«Римус Люпин» «1960 — 1998 гг» «Мы живы, пока вы помните нас».
Последнюю фразу эхом повторяли все плиты на этом кладбище. Ее, да еще вторую дату, братски разделили все, кто был здесь погребен. Гарри двинулся вдоль рядов. Мимо него проплывали полукружья надгробий. Здесь были Люпин и Тонкс, их похоронили рядом, как они и погибли; через ряд — Фред Уизли; немного далее — Колин Криви. Слишком много знакомых имен для такого места, где вместо лиц видишь только три скудные строчки. И никто из них не заслуживал такой судьбы. Они просто не должны были оказаться здесь, кто бы что ни твердил о долге. На несколько секунд его рассуждения сбились, и Гарри сбавил шаг. Теперь он стоял рядом с другим надгробием, которое не отличалось от других ничем, кроме инициалов. Он невольно вчитался:«Северус Тобиас Снегг»
. Гарри в нерешительности постоял пару мгновений, а затем отвернулся и заторопился прочь. Он так до сих пор и не понял, как ему относиться к этому человеку. Возможно, когда-нибудь он и наберется решимости простить его. Но только не сегодня. Он брел по кладбищу, взяв за ориентир раскидистое дерево неподалеку. С каждым шагом стволов вокруг становилось все больше, и Гарри ступал уже не по мокрой траве, а по прошлогодним листьям. Там, в зеленоватом полумраке, бледнело еще одно надгробие. Ноги сами замерли у свежей насыпи. Эту могилу будто бы специально вырыли вдали от всех. И незаметно было, чтобы ее часто навещали. «Кто же ты такой…» Гарри перевел взгляд от земляного холмика на каменную плиту. Выбитые слова провалились в его мозг со свинцовой тяжестью, глухо отозвавшись на самом дне разума. По позвоночнику прошлись ледяные иголки. Нет, черт возьми, нет… Он попятился, споткнулся и упал. Теперь могильный камень нависал над ним, насмехаясь и кривясь выбитыми строчками. Гарри в ужасе отполз спиной вперед, сбивая каблуками дерн, чувствуя, как мигом пересохло во рту, как в черепной коробке распухло что-то горячее и пульсирующее; он слышал, как сквозь шум крови в ушах, минуя барабанные перепонки, просачиваются равнодушно-каменные слова, произносимые могильной плитой: «Гарри Джеймс Поттер…» Нет! Стоп! ХВАТИТ! «… тысяча девятьсот восьмидесятый…» — НЕТ!!! —Хозяин? Гарри, сидя в собственной постели, ошарашено смотрел в сторону двери. Липкие комья сна все еще сползали по стенкам реальности, и мутное пятно у дверного косяка походило на надгробие. Он схватил очки с прикроватного столика и со второй попытки водрузил их на нос. Мутное пятно собралось в крайне непривлекательное существо с огромными ушами, которое заглядывало в спальню с чрезвычайно встревоженным видом. — Шслуш… Что случилось? — Кикимер слышал, как молодой хозяин кричал. Кикимер подумал, что хозяину нужна помощь… — проквакал домовой эльф, по-паучьи ныкаясь в тени. — Все хорошо, Кикимер, я просто… Кошмар приснился, — пробормотал Гарри, моргая сухими спросонья глазами. Он бросил взгляд на часы: всего лишь половина седьмого. — Иди, я еще немного посплю. И только когда старый эльф скрылся, он быстро прикоснулся пальцами ко лбу. Кажется, все было в полном порядке. Значит, это никак не связано… Спать Гарри уже расхотел. Он лег на спину, попытавшись вспомнить детали сна, которые ускользали из его памяти со скоростью снитча. Кладбище… надгробия… деревья. И среди них его могила. Обычный рядовой кошмар, ему снились вещи и пострашнее. Реальность до недавнего времени могла потягаться с самым жутким его сном. И, тем не менее, ворот пижамы был совершенно мокрым от холодного пота, а сердце лупилось в грудной клетке до темноты в глазах. И он кричал во сне так, что встревожился даже Кикимер, по сравнению с которым вешалка для одежды — и та будет больше сопереживать. Это было плохим симптомом. И было еще что-то, что беспокоило его. Еще какая-то деталь, буквально витавшая в воздухе. Но как Гарри ни пытался ухватиться за нее, мысль вскоре растворилась. За окном засигналила уборочная техника. Гарри, окончательно смирившись с мыслью, что выспаться сегодня не удастся, вылез из постели и направился прямиком в ванную. Запах дождя и мокрой разрытой земли постепенно был вытеснен из спальни обычным запахом Лондона, который бесцеремонно просачивался сквозь форточку. Что интересно, осадков на площади Гриммо не было вот уже целую неделю.***
Премьер-министру не спалось. Он мерил шагами свой кабинет уже целых пятнадцать минут. И каждый раз, оказываясь лицом к лицу с тем странным «живым» портретом на стене, он отводил глаза, как плохой игрок в покер, который вот-вот доберет флэш-рояль. Последнее время дела шли все хуже и хуже. Да, три месяца назад в его кабинете появился тот тип с серьгой в ухе, Кингсли Бруствер, уже в должности «другого» министра, и заявил, что, дескать, с террором в стране покончено. Он же выразил надежды на взаимное сотрудничество с целью примирить обе стороны и исправить все, что только можно. Тогда премьер-министр выслушал его и любезно согласился обновить все существовавшие до этого договоры и пакты. Но осадочек, как говорится, остался. И потихоньку вступал в экзотермическую реакцию с отдельными, ранее неучтенными составляющими. Что, например, прикажете делать с тысячами семей, которые прямо или косвенно пострадали от рук этих… сверхлюдей? А упавший пассажирский самолет? А целый год сбоев электричества по всей стране, принесших убытков на миллионы, а то и миллиарды фунтов? Все эти аварии, катастрофы, теракты? В общем, премьер-министр пришел к мысли, что ему стоит стать первым в череде его предшественников, кто наконец решится постучать в двери зарвавшегося соседа с серьезными претензиями. Нужно только подготовиться должным образом к тому, чтобы тебя не вышвырнули с чужого крыльца, не выслушав. В двери кабинета постучали. — Входите, Доналдсон, — произнес премьер-министр. Через пару минут решение проблемы лежало перед ним на столе.***
Зеркало в ванной комнате должно быть вне закона. Так думал Гарри, довольно мрачно разглядывая физиономию невыспавшегося, взлохмаченного юнца, чьи круги под глазами перешли в активное наступление на позиции здорового цвета кожи. Немного повоевав с двумя кранами на раковине — еще одно свидетельство садистских наклонностей родичей покойного крестного [1], — он с наслаждением плеснул в лицо несколько пригоршней воды. Это, да еще махровое полотенце сделали мир чуточку лучше. И было бы еще замечательнее, если бы в зеркале не отражался «тот самый Гарри Поттер». Аттракционы невиданных кошмаров по ночам были цветочками по сравнению с тем, что еще свалилось на его плечи с момента гибели лорда Волан-де-Морта. Ему приходилось буквально воевать с самим собой. Гарри Поттер против Гарри Поттера газетного, который, словно злой брат-близнец, стремился занять его место. Героем он себя не считал, и уж точно им не был. Это его защищали сотни людей, это их руками была вырвана победа в финале совершенно проигрышной партии. Гарри лишь оказался на нужном участке доски, куда его специально выдвинули, потому изначально он был пешкой для жертвы. И то, что в итоге Волан-де-Морт погиб, глупейшим образом самоубившись Бузинной палочкой, а Гарри каким-то чудом выжил, было случайностью. Однако вся Британия приняла это как дело рук одного-единственного студента-недоучки. На этом поле особенно порезвился «Ежедневный Пророк», чей политический флюгер вращался со скоростью вертолетных лопастей. В очередной раз сменив курс, газетчики принялись лепить из Гарри общенациональный сувенир. При этом отнесясь к фактам как к мухе в супе. И магическое сообщество благодушно приняло их версию. Для Гарри это было неудивительно: в конце концов, это самое сообщество приноровилось даже смывать себя в унитаз. — Я ведь пытался все исправить, так? Рассказывал о подвигах тех, кто действительно спас страну; записывался в добровольцы по раздаче гуманитарной помощи и в поисковые отряды, работая сутками напролет. Так почему же мне до сих пор хочется тебе врезать? – спросил он отражение, опершись о раковину. «А я что, виновато?» — оскорбленно отозвалось зеркало. Гарри пропустил реплику мимо ушей. Может быть, дело еще и в том, что Хогвартс превратился в одну большую братскую могилу из-за него? Иначе почему он боится даже мысли о возвращении туда? Дорога к замку неизменно упиралась в дебри страха, жутких воспоминаний и скребущего чувства вины. Неудивительно, что в конце концов он пошел на такие радикальные меры, как… За дверью ванной скрипнула половица. Гарри покачал головой: ну конечно же. — Да, Кикимер? — окликнул он домового эльфа. Пойманный с поличным на подслушивании, Кикимер бочком вполз между косяком и дверью, всем своим обликом выражая чрезвычайное почтение. — Хозяин просил отсортировать всю почту, — прохрипел он, втаскивая ворох конвертов и газет. — Кикимер просто хотел сказать, что все готово. Врать старый эльф так и не научился, но попытки повторялись из раза в раз с отчаянным энтузиазмом. Это выглядело так же трогательно, как возня котенка на идеально ровном скользком льду. Поблагодарив домовика, Гарри забрал стопку корреспонденции и спустился в кухню, на ходу отбирая нужное. Обычный спам в виде настойчивых приглашений на какой-нибудь званый ужин уже догорал в камине, брошенный Кикимером — только сов зря гоняли. Туда же полетели все письма, которые начинались со слов вроде «Вы, конечно, меня не знаете…» и заканчивались следами губной помады под «… ваша верная поклонница…» Все конверты были вскрыты. Эта новая обязанность немало развлекала старого эльфа, который теперь проверял всю почту на замаскированные чары или сомнительные приложения. Но он бы удивился, узнав, сколько удовольствия пропускал из-за банального неумения читать. Кофе был отвратительным ровно настолько, сколько нужно, чтобы ошалевший от кофеина мозг наконец перестал притворяться комом ваты, забитым в череп. Держа чашку на весу, Гарри полистал свежий номер «Пророка». Ничего нового. Так, а это… На стол лег конверт со знакомыми инициалами. Гарри живо вытащил письмо, пробежал строки глазами, и кофе разлетелся по всей кухне сладковатым душем. — Черт!.. Дальнейшие несколько минут содержали в себе хаотичные перемещения по дому живого торнадо, которое успело два раза хлопнуть входной дверью, наорать на портрет миссис Блэк, четыре раза уронить подставку под зонты, снова наорать на портрет миссис Блэк и перерыть одну большую кучу носков в комоде в поисках пары. В конечном итоге дилемма второго носка так и осталась нерешенной. Дверь хлопнула в третий и последний раз.***
Человек стоял на площади и смотрел, как проводится казнь. Все было до ужасного просто и быстро. На глазах собравшейся толпы палач в черном глубоком капюшоне вытолкнул на помост трех мужчин и женщину. Осужденные обреченно сгорбились, стоя на наспех сколоченных досках, не пытаясь ни бежать, ни сопротивляться. Лишь скользили пустыми взглядами по безмолвным лицам внизу. Их поставили к столбам. Те, словно магниты, тут же сковали четверку невидимыми путами. Монотонно были зачитаны обвинения. А затем — четыре зеленые вспышки подряд. Ни одного протестующего крика из скопления людей так и не донеслось. Невидимый наблюдатель неловко переминался с ноги на ногу, глядя на это зрелище. В данный момент его волновал только один вопрос: «Какой это год и день?»***
Разумеется, он опоздал на целых два дня. И поторопился на какой-то жалкий час. Гарри обошел «Нору» кругом, но этот ритуал никого не пробудил. Он задумчиво попинал ногой порог и уселся рядом в траву, сжимая письмо Рона. Два дня назад миссис Уизли вместе с младшими детьми вернулась из Румынии, куда отвез мать старший сын Чарли. Смена обстановки, утверждал он, будет ей на пользу. Если верить редким письмам Рона и Джинни, миссис Уизли и в самом деле немного «ожила». По крайней мере, на третий день она, наконец, спустилась в общую столовую гостиницы, а к концу первой недели — улыбнулась. Однако строки, посвященные ей, были немногословны, и Гарри подозревал, что все не так гладко. Хотя надеяться, что отдых на континенте хоть как-то затмит в памяти гибель одного из сыновей, было высшей степенью наивности. Да и в этом письме, которое почему-то пришло с опозданием в двое суток, не было ничего о Молли. Зато была короткая приписка Джинни, где она просила Гарри приехать для важного разговора. А он — вот болван! — целых два дня не отвечал. И друга с дороги не встретил, и девушку проигнорировал. И — зудела совесть — даже не справился, как там миссис Уизли. Вообще как-то поздновато для них… Гарри задрал голову вверх: Джинни наверняка уже давно должна была проснуться, насколько он ее знал. Может, стоит как-то привлечь внимание, чтобы она впустила его в дом? Так, палочка… Минутку… Пальцы сообщили ему, что палочки в кармане не наблюдается. Гарри растерянно зашарил по джинсам, пошерудил в траве вокруг — палочки не было, только садовые гномы сиганули в разные стороны. Может, кто-то из них и уволок? Стоп, а он вообще ее брал? Память, перемотав пленку сегодняшнего утра, данного действия на кадрах не обнаружила. Мерлину и его туалетным принадлежностям снова досталось по первое число. Закончив ругаться и пораскинув мозгами, Гарри решил, что трансгрессировать на площадь Гриммо — банально и долго, тем более что его уже посетила не лишенная романтического налета идея. И упускать возможность ее использовать он не хотел. Через несколько минут он появился перед окнами «Норы», но верхом на «Чистомете», позаимствованном в сарайчике для метел. Озаренный вдохновением, Гарри перевернулся на метле вниз головой, держась за ручку только ногами. Кажется, не хватало еще чего-нибудь в зубах… Перевернутая вверх тормашками, «Нора» представляла собой довольно неряшливый сталактит. Понять, где чье окно, оказалось не так легко. Кажется, окно Джинни вот это, в самом низу… Он даже не понял, как это произошло. Вспышка — и вот он лежит в кустах под домом, напоминая самому себе вышвырнутую прибоем медузу. Ни один мускул тела не желал ему подчиняться. Даже язык. Поэтому взвыть от боли Гарри смог только мысленно. Вверху хлопнуло окно, высунулась растрепанная рыжая голова и выругалась. — Какого черта, Рон?! — рявкнул Гарри, когда минутой позже тот вытянул его из зарослей и развеял чары. Спина и левая нога тут же вспомнили, что им полагается заныть. — И я рад тебя видеть, дружище, — ухмыльнулся Рон. — Ничего не сломал? Гарри быстро удостоверился в относительной целости костей. Зато очки треснули сразу на обе линзы. — Ничего. Просто, блин, чудо. Признавайся, это твой трюк? Рон закатил глаза и потащил хромающего друга в дом. — Если ты думаешь, что я подстерегал тебя ради тупой шутки, то это не ко мне. Мама, видимо, опять наложила чары на все окна, а я забыл снять. Кстати, там Сычик в кустах не валялся? — Я, вроде бы, ни на что мягкое не падал. — Значит, он еще не вернулся. — Ты говоришь, миссис Уизли… — наморщил лоб Гарри. — Да-да, только не поднимай эту тему, хорошо? — тон Рона стал каким-то напряженным, как выкрученная колками до предела струна. — Просто… располагайся, как дома. Гарри прищурился на друга сквозь разбитые линзы. — Погоди, а что у тебя с… — он провел рукой по своему лицу, намекая на какой-то странный объект над верхней губой Рона. — Ты как будто бы что-то пил накануне. С пенкой. Приятель помрачнел. — Слушай, ничего я не пил. — Нет, в самом деле. Как пенка на кофе. Еще с такой присыпкой сверху. — Да не пенка это! — Рон взорвался, цвет его ушей мог бы устроить настоящий транспортный коллапс. — Я просто следую советам Чарли! Ну, я спросил его, как мне выглядеть мужественно… Гарри открыл было рот, чтобы поинтересоваться: а это «мужественно» шло в комплекте с «более» или «менее» — но тут потолок над головой заскрипел, и через несколько мгновений скрип перешел в шаги по лестнице. — А, мальчики, это вы шумите. — На кухне появился заспанный мистер Уизли, поспешно кутающийся в халат, и приветливо улыбнулся Гарри. — Рад тебя видеть. Молли, все в порядке! — прокричал он, оборачиваясь. — Это Гарри приехал! — Неужели? — миссис Уизли материализовалась на кухне быстрее, чем призванный домовик, и Гарри в мгновение ока оказался в ее объятиях, не успев и пикнуть. — Ох, дорогой, мы все так скучали! Погоди, — она сделала шаг назад, окинув его критическим взглядом. — А что с твоим видом? — Я… э-э-э, — Гарри запнулся, чувствуя, как взгляд Рона буквально накалил его собственный затылок. — Да я трансгрессировал неудачно. Нет-нет, я цел! — поспешил добавить он, предчувствуя вопрос о потерянных конечностях. Миссис Уизли покачала головой, доставая палочку. — Право, еще немного — и ты не заметишь, как начнешь ходить в одной оправе без линз. Окулус репаро! — Он просто никак не наберется смелости исправить себе зрение, — ехидно прокомментировал Рон. — Брал бы пример с Гермионы и ее зубов. — Знаешь, Рон, — произнес Гарри, поправляя очки, на которые за все эти годы Дадли успел «случайно» сесть не менее чем сто двадцать семь раз. — Должно же быть у каждого человека какое-то несовершенство. — И в шутку провел по своей верхней губе пальцем, вызвав недовольное шипение в ответ. Все это время он пытался краем глаза пронаблюдать за миссис Уизли. Слова Рона подразумевали что-то недоброе, но в лице его матери не прослеживалось ничего, кроме искренней радости и легкого недосыпа. Разве что прежде полноватая фигура изрядно схуднула, а черты заострились. Так что это за история с окнами?.. Джинни, кстати, тоже не появлялась. Это было странно. На кухне тем временем происходило колдовство особого рода, доступное, пожалуй, только избранным. Ни один маг, просидевший за гримуарами до преклонных лет, артрита и отнюдь не философских камней, не смог бы сотворить из подручных продуктов то, на что была способна Молли Уизли. Каких-то несколько движений — и вот по тарелкам уже раскладывается вулканически плюющаяся яичница. — Как обстоят дела с обучением? — поинтересовался мистер Уизли, отпивая чай и берясь за газету. — Ты твердо решил идти на службу? — Экзамен только в сентябре, — ответил Гарри под стук вилок. — Но, надеюсь, меня примут. — А как же ЖАБА? Школа? — Я не хочу туда возвращаться. — Джинни и Гермиона почему-то думают иначе, — отозвалась миссис Уизли. — Ну да Бог с ними, оно и к лучшему, что ты так решил. Рон тоже не хочет. Проведет этот год дома, возможно, будет помогать отцу с работой… — Ма, я со своим будущим определился совершенно твердо. И другого мне не надо, я в министры никогда не метил. Я лучше к Джорджу устроюсь. Вилка дрогнула в руках Молли Уизли, и яичница едва не свалилась на стол. Воздух вдруг приобрел некоторую наэлектризованность. — Ну, в конце концов, это твой выбор. — Голос матери Рона развеял звенящую секундную тишину, и Гарри едва заметно выдохнул. Чувствовалось, что этот краткий диалог был всего лишь обломками относительно недавнего кораблекрушения. По тону Рона и миссис Уизли, а также тревожному шуршанию газетой Артура, можно было заключить, что семейные дела в «Норе» обстояли хуже некуда. Некоторые раны заживают действительно очень долго. — А вообще, мы сегодня идем в Косой переулок, — Рон с неуклюжей поспешностью подхватил упавшее знамя уютной семейной беседы. — Джинни надо прикупить все к седьмому курсу… — О, а я бы хотел заглянуть во «Флориш и Блоттс»! — Гарри присоединился к другу, маневрами пытаясь перенаправить разговор в менее каменистое русло. — Мне нужна пара книг по высшей магии, нас скоро будут экзаменовать, перед тем как мы станем мракоборцами. — Мракоборцами? Так скоро? — миссис Уизли окинула его таким взглядом, словно он только что заявил о намерении добровольно покончить с жизнью. — Но каждый претендент должен пройти не менее трех лет обучения! Вы попросту не готовы! — За прошлые два года Пожиратели смерти уничтожили большую часть сотрудников, а из тех, кто остался жив, не все в состоянии продолжать нести службу. У мракоборческого отдела просто нет выбора. Слова Гарри для него же самого прозвучали неожиданно жестко. Даже затих стук вилок о тарелки, и он оказался под прожекторами взглядов. Пришлось откашляться и сказать чуть мягче: — Сейчас катастрофическая нехватка рук… Приходится идти на такие меры. В конце концов, нас никто не пошлет на передовую. — Еще б они попробовали это сделать! — вилка миссис Уизли стукнула особенно громко, грозя неминуемой материнской яростью безликим «им». — Будете следить за порядком на улицах да бумажной работой заниматься. Верно, Артур? — Конечно, дорогая, — монотонно отозвался мистер Уизли, не отрываясь от газеты. Его руки действовали автономно от мозга, совершая свой путь от тарелки ко рту. — Ты же договорился об охране, Артур? — искусственно-мягким голосом спросила миссис Уизли. На том конце стола тревожно и нервно хрустнула газета, показывая, что уже этот вопрос был воспринят и осмыслен. Гарри бросил на Рона вопросительный взгляд. Тот лишь испуганно округлил глаза и повернулся к матери: — Какая охрана, мам? — Я обращалась не к тебе, Рональд, — миссис Уизли стремительно теряла признаки благожелательности на лице. — Артур? Мистер Уизли, похоже, понял, что держать оборону за «Ежедневным Пророком» не слишком эффективно, и аккуратно сложил газету, усиленно отводя взгляд от вопрошающего лица жены. — Видишь ли, дорогая… Я бы, конечно, мог поговорить с главой мракоборческого отдела, но он достаточно занятой человек… — То есть ты не говорил. — Точка, поставленная голосом в конце реплики, угрожала едва ли не больше, чем общий стальной тон Молли Уизли. — … и я не совсем признаю целесообразность таких мер... — в словах Артура робко проглядывал протест. На кухне ощутимо сгустилась атмосфера. Гарри и Рон тревожно наблюдали за визуальной дуэлью Артура и Молли. Первым сдался мистер Уизли: — Молли, дорогая, ну послушай. К чему нам охрана? Мы прекрасно обойдемся и без парочки мракоборцев за спинами! — А Гарри? А Джинни, Рон? Они обойдутся? — Но по всему Косому переулку хватает патрулей из отдела правопорядка! Это самое безопасное место в Англии! Гарри и сам мракоборец! — Ма, никто не собирается атаковать нас сразу же, едва мы появимся во «Флориш и Блоттс»! — не выдержал Рон. — А вас я попрошу помолчать, молодой человек! Артур, — в голосе миссис Уизли звучала уже не сталь, а кое-что посерьезнее. — Я понимаю, что всем хочется мира и прежней жизни, но это не повод терять бдительность и забывать о безопасности. Ты доверяешь этим патрулям? Мистер Уизли стремительно проигрывал отчаянию, теряя последние остатки самообладания. Очки давно сбились на сторону, придав ему слегка сумасшедший вид. — Молли, да неужели ты ждешь, что на нас разом бросятся все непойманные егеря и Пожиратели, едва мы прибудем туда вместе с Гарри?! Гарри не выдержал. Это было уже слишком. — Может, в таком случае вы лучше оставите меня в «Норе»? — громко спросил он. На несколько секунд все смолкли. Атмосфера на кухне сгустилась уже до такой консистенции, что ее можно было нарезать порционными кубиками и продавать в баночках с этикеткой «Осторожно! Взрывоопасно!» Вилка миссис Уизли ударила по тарелке так, что та должна была расколоться. — Тогда мы сегодня никуда не идем. — То есть, мне не нужно было приезжать, да? — донесся от порога кухни девичий голос, и все разом обернулись. Джинни стояла в дверном проеме, и ее лицо было маской совершеннейшей отрешенности. Самое страшное выражение на лице любой девушки, по мнению Гарри. Она медленно прошла на кухню и села на первый свободный стул. — Опять, мам? — Джиневра, во-первых, доброе утро, а не «опять, мам». Во-вторых, не «опять», а необходимые меры безопасности, чтобы с вами ничего не случилось. Поэтому сегодня мы никуда не идем, раз эту безопасность нам никто не обеспечил. — Но сегодня последний выходной перед началом семестра! — воскликнул Рон. — Последний раз, когда мы могли всей семьей куда-то выйти! — Ничего, сходим в понедельник без отца, но под охраной, — странно ровным тоном произнесла миссис Уизли. Гарри не отводил взгляда от ее рук: пальцы, что держали вилку, едва заметно дрожали. В закрытое окно что-то с размаху шлепнулось, прервав на миг спор. Кухню озарила бледная вспышка с легким «бззт». Джинни проводила взглядом планирующие за стеклом крапчатые перья. — Парализующие чары на рамах… — пробормотала она. — Рон, твой Сычик прилетел. — Молли, это уже перебор! — с негодованием воскликнул мистер Уизли, стукнув ладонью по столу. Он никогда еще на памяти Гарри так не делал. — Перебор? Это — перебор? Нет, дорогой мой, — Молли Уизли привстала, глядя на мужа с другого края стола. — Это — самое адекватное поведение в нынешние времена! Я не для того растила своих детей… чтобы однажды какая-то паскудная мерзавка взяла и… и… — Дело во Фреде, да? — тихо спросил Гарри. Из-под ног миссис Уизли словно выбили землю. Она вздрогнула, резко осела на место, сразу сделавшись меньше и беззащитнее, и свесила голову. К горлу Гарри подкатил горький комок; в тарелку Молли капали тихие слезы. — Молли… — Артур уже присел рядом с женой, обнимая ее за плечи. Миссис Уизли уткнулась в его халат, ее плечи мелко тряслись. Джинни, блестя глазами, бросила на Гарри испепеляющий взгляд и, с грохотом отодвинув стул, скрылась по лестнице где-то на верхних этажах «Норы». — Я пойду, заберу Сычика… — извиняющимся тоном пробормотал Рон. Избегая смотреть на родителей, он тихо выбрался из-за стола. Хлопнула входная дверь. Гарри остался абсолютно один посреди внезапно разыгравшейся катастрофы. Хуже было то, что вызвал ее он сам.***
— Молодец, без тебя бы мы не разобрались, в чем проблема нашей семьи, — зло бросила Джинни, едва он переступил порог ее комнаты. — Джинни, я… Девушка хлопнула крышкой школьного чемодана, из которого только что перетаскивала груду вещей, и уселась сверху. — Ты – что? Все нормально. Ты просто сказал правду. — Улыбка на ее лице была фальшивее, чем деревянный галлеон. – Вот и все. Она быстро провела рукавом по глазам. Стремительно краснеющий нос выдавал ее с головой. — Ты просила меня приехать. — Гарри неловко присел на ближайший стул. — Извини, но почта… — Я знаю, у тебя была какая-то важная причина. Я ни минуты не сомневаюсь, что ты прибыл к нам сразу же, как смог. Молчание повисло в комнате, словно незадачливый самоубийца под перекладиной. Первые несколько секунд были особенно мучительными. — Если тебе тяжело здесь, — Гарри сделал попытку разорвать эту тишину, – то, может, ты переедешь ко мне? — Гарри, я только что от Перси, — голос Джинни норовил предательски соскочить в дрожь. — Я почти что сбежала из «Норы», думала, что мне станет легче в чужом доме… Но его тень б-буквально везде… — А Хогвартс? Ты собираешься вернуться туда, где его и убили! — Потому что я устала бежать, понимаешь? Я устала убеждать себя, что все хорошо, что настал мир и покой! Я хочу вернуться туда, я хочу научиться жить с этим, а не пытаться каждое утро примерять маску «еще-один-день-игнорирования-смерти-Фреда»! Весь этот чертов отдых в Румынии мы каждый день разыгрывали этот семейный спектакль ради мамы! И что? Кому-то стало легче? Она первым делом, вернувшись домой, обвесила всю «Нору» защитными чарами и ловушками! Отец в них три раза попался, пока мы с Роном не поснимали большую часть! Джинни шмыгнула носом и порылась в рюкзаке рядом. — Вот, — она протянула Гарри небольшую красную коробочку. — Возвращаю. Я не смотрела, что в ней. Гарри почувствовал себя так, словно в один момент его кто-то выпил досуха. Даже горло превратилось в пересохшую трубку. — Я прислал тебе этот подарок на твой день рождения… — хрипло пробормотал он. — Поэтому меня и звала? Разорвать отношения? Джинни отчаянно замотала головой. — Нет! Я… просто не могу, пока не могу. Я словно не имею никакого права на личное счастье, пока все это… не уляжется. Это как целоваться, стоя на чьей-то могиле… Образ из сна сквозняком промчался по комнате. Если и верно выражение о том, что кто-то только что прошел по вашей могиле, то по могиле Гарри сейчас промаршировал целый полк. — Оставь это себе, — произнес он, стараясь не ляскать зубами от внезапного внутреннего холода. — Раз уж мы порвали, пусть хоть что-то хорошее останется. — Я не бросаю тебя. — Джинни вложила коробочку ему в руку. — Просто дай мне время. Гарри не глядя сунул коробочку в карман джинсов и поднялся со стула. — Тебе, наверное, стоит помочь разобрать вещи после отпуска? — Нужно было заполнить образовавшийся вакуум каким угодно действием, пока это не сделал долгий и бессмысленный вопль к Вселенной. Или желание бросить в окно Бога что-нибудь, эквивалентное тонне тротила. — Здесь не так много, но… Они оба почувствовали, что в доме что-то изменилось. Джинни даже привстала с места, глядя в сторону лестницы. — На кухне кто-то чужой, — прошептала она Гарри. Тот в ответ сделал ей знак оставаться на месте и тихо прокрался к ступеням вниз. И в самом деле, с кухни доносился неразборчивый мужской голос. Гарри потянулся за палочкой, но, вспомнив, досадливо поморщился. В этот момент по лестнице раздался дробный стук чьих-то пяток и перед ним оказался взъерошенный, запыхавшийся Рон. — Гарри!.. — выдавил он. — Бруствер тебя обыскался! Ты должен быть в министерстве. Срочно.