Бэ Чжухён отправляется на север

— Умоляю, Кан Сыльги, скажи мне, что это просто розыгрыш. Я даже обижаться не стану, обещаю, — Чжухён вымученно улыбнулась, в страхе прислушиваясь к собственному сердцу, которое стучало через раз. Сыльги раздражённо дёрнула плечами и указала на открытый чемодан, лежавший у кровати. Чжухён громко выдохнула: она и не заметила столь очевидного намёка, когда зашла в комнату. Или предпочла не заметить — пожалуй, это более верное определение. Когда Сынван сообщила ей по секрету, что Сыльги собирается уехать прямо накануне проектной недели, она недоверчиво фыркнула и продолжила рисовать раскадровку для съёмок. Но карандаш вдруг начал рвать бумагу, ломаться через каждые две минуты и оставлять слишком бледный, почти незаметный след вместо сочных жирных линий. Терпение Чжухён кончилось, и она подскочила с места, чтобы в течение нескольких следующих минут нервно мерить шагами комнату. — Я предупреждала, — Сыльги скомкала футболку и бросила её в чемодан. — Это было при тебе, так что даже не начинай. Обсуждать ничего не стану. Билеты в Пхёнчхан уже оплачены. Чжухён в отчаянии всплеснула руками и сделала шаг вперёд. — Нет, — резко сказала Сыльги. — Я не хочу. Оставайся там, где стоишь. — Но проект, — Чжухён знала, что это ничего не изменит, но должна была попробовать. — Втроём работать тяжелее, и это безответственно — оставлять нас в такой момент. Сыльги громко хмыкнула. — Что у тебя в руках? — спросила она. — Не блокнот ли с раскадровками? Насколько помню, это была моя работа, но ты как всегда постаралась больше, чем нужно. Ты ведь знала, что я вас подведу, и сделала всё сама. К чему тогда моё присутствие? Чжухён нечего было возразить. Она и правда взяла на себя обязанности Сыльги — ненамеренно, даже не задумавшись перед этим, просто почувствовала, что должна выполнить работу как можно быстрее. — Вот видишь, — Сыльги раздражённо дёрнула замок чемодана, но тот не желал закрываться — вещей было слишком много. Чжухён бросилась к ней на помощь — прижала верхнюю крышку двумя руками — и только тогда у Сыльги всё получилось. — Я не просила о помощи, — сказала Сыльги. Её лицо было так близко, что Чжухён могла слышать запах её блеска для губ. Чжухён был знаком и его вкус — она попробовала его ровно неделю назад. — Ты никогда не просишь о помощи, — пробормотала Чжухён. — Даже когда остро в ней нуждаешься. Сыльги дёрнула чемодан за ручку, так, что Чжухён чудом не потеряла равновесие. — Извини, — прошептала Сыльги, и на секунду её лицо из раздражённого и злобного стало бесконечно печальным — так выглядит брошенный на улице щенок. — Не забудь закрыть дверь, когда будешь уходить. Просто захлопни, Хёчжини спит у родителей, так что она запрёт её позже. Чжухён молча наблюдала, как Сыльги, ругаясь на всё вокруг, натягивает тонкую куртку поверх свитера. На улице уже давно установилась минусовая температура, но пуховика у Кан не было. Часть зимней одежды оставалась у её матери, часть — до сих пор стояла упакованная в мешки в квартире Чо Ынэ. Обе жили на севере — в Пхёнчхане — и Кан Сыльги собиралась их навестить. Разобраться с незавершенными делами, сказала она три дня назад. Тогда Чжухён не восприняла её слова всерьёз, и у неё была на то причина: она знала Кан Сыльги немногим больше месяца, но уже усвоила, что эта девушка говорит куда больше, чем делает. Она строила по десятку грандиозных планов в день и потом с такой же лёгкостью о них забывала. Для Бэ Чжухён это было дикостью, но по какой-то причине она закрывала на это глаза. С самой первой встречи она словно слепла каждый раз, когда находилась рядом с Сыльги, и все вокруг ей на это указывали. Сынван как-то в шутку спросила: «Что там между вами происходит? Я боюсь рядом стоять, искры так и сыплются». Чжухён тогда покраснела и натянуто улыбнулась: неужто всё настолько очевидно? — Я бы на твоём месте поторопилась, — сказала Сыльги. — Ты же знаешь, Хёчжин очень нервничает, когда в доме чужие. Она подхватила чемодан за ручку и медленно побрела в коридор. Чжухён подобрала с пола блокнот с зарисовками, который, по правде говоря, ей хотелось вышвырнуть в окно. Она не стала следовать за Сыльги, решив подождать, пока та уйдёт. — Чжухён, — раздался её голос из коридора. — До встречи. — Сыльги, — Чжухён сделала большую паузу, потому что чувствовала, как к горлу подкатывает противный комок. — Будь осторожна. Ответом ей стал звук закрывающейся двери — Сыльги захлопнула её с силой, так, что Хёчжин проснулась и принялась громко причитать, проклиная весь свет, а больше всех — Кан Сыльги. Чжухён поспешила выскользнуть из дома: меньше всего ей сейчас хотелось столкнуться с Хёчжин. Оказавшись на улице, Чжухён зябко поёжилась. Она приехала к Сыльги в тонком осеннем пальто, которое набросила поверх домашней одежды, и теперь ужасно жалела о таком недальновидном поступке. Осень в Пусане никогда не была слишком холодной — никогда до этого года. Природе почему-то вздумалось продемонстрировать свою суровость именно сейчас, когда в жизни Чжухён было и без того полно проблем. Сыльги, очевидно, уехала на такси, поскольку Чжухён, вышедшая всего на минуту позже, нигде её не видела. Она быстро зашагала к ближайшей станции метро, а спустя какое-то время и вовсе перешла на бег: холод пробирал до самых костей. Когда она впрыгнула в вагон, чуть было не уехавший без неё, она не могла согреться до самого пункта назначения, несмотря на то, что поезда хорошо отапливались. Вернувшись домой, она прежде всего позвонила Сынван, но попала на голосовую почту. То же самое произошло и когда она попыталась связаться с Йерим — нетрудно было догадаться, что эти двое снова заняты друг другом до такой степени, что остальной мир для них не существует. Чжухён грустно усмехнулась, подумав, что винить в этом может только себя. Ведь именно она пару недель назад вдохновила Сынван на решительные действия. Они выпивали вдвоём в каком-то дешёвом баре — Сыльги ушла рано, сославшись на то, что Хёчжин нужна помощь (никто не удивился, ей всегда была нужна помощь, к тому же в самый неподходящий момент). Сынван, едва связывавшая слова в предложения, мешая английский с корейским, вдруг сказала, что Йерим кажется ей очень привлекательной. Чжухён едва не поперхнулась коктейлем: она не могла поверить в то, что оказалась права. Ещё с самого зарождения их странной компании она и Сыльги подшучивали над неловкими отношениями Сынван и Йерим, без конца их поддразнивали, но и подумать не могли, что всё обернётся именно таким образом. — Но эта разница в возрасте, — продолжала Сынван плаксиво. — Она такая неопытная. Она даже ни разу не целовалась, понимаешь? — Она закончила католическую школу, — возразила Чжухён. — Так что это вполне нормально. И с каких пор тебя пугают юные девушки? Я думала, ты веришь в то, что любви все возрасты покорны. — Пять лет, — пробормотала Сынван и тряхнула головой: она, в отличие от осторожной Чжухён, лихо заливала в себя соджу, рюмку за рюмкой. Её широкое скуластое лицо раскраснелось от жары и алкоголя, и уже спустя пять минут после неожиданного признания она прилегла на столик, пообещав, что отдохнёт пару мгновений и тут же вернётся. Чжухён, смеясь, припомнила ей это на следующий день, когда Сынван, страдавшая от невыносимой головной боли, сворачивала косяк на столе в тесной кухне. Сынван только отмахнулась и тихо сказала, что по крайней мере она сказала чистую правду насчёт Йерим — она действительно привлекает её во всех смыслах. — Тогда ты должна сделать первый шаг, — задумчиво проговорила Чжухён, делая затяжку. Мягкий приторно-черничный вкус обжёг её губы — она вспомнила, что Сыльги одолжила Сынван эту упаковку бумаги для закруток. — Почему тогда ты не сделаешь первый шаг? — Сынван внимательно взглянула ей в глаза, и Чжухён, не выдержав, отвернулась. — Брось, Чжухён, только слепой не заметит, что ты влюблена, как кошка. И Сыльги не против. — Откуда у тебя такая информация? — Чжухён поздно заметила, как дрогнул её голос и как она невольно придвинулась к Сынван, страстно желая узнать подробности. Сынван звонко рассмеялась и забрала у неё тлеющий косяк. — Ты мне всю траву зря сожжёшь, — шутливо посетовала она. — Ну, не смотри на меня так. Я говорила и с Сыльги тоже. Она интересуется тобой. Во всех смыслах. Разве это удивительно? Когда ты в последний раз смотрела на себя в зеркало, Бэ Чжухён? Ты красотка, каких свет не видал. Умная, заботливая, добрая — чёрт, да я ведь сама на тебя запала в первый день. Чжухён задумалась — ей показалось, что прошла целая вечность, но когда она взглянула на часы, то обнаружила, что минутная стрелка сдвинулась лишь на одно деление. — Мне надо идти, — вдруг всполошилась она. — Напиши Йерими, предложи ей встретиться наедине. Жду от тебя новостей. Она схватила рюкзак и выбежала из квартиры так быстро, будто спешила на пожар. В тот момент ей казалось, что кто-то или что-то гонится за ней. Обернувшись, она увидела собственную тень — огромную, чёрную, беспощадную. …Через три дня Сынван позвонила ей и, захлёбываясь словами от возбуждения и восторга, рассказала об их с Йерим первом поцелуе. — Точнее, их было несколько, — поправила она сама себя. — Чжухёни, ты даже не представляешь, как я счастлива и как я тебе благодарна. Не представляю, что бы я без тебя делала. Чжухён рассеянно покивала, забыв, что Сынван не может сейчас её видеть, и принялась рассматривать свои ногти. Они были перепачканы чернилами: уже больше недели Чжухён исполняла сразу две должности в учебной съёмочной группе. Сыльги вечно где-то пропадала, то объясняя своё отсутствие плохим самочувствием Хёчжин, которую она не могла оставить одну, то просто исчезая без предупреждения. Радовало лишь одно — она регулярно появлялась на площадке в съёмочные дни и словно превращалась в другого человека, становясь вдруг вежливой, внимательной и заботливой. Бэ Чжухён сперва старалась игнорировать зарождающееся в сердце чувство, но затем сдалась и призналась самой себе, что живёт только ради этих дней. — Есть какой-нибудь прогресс с Сыльги? — весело спросила Сынван, и Чжухён едва не выронила трубку. — Ты ведь проводишь с нами каждый день. Можешь видеть что к чему, — Чжухён глянула на себя в зеркало. Правый глаз сузился до щёлочки, правый уголок рта судорожно подёргивался в попытке заставить унылое выражение лица смениться фальшивой приторной улыбкой. Бэ Чжухён — мастер поддельно-счастливых масок — впервые в своей жизни терпела поражение. — Я была немного увлечена Йерим в последнее время. Да и вы всё время о чём-то шепчетесь позади нас. «Шепчемся о совершенно незначительной ерунде, лишь бы избежать разговора о важных вещах», — подумала Чжухён, а вслух сказала: — Я в безнадёжном положении, Сынван. Сомневаюсь, что из этого может что-нибудь получиться. Рада за вас с Йерим. — Брось нести ерунду. Всё ещё сложится к лучшему, попомни мои слова. Всё в этом мире связано. Чжухён и правда вспомнила их, уже на следующий день. Сынван предложила выпить и покурить у неё после занятий, и Сыльги на этот раз никуда не исчезла. Чжухён едва поспевала за быстро шагающей троицей и пыталась закрыться от атакующих её со всех сторон дурных предчувствий. Они кружились над ней и терзали острыми клювами, словно птицы, нападающие на свежий труп, и она готова была кричать от боли, но должна была сохранять лицо для того, чтобы не потревожить покой своих друзей…и Сыльги. Сыльги, которая с трудом вписывалась в концепцию друга с самой первой встречи. Сыльги, которая раздразнила её, дала надежду, заставила поверить в иллюзорную возможность, а затем просто растворилась. — Ты правда собираешься сворачивать на своём планшете? — ехидно спросила Сыльги, чем насмешила Йерим, которая, впрочем, и так всегда хохотала над чем-нибудь. — Тс-с-с, — Сынван угрожающе нахмурилась, и теперь хихикнула уже Чжухён — сердитая Сынван казалась ей одной из самых забавных вещей на свете. — Будешь болтать, заставлю тебя этим заниматься. В следующее мгновение она чихнула, и трава чуть было не разлетелась по комнате: её спасло только то, что Йерим вовремя подставила обе ладони под планшет. — Плохая идея, — Сыльги покачала головой. … — Плохая идея, — сказала она, увидев, что Чжухён делает уже третью затяжку подряд. — Не ты ли жаловалась на боли в сердце, дорогуша? Я бы на твоём месте так на траву не налегала бы. — Следи за языком, когда со мной разговариваешь, — вдруг вырвалось у Чжухён. Она испуганно зажала рот ладонью, но спустя секунду продолжила. — Я на три года старше, если ты вдруг забыла. Неловкое молчание нарушила Йерим, пожаловавшаяся на то, что ей холодно. Сынван немедленно отвела её в комнату — Сыльги и Чжухён задержались на балконе еще пару минут, тянувшихся дольше, чем часы. Когда Чжухён встала, Сыльги бросилась ей наперерез, открыла дверь и согнулась перед ней в почтительном поклоне. — Прошу, госпожа, только после вас, — проговорила она. Чжухён раздражённо фыркнула. Больше всего на свете ей хотелось съездить кулаком по этому наглому, ухмыляющемуся, самодовольному лицу, но она взяла себя в руки, как делала это всегда. Чуть позднее, впрочем, её самообладание потерпело крупное поражение, не выдержав испытания абстрактными, полными ультранасилия и отчаянного пессимизма мультфильмами, которые Сынван зачем-то решила показать трём накуренным донельзя людям. Чжухён мелко тряслась, пытаясь укрыться под толстым стёганым одеялом и отчаянно завидуя Йерим, уютно расположившейся в объятиях Сынван. Сыльги же, как назло, сидела слишком далеко, чтобы незаметно приобнять её или прикоснуться к ней, как Чжухён делала украдкой в последнее время, когда пыталась справиться с волнением. — Сыльги-я, — лениво позвала Сынван. — Не хочешь вернуться к онни на диван? Она любит строить из себя храбрую, но на самом деле та еще трусишка. Чжухён едва не взвыла от отчаяния: конечно, она хотела, чтобы Сыльги была рядом, но она должна была прийти сама. Сыльги не могла отказать Сынван и была практически вынуждена прийти к Чжухён. Это ей совсем, совсем не нравилось. Она чуть не запаниковала, чуть было не выбежала из комнаты, потирая виски и отчаянно выкрикивая неразборчивые ругательства, но запах Сыльги, такой тёплый и мягкий, моментально её успокоил. Чжухён невольно потянулась к ней, но остановилась, заметив её недовольство. — Извини, — сказала она едва слышно. Сыльги только нетерпеливо отмахнулась: она выглядела так, словно боялась упустить хотя бы одну сцену вакханалии, происходившей на большом экране. Чжухён хотелось бы, чтобы этот экран был поменьше, или чтобы проектор внезапно перестал работать… Её снова затрясло, и она дала себе обещание, что больше не станет так много и отчаянно курить. — Ты в порядке? — спросила Сыльги. Её голос прозвучал глухо, будто она стояла за стеной, и Чжухён блаженно улыбнулась. Ей нравилось, когда она задавала этот вопрос — даже тысячу раз на день, даже на пустом месте — но она перестала это делать в последнее время. — В полном порядке, — ответила Чжухён. — Мне просто не нравится то, что мы смотрим. И к чему такое глупое название? «Не обнимай меня, я боюсь». Всё должно быть наоборот. Обними меня. Сыльги приняла это за просьбу и потянулась к ней. Через мгновение Чжухён обнаружила себя в её объятиях и инстинктивно оттолкнула её — впрочем, недостаточно сильно, чтобы та отступила. — Где Йерим? — хрипло спросила она. — Где Сынван? Что произошло? — Они вышли на балкон. Йерим стало нехорошо, ей нужен свежий воздух. — Мне тоже нужен, — Чжухён попыталась встать, но что-то пошло не так, и она рухнула на диван, случайно ударив Сыльги по руке. — Эй, грубиянка! Смотри, куда приземляешься, — обиженно пробормотала Сыльги, потирая ушибленное место. — Я просто потеряла равновесие. Я не грубиянка, — Чжухён это почему-то ужасно задело, и она сердито уставилась на Сыльги, растянувшуюся на диване. — Грубиянка! — Нет! — Да! — Нет! — Чжухён почувствовала, что начинает закипать, и сделала глубокий вдох. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось продемонстрировать, насколько она уязвима в гневе и уязвима в принципе всегда, если кому-нибудь удаётся сорвать одну из её многочисленных масок. В комнате снова повисла тишина, лишь изредка нарушаемая сопением Сыльги. Она то бездумно смотрела в потолок, то на собственные пальцы, при этом постоянно облизывая губы. Чжухён будто загипнотизировали: она не могла отвести взгляд от этого сердитого и несчастного лица, как ни старалась. Ведомая полуинстинктивным желанием, Чжухён придвинулась ближе и осторожно погладила её по волосам. Сыльги не шевельнулась — она будто бы застыла, как безупречная ледовая скульптура. Чжухён легко прикоснулась губами к её тёплой щеке. Ответом ей стал лишь едва слышный вздох, который она приняла за одобрение и с бешено стучащим сердцем поцеловала столь желанные губы. Теперь уже Сыльги тянулась к ней, хватала её за плечи и за волосы, словно утопающий, из последних сил цепляющийся за соломинку. Чжухён на секунду подумала, что такое не пройдёт бесследно, и её нежная кожа наверняка будет покрыта синяками и ссадинами завтра, но тут же поняла, что ей совершенно наплевать. Никакого завтра не существовало, пока у неё была возможность целовать эти мягкие и сладкие губы, гладить непослушные волосы, случайно касаться обжигающе горячей кожи на спине, прижимать к себе сгусток пламени по имени Кан Сыльги. Чжухён забыла о каждой ране, которую Сыльги специально или по неосторожности успела нанести ей за две недели. Лицо, которое она видела перед собой, казалось ей самым любимым на свете, абсолютно безупречным. Бледные веснушки, прищуренные лисьи глаза, робкая улыбка… Чжухён то и дело прерывала поцелуй, чтобы ещё раз взглянуть на Сыльги, которая смущалась от такого пристального внимания и пыталась спрятаться за ладонями. Чжухён не позволяла ей такого делать и продолжала страстно и сбивчиво шептать всё, что ей приходило в голову и что она бы никогда не решилась сказать в иной ситуации. «Ты такая красивая». «Кан Сыльги, я сделаю всё, что ты захочешь». «Не останавливайся». Сыльги смотрела на неё с печалью и качала головой. У неё были свои фразы, куда более прозаичные и печальные. «Послушай, я не достойна всего этого». «Я плохой человек». «Ты должна быть осторожна в своих чувствах». Чжухён слышала, но не слушала. Завтра для неё по-прежнему не существовало. …И когда оно наступило, как делает это всегда, Чжухён услышала, как её сердце бьётся в тысячи мелких осколков, а потом кто-то — Кан Сыльги — проходится по этим блестящим стекляшкам в тяжёлых армейских ботинках. Чжухён и не думала сердиться — её ведь сразу предупредили, да вот только выслушать она не пожелала. — Я всё ещё не разобралась с Ынэ. Понимаешь, мы нехорошо расстались. Я не готова к новым отношениям. Ты… Почему я вообще тебе нравлюсь? Чжухён сперва не поняла вопроса, потому что интонация Сыльги не менялась с той самой секунды, как она начала говорить, а точнее бубнить. Она уставила взгляд в пол, лишь бы не смотреть на Чжухён, и продолжала бормотать тщательно заученные за ночь фразы. — Почему я вообще тебе нравлюсь? — повторила она более требовательно. Чжухён принялась нервно озираться по сторонам: она не считала, что такие разговоры можно было открыто вести в студенческом кафетерии. Сыльги же не терпелось расставить всё по своим местам. А точнее указать Бэ Чжухён на её место. — Я не хочу терять нашу дружбу. Давай договоримся, что не будем делать что-то особенное из нашего поцелуя. Мне очень понравилось, но… — Давай забудем о том, что случилось, — вырвалось у Чжухён. — И вернёмся к тому, что было. Сыльги, на секунду замешкавшись, покачала головой. — Я не хочу ни о чём забывать. Просто я пытаюсь быть честной и не давать тебе никаких надежд. Будем взрослыми людьми, окей? …Чжухён посмотрела в окно, за которым уже сгущалась темнота. На часах было всего лишь пять вечера, но наступление зимы делало своё дело. Это вгоняло Чжухён в тупую и тяжёлую тоску, бороться с которой не оставалось никаких сил. С момента отъезда Сыльги прошло четыре дня и пятнадцать часов, за которые Чжухён успела сделать миллион дел. Ей даже удалось неплохо повеселиться вечером воскресенья. Они с Сынван чуть было не угодили в руки кампусной охране, что вряд ли могло закончиться хорошо для двух девушек, чистивших трубку от остатков травы прямо посредине студенческой площади. Адреналин струился по венам до самого вечера, пока его не сменила здоровая доза алкоголя — Чжухён не могла точно вспомнить, как добралась до дома. Она из последних сил почистила зубы и рухнула на кровать в одежде и обуви — так и заснула. Сыльги не давала о себе знать. Перед отъездом она пообещала Сынван написать ей, как только что-то прояснится, потому что она должна поговорить с ней и Йерим. Имя Чжухён не упоминалось. Чжухён не могла сказать, что её это удивляло или расстраивало. Кажется, она теряла всякую чувствительность и постепенно возвращалось к своему естественному состоянию — бездушной каменной статуи, оживавшей лишь на съёмочной площадке. Работа оставалась её единственной страстью даже в самые плохие дни. — Она сказала, что боится потерять нас с Йерим, потому что мы теперь пара и держимся особняком, — рассеянно объясняла Сынван. — Она чувствует, что вынуждена общаться с тобой не потому, что ей хочется, а потому, что она осталась одна. Она считает, что мы вас насильно сводим, и ей это не нравится. Обвиняет меня в том, что я тебе помогаю её закадрить, а она мол к такому очень плохо относится, её уже как-то раз принудили к отношениям таким образом. Чжухён не выдержала и прыснула в кулак, а потом и вовсе громко захохотала. Сынван изумлённо смотрела за тем, как она вытирала выступившие на глазах слёзы и снова начинала смеяться, звонко и радостно, будто бы услышала самую невероятную шутку на свете. — Ты в порядке? — спросила она наконец, когда вместо хохота из груди Чжухён начало выходить нечто похожее на сдавленный хрип. — Не припомню, чтобы я что-то весёлое сказала. Я, конечно, очень рада, что ты в таком хорошем настроении, но… Чжухён подняла на неё взгляд и вдруг вцепилась в её плечи и тряхнула. — Ты понимаешь, что это полная чушь? — крикнула она и тут же понизила тон, перейдя на шипение. — Полная чушь. Она понравилась мне ещё задолго до того, как ты сошлась с Йерим. Ты ни черта не помогла мне за это время! — Я знаю, но это ведь не мои слова…- Сынван попыталась высвободиться, но Чжухён держала слишком крепко — ярость и обида придавали ей сил. — Она начала первая, — Чжухён знала, что не должна была ничего этого говорить, но уже не могла остановиться. Ей хотелось доказать чистоту своих намерений хотя бы Сынван, если не идиотке Сыльги. — Это её вина. Она затащила меня в свою сеть и бросила на дне, испугавшись, что я — слишком крупная рыба. Только ведь мне самой теперь отсюда не выбраться! Я не прихватила с собой нож, понимаешь, Сынван? Я думала, что зайду в воду по колено, и не была готова к тому, чтобы утонуть. Почему она просто не отвергла меня сразу? К чему были эти игры? Сынван только пожала плечами и опустила взгляд. — Всё будет в порядке, онни, вот увидишь, — пробормотала она. Чжухён отпустила её и вдруг согнулась в почтительном поклоне. — Прости меня, Сон Сынван, — глухо произнесла она. — Мне очень стыдно за то, что я потеряла контроль. Обещаю, такого больше никогда не повторится. Она отвернулась, чтобы спрятать слёзы, сдерживать которые больше не было сил. Чжухён сомневалась, что даже её суперстойкий макияж сможет пережить такое испытание, поэтому направилась в сторону ванной комнаты. — Подожди, Чжухён, — Сынван догнала её и преградила путь. — Я знаю, это тяжело и неприятно, но разве сейчас время сдаваться? Уверена, она просто не осознаёт, какое ты сокровище, дай ей немного времени. Сама ведь знаешь, сколько у неё проблем в жизни — родители, работа, ещё и вся эта ерунда с Чо Ынэ… Сынван старалась изо всех сил, и Чжухён это видела. Она ласково улыбнулась сквозь слёзы — ей очень хотелось показать девушке, что она ценит её поддержку и заботу. Сынван того заслуживала. — Не переживай за меня, хорошо? — Чжухён закусила нижнюю губу. — Я справлюсь. И обещаю, это никак не скажется на нашей дружбе и работе. — Я не об этом волнуюсь! — в отчаянии вскрикнула Сынван. — Я боюсь за тебя, Бэ Чжухён! Ты растворяешься! Пропадаешь ещё быстрее, чем Сыльги… Я не могу потерять вас обеих. Я не могу потерять ни одну из вас. Чжухён знала, что должна сказать Сынван что-нибудь, как-то успокоить её, но сколько бы она ни старалась, мысли просто не формировались в слова — она могла только промычать что-то нечленораздельное. Сыльги вернулась на следующий день после этого разговора, повеселевшая и отдохнувшая. Она ни словом не обмолвилась о том, как провела время на севере, только показала пару фотографий какой-то девушки, многозначительно покашливая и подмигивая Йерим, которая, конечно же, заливалась хохотом. От этого громкого и искреннего смеха Чжухён начало подташнивать — она сама не сразу заметила, как неосознанно стала увеличивать дистанцию между собой и остальными девушками. — Эй, Чжухён-онни, — позвала её Сыльги. Она смеялась, отчего её щёки раскраснелись, и Чжухён почему-то почувствовала, что это не к добру. — Мне тут в голову пришёл один вопрос… Она чуть не подавилась смешком, но похлопала себя по щекам, причмокнула губами и продолжила: — Так вот, онни… А когда ты занимаешься сексом, ты говоришь на своём диалекте? Или стараешься сохранить лицо даже когда получаешь оргазм? Йери покатывалась со смеху, как и весьма довольная собой и своей шуткой Сыльги. Сынван растерянно смотрела то на них, то на застывшую в недоумении Чжухён. — Стой там, где стоишь, — ледяным тоном произнесла Чжухён, когда Сынван наконец решилась пойти ей навстречу, чтобы утешить. — Я лучше пойду. Была рада увидеть вас, девочки. Встретимся послезавтра на площадке, пожалуйста, постарайтесь прийти пораньше. Мы должны отснять как можно больше материала, чтобы монтажёру было из чего выбирать. Она круто развернулась и мелкими шажками направилась в сторону метро. Чжухён была почти что уверена, что её провожают два взгляда, а третий смотрит куда угодно, но только не ей вослед. Это уверенность окрепла, когда она услышала, как Сыльги ухмыляется и говорит: «Невелика потеря. Перебесится да вернётся». Губы Чжухён сами по себе расплылись в улыбке. Глупая, глупая девочка Кан Сыльги, которая ничего не знает. Бэ Чжухён никогда не возвращалась, если её вынуждали уйти. Она уходила глубоко в себя — туда, где нет ни света, ни тепла. Туда, где в тщательно охраняемой ментальными стенами комнате она могла содрать с себя все маски, которые нацепила, чтобы мир принял её. Содрать их, приросшие, аккуратно вытереть тряпочкой следы крови, и убить себя. Убить, чтобы возродиться снова, в очередной раз. Так Бэ Чжухён справлялась со своими проблемами. Новая версия не знала забот, привязанностей и безответных влюблённостей, она была подобна чистому листу, на котором можно написать другую историю. Так что Кан Сыльги была не права — Бэ Чжухён, которую она знает и над которой издевается, намеренно или неосознанно, больше никогда не вернётся. Бэ Чжухён обернулась и посмотрела на Сынван, Йерим и Сыльги в последний раз. Она даже дружелюбно улыбнулась и махнула им рукой. Они по очереди помахали ей в ответ, растерянные и смущённые. — Она какая-то странная, да? — сказала Сыльги. — Что-то случилось, пока меня не было? — Твоё отсутствие, должно быть, — предположила Йерим. — Я думаю, она очень скучала. — Может, ты что-то не то ляпнула? — Сыльги пригрозила Сынван кулаком. — Знаю я, как ты сливаешь ей все наши разговоры. Сынван пожала плечами — она выглядела очень подавленной. — Сомневаюсь, что дело во мне, — наконец сказала она. — Это что-то внутри неё. Что-то надломилось. — Надо бы ей тоже на север, — Йери шутливо ткнула Сыльги в бок. — Погляди, какая ты повеселевшая вернулась. Как, говоришь, зовут ту красотку? Сынван всё глядела вослед Чжухён, которая уменьшалась, пока не превратилась в маленькую точку. — Думаю, — невпопад прошептала она, — Чжухён как раз-таки и отправилась на север. На её собственный. Сыльги посмотрела на неё с недоумением и спросила у Йерим, в какое кафе она хочет пойти.