One more chance

      Дома у Хёну всегда царит холод и почти мертвая тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов. Свет почти не проникает в помещение, а к вечеру становится совсем темно в пропитанных сигаретным дымом комнатах. Когда Хёну стал относиться к Минхёку не как к другу, он не заметил. Хотелось обладать им целиком и полностью. Забрать себе и никому не отдавать. Хотя после его прошлых отношений, Хёну думал, что больше никогда не сможет полюбить. А любовь ли это? Вряд ли. Он просто хочет владеть этим мальчишкой, это желание на грани безумия, сплетается с сумасшествием. Навязчивое, отвратительное чувство, жажда причинить боль и страдания. Над ним доминирует мысль получить полную власть, превратить младшего в беспомощную игрушку, подчинить своей воле и полностью контролировать. Эти мысли кажутся безумными. Он чувствует отчаяние, ненависть и отвращение к самому себе. Его прошлый парень просто бросил его. Не дал даже шанса, чтобы хоть что-то исправить, вернуть былые чувства. Но Хёну пытался, хоть и зря. Возможно он и был не прав в чём-то, но ведь все люди ошибаются. Трудно осознавать, что он испортил Мина, подсадил на эту чертову наркоту, зато теперь Минхёк точно будет возвращаться к нему снова и снова, ведь кто еще достанет дозу этому малышу? Он не знает, как переносить присутствие младшего, всегда мало просто смотреть, хочется большего. Отвращение к самому себе, до чего нужно опуститься? Хёк ведь еще школьник, а Хёну поступает, как последняя мразь. Наркотики плюс это ублюдское желание трахнуть младшего. Просто хочет и все. Ничего не может с этим поделать. По крайней мере Хёну так думает.       Он делает большой глоток виски прямо из бутылки, приятное тепло оседает внутри. Хёну ждет, пока Хёк приедет, ведь тот звонил и что-то бормотал дрожащим голосом, из всех сказанных слов, старший понял только то, что Мин хочет приехать. Хёк выглядит совсем растерянным, со слезами на глазах, проходит в темную комнату, падает на колени и рыдает в голос. Потому что опять всё испортил. Он хочет позвонить Ки, извиниться, забыть про героин, как про страшный сон и навсегда остаться рядом с любимым, но не может. Слишком сложно. Наркотик уродует тело и душу. Нахуя всё это начал? В чем был смысл? Отвлечься? Отвлёкся, блять. Хёну садится рядом, пытается обнять, младший отшатывается, шепчет еле слышно: — Не надо. А у Хёну внутри разгорается пламя. Он хочет узнать, что произошло, но все же желание оказывается сильнее. Почему-то хочется воплотить все свои фантазии в жизнь. Он толкает Мина, отчего тот оказывается лежащим на полу, под нависающим над ним Хёну. Страх накатывает небольшими волнами, но младший старается держать себя в руках, ведь друг не может сделать ничего плохого? Или может? Старший пытается поцеловать Минхёка, но тот крепко сжимает губы и пытается вырваться. Безуспешно, ведь силы их несоизмеримы. Его тело дрожит, на глаза снова наворачиваются слезы. Хёну бьет младшего кулаком в солнечное сплетение, у Мина на несколько секунд перехватывает дыхание, он закашливается, перед глазами плывет от сильного удара. — Если ты не хочешь, чтобы я сделал тебе еще больнее, то не сопротивляйся, Хёкки, — Хёну ухмыляется, встает с пола и тащит младшего за собой в спальню. Минхёк спотыкается на ходу обо все подряд, шатается, голова все еще кружится. Старший толкает его на кровать, тем временем расстегивая свою рубашку. Мин смотрит на все это действо и не может понять, как такое вообще могло произойти. Он ведь доверял этому человеку. Хёну снова нависает над Хёком, целует, но так же встречает сопротивление. Больно кусает губы Минхёка, чтобы тот открыл рот. Мин задыхается, захлебывается слезами, из приоткрытого рта доносятся еле слышные всхлипы. — Хён, пожалуйста, перестань, мы же друзья… — Хёк с трудом глотает воздух, находясь под напором старшего. Глаза щиплет от слёз, капли быстрее стекают по щекам и он уже не в силах унять плачь. — Какие нахуй друзья, Ли Минхёк? Сейчас я хочу тебя выебать. Ты такой милашка, выглядишь как невинный ребенок, даже несмотря на то, что это не так. Я не верю твоим слезам, малыш, — Хёну проводит языком, по тонкой чувствительной шее, блондин все еще пытается сопротивляться. Правда и силы уже на исходе. Он понятия не имеет, что сейчас делать. Зря поехал сюда, мог ведь остаться с любимым, объяснить ему все. И все было бы хорошо. Но это же Минхёк. Сейчас он чувствует себя эгоистичным идиотом, который как всегда все испортил и разрушил. И, кажется, только в этот момент он понимает, насколько сильно любит Кихёна. До боли в груди, до сломанных рёбер. Если сейчас Хёну сделает то, что задумал, то Мин точно не выдержит. Он устал от этой жизни. Нет, он не устал, он заебался. Ему противно от одной мысли, что Хёну может сделать что-то подобное. Он не может поверить, что всё это было ложью. Нельзя доверять людям полностью — доверие открывает возможность для предательства. А Хёну плевать на то, что сейчас чувствует Минхёк, ему нравится наблюдать, как надежда в глазах младшего постепенно тает. Минхёк старается забыть обо всём, что происходит и сосредоточиться на мыслях о том, что можно сейчас сделать. Он оглядывает комнату, замечает на прикроватном столике стеклянную пепельницу. Хёну на время отпускает младшего, чтобы стянуть с себя оставшуюся одежду, Мин пользуется моментом и тянется к столику, резким движением хватает несчастную пепельницу и бьет старшего по голове настолько сильно, насколько может. Хёну в один момент отключается и падает рядом с Мином.       Младший смотрит, долго наблюдает. На голове рана, крови много: на ёбаной пепельнице, на руках, на простынях. И сейчас в голове слишком много вопросов. Что делать? Вызывать скорую? Пытаться помочь самому? Хуй там. Этот ублюдок только что чуть его не изнасиловал. Минхёк встает с кровати, на ватных ногах идет в ванную, чувствуя сильную тошноту, его вывернуло буквально сразу, как он зашел в комнату. Блондин старается привести себя в чувство, умывается почти ледяной водой, но отчего-то ничего не меняется. Он возвращается в комнату, проверяет пульс Хёну, после чего садится на пол, утыкаясь лицом в ладони. Это просто край. Он за всю жизнь сделал много хуйни, но чтобы убить человека… В голове каша из мыслей. Это ведь была самооборона. Хотя кто ему поверит? Если об этом узнают, то его выгонят из школы, родителям придется нелегко. По щекам вновь текут слёзы. Паника овладевает от безвыходности ситуации. Минхёк находит свой телефон и думает куда звонить. Полиция? Скорая? Родители? Ки?.. Кихён его сам убьет после такого. Но выхода не остается. Он набирает уже выученный наизусть номер. Кихён с первого же гудка поднимает трубку, а Мин начинает плакать навзрыд, не в силах объяснить, что произошло. — Минхёк, ты где? Что случилось? Скажи, где ты, я приеду, — Кихён пытается успокоить и Мина и себя одновременно, — пожалуйста, хватит плакать, малыш, просто скажи где ты. — Я… Я убил его, Ки, — он пытается объяснить сквозь слезы, что произошло, но всхлипы и истерика мешают. — Ч-что? Кого? Ты что, под наркотой? — голос Ки дрожит, — блять, просто скажи, где ты сейчас находишься, — спустя несколько минут сквозь рыдания он все же смог разобрать адрес. Правда от услышанной информации впал в ступор. Но пока что рано делать выводы и надумывать себе что-то.       Спустя полчаса он добрался до уже знакомого дома. Он звонит Минхёку, чтобы тот открыл дверь. В доме холодно и пахнет сигаретами. Мин все еще плачет и пытается что-то сказать. Кихён обнимает его настолько крепко, насколько может. — Эй, ну же, прекращай реветь. Объясни, что случилось, — Кихён старался говорить успокаивающим тоном, но в голосе все же слышалось беспокойство. — Просто… Мы познакомились в баре недавно, вроде подружились… Сегодня я приехал к нему, а он начал ко мне приставать… И вот, — он задыхается от слёз, старается унять накатывающую вновь истерику, — я ударил его, и он отключился. — Где он? — Кихён уже сам направился в спальню, даже не дослушав ответ младшего, — блять… Минхёк, этот человек… Он… Блять. — Что? — Минхёк стоял за спиной старшего, не смелясь взглянуть на человека, которого недавно убил собственными руками. — Я говорил тебе про своего бывшего, Хёк. Это он. Пиздец, — в этот момент Ки даже не думал сдерживаться в выражениях, — какого хуя, Минхёк? Он знал, что мы встречаемся? — Нет… — Заебись. Тебе не кажется, что это слишком? — Я же не специально… Я не хотел, правда не хотел. Он ударил меня. И когда он начал ко мне лезть, я почему-то подумал о тебе. Тебе, наверно, теперь противно прикасаться ко мне, да? — Хёк снова залился слезами, — я не достоин жизни, Ки. — Не говори так, ты достоин. Достоин радости и счастья, ты просто обязан жить, — темноволосый приобнял Минхёка и стал гладить того по волосам, — сейчас нам нужно решить, что с этим делать. Блять, ну как так-то, Мин? Так. Всё, надо успокоиться. Сейчас я отвезу тебя к себе, а потом вернусь сюда и сам разберусь с этим. — Ты же не позвонишь в полицию, да? — блондину все еще было до жути страшно, хотя он и не хотел жить последние пару месяцев, но сейчас отчего-то задумался о своем будущем. — Я не очень хочу, чтобы человек, которого я люблю, гнил в тюрьме, так что расслабься, — Ки усмехнулся, в горле стоял ком, он сам еле сдерживал слёзы. Хоть этот человек и причинил много боли ему, и по всей видимости Минхёку, но все же, смерти он не заслужил. Кихён снимает свою куртку, и помогает Мину надеть ее. От этих действий младшему почему-то становится тепло на душе. Что же это, если не любовь? Даже в такой ситуации Кихён не отвернулся от него.       Ки отвозит Минхёка домой, заставляет принять душ и потом еще около часа сидит с ним в спальне, чтобы убедиться, что тот уснет. Младший безумно любит квартиру Кихёна. Тут всегда тепло и уютно, светло и всегда пахнет любимыми духами Ки. Говорят, что дом человека отражает его хозяина. Вот и тут так же. Кихён такой же теплый, светлый и уютный. Мину интересно, почему старший все еще не послал его к черту, ведь он приносит кучу проблем. Неужели настолько сильно любит?       Кихён возвращается домой поздно ночью, Минхёк сидит на кухне уткнувшись в экран телефона. — Малыш, ты ужинал? — Кихён устало опустился на стул рядом с Ли. — Нет. Ки, почему ты так долго? Что ты делал? — Мин обеспокоенно оглядывал старшего. — Не думай об этом, пожалуйста. Просто забудь, как страшный сон. Все закончилось. А еще тебе надо поесть, я приготовлю что-нибудь. — Ки направился к холодильнику, но Мин схватил его за руку, повернув к себе. — Прости, что заставил тебя переживать. И делать такие ужасные вещи, я не имею представления, что ты сделал с ним, но я совершил самую огромную ошибку в своей жизни, которую тебе пришлось решать. Извини, пожалуйста, — он обнял Кихёна, уткнувшись тому в шею. — Все хорошо. Правда, все в порядке. Не переживай из-за этого так сильно. Да, возможно это ужасный поступок… Хотя так и есть. Но ты не должен винить себя, если ты пытался себя защитить. Если тебе станет легче, то искать его никто не станет. Из родственников у него только брат, которому на Хёну, мягко говоря, похуй. И мне помогли избавиться от трупа, да. Блять, как же это странно звучит. Мы с тобой теперь соучастники убийства, — Кихён усмехнулся, — ужас, да? — Помогли? Кто? — Неважно, это мои старые друзья, которые прекрасно знают, каким человеком был Хёну… Тебе всё же надо поесть. — Блять, Ю Кихён, ты неисправим, — Мин, улыбаясь, целует старшего в макушку и притягивает ближе к себе, крепко обнимая.