Одинокая роза

«Говорят, что вложенные в предмет чувства дарят ему душу…» Мэри плохо помнит, как выглядит ее отец, не помнит, как оказалась в этом странном мрачном месте, но точно знает, что это ее дом, и что Мэри - это «Мэри». И она была последней, больше никто сюда не приходил. И от этого было грустно. «Я всегда считал, что если так и есть, то это справедливо и для искусства…» Мэри не помнит, почему ей известен каждый уголок комнаты, каждая стена змеящихся коридоров, превращающихся в бесконечный лабиринт, но она точно знает, что так и должно быть, что так правильно. Когда она в первый раз открыла глаза, ей было неуютно от внимания других творений отца, и Мэри смущено отводила глаза, сильно сжимая в руках подол зеленого платья. Кукла Лизи с красными глазами-пуговками(«Словно алые розы,» - почему-то только это сравнение пришло на ум) с широкой улыбкой во все лицо и в розовом платье начала сначала тихо хихикать, но потом комнату разразил ее писклявый смех, и Мэри больше не стеснялась, а Лизи показалась ей очень милой. «Потому я вложу в работу себя, чтобы передать собственную душу своим творениям…» Мэри не знает, как выглядит отец, но она прекрасно помнит блеск его глаз, теплоту, исходившую от его рук при каждом мазке кисти, и добрую улыбку, когда он завершал картину последним штрихом. И каждый раз, закрывая глаза, она слезно молит его появиться во сне снова. Но, когда она просыпается, раз за разом, не услышанные просьбы горьким осадком остаются в душе, и на губах она чувствует соленый привкус ночных слез. Мэри никогда больше не вырастет. А как же ей хотелось быть такой же высокой, ладной, как и манекены в пестрых платьях! Но время шло, за окнами-зеркалами менялись картины, а она все так же оставалась нескладной маленькой девочкой в том же зеленом платье. Мэри как-то нашла в одной из комнат карандаши и краски, и, трясущимися руками, не дыша, прижимала их к себе, на губах ее расцветала счастливая улыбка. Немного кривые домики, цветы в человеческий рост, глубокое озеро и озорных бабочек она рисовала, не обращая внимания на перепачканное платье, на измазанные руки и, убирая с глаз светлые локоны, оставляла на лице разводы краски. Мэри сотворила яркий уголок, новый в этом сюрреалистичном мире, и была счастлива. Мэри в последнее время скучно, словно туманной пеленой нависла над ней меланхолия. Губки складывались в тоненькую линию, на лобике появилась хмурая складочка. Обхватив руками лицо, она грустно смотрела в окно на нарисованный ею же лес. Лизи старалась хоть как-то скрасить однообразные будни, всё делала для любимой всеми девочки-розочки: чаепития, танцы, игры, - но Мэри все так же хандрила. Мэри никогда не обращала особого внимания на зеркала, но сегодня ее тянула к ним странная невидимая сила. И когда она заглянула в него, ее удивлению не было предела: мимо проходила небольшая группа детей, смущенно и как-то отрешенно жмущихся поближе друг к дружке. В ее глазах зажегся новый огонек, а на губах расцвела мечтательная улыбка. И девочка снова начала рисовать, и теперь она знала, что желала больше всего. На листе постепенно появлялись очертания легкого алого платья, аккуратных маленьких ручек, длинных темных волос и теплых добрых глаз – вот новая красная девочка-роза. И Мэри сильно-сильно прижимает к себе портрет новой подруги, которую она обязательно отыщет. Мэри ждала долго, очень долго, но вот мимо окна прошла маленькая девочка, пускай не в красном платье, как на картине, но в алой плиссированной юбке и с большим бантом такого же цвета. У Мэри засосало под ложечкой, когда она поймала взгляд темноволосой девочки – это были те самый глаза! «Это она! Она!» - билось в голове у Мэри, и Мэри радостно хлопала в ладоши и блаженно улыбалась. Мэри негодовала: как можно было все испортить?! Она хмуро и с надутыми щеками смотрела на извиняющуюся Лизи. Глубоко вздохнув, девочка быстро схватила в охапку свою подругу и крепко обняла. Ведь все-таки Лизи так старалась, ничего страшного, что их будет чуть больше, ведь так? Мэри с нетерпением ждала встречу с Иб. Это картины сказали ей, что так зовет темноволосую девочку нежданный гость. Его именем Мэри совсем не интересовалась, ей нужна была только Иб. Мэри действительно поразило то, сколько силы в ее маленьких ручках. А ведь они были даже меньше чем у Мэри. Ох, как же она растерялась! Мэри почти все прослушала, что говорил тот парень, отвечала как-то сумбурно и невпопад и неотрывно смотрела на Иб. Внутри все сжималось, ей было страшно оттого, что Мэри могла не понравиться девочке - но Иб приятно улыбнулась и протянула руку. Мэри никогда никого не боялась, и даже сейчас она не боялась Гарри, но опасалась его. Он видит больше, чем следует, он смог разглядеть истинную сущность Лизи и ее фокусов. У Мэри на спине выступал холодный пот, но она продолжала мило улыбаться Иб, стараясь не подавать вида, что чувствует пристальный и тяжелый взгляд Гарри. Мэри решила сразу, что им надо разделиться. Она уведет Иб подальше от этого гадкого Гарри и будет играть и веселиться с новой подругой. «С сестренкой Иб» - мысленно добавляла Мэри. Она покажет ей свои самые любимые места, научит рисовать, а если девочка уже умеет, то они вместе будут рисовать новый дом. Глаза Мэри блестели от приятных мыслей, но вдруг ее лицо исказила презрительная ухмылка и взгляд словно потемнел. Да, она будет играть с сестренкой, а Гарри займется Лизи. Она ужасно любит играть в прятки. Мэри не могла скрыть торжествующую улыбку со своего лица, ведь у нее все получилось. Все получилось, как она рассчитывала, даже лучше.Схватив Иб за руку, Мэри потащила ее подальше от нарисованных зарослей. Мэри никогда не было так больно. Один, всего лишь один вопрос разрушил заветные прекрасные мечты. «Он тебе дорог?» - Мэри сама не знала, зачем это спросила, но эти слова давно уже застряли в горле горьким комком. А милая Иб в своей молчаливой манере тепло улыбнулась и легонько кивнула. И у Мэри внутри то жгло, то словно покрывалось коркой льда, но она только улыбалась в ответ. Она обязательно докажет Иб, что ей лучше с Мэри, намного лучше, чем с этим… этим Гарри. А пальчики девочки тем временем дотронулись до холодного металла мастихина, спрятанного в рукаве. А вот теперь Мэри было по-настоящему страшно. Она громко сглотнула, пытаясь унять дрожь во всем теле. «Он знает! Он все знает!» - надо было срочно решать, что делать с Гарри. Иб осторожно трясла Мэри за плечи и не прекращая спрашивала, все ли с ней в порядке, ведь Мэри, уже совершенно ничего не замечая, истерично и жутко смеялась. Но Иб не нужно было волноваться, ведь бояться должен был Гарри. И Мэри все размышляла, будет ли кровь Гарри такой же вязкой и тягучей, как краска ее собственной крови. Мэри не могла поверить, как – как?! - Иб посмела променять ее на этого проходимца! Им же было так хорошо вместе… Но ничего, они теперь навсегда будут вместе, уж Мэри об этом позаботится. Пристально оглядев мастихин, Мэри начала свою игру. Мэри просто обожает догонялки. Мэри было одиноко без отца, одиноко без придуманной ею же сестренки. Но больше всего ей было одиноко умирать. Она кричала, умоляла Иб не делать этого, но холст уже занимался ярким пламенем. «Иб, нет, пожалуйста!» - кричала Мэри, но огонь уже добрался до ее ног. «Прекратите! Мне больно! Умоляю!» - крики Мэри наполняли комнату, но вскоре она уже не чувствовала ног, не чувствовала рук, не чувствовала живота. «Отец…» - прохрипела она на последнем дыхании, и пламя поглотило ее всю, оставив лишь небольшую горстку пепла на полу.