* * *
В итоге они компанией человек в десять заваливаются в бар, стилизованный под пиратский корабль. — Ух ты, тут так прикольно! — наперебой тараторят девчонки и Митя, оглядываясь по сторонам, а Гена в сопровождении официантки, переодетой в секси-юнгу, выглядит настолько напыщенно, что мысли о насилии снова начинают поскрёбывать в черепушке. Хотя место и правда интересное. Барная стойка в виде капитанского мостика, огромный штурвал посередине, вместо стульев — высокие бочки, с потолка свисают канаты, и даже пиратский флаг со второго этажа виднеется. Вип-зона выглядит как капитанская каюта, с мягкими диванами и массивными столами, а посередине зала — самые простые столики, как будто и правда века из семнадцатого стащили. Их столик в самом углу оказывается стилизованным под часть корабля. У стены длинная деревянная лавка, столешница небрежно уложена на расставленные по полу ящики, а стулья выглядят как бочки со спинками. И массивный металлический якорь с цепью аккурат около стены. — А это что? — Лёша садится рядом с Митей и рукой подальше отодвигает свисающий с потолка канат. — Это если вам что-то понадобится, просто потяните за канат, и мы обязательно услышим! — официанточка мило улыбается и наклоняется ниже, так, что буфера чуть не вываливаются из обтягивающей рубашки. А персонал у них тут ничего так подобран. Не будь у него парня, он бы обязательно стрельнул номерок. — А зачем убираете столики из центра? — спрашивает уже Митя и недовольно косится на официантку. — О, сегодня в честь предстоящих праздников у нас пиратская дискотека! Освобождаем танцпол. Митя даже в лице меняется. Вся неприязнь к девушке пропадает тут же, а вот у Лёши наоборот появляется. Перспектива свалить под шумок вместе с Митей рассыпается в прах прямо на глазах. Остаётся только надеяться, что крутить тут будут Михайлова с Киркоровым, под которых он точно зажигать не сможет. Официантка тем временем раздаёт всем меню в виде свёрнутой карты сокровищ и, задумавшись, продолжает: — Так как вы первые посетители, то наш диджей примет заказ на один трек от каждого! Подумайте, озвучите мне его потом вместе с заказом. Подмигивает тем не менее Лёше и, специально резко развернувшись, чтобы и так слишком короткая юбка оголила ладное худое бедро, уходит к барной стойке. Ребята единогласно решают отдать выбор музыки сияющему от радости Мите, а Лёше... ему остаётся только проклинать Гену и всех богов, имена которых может припомнить. Потому что Митя с самого детства танцует. Мама ещё в первом классе отдала в бальные танцы, и он ни разу не прогулял ни одного занятия вплоть до выпуска из школы. А потом ушёл в современные направления и теперь три раза в неделю занимается в местной студии локингом. Лёша знает, столько раз ведь провожал его домой после тренировок. Митя, конечно, каждый раз ворчит и краснеет, но приходить не запрещает. Они даже за руки пару раз держались, когда тренировки совсем поздно заканчивались и народу на улицах не было. И смешно, и плакать хочется. Лёша никогда бы не подумал, что будет заниматься чем-то таким, а тем более радоваться, как последний влюблённый еблан, но слушать болтовню Мити о новой крутой связке или предстоящем концерте очень... уютно. Лёша всегда засматривается на него, такого одухотворенного, красивого. В такие моменты ему кажется, что если он отпустит Митину руку, то тот просто улетит на своём вдохновении в космос. Но фиг там был, Лёша не отпустит. Теперь — нет. — Э-э-эй, земля вызывает Алексея, — Митина ладонь перед лицом маячит, размазывая картинку. — Ты решил, что заказывать будешь? Мы думаем насчёт бочки ром-колы, чтобы на всех хватило. Ты как, поддерживаешь? — Определённо, — перехватывает его руку Лёша и, пока Митя не успел опомниться, подносит пальцы к губам. Кончики перехватывает, языком проводит. Не отрываясь смотрит на покрасневшего парня, и едва они встречаются взглядами, пальцы из его ладони пропадают. — Идиот, я ещё руки не мыл, — сопит и утыкается в меню, вслух перечисляя имеющиеся закуски. — Если проблема только в этом, то я готов составить тебе компанию, — Лёша подсаживается ближе и, подняв своё меню так, чтобы их не было видно, быстро не целует даже, а мажет по мягким губам своими. Воображение в голове рисует одну ярче другой картинки того, что они могли бы сделать в закрытой кабинке, тем более что посетителей, кроме них, в баре и правда пока нет, но... Митя на то и Митя, чтобы, выругавшись, выхватить меню из его рук, скомкать и дать Лёше по рукам. Официанточка странно косится на них, принимая заказ и список треков. Официанточка и Гена, который выглядит недовольным чуть ли не больше самого Лёши. Да и чёрт бы с ними со всеми! Он привык извлекать выгоду из любой ситуации, не упустит своего и сейчас. Тем более что они с Митей очень кстати сидят так близко друг к другу. Ногами плотно прижимаются, и Лёша мог быть чуть отсесть, но кол ему в зад, если он так поступит. Лучше как бы невзначай начать оглаживать обтянутое плотной джинсовой тканью бедро. Подниматься всё выше, засунуть руку в карман и лодочкой ладонь на мягком члене сложить. Усмехнуться, потому что реакция не заставляет себя ждать, и как бы случайно уронить свободной рукой за спину телефон. Естественно, потянуться и, естественно, носом пройтись по чувствительному месту за ушком, прихватить мочку губами, пальцами пробираясь под ткань толстовки, вместо того чтобы забрать телефон. Мите нравится, он видит. Чувствует рукой, подушечками пальцев собирает мурашки на пояснице, слышит участившееся дыхание. Уже хочет предложить уединиться в туалете, но Митя внезапно резко встает, запихивает ему в руки его телефон и, сев обратно, велит отстать нахер. Митя ругается очень редко, и это означает, что Леша близок к своей цели. Он пытается снова и снова, но на него постоянно шикают, скидывают руки и воровато оглядываются по сторонам. Так, словно Мите стыдно. Это злит, заставляет желваки по лицу ходить и ещё больше решимость внутри разжигает. Лёша не ожидает такого быстрого проигрыша. Он никак не ожидает того, что диджей, он же капитан корабля, появится на танцполе так рано и что Митя от него попросту сбежит, не дождавшись даже первых коктейлей. Прекрасно ведь знает, что Лёша танцевать терпеть не может и даже в дупель пьяный качается не в такт музыке из мобилки, и специально уходит. А хуже всего то, что долбаный Гена, ухмыльнувшись, уходит вместе с ним. Диджей тут оказывается очень примерным и трек за треком крутит из поданного списка, пока бар начинает постепенно заполняться посетителями. Которые очень кстати не мешают Лёше наблюдать за танцем своего парня. Он всегда думал, что это не мужское. И в детстве дразнил мальчишек из своей параллели, которые занимались в кружках, но сейчас, глядя на Митю, готов извиниться перед каждым. А ещё сказать спасибо, что он хотя бы не танго какое заказал, а современные треки, под которые всё равно задом виляет что надо. Вроде и не сексуально совершенно — движения резкие, отрывистые, прямо в биты попадающие, — но для Лёши любой танец Мити сродни стриптизу. На который он его пока что не развёл. Пока что, усмехается он, опрокидывая очередной бокал рома с колой и утирая капельки тыльной стороной ладони. Митя на новый музыкальный кульбит поворачивается спиной к нему и снова ведёт из стороны в сторону своим охуительным задом. Жаль только, что зад этот Лёше так редко обламывается. Очень-очень жаль. Вообще его парень странный. Вроде люди сцены не должны быть настолько стеснительными и неуверенными в себе, тем более что Митя, как ни посмотри, очень красивый. Высокий, подтянутый, с модной стрижкой, голубыми глазами и ровными ладными ногами. Лёша ещё на первом курсе отметил, что Митя хорош собой, но не распознал в нём «своего», потому и общался чисто дружески. Только два месяца назад, получив то задание, они стали проводить наедине времени больше, чем когда-либо. Тогда-то всё и раскрылось. Невозможно было не заметить вороватые голодные взгляды в свою сторону, а в слабые отговорки Мити не поверил бы и детсадовец. А Лёша решил убедиться, чтобы уж точно. Стал зазывать к себе, дескать, на съёмной квартире и тише, и инет быстрее, и комп мощнее. А глупый Митька повёлся. И всё, что ему оставалось потом, — жаловаться что в квартире слишком жарко, когда Лёша подбирался ближе, и очень медленно отлеплять взгляд от полуголого Лёши, который, согласившись с ним, одним рывком стащил с себя футболку и продолжал работу прямо так. Митя совсем не сопротивлялся, когда окончательно убедившийся в своих догадках Лёша его поцеловал. Только спросил потом, шутка это или что-то большее. Потому что он уже два года как влюблён. В него влюблён. Тогда Лёша в первый раз за двадцать один год жизни обнаружил бабочек у себя в животе. А может, они от признания Мити из коконов повылуплялись просто? Он не знает. Так же, как не знает, какого хрена всё так изменилось за два месяца. Как дошло до того, что он сидит и ужирается в хламину, пока Митя отжигает на танцопле с одногруппниками, вместо того чтобы жаться к нему ближе под любимым клетчатым пледом? — Так, пьянь, а ну прекращай, — ловкие пальцы выцепляют стакан из его рук, и запыхавшийся Митя залпом осушает напиток. — Ты решил в одиночку всё тут выдудлить? А домой тебя потом кто понесёт? — А разве не ты? — осторожно спрашивает Лёша, глядя исподлобья на обёрнутого в цветастую футболку Митю, а тот только фыркает. — Ещё чего. Разворачивается, перед самым носом проехавшись соблазнительным и таким желанным задом, и снова убегает танцевать. Который раз уже за этот день отказывает? Лёша вообще-то не злопамятный, но очень и очень вспыльчивый. Тем более когда его кидает собственный парень. Который по всем правилам должен шарфиком вокруг него обматываться, но нет. И Лёша решает из принципа напиться. Маленькая месть Мите, который, сколько бы ни отнекивался, всё равно на своём горбе его домой потащит. Девчонки, которые, на удивление, тоже не слишком впечатлены перспективой отплясывать на утрамбованном песке на шпильках, остаются за столиком, и они вместе в итоге решают заказать убойный сет шотов, когда бочка с ромом подходит к концу. То ли это влияние алкоголя, то ли отсутствие Мити рядом расслабляет девчонок, но уже через парочку шотов, выпитых на спор с локтей друг друга, они напрочь забывают про танцующих и болтают-болтают-болтают обо всём на свете. И столько тем, оказывается, есть! Одна, Ленка, кажется, под конец первого сета с Лёшей откровенно уже заигрывает, а он понимает, что, как и хотел, надрался в дупель, потому что уследить за её руками на своей тушке становится всё сложнее, да и желания, честно говоря, всё меньше. Всё равно мелкий пиздюк про него забыл. Может, показать ему, чем оно может быть чревато? — Ну ты и урод! — Митя подходит к столику и отцепляет от него повисшую коалой Ленку. — Кто обещал не нажираться, а? — Кто? — Лёша делает очень заинтересованный вид и пытается поставить локти на стол, чтобы опереть на руки потяжелевшую разом килограммов на десять голову, но никак не выходит. Ни со второго, ни даже с третьего раза, и он в конце концов плюёт на эту затею. — Да ты же в стельку, — вздыхает Митя и неожиданно валится рядом. Примеривается, обдаёт горячим дыханием шею и закидывает руку Лёши себе на плечи. — Даже и не думай выкинуть чего. Я просто хочу проводить тебя на улицу. Лёша подаётся ближе, пытается сфокусировать взгляд на расплывающемся лице Мити и параллельно глубоко втягивает носом. — Да ты ж и сам не слишком как это... как стёклышко, во! — остаётся очень довольным собой он и победоносно смотрит на Митю, но в буквальном смысле спотыкается о полный скептицизма взгляд. — Смотрю на тебя и чувствую себя именно что стёклышком. — Если собираешься нудеть, то лучше просто оставь меня тут, мы с девчонками неплохо поладили... — Лёша не успевает даже рукой махнуть в их сторону, так резко его тащат к выходу. Лица посетителей в одно смазываются, а укачивать начинает, будто они и правда на палубе посреди океана, но Лёша терпит. Пытается сквозь долбящую в уши музыку расслышать Митино: — Не сомневаюсь, блядь ты этакая. Почему-то то, с каким недовольством его парень это проговаривает, не злит, а наоборот, приятным теплом по телу разливается. И Лёша, совершенно счастливо улыбаясь, второй рукой уцепляется за мягкую, в зимнюю парку завёрнутую спину. Морозный воздух, едва они переступают порог бара, сотней острых иголок впивается в череп, и Лёша всерьёз подумывает стащить у Мити его белую шапку и напялить её на себя, но, естественно, этого не делает. Даже в таком состоянии заботится, хотя его парень этого совершенно не ценит. Когда его снова отпихивают, Лёша изо всех сил пытается устоять на ногах, и у него даже получается. С каждым вдохом изнутри морозит всё сильнее, но и алкоголь по частичке с собой забирает, что тоже неплохо. Уже через пять минут стояния у входа Лёша приходит в себя настолько, чтобы, рассматривая в потёмках стоящего рядом Митю, начать примериваться, как бы поудобнее засунуть ему под парку заледеневшие ладони, и уже даже тянет руки, но тут его цель, до этого стоящая неподвижно, начинает идти, и Лёша по инерции идёт следом. Пьяным мозгом не сразу понимает, что за ними почему-то тащится вся компашка. Чтобы осознать, что вечеринка в баре наконец подошла к концу, приходится остановиться и, покачиваясь, попытаться пересчитать всех вышедших. Делать несколько дел сразу он сейчас явно не в состоянии. — Раз, два, три, четыре, пять... десять! — тыкает себя пальцем в грудь и расплывается в улыбке. Теперь-то Митька точно никуда от него не денется! — Митень... ка, — Лёша смотрит в спину своего ушедшего вперёд с Геной и бросившего его парня и чувствует, как глазные яблоки в прямом смысле начинают наливаться кровью. — Ну ничего, мы ещё посмотрим, кто кого... Решает подобраться со спины и сцапать его, не отпускать до самого конца выходных; и, пока набирает темп, уже представляет, как оно будет. Вроде Митя и рядом, а Лёша соскучился по нему. По запаху, улыбке — не едкой, а милой — и мягким длинным прядкам под пальцами. Глупо всё это. И ссора на пустом месте тоже глупая. Это ведь ссора? Он правильно понял? Шаги по прямой даются с огромным трудом, но Лёша не привык пасовать перед трудностями. Он сопит и уже почти равняется с весело болтающим о чём-то Митей, уже протягивает руку, но в последний момент поскальзывается на замёрзшей луже. С глухим звуком под аккомпанемент мата навзничь падает, пальцами чувствует противную холодную жижу. Вот же сука! Замерзла настолько, что он на ней поскользнулся, но не настолько, чтобы он остался чистеньким. Ноги совершенно бесполезны, словно в невесомости зависли, и Лёша пытается подняться на руках, но они как назло разъезжаются в разные стороны, и выходит так, что ему даже головы не поднять. Звёзды перед глазами начинают вытанцовывать, как совсем недавно Митя, и Лёша сдаётся, раскидывает конечности, чтобы его за своего приняли, и смотрит представление в своей голове. Его просто взяли и кинули. Никто и никогда столько раз за все отношения его не отшивал, не то что за один вечер, и Лёша не понимает, почему ему до сих пор не поебать? Как так-то? — Лёш? Какого хрена?! — Митя таки обращает на него внимание, но почему-то помогать не спешит. — О-о-о-о, меня заметили. Ну надо же. Минуту назад Митя казался до невозможного милым, а сейчас раздражает так, что Леша всерьёз задумывается над тем, чтобы заехать ему коленом по причинному месту. — Может, поможешь? Хотя в принципе мне и тут неплохо... — ослепительно улыбается проходящему мимо пареньку в огромных наушниках и пальцем манит. Почти тут же задыхается, потому что поднять его Митя решает за ворот куртки. И делает это с таким выражением лица, словно не Лёше помогает, а какому-то левому бомжу. Если бы, когда поднял, не потянул за собой, то он точно бы ушёл за тем пареньком. И что-то ему подсказывает, что на отказ бы не напоролся. Ребята понемногу, один за другим отваливаются, и в итоге остаются только Лёша, Митя и Гена, который предлагает вызвать такси, но путём голосования они всё же решают дождаться ночного автобуса. Тем более что приложение на телефоне показывает всего девять минут до прибытия. Лёша, качаясь, идёт к остановке и заваливается на ледяную лавку. Стоять не получается совсем, а расквасить себе ещё и нос ему явно не улыбается. — Ми-и-и-итя, посиди со мной, а? Погреемся друг о друга. Прям как те воробушки! — пальцем тычет, как ему кажется, в птичек, сидящих на крыше остановки. — Тебе надо, ты жопу и морозь, а я не собираюсь, — Митя пытается его поднять, но Лёша не поддаётся. — Так я потом её отогрею. И не только её, — пьяно улыбается Лёша и пытается перебороть, себе на колени усадить, но Митя фыркает и уходит к Гене. А Лёша, глядя, как его пока что ещё парень игриво водит «тройкой» по красному — он очень надеется, что от холода, — уху Гены и кладёт свою блядскую голову в блядской белой шапке на плечо Гены, впервые думает о том, что, возможно, он поторопился с выводами о долгосрочности их отношений. С него явно хватит. В конце концов, всё, в чём он виноват, — что хотел провести с Митей незабываемые выходные, но если тому интереснее в компании этого высокомерного хрыча... то ладно. Лёша негнущимися пальцами снимает телефон с блокировки и начинает шерстить сначала список контактов, а потом и друзей в соцсетях, чтобы найти кого-нибудь посговорчивее. И ведь кандидатуры выискиваются очень быстро, но Лёша почему-то не пишет. Останавливает палец, смотрит на имя и фотку, морщится и пролистывает дальше. И так каждый раз. Каждого и каждую зачем-то сравнивает с Митькой, и все они, как ни странно, проигрывают. В чем-то очень важном, что Лёша на пьяную голову облечь в слова не может. Если бы знал, что всё закончится так, то вообще в универ бы сегодня не приходил. Минуты тянутся бесконечно долго, и Лёша уже порядком задолбался подавлять желание посмотреть, чем там занимается его благоверный. Потому что если увидит что-то... что-то, похожее на то, что увидел недавно, то разобьёт морды им обоим. Потому что внезапно так обидно за себя становится, что хоть плачь. Только вот холодно на улице просто пиздецки, и все слёзы очень быстро превратятся в льдинки в случае чего. Его зад так точно уже прирос к лавке, и ноги будто не свои. Лёша чувствует себя продолжением этой ледяной безжизненной деревяшки и уже подумывает написать старинной подруге-соседке, чтобы забрала его отсюда, как слышит окрик Мити: — Алексейчик, маленький мой! — Митя не стесняется, кричит на всю остановку, уже порядком заполнившуюся людьми, и Лёше остаётся только офигевать. — Пойдём, мой хороший, — тёплые руки заботливо поднимают и тащат не совсем понимающего, что происходит, Лёшу в раскрытые двери подъехавшего автобуса. Он его что, окончательно доконать решил?* * *
Митя то тварь последняя, то заботливый ангелочек, и Лёша на трезвую-то голову не всегда может разгадать, что к чему, а сейчас и подавно. Смотрит-смотрит-смотрит на его белую шапку и, казалось бы, дыру уже должен был прожечь, но нет. А Митя словно не замечает, тащит за собой, в автобусе вперёд пропускает и последним заходит. Автобус хоть и ночной, а мест свободных нихрена нет. Даже стоячие у окна заняты людьми, и Лёша сворачивает к дверям. Хоть будет, на что опереться при случае. Вездесущий Генка, конечно же, попёрся за ними и, конечно, встал рядом, но Лёше уже как-то… похер. В основном потому, что Митя не встал между ними, а нырнул Лёше под руку и устроился спиной к дверям и вплотную к Лёше. Всё ещё ничего не понимающему. Всё ещё слишком пьяному, но даже так сопротивляться подлизывающемуся Митьке выше его сил. Пускай даже и только ментально. Внутри автобуса не в пример теплее, Лёша морщится, сжимая и разжимая кулаки, чтобы быстрее кровь разогнать. Чтобы блядское иглоукалывание прекратилось уже. Митя, правда, тут же испуганно перехватывает его руку и укладывает себе на плечо. Бросает быстрый взгляд на Гену, вздыхает и ещё чуть ближе Лёшу на себя подталкивает. Ластится, словно кот, знает ведь, как Лёша больше всего любит. Руками за него хватается, хотя места ему хватило бы и около поручней. Гена, кажется, говорит что-то, но минут через пять затыкается: понимает, что ни Митя, ни тем более Лёша его не слушают. Сопит только недовольно и очень громко, но им это обниматься совсем не мешает. Лёшина рука на плече Мити от резкого поворота начинает постепенно скатываться вниз, и он, лениво глядя на ночную Москву, пальцами пытается под паркой угадать очертания лопаток, выступающих позвонков и сильным движением за талию перехватывает, когда на очередной кочке Митя чуть не падает. Чуть не падает на пол, а вот на Лёшу валится с превеликим удовольствием и всё ещё холодным носом забирается в свободный ворот куртки. Втягивает воздух, дышит им, и Лёше спьяну кажется, что он даже слышит, как его парень довольно урчит. У него самого градус внутри подскакивает, и очень хочется прямо сейчас начать целоваться. Наплевать на всех и прямо тут его натянуть. Тёплого, уютного и вкусно пахнущего. Генка снова показательно громко вздыхает, и Лёша, метнув на него недовольный взгляд, замечает, как на них пялится престарелая парочка. И что делают только в ночном автобусе? Он морщится, понимая, что для Мити, если он случайно заметит, это станет катастрофой, и укладывает руку обратно на плечо. — Ты чего? — шепчет чуть придушенно, голос с мороза до сих пор хриплый. — Неудобно, — уклончиво отвечает Лёша и смотрит сверху вниз на раскрасневшееся лицо. Ни дать ни взять ангелок. — Я же тебе говорил не напиваться! — бурчит Митя и, уже под нос добавив что-то нечленораздельное, поворачивается к нему спиной. Лёша даже думает, что на него снова обиделись, но уже в следующую секунду чувствует, как обтянутый плотной джинсой зад соблазнительно о него трётся. А автобус, который то и дело подкидывыает, только добавляет, Лёшу ещё сильнее в сторону Мити толкает. Приходится двумя руками за верхний поручень ухватиться, и поза выходит ну очень двусмысленной. Митя дышит через раз, ладонями упирается в сомкнутые двери и втискивается в него, делает вид, что с ноги на ногу переступает, а сам трётся, хочет почувствовать Лёшу. Он по затуманенному взгляду в окно видит. Понимает, что в итоге победил. Но почему-то в принципе совсем не обидчивого Лёшу именно сейчас обида буквально пожирает. Острыми зубами куски мяса оттяпывает, не даёт в полной мере насладиться близостью любимого, которому впервые в жизни наплевать на окружающих людей. От мыслей его отвлекает весёлый девичий смех позади, и он, чисто на автомате обернувшись, узнаёт в них тех самых девчонок, которые стояли перед ним на остановке и о чем-то щебетали, пока они ждали автобус. — Надо же, с какими симпатичными девушками едем! — говорит громко и совершенно не подумав, но, видя реакцию Мити, который тут же напрягается и кидает на него злобный взгляд, решает отомстить за все свои сегодняшние страдания и подмигивает одной из девчонок в стекло автобуса. Заливистый смех становится ещё громче, а Митя пытается отстраниться, но Лёша ему не даёт, железной хваткой притягивает обратно к себе. — Хватит уже выебонов, — шепчет в закрытое шапкой ухо, и Мите таки удаётся извернуться в его руках и встать лицом. — Вот именно, хватит! И если ты ещё раз что-то такое выкинешь, я тебе хер оторву, — шипит и вместо поручня именно за него рукой через джинсы хватается, так сильно сжимает, что Лёша чуть «Аве Мария» на весь автобус петь не начинает. А затем как ни в чем не бывало выуживает из Лёшиной куртки его телефон и, сняв блокировку, врубает вконтактовский плейлист. — Танцевать ты не любишь, давай хоть споём, — лыбится во все тридцать два, и Лёша снова поддаётся. Улыбается в ответ, и они пять оставшихся остановок обжимаются и поют под недовольные возгласы остальных пассажиров. Выходят они все почему-то на одной остановке, хотя Лёша точно знает, что Гена не на Соколе живёт. Предчувствие очередного пиздеца застревает в филейной точке, и он перехватывает устремившегося вперёд Митьку за шкирку. — Митенька, предупреждаю, если у тебя хватит мозгов позвать Гену ко мне, то я… — оглядывается по сторонам и замечает рядом ещё две фигуры, — позову с нами и этих девчонок! — Да кто с тобой пойдёт-то, пьянь, — бубнит Митя, и подружки из автобуса, словно услышав их разговор, оборачиваются и хохочут, глядя на повисшего в руках Лёши Митьку. — О, ты серьёзно? — Лёша, ухмыляясь, уже собирается их окликнуть, но Митя с проклятиями отволакивает его куда подальше. Вообще это довольно забавно. Лёша нечасто видел Митю пьяным и никогда бы не подумал, что его правильный мальчик под градусом превращается в такого сквернослова. Прям человеком становится! И спаситель из него вышел никудышный. Хотел помешать Лёше напиться, а в итоге сам не отстал. — Кхм-кхм, — Гена, который хуй знает зачем вышел за ними, решает наконец обратить на себя внимание, и Лёша кривится. Неужели этот еблан реально думал, что они позовут его с собой? Так или иначе, его парень в очередной раз показывает чудеса неебической доброты и заботы, и они снова морозят жопы на остановке, пока через грёбаных полчаса не приходит новый автобус, и Генка с мордой чернее тучи не уезжает восвояси. Второй раз за вечер Лёша испытывает удовлетворение и даже смотрит Генке вслед, прижимая совсем замёрзшего Митю к себе, пока автобус не скрывается за домом.* * *
Он очень радуется тому, что его квартира недалеко от метро. Если бы пришлось тащиться по улице ещё хоть пять минут, он бы просто примёрз и утром явил сонным москвичам инсталляцию современного искусства в виде ледяной статуи себя. И Митьки небось заодно. В подъезде, пытаясь негнущимися пальцами достать из кармана куртки ключи, Лёша искренне надеется, что Гена поедет прямо до Шереметьево и уебёт куда подальше. Желательно — навсегда. Не успевает толком даже открыть дверь, как Митя проскальзывает у него под рукой и, на ходу скинув утеплённые кеды и выбравшись из парки, бежит в ванную. Освоился, зараза, чувствует себя как дома! Хотя Лёше это приятно. Он уже давно думает, как бы перетащить брыкающегося Митьку к себе со всеми вещичками и жить вместе. Сейчас они довольно много времени проводят в универе, но что будет после? Когда оба на работу устроятся? Встречаться по выходным он категорически не согласен, но, поразмыслив, решил, что для начала нужно заставить Митю открыто принять их отношения, а потом уже за шкибот к себе тащить. Раздеться — новый квест. Лёша путается в рукавах куртки, спотыкается о Митины кеды и еле-еле развязывает шнурки на своих. От греха подальше снимает ещё и носки, чтобы не расквасить нос на скользком ламинате, и, вполне довольный собой, шлёпает босыми ногами к ванной. Уже представляет, как горячие струи обволакивают замерзшее тело, как голый Митя рядом даёт ему использовать свои руки в качестве мочалки, но все его мечты разбиваются о запертую дверь. Лёша даже лбом в неё упираться перестаёт, на пробу ещё несколько раз дёргает ручку, но по-прежнему ничего. Митя закрылся в ванной. Без него. — Вот же сучонок… — проговаривает сквозь зубы, но злобы нет. И даже мысль врубить на полную воду на кухне, чтобы этому мелкому пиздюку ледяным напором зад обдать, уходит на второй план, стоит только Лёше представить счастливое лицо и покрытую мурашками кожу. Хер с ним. Недолго прыгать осталось. Лёша стекает по стенке на пол и, подтянув колени к груди, мурлычет под нос одну из песенок, что они недавно пели в автобусе. — Если ты решил выманить меня серенадами, то звук стоило бы прибавить, — красный как рак Митя в одних трусах — его, между прочим, трусах — вываливается из ванной в клубах пара и сверху вниз смотрит на умастившегося рядом с дверью Лёшу. — Нахуй иди, — беззлобно парирует он и одним рывком поднимается на ноги, на ходу стаскивая через голову кофту. — Что? Хочешь ещё разок окунуться? — оборачивается и ловит заворожённый взгляд Мити, своим пожирает его влажные приоткрытые губы, но стоит на месте. Ему нравится, когда Митя смотрит так. Это словно физическая ласка, но ощущается куда… интереснее. Непривычнее. Хочется ещё и ещё, но тот, фыркнув, по-хозяйски дефилирует в комнату. Лёшу потряхивает от нетерпения. Он всю долбаную неделю хотел выдрать этого засранца, а теперь — ещё и наказать вдобавок ко всему. И тот факт, что Митя наверняка лежит, завернувшись в любимый плед, у него на кровати, заставляет внутренности морским узлом скручиваться, но Лёша стоически решает сначала прогреться. Прогреться и ещё протрезветь. Он себе не простит, если по пьяни просто не сможет. Да и Митька будет подкалывать до конца жизни. А потому приходится волчком крутиться, подставляясь под горячие струи и наспех натираясь освежающим гелем для душа. Который, сука, дополнительно холодит. Кто его только надоумил купить в магазине эту дрянь? Лучше бы согревающий с перцем чили купил. Полотенцем растирается, словно собирается пару новых дырок себе обеспечить, но не хочет, чтобы даже капля осталась на теле. Представляет, как они от температуры комнаты остынут и маленькими льдинками с волос за шиворот будут капать, и растирает короткие пряди меж длинным ворсом. На сегодня с него холода хватит. — Ми-и-и-ить, — зовёт, едва выйдя из ванной, — Митенька, ты чего там, уснул? Зависает на пороге, потому что свет от ночника в виде звездного неба выцепляет развалившуюся на кровати фигуру на самом деле спящего Мити. Переливающиеся разными цветами звёзды ласкают выглядывающие из-под пледа голые участки кожи, и осторожно устроившему рядом Лёше очень хочется повторить их путь губами. Во сне Митя выглядит настолько милым и беззащитным, что даже мысли о мести улетучиваются, и Лёша понимает, что ему жалко будить уткнувшегося в его спальную футболку Митю. Он разрывается от нахлынувшей похоти и стойкого ощущения, что неправильно вот так будить едва отогревшегося и наверняка уставшего парня. Разрывается ровно до того момента, когда Митя, что-то пролепетав, поворачивается и закидывает длинную ногу ему на бедро. В этот момент Лёша буквально дышать перестаёт. Потому что, что бы там ни снилось этому наглецу, у него стоит. Лёша сглатывает, всё ещё сам не знает, за каким хреном, но пытается бороться с собой, потому что он вроде как не конченый извращенец, чтобы трахать спящее тело, но… Рука сама собой тянется, пальцы не по его воле подушечками путь каждой звезды повторяют от шеи до запястья, а затем вдоль кромки трусов по впалому животу. Митя вздрагивает во сне, переворачивается на спину, и порядком отросшие с последней стрижки пряди падают на лицо. Закрывают обзор, и Лёша, недовольно цыкнув, второй рукой осторожно их убирает. Сглатывает, когда Митя губами тянется за его пальцами, когда выгибается в ответ на ласкающую его грудь руку. Лёша уже даже не уверен, спит он или просто притворяется. На пробу сжимает тёмный сосок между большим и указательным пальцами, растирает, чуть потягивает и, нагнувшись, ловит губами первый полустон. Языком проходится, раздвигает мягкие губы, проталкивается за ровный ряд зубов, но ответа не встречает. Неужели правда спит? Лёша вглядывается в подрагивающие веки, в припухшие губы и по инерции продолжает лапать расслабленного Митьку, покрывает лёгкими поцелуями выпирающие ключицы. Понимает, что всё же извращенец. Конченый. Потому что хочет его прямо так, беззащитного, расслабленного и ничего не подозревающего. До звона в ушах хочет, до остановившегося пульса. Хочет, чтобы Митя проснулся в процессе, чтобы спросонья начал сопротивляться, а поняв, кто его трахает, сам насадился, обвил худыми ногами татуированные бока… — Лёш… — выдыхает едва слышно, явно сквозь сон, но Лёша слышит. Его оглушает. Последние предохранители срывает, когда Митя его зовёт. Даже во сне никого другого не представляет. Его снова разрывает, но теперь уже от того, что решить не может, как он хочет Митю — медленно, доведя обоих до беспамятства, или наоборот, резко, возможно, даже вперемешку с болью, но так ярко, что солнечные зайчики перед глазами плясать до самого утра будут. Лёша очень осторожно раздвигает его ноги, ставит ступни на сбившееся одеяло и устраивается между. Упирается руками по обеим сторонам и пожирает Митю взглядом, сглатывая наполнившую рот слюну. Если бы за это не было предусмотрено уголовной ответственности, он бы Митю сожрал. От желания обладать его натурально потряхивает, и каждый раз кажется, что мало, нужно больше. Лёшу это пугает, он никогда раньше такого не чувствовал. Наклоняется ближе и, не удержавшись, прихватывает-таки мочку уха зубами, оттягивает и тут же зализывает припухшую метку. Ловко рукой проскальзывает под выгнувшегося в пояснице Митю и стаскивает на колени мешающиеся трусы. Тут же рукой полувставший член накрывает. Упивается новым стоном, упивается ощущением боли, когда Митя рукой его с силой за волосы тянет. Ниже направляет. Всё ещё сонный, не до конца понимающий, что происходит, шире ноги раздвигает, сам вперёд подаётся и шипит, когда Лёша ртом насаживается на аккуратный член. — Бля-я-ядь. В маньяка решил поиграть? — выстанывает, за Лёшины плечи хватается и пытается оттолкнуть, когда тот начинает усиленно сосать чувствительную головку. — Ещё скажи, что тебе не нравится, — в тон ему отвечает Лёша, выпустив член изо рта, и снова без рук губами ловит, языком чуть солоноватую кожу живота облизывает. — Не скажу… Первые пару минут Митя наслаждается неспешным скольжением влажных губ, выписывающим узоры движениям языка, но его терпение истончается раньше Лёшиного. Он ёрзает, ещё больше спутывая одеяло, руками хватается за короткие прядки и насаживает глубже, грубее, жалобно скулит, умоляя о большем. И Лёша даёт ему это самое больше. По внутренней стороне бедра влажными от слюны пальцами ведёт, подушечками надавливает, раздвигает ладные ягодицы и легкими толчками постепенно входит на фалангу глубже сразу двумя пальцами. Удерживает свободной рукой за поясницу, лишает даже возможности двинуться и продолжает сосать, специально громко, специально смачно причмокивая, чтобы смутить ещё сильнее. Спускается ниже и вместе с пальцами внутрь языком проталкивается, кончиком по кругу узоры выписывает. Его самого уже подкидывает от похоти и желания почувствовать ласки Мити тоже. И в то же время он понимает, что прелюдии ещё и для себя просто не переживет. Когда уже тремя пальцами без труда входит, понимает, что теперь можно. Можно побаловать себя, а заодно и отомстить одному пиздюку, который редко фильтрует свою болтовню. Лёша рывком ставит Митю на четвереньки и, пока тот не понял, что к чему, одним слитным движением на всю длину входит. Слышит, как тот вдохом захлёбывается, как вскрикивает, как высокие нотки в голосе преобладать начинают. — Ты вообще без башки? — упирается руками в его бёдра, пытается сняться, но только угол меняет, опустившись подбородком на матрас и… забывает в принципе о том, что такое молчание. Крышу своими стонами Лёше начисто срывает. — Так ты же сам говорил, что я «маленький», — дразнит Лёша, — что тебе будет-то? — восьмёрку бёдрами выписывает и, выйдя до конца, опять до самых яиц вгоняет. Картинка перед глазами на микроскопические фрагменты разбивается. Пальцы подгибаются от того, как хочется повторить, и он себе не отказывает. — Большой, блядь, большой, смилуйся! — всхлипывает Митя. — Знаешь ведь, что я не это имел в виду! Уцепляется за его руки на своих бёдрах, даёт перехватить за запястья и сдаётся, потому что самому нравится не меньше. Лёша знает, чувствует по тому, как Митя сжимает его внутри, по тому, какой он горячий. — Это тебе за то, что весь день сегодня хуйню вытворял, — Лёша наклоняется и кусает его за выступающий прямо под линией роста волос на шее позвонок, а Митя, уже откровенно хныкающий, замирает. — Я просто… просто испугался. Что это… последние выходные. Ты ни с кем дольше двух месяцев не встречался. Я… ревновал и злился. На тебя все подряд вешаются, а ты и рад… — фразы рваные, со стонами перемешанные, всё больше неразборчивые, но Митя, судя по всему, всерьёз решил прямо сейчас душу излить. — Потом попиздим. А сейчас просто дай мне тебя отыметь, — рычит дрожащему Мите на ухо и ладонью рот с силой зажимает. Находит, кажется, новый кинк для них обоих. Митя больше не сопротивляется, покусывает его пальцы и трётся членом о матрас, подставляется под засосы и стонет, боже, как же он стонет. Кто бы знал, что Лёша от этих звуков, глушимых его ладонью, окончательно озвереет, отпустит себя и, только покрыв каждый миллиметр тела Мити метками, кончит глубоко внутри. Кто бы знал, что Митя от одного этого кончит следом даже без рук. Что будет продолжать сжиматься, пока не выдоит его до конца. Никогда раньше не позволял, а сейчас сам кайфует от того, как сперма стекает по бёдрам. — А ванная? — задушенно шепчет, когда Лёша на него сверху всем весом наваливается. — Хуй тебе, а не ванная. — Но… — Затыкается, когда зубы снова сходятся на тонком хрящике. — Если ещё хоть раз надумаешь рыпнуться от меня, я тебя к кровати привяжу, понял? — рывком тянет набок и сгребает улыбающегося Митю в объятия. — Понял.