***
Дазай увязался за ним как отвратительная приставучая тень, но в глубине души Чуя признавал, что с ним было легче. Они исколесили всю страну, пробираясь тайком в запертые вагоны и пустующие теплушки для солдат. Громыхающая по континенту война почти не долетала до их замкнутого мирка. Если не вглядываться в окна, то о ней напоминал только постоянный голод и старые газеты, которые Дазай изредка притаскивал из своих отлучек.***
— Ты был на фронте? — Чуя первым нарушил негласное правило не спрашивать о прошлом. Они были просто попутчиками, чьи дороги могут разойтись в любой момент. Старая жизнь не имела значения, но Чуя больше не хотел коротать ночи в молчании, а общих тем у них было немного. Дазай ответил не сразу. Может быть, спал или не хотел говорить. Иногда он замыкался и замолкал на целые недели. Чуя отвернулся к открытой двери вагона и подставил лицо теплому ночному ветру, разглядывая звезды. Ранняя весна оказалась неестественно жаркой, душно было даже по ночам. — Я не гожусь в солдаты, — наконец сказал Дазай. — Психика слишком хрупкая. Во всяком случае, так утверждает семейный врач. Я решил не дожидаться, пока любящие родные подкупят кого-то другого, чтобы я смог отдать свой долг родине. У нас, видишь ли, почтенная семейная традиция складывать головы в бою. А я паршивая овца, никак не проникаюсь почтением к бойне. Мама и папа наверняка мной не гордятся, если еще вспоминают. Он выдал сухой смешок и тоже передвинулся к двери, свесил руку вниз. Чуя проследил как белая полоска кожи будто сама по себе болтается в темноте и сглотнул. — А я был. Дазай угукнул, не открывая глаз, но ничего не спросил. Чуя открыл рот, чтобы что-то добавить, рассказать почему сбежал, но слова не шли. — Ты веришь в переселение душ? — вдруг спросил Дазай. Чуя посмотрел в его расслабленное лицо, ожидая подвоха, но не увидел никакой насмешки. Впрочем, было темно. — Никогда не думал об этом, — пожал он плечами. — А ты? — Иногда у меня появляется чувство, что я убил очень много людей, — от негромкого голоса у Чуи встали дыбом волоски на затылке. — Так много, что хватило на несколько жизней. Может быть, поэтому я больше не хочу никого убивать. Звучит бредово, да? — Я сбежал из первого же боя, потому что не смог выстрелить, — выпалил Чуя. — Вдруг увидел горы убитых моими руками и столько крови, что хватило бы погрузиться с головой. — С твоим ростом это несложно, — хмыкнул Дазай, насмешкой вытягивая Чую из страшного видения. — Но я понял. Не захотел складывать новую гору? — Да, — у Чуи отлегло от сердца. Он впервые рассказал кому-то о своем дезертирстве и его сразу же поняли. Как будто Дазай хорошо его знал. Как будто они были знакомы всегда. — Думаешь, мы могли знать друг друга тогда, раньше? — спросил он, вытягиваясь на теплом полу вагона. Дазай засмеялся. — Это было бы совсем фантастическим совпадением, Чуя. Да и жизнь, похоже, была не сахар. Но... Он снова замолчал, на этот раз надолго. Чуя почти уснул, когда Дазай решил продолжить. — Но мы встретились. А если бы я знал тебя в той прошлой жизни, то обязательно нашел бы снова. Чтобы на этот раз вместе никого не убивать.