устраивайся уже, горе луковое, не человек, а тридцать три несчастья, — насмешливо протянул он. — Тридцать пять, — поправил Роман, ошарашенно взирая на действия Игоря: Акинфеев просиял, подтащил стул поближе, прислонился к Алексею, нагло пристроив голову у него на плече, и закемарил. Алексей заботливо приобнял его одной рукой. Всё было проделано с такой детской непосредственностью, что Роман не нашёлся что сказать, историческое событие! — Тебе удобно? — в конце концов выдавил Широков. — Ещё как. Попробуй, понравится, — предложил Игорь. Роман представил, как они повиснут на Берёзе а-ля украшения на новогодней ёлке, и фыркнул. Теперь он постиг всю степень гениальности Акинфеевского плана: знатную подушку себе отхватил, да и со стороны тренерского штаба их почти не заметно. Всё-таки у Игоря отличное видение пространства. С момента разговора со Слуцким прошло несколько дней, а ситуация не улучшилась, наоборот, стало хуже. Не то чтобы Слуцкий ни о чём не догадывался, но лишний раз демонстрировать ему невменяемого Акинфеева не стоило. «Решил отведённое на завтрак время провести с пользой, раз уж от кофе больше не штырит… Надо присмотреть за ним, а то не дай бог подсядет на энергетики, и снимай его потом с потолка… Блин, ладно хоть на колени к Березуцкому не залез», — рассматривал дремлющего Игоря Роман. Ревности, к его удивлению, не было, скорее, примешивалась лёгкая обида, что с Лёшей Игорь может выкинуть такой фортель, а с ним, чтобы не спалить их отношения, нет. — Видел бы ты его после особо важных матчей, — Березуцкий надкусил бутерброд. — А в сборной таких не бывает? — отпустил шпильку Широков. — Куда реже. Игорь, вот как ты ухитрился так из графика выбиться? — мягко пожурил его Березуцкий. Вот вопрос хороший! Жаль, честный ответ никому не придётся по вкусу. — Это было приятно, — вынужден был признать Игорь. — Ром, а ты куда смотрел? Хреновый из тебя сосед, — продолжил воспитательную беседу Алексей. — Понятно, почему ушла Ирина Шейк! — Игорь — взрослый мальчик, и я ему не указ, — Роман старательно отгонял мысли о том, куда именно он смотрел и кто был виновен в случившемся. — Я и говорю — хреновый. Капитаааан ещё называется, — подколол его Березуцкий. — Лучше любых бабушек в Европе. — Завяли оба, — приказал Игорь, даже не соизволив приоткрыть веки. От этой картины маслом Роману невыносимо захотелось в тёплую постельку и Игоря под бок. Почему он так по-домашнему выглядит, сидя в ресторане?.. «Отправить бы его в кровать, да кто ж мне позволит-то? Теперь ему, кажется, чтоб отоспаться, и суток мало. Леонид Викторович, наверно, меня ненавидит…» — Роман задумчиво обернулся на столик тренерского штаба и тут же всполошился: — Шухер! Слуцкий! Лёше не надо было повторять дважды, он на автопилоте отреагировал на оклик «шухер», понимая, что композиция с дрыхнущим на нём Акинфеевым тренера точно не обрадует: — Игорь, бля! — ругнулся он, активно тормоша Акинфеева и усаживая его прямо. — Да чего вам ещё? — возмутился Игорь, продрал глаза и столкнулся взглядом с хмурым Слуцким. — О. Леонид Викторович. Доброе утро? — По тебе и не скажешь, что доброе, — дёрнул бровью Слуцкий: — Тебе слово «режим» о чём-нибудь говорит, или нужно популярно объяснить его значение? Роман напрягся: — Нет, спасибо. — У вас свободно? — спросил Леонид Викторович. — Присаживайтесь, — кивнул Роман, прикидывая, чем грозит явление тренера народу. Его сейчас выселять будут? В другую комнату или вообще из гостиницы, чтобы неповадно было? Из сборной же за такое не выгоняют? Хотя он вполне может стать первым в этой номинации. — Значит, вот что: Игорь, ты от занятий сегодня освобождён, вы с Дзюбой и, разумеется, Кузьминым, отдыхаете. А на завтра у нас запланирована пресс-конференция, Шира, ты со мной отдуваешься. «На прессухи меня таскает, как на привязи… И что-то мне подсказывает, что тот факт, что я капитан, только отмазка», — ворчливо подумал Роман. — «Лишь бы Игоря оградить от моего тлетворного влияния… И даже не поспоришь, что оно не тлетворное». — Это похвала или ругательство? Дзюба по той же причине освобождён, что и Игорь? — вырвалось у него, но тяжёлый взгляд Слуцкого пригвоздил его к месту. Знает, сто пудов всё знает. — С чего вдруг? Мне не нужны ни отдых, ни особое отношение, — вскинулся Акинфеев. — Ну и что тебе не нравится? — спокойно поинтересовался Слуцкий. — Ты — красавчик. Весь матч вчера отыграл, наслаждайся заслуженным отдыхом. — Заслуженным отдыхом я буду наслаждаться в отпуске. Шира тоже девяносто минут отпахал, и его Вы никуда не сплавляете! — стоял на своём Акинфеев. Вот же баран упёртый! — Я старый, на пенсию пора, приходится ловить каждый миг, — пошутил Роман. — Игорь, ну правда, для нас ты полезнее не в виде загнанной лошади. Вали уже спать нормально, — присоединился Березуцкий. — Вы обалдели, что ли? — выдохнул Акинфеев, ожесточённо сжимая в кулаке молнию спортивной кофты. Хочет же сдаться, да реноме не позволяет. — Ты сейчас и мимо протянутого тебе мяча промахнёшься, — справедливо заметил Слуцкий. — Я мобузи… мозули… Я мобилизуюсь, — тряхнул головой Акинфеев. — Или в кому впадёшь, — не удержался Широков. На лице Игоря отразились угрызения совести, Роман хорошо его изучил и без труда распознал, что чувство вины в нём борется с облегчением и пока выигрывало первое. Ну конечно, о себе подумать, куда там! — В психбольнице непослушных скручивают и вкалывают снотворное. Так что не доводи до крайности, — с едва уловимой улыбкой пригрозил Слуцкий. — Ну да, наш цирк сильно на психушку смахивает, и не хватает лишь последнего штриха, — согласился с ним Роман. — Надо его под домашний арест посадить. И Дзюбу попросить в номер доставить, Тёмке не привыкать мужиков таскать, — вставил свои пять копеек Алексей. — Вы сговорились? — Игорь измученно потёр глаза. Он почти капитулировал, и Роман это понял. — Слово тренера — закон. Я тебя провожу, — поставил он жирную точку в их споре. «И проконтролирую». Совместные усилия дали результаты. Как бы Игорь ни пытался упрямиться, из реальной жизни выпал сразу же, как коснулся головой подушки. В итоге он проспал всю первую половину дня и досыпал в самолёте, когда сборная перебиралась в Ростов-на-Дону. Перед входом в отель Широков был вынужден задержаться. Игорь сумел прошмыгнуть, минуя скопление фанатов — сказывались усердные тренировки, — а вот у Романа манёвр не прошёл. В основном автографы у него клянчили, пользуясь служебным положением, оцепившие гостиницу полицейские. Пришлось усиленно орудовать ручкой и лыбиться в камеры мобильников. Когда же Широков попал внутрь, то обратил внимание на препирающихся Акинфеева и Слуцкого. Остальные футболисты сконфуженно перешёптывались в стороне. Роман подошёл чуть ближе. — Я имею право выбирать, с кем жить! — отрезал Акинфеев. Похоже, перепалка с тренером была на пике, раз столько зрителей набрала. Не могли, что ли, уйти от любопытных глаз и ушей? Вмешаться или посмотреть, к чему придут? — Это решать не тебе! — раздражённо опроверг его слова Слуцкий. — Видимо, поэтому он всегда предпочитал жить один, — тихо, чтобы не навлечь на свою скромную персону гнев тренера, прокомментировал Сергей Игнашевич. Роман ошалело уставился на него — вот как? Раньше Игорь заселялся отдельно? А он-то, олень, и не замечал… — Ну да, куда нам, простому люду, до него, — так же тихонько, что для него было практически подвигом, проговорил Артём Дзюба. — Я тоже такое право хочу! Приглашу сюда свою жёнушку, — раскатал губу Иван Новосельцев. — Скорее, приволочёшь силой, кому охота в отеле тусоваться, когда своя квартира есть, — усомнился Глушаков. — Жену? Ты ж собаку притащить собирался? — повернулся к Новосельцеву Кузьмин, демонстрируя свой внушительный фингал. Посоветовавшись с врачами, тренерский штаб не стал ссылать пострадавшего из сборной. — Да у нас с Катей формально медовый месяц не кончился, — улыбнулся Иван. — Мне разрешат. — Тогда понятно, почему ушла Ирина Шейк, — оскалился Комбаров. — Игорь, возьмись за ум! — перепалка меж тем приобретала всё более жаркий накал. — Это часто ему кричат? — спросил у Романа Игорь Денисов и бочком-бочком отполз подальше. — Вы ко мне ещё надсмотрщика приставьте, чтобы о каждом моём шаге докладывал! — рявкнул Акинфеев. — А вы что здесь столпились? Живо разошлись по номерам! — навёл порядок появившийся в холле Овчинников. Его Роман так быстро не ждал, Сергей Иванович в компании Лёши Березуцкого, замещающего аэрофобного брата на всех постах, и Сергея Семака до места назначения добирался на машине, и, как ни странно, они прибыли почти так же, что и остальные. — Игорь, какого чёрта? Забыл, что значит на скамейке сидеть?! — Да он же только по травме и садится, — хихикнул Дзага, неохотно направляясь к лифту. Сценка, по-видимому, доставляла ему некоторое удовольствие, но дальше палиться перед своим клубным тренером он не решился и изобразил покладистость и послушание. — Раз по травме, то не скамейку, а на диван, — покачал головой Игнашевич, последовав за ним. До чего они там в ЦСКА все правильные, аж зубы сводит! Лёша Березуцкий поддержал выведенного из себя Акинфеева: — Леонид Викторович, ну что Вы до него докопались? Столько лет никаких нареканий не было, неужели Вы не можете пойти на небольшие уступки? — Какие на хрен уступки? Вы совсем страх потеряли?! Это вам дадут… Виталий Леонтьич! — Овчинников сходу встал на сторону главного тренера. — Когда начинаются проблемы в спортивном плане, мы обязаны вмешаться! Такие вещи нельзя спускать на тормозах! — Это не касается спорта, это моя личная жизнь, — от злости Игорь перешёл на шипение. Нехороший признак. Нужно срочно взять контроль над ситуацией в свои руки, чтобы обойтись малой кровью, пока всё не зашло слишком далеко. Наговорят сгоряча глупостей, и как потом разгребать? Слуцкий из-за новой должности не прощал ошибок, зарабатывая авторитет в глазах игроков, и явно не ожидал подставы от армейцев, а уж тем более от Игоря. — В расположении сборной о личной жизни надо забыть! — продолжал давить Слуцкий. — Ты сюда не на курорт приехал! Изволь следовать правилам! Дольше тянуть опасно. Ещё немного и Игоря тупо сплавят на время из сборной, как в воспитательных целях, так и в назидание остальным. Придётся отправлять в бой свой главный козырь, уж против Дзюбы ни у кого нет шансов выстоять. — Ты хотел знать, что он на самом деле о тебе думает? — шепнул Роман на ухо внимательно наблюдающему за инцидентом Артёму и слегка подтолкнул его вперёд. — Сейчас он не сможет отшутиться! — Да как о ней забыть-то, когда Вы рядом?! — как ураган ворвался в диалог Артём, заставив открывшего было рот Овчинникова подавиться заготовленной фразой. — У меня всё плохо! Меня тренер не любит! — Почему «не любит»? — смешался Слуцкий, непроизвольно стрельнув глазами на выход. Есть контакт, процесс идёт! Нечасто к нему с такой претензией обращаются. — Ну как же! — вошёл в раж Дзюба, не отводя от Леонида Викторовича преданного взгляда. Можно было бы подумать, что он издевается, но в его голосе звучала неприкрытая горечь. Присутствие свидетелей, в отличие от Слуцкого, его ни капли не смущало, а наоборот, подстёгивало. — На презентацию формы послал и даже не похвалил! Сегодня прогнал с тренировки и велел отлёживаться, а я ещё ого-го! Что делать? Кто виноват? Это, как его… Кому на Руси жить хорошо? — Артём!.. — Скоро вообще избегать начнёт! — Дзюба не унимался. — Я не… — И не знаю, заявит ли на матч или на лавку посадит! — ныл Артём. — А главное, никаких прямых упрёков! А я ж так не могу! Я же не умею мысли читать! Мне сказать надо, что я делаю не так! — Артём, ты всё делаешь так, просто Леонид Викторович крайне против индивидуального подхода к игрокам. Для него все равны, — процедил Игорь. — Неправда, у меня есть индивидуальный подход! — оскорбился в лучших чувствах Слуцкий. О, защищаться начал, переключился, об Акинфееве уже и не помышляет. — Я вызвал лучших… — Я лучший?! — просиял Дзюба. — Если у Вас есть индивидуальный подход, то позвольте мне вне поля отвечать за себя самому, — напомнил о себе Игорь. — А то ты за себя не отвечаешь, — буркнул Лёша. — Надумал посраться с шефом у всех на виду, чуть ли не на камеру… — Артём... — умоляюще протянул не знающий куда деваться Слуцкий. Подстроенное геройство, что может быть эффективней? Роман решительно выступил на арену событий и похлопал Дзюбу по спине: — Артём, совсем тренера в краску вогнал, дай ему всё это переварить. Ты ж мне экскурсию по городу обещал! Давай закинем шмотки и рванём на прогулку, обсудим… — защебетал он, настойчиво оттаскивая Дзюбу в сторону. Тот посмотрел на совершенно выбитого из колеи Слуцкого и, вздохнув, покорился убедительной просьбе Широкова. Роман же в свою очередь выразительно посмотрел на покрасневшего Леонида Викторовича и уловил его ответный кивок, мол, тебе это зачтётся в плюс, не сомневайся. — Зато можно не волноваться, что Артём начнёт халявить… — подметил Овчинников. — За одно благодарное слово тренера луну с неба достанет и черевички припрёт. — Леонид Викто… — начал было Игорь, но Слуцкий в сердцах махнул на него рукой: — Делай, что хочешь. Игорь с энтузиазмом ввалился в лифт, волоча за собой Романа. Дзюба заперся с ними без приглашения. — Ром, как ты считаешь, это у него похвала или ругательство? — спросил он. — Ты — красавчик! — невпопад брякнул Игорь. — Ещё бы пару минут, и я бы точно сорвался в истерику, олень… — Чего? — вылупился на него Дзюба. — Давайте все будем так думать! — утёр лоб Роман. — Тёмыч, я твой должник! — Мы оба, — поддакнул Акинфеев. — Что-то я не втыкаю, о чём вы, мои дорогие автоматизированные манекены, — пожал плечами тот. — Но раз должок, то я припомню. На ужине Игорь молча пялился в стену напротив. Роман не выдержал и тоже-таки присмотрелся: на лазурно-синем мозаичном фоне панно красовались три всадника с копьями и луками. Фигуры коней и людей были сделаны из золотистого металла, причём центральная, несмотря на мощную грудь никак не меньше четвёртого размера, здорово напоминала египетского фараона, как их традиционно рисовали в профиль. За столиком висела напряжённая тишина, нарушаемая лишь журчанием фонтанчиков внизу, в холле на первом этаже, куда из ресторана вела лестница. — Они что, специально интерьер отеля под клубные цвета «Ростова» оформляли? — уронил Широков. Игорь повернулся, и Роман по его глазам понял, что тот его не слышал. Акинфеев был какой-то весь в себе, настолько закрытый, что с ним даже сидеть рядом было неуютно, не то что болтать о пустяках. — У? — вопросительно задрал брови Игорь. — С тобой всё в порядке? — Ы? — Пойди к нему и извинись. Сразу полегчает. — За что? Чего? К кому? — растерялся Акинфеев. Роман откинулся на стуле, чуть-чуть понаслаждался прифигевшим Игорем и наконец соизволил объяснить: — Сидишь тут, конспиратора из себя строишь, ешь себя поедом, а сам всё ещё переживаешь, что осмелился поспорить с тренером. — Переживаю, — не стал отпираться Игорь. — Как тебе кажется, он сильно разозлился? — Ну, тебе его лучше знать. — Не знаю, как к нему и подойти теперь… Тут на разговоры о Слуцком, как мотылёк на свет, к их столику подлетел Дзюба. — Шира, так я насчёт должка, того-этого… Ты сегодня свободен? — А что? — вопросом на вопрос ответил Роман. — Перетереть надо. Роман представил, как он, вместо того чтобы трахать Акинфеева во всех позах в общем номере, с таким трудом отвоёванном у тренерского штаба, выслушивает нескончаемое нытьё Дзюбы, и ему поплохело. Вот не для того они подставились, чтоб так бездарно проебать один из немногочисленных вечеров на двоих! — Вот прям сейчас? — и он обернулся на Игоря, ища у него моральной поддержки для отказа, однако угрюмый вид Акинфеева совсем не обещал, что нынче он легко позволит себя поиметь. Возможно, будет выгоднее на пару часиков уйти из его поля зрения, чтоб Игорь подостыл. — Ну, отбой в десять, — сказал Дзюба. — А вы оба мои должники, я правильно понял? Широков ещё раз перевёл взгляд на Игоря, прикинул, стоит ли вместе с Артёмом мозолить ему глаза в комнате, и предложил: — Тогда пойдём, прошвырнемся по окрестностям? Вот ты мне спокойно всё и расскажешь. — А отпустят? — засомневался Артём. Роман уверенно качнул головой: — Конечно, мы ж не в тюрьме строгого режима, а в цивилизованной стране. Пойдём и отпросимся. У Игоряна вон, тоже к Слуцкому дело есть. Акинфеев медленно кивнул, показывая, что понимает, куда он клонит, одним махом допил полстакана сока и поднялся из-за стола: — Точняк, пошли. — Леонид Викторович! — елейно пропел Роман, подкрадываясь к нему со спины. — А можно нам пойти погулять? — Кому это «нам»? — нахмурился Леонид Викторович, присматриваясь к Акинфееву, маячившему у Романа за плечами. — Мне и Артёмчику, — Роман покосился на Дзюбу, непрозрачно намекая на то, что так тренер гарантированно избавится от его общества на сегодня. Слуцкий явно просёк эту фишку и препятствовать им не стал: — Хорошо, но чтобы к половине десятого оба были в номерах. Желательно, в своих. — Спасибо, Леонид Викторович, — радостно засопел Дзюба. — Обязательно будем. Я обещал Рому по городу поводить. — Культурную программу, значит, обеспечиваешь? Молодец. А ты, Игорь, чего? — обратился Слуцкий к Акинфееву. Роман мотивирующим пинком подогнал Игоря к столу, а сам, прихватив Дзюбу, поспешил скрыться с места преступления. — Им бы там поговорить, — бросил он на ходу недоумевающему Артёму, уведя его от тренера. — На очень личные темы. Так чего, когда гулять идём? — А чего тянуть кота за яйца? Одевайся потеплее и пошли, — и Артём впихнул его в лифт. — Жду тебя в холле, — добавил он в закрывающиеся двери. — Форма одежды парадная. Артём своё слово сдержал. Едва Широков вышел из лифта, как был тут же взят под руку и утащен в неизвестном направлении под заговорщицкий шёпот: — Минут через двадцать, как ужин кончится, здесь не протолкнуться будет от прессы, Викторыч посулил им, что выпустит кого-то из парней на пообщаться, так что надо уносить ноги. Они вывалились в сумерки, подсвеченные ярко-оранжевыми фонарями. Артём повёл его вправо, через парковку, к парку. Несмотря на середину ноября ещё не все деревья избавились от листьев, но народа на тропинках почти не было, и Роман решил, что условия для того, чтобы излить душу, подходящие. Однако Артём помалкивал, если не считать того, что ткнул пальцем на противоположную сторону улицы, пробурчав что-то про театр, который снаружи похож на гроб на колёсиках. — Ну, и что ты хотел? — не стал ходить вокруг да около Роман, подбадривая его. Раньше сядем — раньше выйдем. — Ты меня не перебивай, я сам собьюсь, — Дзюба притворился, что собирается повествовать о достопримечательностях. — Мы с вами находимся на Большой Садовой, центральной магистрали Ростова-на-Дону. — Угу, — внёс посильный вклад в беседу Роман. Они молча прошли пару десятков метров до беленькой аккуратненькой часовенки с золотым куполом. Позади неё на фоне иссиня-чёрного неба возвышалась бетонно-стеклянная недостроенная высотка. Роман подумал о том, до какой же крайней степени идиотизма мог докатиться Дзюба, если ему охота потрепаться о наболевшем — о своих далеко не разумных чувствах к тренеру сборной — с ним, Широковым Романом, занозой в заднице у половины команд Премьер-Лиги и костью в горле у болельщиков и журналистов. А что говорить Дзюба будет про Слуцкого, это как пить дать. Артём насчёт чего-либо другого в последнее время вообще рот не открывал. Тяжёлый случай. Казалось бы, никаких предпосылок, а вот поди ж ты… — А это вот… как его, Екатерина… — продолжал играть роль гида Артём, указывая на памятник перед часовней. Широков припомнил свою ссылку в Краснодар и жалкие отрывки из школьных познаний в отечественной истории, пригляделся, подошёл поближе и увидел буквы «Елизавете Петровне». «Ладно, спорить с ним бесполезно», — сказал он себе и пристально посмотрел Артёму в лицо. Тот громко вздохнул и опустил глаза: — Как всё по-идиотски-то… — А у тебя как-то иначе бывает? — Да и правда, как же ещё? Ром, помоги, а? — Я тебя слушаю. — Плохо мне, Ромчик. Ох, как у меня всё плохо… — С головой, — не смог слукавить Широков. Артём зашагал дальше, поглядывая то на него, то на чисто выметенную дорожку. Роман попёрся следом. — Я смотрю, у тебя всё-таки есть опыт в этой сфере, — внезапно огорошил его Артём. — Вот и решил, что с тобой можно посоветоваться. — В какой сфере? — не въехал в его намёки Широков. — Ну, ЦСКА, Слуцкий… Всё такое… — Какое? — Акинфеев… — То есть? — Ну, как-то же ты с ним замутил? — Дзюба вперил бессмысленный взгляд в металлическую фигуру молодой казачки с ведром, полным воды. — Несмотря на клубные разногласия и прочие различия? И сходства, если уж честно… — Какие сходства? — опешил Роман. — Физиологические, — Артём деликатно увернулся от называния вещей своими именами. Широков понял, что теперь отпираться поздно, и отважно кивнул. Большего для Артёма и не требовалось. — Вот ты как давно с Акинфеем знаком? — задал он вопрос в лоб. — Не помню, — чистосердечно ответил Роман. Он не помнил и особо не задумывался на эту тему. — Не, ну если поднапрячься, то, пожалуй, смогу вычислить, когда его впервые увидел… так, приблизительно, плюс-минус полгода… А вот ты это сейчас к чему? Не, я понимаю, к чему, точнее, к кому ты ведёшь. Кто про что, а ты про Слуцкого… Артёма прорвало и понесло на какой-то своей волне: — Я вот тоже не помню ничего: ни как увидел его в первый раз, ни как познакомились, ни про то, как общались, если общались в принципе, ну, там, «здрасьте — до свидания» не считается, а больше, наверно, ничего и не говорили, просто слова вежливости, вообще ни про что... Даже не знаю, звал ли его по имени раньше… Когда узнал его имя, тоже не помню… Это как будто так всегда было… Я же его в сборной не впервые встретил! — с отчаянием воскликнул он. — Мы же разговаривали, ну, не то чтобы вот прям близко, но знакомы были… Это кошмар, Ром. Вот так живёшь-живёшь, ни о чём подобном не думаешь, и однажды просыпаешься и понимаешь, что ты… ничего про него не знаешь, хотя вы там лет десять как на виду друг у друга… И потом ты тонешь… Роман взял Артёма под локоток и повёл подальше от проезжей части, в сквер, мимо каких-то подсобок, трансформаторных будок, припаркованных машин, усыпанных опавшими листьями, железного забора при недострое, в тёмный узкий проулок, где ютились конторы страховых компаний и зубоврачебные клиники, мимо административного здания, окружённого изящной оградой, мимо типично южнорусских халуп, пока не снесённых в угаре стройки, с растущими из голого асфальта кустами — куда глаза глядят. Так ли важно помнить, как вы познакомились и при каких обстоятельствах вы впервые пожали руки, особенно при условии, что фактически вы были по разные стороны баррикад? Сентиментальная чушь. И попытаешься вытащить из памяти, всё равно не сможешь. Гораздо более значимым для Романа оказалось то щемящее пугающее ощущение, что он смотрит на этого человека снизу вверх. Причём из глубокого такого низа далеко-далеко вверх. Чёткое осознание того, что ему до Игоря как пешком до Парижа, обрушилось и оглушило его. Скорее Кокорину дадут «Золотую бутсу», чем Акинфеев встал бы с ним на равных. Момент, когда Роман понял всё это, был жутким и прочно засел в мозгах. Игорь же пропасти между ними не замечал, и это вводило Широкова в ступор. Он и желал, чтобы Акинфеев этот разрыв узрел — и одновременно хотелось, чтоб он никогда этого не понял. Минут через пять прогулки они упёрлись в шлагбаум, Роман, не думая, на инстинкте, свернул куда-то вбок, Дзюба не отставал, по-прежнему монотонно вещая: — Ну, вот не знаю, как сказать… Тянет в груди, и обидно, даже не могу объяснить, и чувство вины постоянное, а я ж ни в чём не виноват! Я стараюсь, и он же всё грамотно делает, ну, откуда мне, конечно, знать, как надо, всё хорошо ведь идёт, но почему ж мне тогда так погано… Хоть бы отругал как следует, но он вроде хвалит, а от этого только страшнее, потому что ещё запутаннее. Как так получается, что тебя хвалят, а тебе грустно? — Бывает. Если тебя хвалят не за то, за что ты действительно заслужил, а за какую-нибудь ничего не значащую фигню. — Это не фигня, Ромчик. — Или если хвалят неискренне. — Я не разберу, искренне он или нет, я не чувствую. Сатира, юмор… Но он не шутил бы так, он же серьёзный, весь в делах по горло… Он же за откровенность… По крайней мере, он так в августе сказал, мол, финтить-юлить не собирается, будет чисто работа… — И тебе мало работы, мало его внимания по делу? — Да! Потому что… нет, это не «влюбился», «влюбился» не подходит, «влюбился» — это когда был момент осознания, а у меня его не было, я не заметил, нет, это неправильное слово, блять, будто тут есть какое-то правильное слово… Ну а как это ещё назвать, если у меня от одного его появления в радиусе пятидесяти метров мандраж начинается? — И словесный понос. — Каюсь, грешен. — Артём расстегнул куртку. — Ой, не говори мне, что вся проблема в том, что ты хочешь вспомнить волшебный миг личного знакомства… — Я не знаю, чего я хочу! — Это я тебе должен растолковать, чего ты хочешь? — рассердился Роман и вдруг догадался: — Ты хочешь забыть! — Забыть? — Да, забыть его и всю свою страсть, раз с собой ты уже справиться не в состоянии, не можешь ждать и терпеть, и мозги у тебя в отключке. — Не знаю… — Артём поднял лицо к небу. — Забыть, чтобы больше не болело, возможно… Но мне почему-то и нравится это ноющая тоска. — А то. Это словно без неё ты и не живёшь вовсе… — признал Широков. В своё время дистанция между ним и Акинфеевым была непреодолимой, стремление быть рядом не оставляло, а человек по ту сторону пропасти казался совершенно недостижимым и непонятным, и от этого кровь стыла в жилах. Как же сделать, чтоб он нуждался в тебе так же, как ты в нём, и, в сущности, возможно ли это? На душе скребли кошки, каша в голове булькала, ноги становились ватными, и одно лишь присутствие Игоря на расстоянии вытянутой руки заставляло мир вокруг играть разными красками и гасило жажду набухаться до поросячьего визга от стыда перед самим собой. — … а потом забываешь, что это обоюдно, и вы уже единое целое, и всё, как в том анекдоте про «загадай желание и оно сбудется, но сосед получит в два раза больше». Всё, что ты делаешь ему, возвращается тебе вдвойне: ты его избегаешь — и он тебя боится, ты к нему с открытой душой — он весь наизнанку, ты с ним нежничаешь — он с тебя пылинки сдувает, ты его любишь — и захлёбываешься от его любви, ты его мучаешь — и заживо гниёшь, и не болит, только когда вы вместе… Широков понял, что говорит вслух… и внезапно увидел перед собой странную надпись «Казак из личной охраны атамана Данилы Ефремова». От неожиданности Роман вздрогнул. Тут же обнаружился Артём — и скульптурная композиция из пятерых чугунных мужиков, посвящённая основателям города. — Где мы, Тёмчик? — растерялся Роман и провёл по фамилии «Ригельман» на постаменте. Ему отчего-то подумалось, что моделью для второго мужика справа послужил актёр Дмитрий Харатьян. Судя по подписи, изображён был директор таможни Хастатов. И при чём здесь таможня? Что вообще тут произошло? Что он наговорил Артёму? Впрочем, что бы это ни было, Дзюба, видимо, отнёсся к этому философски. Вероятно, он даже пришёл к каким-то выводам. Например, о том, что у Романа с Игорем всё отнюдь не так просто. — Да где-то рядом, — Артём указал на табличку на доме. — А, мы опять на Большой Садовой. — Ну, пойдём тогда в отель, — посмотрев на часы, предложил Дзюба. — Опаздывать нельзя. У Романа промелькнула мысль, что если они вернутся сейчас, то ещё застанут журналистов, но выносить Дзюбу печального было гораздо труднее, чем Дзюбу весёлого. Идти оказалось совсем недалеко, гостиница была прямо за углом. Широков лихорадочно соображал, что можно сказать Артёму как заключительную утешающую фразу, но, на его счастье, тот, узрев в лобби отеля толпу вокруг Артёма Реброва, Романа Шишкина, Дениса Глушакова и Ивана Новосельцева, вошёл в роль легкомысленного шутника и сам решил за него этот вопрос. — А что это вы тут делаете, а? — поинтересовался он у Новосельцева, уселся возле него, согнав с дивана пасущуюся на нём лохматую собачку, и внимательно проинспектировал разложенные на столике перед футболистами бумажки. — Творческое задание для оргкомитета чемпионата мира выполняем! — объяснил Ребров. — Нас попросили нарисовать талисман турнира. — Надо выбрать: кот, тигр, космонавт, матрёшка, олень, Ирина Шейк… — подхватил Самедов. — Это у тебя матрёшка? — полюбопытствовал Артём. — Нет, это богатырь. — А это? Тоже богатырь? Космонавт, скорее. — Дзюба пошуршал листочками, выудив один. — Это Смолова, — ответил Шишкин. — Робот вроде. Планировался. — Автоматизированный манекен! — припечатал Артём и надул губы. — Я тоже хочу рисовать! Дайте мне бумагу, я медведя нарисую, хороший талисман, с национальным колоритом! А то у вас, мужики, какой-то мутант, «Космотрешка», блин. Щас я вам покажу, как надо. — Он резким движением подтянул к себе столик с инвентарём. — Роман, что Вы скажете… — у лица Широкова материализовался микрофон, но он лишь отрицательно помотал головой: — Без комментариев, — но, понаблюдав за увлечённо водящим фломастером Артёмом и подсматривающей за его работой собачкой Новосельцева, которая даже привстала на задние лапки, заявил: — Но как талисман ЧМ я, конечно, выбираю Ирину Шейк! Игоря в номере не было: неразобранная кровать, закрытые шторы, тишина, только торшер горит. Приглушённый свет нагнетал атмосферу смутной тревоги. Роман поёжился, отдёрнул занавеску и уставился в окно. Сквозь давно не мытое стекло за многоэтажкой напротив прорисовывался силуэт строящегося к мундиалю стадиона. Что за невезуха, всё шиворот-навыворот! Сколько всего пришлось переварить за вечер, еле дотерпел до того, как стало возможно остаться с Акинфеевым наедине, а тут — здрасьте, пожалуйста! — его и не ждут. Игорь так обиделся на то, что он ушёл на прогулку с Дзюбой? Нет, ну честно, Артёму нужно помочь, видно же, что он сам не свой, а если у него шило в жопе, то проблем выше крыши огребут все, вот ему как капитану и разруливать. А Акинфеев в качестве специалиста по Слуцкому мог бы и присоединиться!.. Хотя, наверно, после стычки при заселении Игорь не хочет говорить про тренера. Вон, на теории сидел тише воды, ниже травы, дышал через раз, за ужином был не в духе. А кто виноват? Кто причина? Блять. Всё из-за него, из-за Романа. Кажется, это можно было бы назвать их первой размолвкой… — Явился-таки! — раздалось у Романа за спиной. — Не запылился! — Игорь, ну чего ты… Акинфеев в одном небрежно завязанном на поясе банном халате стоял в дверях ванной: — Не прошло и полгода! Игорь решительно направился к Роману и вжал его в подоконник: — И где тебя носили черти? — прошипел он сквозь зубы. От Акинфеева шло влажное тепло чистого тела, и Роман не удержался от искушения, раздвинул ткань халата и положил ладонь ему на грудь: — Гулял с Артёмом… — Ладно, где тебя носили дзюбы? Роман повёл ладонь вниз до пояса. Игорь никак не расслаблялся: медленное дыхание, напряжённый живот, плотно сжатые губы. Пиздец. — Улица Садовая, — лениво протянул Роман. — Какой-то парк. Городская скульптура в ассортименте. Помимо всего прочего. — Так долго?! Широков просунул ладонь под халат, завёл её Игорю за спину и подтащил его за талию к себе. Что-то здесь было не так. Тот не сопротивлялся, но и не таял, как обычно даже от самых лёгких прикосновений, — он стоял столбом, но уперевшиеся в подоконник кулаки однозначно отражали его взвинченное состояние. Широков другой рукой провёл по его лицу, и Игорь отвернулся. Не показалось. Всё очень серьёзно. Ссора. Гадкое слово. — Игорь, прости меня, — Роман делал всё, чтобы затушить конфликт как можно быстрее. — Я не мог ему отказать. У него реально сдвиг по фазе на почве Леонида Викторовича. Ты же сам видишь. Я хочу от тебя ребёнка и всё такое. Акинфеев на миг отвёл глаза. — К тому же, согласись, нам это на руку, — продолжил Широков. — Как он отвлёк на себя внимание в холле! Слуцкий сразу про всё забыл. — Ага-ага, готов пари держать, Слуцкий наверняка мне это ещё припомнит. Роман пристроился носом Игорю в шею и жадно втянул ноздрями сладковатый запах, идущий от его кожи. Акинфеев недовольно рыпнулся. — Не сердись на меня, — Роман пытался на ощупь развязать узел на поясе, но тот не поддавался. Игорь тоже стоял, как скала — а ведь под чёртовым халатом он был полностью обнажён. — Не могу! — Акинфеев озлобленно оттолкнул Романа к окну. — Я прилюдно поссорился с тренером! — … из-за меня, — тяжко выдохнул Роман. Рано или поздно, но это надо было признать. — Да не только из-за тебя, вообще в первый раз! — Что ж, всё когда-нибудь случается впервые. — Хорошо тебе говорить! — Игорь прикусил костяшки пальцев, бухнулся на постель и схватился за голову. М-да уж. Приехали. Правильный пай-мальчик Акинфеев жёстко поцапался с начальством. Пагубное влияние налицо: как говорится, с кем поведёшься… Широков мог бы прочитать курс лекций о том, как эффектно и эффективно послать нахуй своего тренера персонально, а своих болельщиков и свою команду коллективно, и на личном примере показать, что сегодняшнее недоразумение — фигня по сравнению с некоторыми ситуациями, но для Игоря произошедшее было явно из ряда вон. — Игорь, прекрати, это нечестно. — Роман поймал себя на том, что сложил руки на груди — закрытая поза. Отставить. Он положил ладони на спасительный подоконник, что теперь стал для него не просто точкой опоры, но и своеобразным буфером для выхода эмоций. — Можно подумать, я этого хотел. — Прости, но я в раздрае. А тут ещё ты по городу шляешься в неподходящей компании. — А ты не устал? — Да заебало, который раз это слышу! — Игорь снова завёлся. — Да выспался я, выспался! Весь день продрых! Хватит уже! — Ну, устал не физически, а морально? Работка-то нервная, приходится вкалывать без выходных. — Со мной всё нормально! — Нихера это ненормально, Игорь. Всю неделю у тебя всё через жопу. — Вот насчёт «через жопу» я спорить не буду, что есть, то есть. Но психологически я готов хоть сейчас на поле. А Слуцкий теперь чёрт знает что подумает. — Вот тебе не пофиг ли, что он там подумает, сделать же ничего не сможет. — Не то чтобы совсем ничего. Состав на Хорватию объявили, и там я в пролёте. — Пойми, блин, что ты не единственный вратарь в сборной! Это ужасная несправедливость, но это факт. Вся основа на послезавтра экспериментальная, только и разговоров о том, что всем надо дать шанс, что тренерский штаб хочет всех посмотреть. — Я понимаю, но когда мы вернёмся в ЦСКА, то Слуцкий… — …то там у него просто нет альтернатив. Кто у вас на очереди? — «Крылья», — нахмурился Акинфеев. — Дома. — Ну, и какие могут быть сомнения? Он же себе не враг. — Я знаю, но всё равно бешусь. А ты вместо того чтобы успокоить меня, успокаиваешь Дзюбу. — Ну, ему прям приспичило. Должен же кто-то хотя бы попытаться вправить Тёмке мозги? У него один Леонид Викторович в голове. Автоматизированные манекены отдыхают. Там клиника уже. — У меня теперь тоже. Такая некрасивая сцена была… Мне так стыдно. — Если б ты тогда не заартачился, я б с тобой сейчас не разговаривал, а смотрел бы с Глушаковым телевизор. В лучшем случае. — А в худшем? — В худшем? Телевизор смотрел бы ты. С Дзюбой. Под расспросы типа «Что наш Леонид Викторович дорогой любит на завтрак — на обед — на ужин — после секса — нужное подчеркнуть?». — Там действительно так запущено? — скривился Игорь. — Поверь мне, я не оставил бы тебя одного из-за ерунды. — Но Слуцкий… — упорно накручивал себя Акинфеев. — Ты перед ним извинился? Извинился, — начал раскладывать по полочкам Роман. — Думаю, что всё в порядке. Леонид Викторович не из тех, кто будет мутить — как сказал, так и сделал, всё объяснил. Невозможно найти чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, если её там нет. Кончай загоняться. Ты — красавчик. Игорь засопел. Роман был прав, и Игорь это понимал. — Короче, и скучно, и грустно, и некому морду набить, — подвёл итог Широков и осёкся. У Игоря азартно блеснули глаза. — Ну почему же «некому»?! — Акинфеев резво подскочил с кровати и до боли вжал Романа в многострадальный подоконник. — Уууу! — взвыл Широков. Мощный наезд захватил его врасплох. — Не хочет ли капитан ответить за свои слова? — сказал Игорь и развязал пояс своего халата. Если честно, это было именно то, о чём Роман грезил с того момента, как он Игоря в этом халате увидел. Было что-то провокационное в его мягкости и белизне, что заставляло хотеть срочно избавить Акинфеева от ненужной одежды. — Что… мне… сделать? — Роман старался вырваться из окружения. Интуиция намекала, что просто так это не кончится, ведь он проштрафился по-крупному. Игорь хищно улыбнулся и надавил ему на плечи: — Сделать? Вот это конструктивный подход! Роман понял, к чему Игорь клонит и как можно его утихомирить. Вот уж точно, очевидное — невероятное, удивительное рядом, обратная сторона медали. Что ж, покажем, кто тут лучше любых бабушек в Европе. Роман покорно опустился на колени и развёл полы халата. Сверху донёсся приглушённый взволнованный вздох. Лишь бы Игорь в порыве страсти не приложил его непутёвой башкой о подоконник. Хотя руки у него были заняты — он, не сводя глаз с Романа, вслепую нашарил за спиной кресло и неловко пододвинул его к себе, чтобы опереться. Широков погладил Игоря по бедру и невесомо поцеловал. Акинфеев нетерпеливо переминался с ноги на ногу: — Рома! — Теперь понятно, почему ушла Ирина Шейк, — прошептал Широков и повёл губами вверх, ласково прикусывая кожу и уворачиваясь от возбуждённого члена. — Ну, ну, потише, не гони лошадей… — Рома! — Игорь развёл ноги шире явно для того, чтобы Роману было где развернуться со своими извинениями. — Ты — красавчик! — Роман издевательски подул ему в пах. — Куда ты бьёшь, олень?! — Игорь властно прихватил его за затылок, принуждая заниматься делом. — Кончай трепаться! — Зачем же кончать-то, я ещё и не начал толком, — пробормотал Широков и кончиком языка провёл по торчащему перед глазами члену. Игорь вздрогнул и застонал: — Рома, блять, ну не тяни резину… Набухшая порозовевшая головка влажно поблёскивала, свидетельствуя о том, что Игорь уже готов, но пока артачится. — Нет у меня никакой резины, не успел надеть, — оскалился Роман. — Здоровый цинизм, сатира, юмор… — Чего тебе надобно, Игорь? — Я хочу от тебя… — Во-о-о-о-от, уже ближе. Ребёнка? — Широков и сам был на грани. — … минета, — прохрипел Акинфеев. — Это вам дадут… Виталий Леонтьич! Не к ночи будет помянут! — усмехнулся Роман, обхватил губами уздечку и буквально насадил свой рот на истекающий смазкой орган. Втиснутый между креслом и Широковым Игорь бился в экстазе, ритмично дёргая бёдрами и коленями и выстанывая отборные матюки, на какие он был способен разве что на поле в адрес линии обороны. Впрочем, что-то подсказывало Широкову, что добрая половина этого потока матерщины посвящалась Виталию Леонтьевичу Мутко, при одном упоминании которого Игоря затрясло. Так или иначе, но Роману пришлось придерживать его за лодыжки и напирать плечами, чтоб не задохнуться от напора. «Ну нельзя же быть таким нетерпеливым… таким аппетитным… таким горячим… таким вкусным…» Широков крепко прижал трепещущую от напряжения головку к нёбу, инстинктивно сглотнул слюну и почувствовал, как по языку потекли тёплые вязкие капли. Игоря выгнуло дугой так, что позавидовала бы любая гимнастка сборной России, он затравленно дышал и блаженно улыбался, запрокинув лицо к потолку. — Прекрасный французский у нас с тобой, — утёрся Роман. — Ты это… далеко не уходи… — Это похвала или ругательство? — Ты в блестящей форме, — ответил наконец Игорь. — Но у меня на тебя ещё кое-какие планы. Раздевайся, располагайся поудобнее. — А в команде девчонок ты поиграть не хочешь? — поинтересовался Роман. — Ты мне ещё бабушек из Европы предложи, — рассмеялся Акинфеев и сбросил халат. На тренировке Широков пришёл к выводу, что совершенно безнадёжен: судя по всему, можно бесконечно смотреть на то, как течёт вода, как горит огонь и как не заморачивающийся из-за проблем Акинфеев летает в рамке ворот. Похоже, Игорь полностью оправился от того тяжёлого состояния, в которое загнал себя при непосредственном участии Романа. По сравнению с позавчерашним днём контраст впечатлял, Игорю всё давалось легко и свободно. Он много шутил и просто лучился хорошим настроением. Вратарям, занимающимся рядом с ним, конкретно повезло: Акинфеев как никто другой заряжал окружающих не только уверенностью и спокойствием — бесценное качество в официальных играх, — но и позитивом: их отделённая от общего коллектива группка периодически взрывалась задорным гоготом. Мотивация у Романа тоже была на вполне приличном уровне, а вот физическая форма подводила, трудно было быть на высоте после того, что они вытворяли ночью. И даже богатый опыт сокрытия гулянок в его случае не помогал, и всё занятие Роман ловил взоры заинтригованных товарищей — ну да, то Игорь, то он начинают чудить, как по расписанию, тут сложно не задаться вопросом о том, что происходит. Страшно представить, чего они нафантазировали. Да зачем представлять? Широков не сомневался, что вскоре узнает об их догадках — держать свои мысли при себе никто и не умел, и не хотел, лишь бы постебаться. А по большому счёту, какая разница? Главное, что у них с Игорем наладилось и о слове «ссора» с таким горьким привкусом можно забыть. Переться в гостиницу после тренировки не тянуло, погода стояла необычно солнечная для ноября, что кое-кто из футболистов, включая Игоря с Романом, решил задержаться на свежем воздухе. Они сгрудились в центре поля, время от времени пиная мячик, чтобы тренеры не вздумали разогнать их несанкционированное собрание. — А Игорь энергией плещет во все стороны, к чему бы это? — с загадочным видом проговорил Юрий Жирков. — Угу, смотри, близко не подходи, а то и тебе плесканёт... по морде, — не растерялся Широков и уловил ироничный взгляд Игоря, мол, защитник ты мой! — Как считаете, кто всё-таки Акинфеева расколдовал и к жизни пробудил? Ваши ставки, господа! — весело объявил Лёша Березуцкий, подмигнув Игорю. Тот послал ему воздушный поцелуй. — И кто победил охраняющего комнату дракона, — продолжил ассоциативный ряд Жирков, покосившись на Романа. — А то вон, еле шевелится. «Что правда, то правда, буду над своим златом чахнуть и никого к нему не подпущу!» — А что, много претендентов? — заинтересовался Игорь. — Ну, тут двух мнений быть не может, разве что Дзюбиньо смог бы прорваться, — поделился Смолов. — Недаром же вчера Рому выгуливал, подходы разведывал, почву прощупывал… «Мозг мне парил…» — О, так я — твой отважный рыцарь на белом коне? — Артём стал подкрадываться к Игорю, но тот со смешком загородился Ребровым. Дзюба скорчил обиженную мину и отступил обратно. — Извини, но из тебя получается слишком б/у рыцарь с таким пробегом у коня, что я вынужден отказаться от твоих услуг, — отбрил его Акинфеев. — Вы слышали? Меня отвергли! — надрывно ахнул Дзюба. — И как жить дальше? Мне ничего не остаётся, кроме как искать утешения у Викторыча… Он меня должен понять, приголубить… — Да, он приголубит так приголубит, мало не покажется, — согласился Широков, вообразив эту эпичную картину. Как же Артёма капитально накрыло! И чем его Слуцкий зацепил? — Эй, тихо! Серьёзно, Игорь, что за хрень? Тебе сообщают, что ты на лавке срок отсиживаешь из-за своего тупого упрямства, а ты и ухом не ведёшь, довольный, как будто так и задумано, — прищурился Березуцкий. — Я чего-то не понимаю? — А я не такой эгоист, как вы все считаете, — лукаво улыбнулся Акинфеев. — Надо же потесниться и других вратарей выпустить попрыгать. К тому же я хочу, чтобы у Реброва, наконец, дебют настал. Вызывался-вызывался, а поле так и не опробовал. Непорядок. — Дождался подарочка на старости лет, — съехидничал Широков. — Лишь бы наши соперники не подарили мне несколько голов, — поморщился Артём Ребров. — Ром, объясни мне, это у вас традиция, что один из вас обязательно не в форме? — принялся докапываться Смолов. — Ну почему не в форме, вот он я, очень даже в форме. В блестящей форме, как некоторые утверждают. А вот то, что демонстрировал на днях у Урганта Артёмчик, действительно, формой назвать трудно, — съязвил Роман. — Да если они одновременно будут на пике, то мир не выдержит, и разверзнется геенна огненная, — напророчил Самедов. — Она разверзнется, когда Ромчик не найдётся с ответом, — хмыкнул Дзюба. — Тогда мир в безопасности! — изрёк Роман. — Не увиливаем! Вы что, телами махнулись? — загорелся Дзагоев. — Ты угадал, я Широков. Сиди дома, ёпта! — не удержался Акинфеев. — Зуб даю, что Ромка сегодня такой растерзанный не просто так. Колись, ты что сделал? — вот не давала Лёше покоя эта тема. — Ничего-то от тебя не скроешь, — шутливо раскланялся Роман. — Но профессионалы своих секретов не выдают. Хуй вам, а не Португалия. — Да и цензура, опять же… — добавил Игнашевич, наклонился и шепнул ему в ухо: — Хорошо, что Головин в молодёжке и тебя не видит. Ты чё такой затраханный, Рома? — Ты чё такой дерзкий, Серый? — не остался в долгу Роман. — Тебя дотрахать? А то гештальт незавершённый… — ухмыльнулся Алексей. — Это вам дадут… Виталий Леонтьич! — Ну, я так не играю, Лёху мы потеряли, на боевых товарищей уже кидается, — рассмеялся Алан. — Слуцкий это учёл, поэтому завтра ты сидишь на лавке в команде девчонок. Не, ну мне аж завидно, хочу сиять, как вы оба! — вздохнул Березуцкий. — Сиять, как мы, сиять лучше нас! — пропел Игорь. — И лучше любых бабушек в Европе! — А как Кузьмин фингалом сиять не хочешь? — ненавязчиво напомнил Широков. — Что у вас всё-таки произошло? — допытывался Игнашевич. — Всё, — веско бросил Акинфеев. — Цунами? — хихикнул Лёша. — Да, пожалуй. — Извержение вулкана? — дополнил его мысль Артём Ребров. — Куда ж без него, — согласился Игорь. — Государственный переворот? — предположил Березуцкий. — Точно. Он самый, — закивал Игорь. — Воспаление лёгких? — вклинился Дзюба. Его дружно смерили недовольными взглядами, и он стушевался. — Куда ты бьёшь, олень? — возвёл очи горе Лёша. — Эээ, ну я думал, вы так в города играете… — Короткое замыкание, — вернул беседу в русло Алан. — Что нам ещё известно о стихийных бедствиях? — спросил Игорь. — Нарушение режима тренировок! — раздался позади Широкова голос Слуцкого. И как ему удаётся быть таким незаметным при его габаритах? — Это просто катастрофа! То их на поле не загонишь, то не выгонишь! Вы когда-нибудь графика будете придерживаться или нет? Что у вас тут опять происходит? Что за трагедия? — Из моей команды девчонок куда-то ушла Ирина Шейк! — закричал Артём и, раскрыв свои широкие объятия, радостно ринулся ему навстречу.