«Ты мне нравишься»
Неужели он признался мне в любви? А я его проигнорила. Нет, он сам сказал, что всё понимает. Да и к тому же он знает, что мне нравится Чонин. Да, я так по нему уже соскучилась. Сегодня будет тренировка, а это значит, что я смогу его увидеть.
Я прошла по аллее из низкорослых кустарников, которые частенько подстригают, словно по линейке. Нашла небольшое укромное местечко, полностью скрытое от посторонних глаз. Села на широкую лавку, положив рядом с собой ланч-бокс. Вокруг было очень тихо и спокойно: видно это место предназначено для долгих раздумий, может для чтения или рисования; в любом случае для тех, кто ищет укрытие от одноклассников, чтобы закрыться в своем мирке. Задумавшись, я даже не услышала что-то кто-то подошел. — Сольхён? — тихий тон, слегка напуганный и удивленный. Я открыла глаза: передо мной стоял Чонгук. Я чуть не подавилась рисом, как только увидела его лицо. Тот, от кого я так тщательно скрывалась весь день, стоит передо мной. — Чонгук?! — сквозь кашель мой удивленный тон довольно убедительно прозвучал. Он сел рядом, постукивая по моей спине, вскоре движения стали походить на нежные поглаживания. — Всё нормально? — всё еще обеспокоенный и удивленный моим присутствием. — Как ты тут оказался? — наконец-то кашель отступил, и я смогла вымолвить слова. — Ну, вообще-то, это моё тайное место, я здесь кушаю, — он поднял перед собой свой ланч-бокс. Я обернулась и глянула на свой: — И моё место тоже, — растерянно пробормотала я, уже продумывая, как побыстрей убежать от сюда. — Я, пожалуй, пойду. Я снова развернулась к еде, пытаясь накрыть крышкой бокс и собрать палочки в чехол. Но Чонгук пересел на другую сторону и положил свой бокс рядом с моим, остановив одной рукой мои движения. — Не стоит, мы можем сегодня поесть вместе, — он ненавязчиво улыбнулся мне, как только я подняла глаза, оторвав их от его руки, что всё еще держала мою. — Ладно, — тихо прошептала я себе под нос. Быстро выпрямившись, я положила бокс к себе на колени и принялась кушать, стараясь побыстрей расправиться с едой. Он заметил, как моя рука часто оказывалась у рта, поглощая содержимое ланча. Он остановился почти с набитым ртом, из-за этого, его щека стала выпуклей, и пробубнил: — Перестань так есть! Опять подавишься же. Я развернулась к нему, остановившись жевать. Мои щеки были слегка надутыми от еды, от чего я была похожа на хомяка. Гук закрыл рукой рот, побоявшись со смехом выронить кусок мяса. — Что-о-о? — протянула я, увидев, как тот пытается посмеяться, скорчившись, но не может из-за набитого рта. — У тебя тоже щеки, словно два арбуза! Наконец-то он прожевал. — Сольхён, ты знаешь, что не нужно так кушать? Есть нужно медленно и небольшими порциями. Или ты хочешь сбежать от меня? А, может, тебе ввести наказание за такое поведение? — он мигом поменялся в лице, прищурив хитрые глаза. — Какое еще наказание? Ты и так моё сплошное наказание. Он еще больше рассмеялся. — Ты всегда будешь здесь кушать, вместе со мной, поняла? — закусив нижнюю губу. — Это что? Приказ? — возмутилась я. — Просьба, но если хочешь, я могу и приказать, — его голос вдруг стал мягче, будто рука Чонгука касается моего уха, медленно спускаясь к шее, от таких ощущений по телу пронеслась легкая дрожь, и я отвернулась от него, уставившись на кусты впереди нас, и медленно принялась есть свой обед. Он улыбнулся и тоже повернулся, чтобы не смутить меня еще больше. — У тебя сегодня тренировка? Не ожидая от него вопросов, я не расслышала и переспросила. Он усмехнулся. — Хочешь, я заеду за тобой, как закончите тренировку? — несмотря на насмешки, он пытался быть вежливым и обходительным, от чего у меня не хватало слов, чтобы ему ответить. — Нет, не стоит, — замотала я головой, тут же спрятав взгляд в боксе с едой, взяв кусочек мяса в рот. — Хорошо, — это было сказано так тихо.Он что, взял и согласился? Без споров, без приказов?
Боковым зрением пыталась разглядеть его лицо, на котором мельком проскальзывала грусть. Кажется, ему было больно от моих слов, что я всё еще не могу воспринимать его, как парня, тем более своего. Он заметил, что я кошусь на него и, не поворачивая головы, тоже перевел на меня взгляд, от чего я резко отвернулась в другую сторону.***
Я плюхнулась на кровать уставшая, замученная, без сил. Это было худшее в школе за девять лет. И даже присутствие Чонина меня вовсе не вдохновило. Неужели я его больше не люблю? Неужели в моем сердце теперь поселился другой человек? Я не думала, что такое бывает. Ты любишь одного парня на протяжении девяти лет, а потом появляется он, внезапно, словно молния врывается в твою жизнь, сметая всё, что у тебя накопилось за это время, превращая твою жизнь в хаос. Мне нравится Чонин, и я не буду отказываться от своих чувств. А Чонгук? Я его боюсь. Боюсь влюбиться в него. Мне страшно, что это всё может оказаться ложью.***
Сегодня в школе соревнования, поэтому занятия были только до обеда. И чем ближе это время, тем больше меня трясло от волнения. Переодевшись в женской раздевалке, я вышла на поле вместе с остальными девочками. На трибунах толпа учеников с разных школ принялась кричать имена участников, названия школ, поддерживая свои команды. Я шла за девочками в самом конце, оборачиваясь по сторонам, пытаясь найти знакомое мне лицо. Я искала Чонгука, естественно в надежде его там не увидеть. Но как только я увидела улыбающегося парня, во всю машущего мне рукой, я с грустью натянула улыбку, пытаясь изобразить безудержное веселье. Но внезапно последовал толчок в плечо, и вскоре я уже лежала на траве. — Ох! Прости, — чей-то приятный голос сверху. Из-за солнца, которое засветило мне прямо в глаза, я рассмотрела только руку, которая тянулась, чтобы помочь встать. Ухватившись за нее. — Это я должна быть внимательной, — отряхивая себя сзади. Симпатичный парень с лисьими глазами смотрел на меня сверху. — Точно в порядке? — он прикоснулся к моему плечу, которое задел. Я молча покачала головой, уже думая, как Чонгук несется с трибуны к нам, чтобы дать ему хорошего леща. — Увидимся, — отходя от меня, он медленно разворачивался, не сводя с меня глаз, а я поворачивалась следом, провожая его, и, когда он уже отвернулся, мой взгляд снова упал на трибуну. Чонгук сидел, скрестив руки на груди, сжимая в кулаке рукава пиджака. Сдвинутые брови на глаза и пристальный взгляд буравил меня насквозь. Он сложил пальцы буквой «V» и показал на меня, что означало — «Я пристально слежу за тобой. Хватит пялиться на этого придурка». Я развернулась от трибун и прибавила шаг, съежившись, будто меня поймали за изменой, шла и прикрывалась рукой. Тренер начал давать указания. — Так, все помнят расстановку? — учитель Сон мельком пробежалась по участникам. — Чонин, Сольхён… Она продолжила перечислять, а я обернулась, так как сзади меня стоял Чонин. Он улыбнулся мне и помахал рукой. Открывая рот, он шепотом спросил: — Всё нормально? Я жестом показала знак «ОК» и улыбнулась в ответ. Мы встали на свои позиции. Внутри всё затрясло. Я попрыгала с ноги на ноги, пытаясь сбросить стресс, разгрузить мышцы. Я встала в позу и обернулась назад. Нужно было сосредоточиться на палочке, которую мне отдаст Чонин. Но меня стала отвлекать странная боль в ногах. Сначала это были покалывания в ступне, потом в другой, теперь это переросло в жгучую странную боль. Но было уже поздно. Трибуны затихли на мгновение, а как только прозвучал свисток, снова загалдели, подгоняя участников.Соберись. Нужно пробежать 300 метров, я справлюсь.
Чонин показался уже в поле зрения. Секунда и палочка у меня в руках. Я мигом тронулась с места, оставляя соперников позади. Я услышала голос Чонина, который сразу же стал кричать моё имя, и меня это только подзадорило. Осталось 150 метров до следующего, как резкая боль пронзила ноги. Будто я бегу по острым ножам, лезвия которых пропитаны ядом. Мои ступни просто горели, но мне нужно было добежать, на секунды забыть о боли. Вступать на ноги стало совершенно невозможно. Я скривилась в лице, закусив губу до крови. Я чувствовала, как по лбу начинала течь капелька пота. Жуткое напряжение, подавляющее меня, заставляющее сдаться. На мгновение я отключилась, почти не слыша голоса с трибуны, словно в вакууме. Нужно было собраться и сделать последний рывок. Сделать невозможное. Сквозь боль я закричала и передала палочку, тут же выбежав в сторону, в центр поля. Я слышала приближающийся голос Чонина. Но мне стало невыносимо больно и я упала, сделав последний шаг, завертелась в истерике. Из глаз уже текли слезы. Схватившись за ноги, я принялась снимать кроссовки. — Сольхён! — подбежавший ко мне Чонин не понимал, что происходит. — Что с тобой?! — Сними! — закричала я, пытаясь развязать шнурки. Медленно к нам стали подтягиваться ребята, стоявшие рядом, смотря на меня с недоумением. Чонин снял с меня кроссовок. Вся ступня была красного цвета и покрыта сыпью. Он испуганно держал мою голень, осматривая ногу, и тут же снял второй кроссовок. — Что это?! — подбежавшая учительница Сон, кинулась осматривать ноги. — К врачу быстро! Чонин немедленно схватил меня на руки и понес к школе в медицинский кабинет. — Сольхён! — подбежавший Чонгук суетился вокруг нас, пытаясь прочистить дорогу через скопившихся вокруг нас людей. Я, закрывшись от других, уткнулась в грудь Чонина и нервно сжимала его кофту в руках, пытаясь отвлечься от боли. Наверно, я не понимала, что происходит. Вокруг меня столько народу, все ошарашено смотрели на меня и на ноги, от шока, прикрывая рот рукой и голос суетившегося около меня Чонгука, который кричал, чтобы нас пропустили. А я ревела так, что заболела голова, которая немного приглушила основную боль, сдерживая меня, чтобы не содрать кожу, пытаясь избавиться от чего-то, что так причиняло это невыносимое ощущение. Чонгук резко открыл дверь, что та стукнулась о стену, впустив нас в кабинет врача Пэ Чонхи. — Что с ней?! — заохала Пэ, освобождая место на кушетке, возле окна. — Мы не знаем. Она внезапно начала кричать, а когда я снял кроссовки, то её ноги, — он отошел от меня, дав осмотреть меня врачу. — У раковины, возьмите воду и перчатки, — а сама пошла к стеллажу с медикаментами, — аккуратней, нужно очистить кожу. Я почувствовала, что к ногам прикасаются. И как только снова начало жечь, я с визгом приподняла голову, чтобы посмотреть, что там творится. Чонгук и Чонин осторожно поливали ступни холодной водой из бутылок, смывая какую-то смесь. — Что это? — спросил Чонгук, выливая вторую бутылку. — Что-то химическое, может в её кроссовки что-то подсыпали, — она оказалась рядом со мной. Я прикрывала рот рукой, а когда снова начинало жечь, я прикусывала запястье, от чего на нем оставались следы моих зубов. — Так, сейчас станет легче, — она сделала мне укол в вену, — это обезболивающее. — Вроде всё, — они еще раз сполоснули водой, облив ступни. — Вымойте быстрей руки, вдруг попало что-нибудь, — обращаясь к ним. Она принялась что-то делать с ногами, чем-то намазала, потом перебинтовала. Боль действительно стала уходить. Мне стало легче. Чонгук сидел рядом со мной, держа крепко за руку, а Чонин помогал врачу Пэ. Я не заметила, как заснула. Видимо, лекарство оказалось не только с обезболивающим эффектом.***
Чон Чонгук В кабинет вошла учительница Сон, неся пакет с кроссовками и носками, которые с Сольхён стащил Чонин. — Вы не знаете, чем их обработали? — она положила пакет к медсестре на стол. — Думаю, это какая-нибудь химическая смесь для чистки: порошки, отбеливатели или еще что-нибудь, — она посмотрела на Сольхён: — Только что уснула. — Можно её забрать? — встрял я в разговор. — Я отвезу её домой и всё объясню родителям. — Хорошо, — ответила учитель Сон, — а где Чонин? Я и не заметил, как он ушел. Я вдруг напрягся, пытаясь вспомнить его слова. — Он сказал, что разберется. Мне кажется, он знает, кто это сделал, — ошарашенно поднимая глаза на учителя.