Потерянная Принцесса

       Я вырос на улицах Петербурга. На холодных, иногда полных, а порой пустых улицах, где всегда было полно детей под стать мне. Сироты, нежелавшие чтобы их запирали в детдоме под присмотром какой-нибудь женщины, для которой мы бы стали лишь отродьями ненужными этому миру и этой стране. Поэтому мы всегда выбирали свободу. Но за нее в это время нужно было еще побороться.        Но я люблю Петербург, особенно его ночи. Когда я выбегал из подвалов или заброшенных домов, в которых я жил, и смотрел на небо. Такое звездное и необъятное. Я забирался на крышу какого-нибудь дома, удобно устраивался и смотрел. Помню, что мог сидеть и часами разглядывать каждую звездочку, мечтая, что оттуда на меня смотрят родители. Мне хотелось чтобы они знали, что я жив и продолжаю бороться за свою жизнь, пытаясь показать, что мне есть место здесь. Когда мне становилось скучно я всегда брал шкатулку. Мне нравилось ее разглядывать. А попала она ко мне через ужасные обстоятельства. 1917 год       Это было странно. И ужасно. Вокруг раздавались крики и плач, а за стенами слышались выстрелы и гневные речи. Откуда в людях столько ненависти? Все бежали прочь из дворца к главному выходу, но сердце подсказывало мне, что это не правильно. Эта ужасная ночь застала меня, когда я по своему обыкновению хотел выбраться из замка и посмотреть на звезды. Мама часто ругала меня за это, тревожась, а иногда хваталась за сердце, когда в очередной раз не могла меня найти. И на все эти действия отвечала мне одной фразой, которую до той ночи я никак не мог понять: « Дима, время сейчас очень неспокойное.» Так и не дойдя до выхода, заметив бегущих людей, я кинулся обратно, в комнату для прислуги. Я должен вернуться к маме. Не найдя ее там, страх начал завладевать мной. Я знал, что без матери никуда не уйду, и начал разыскивать ее по всему дворцу, иногда останавливая кого-нибудь из знакомых. Страх подкатывал к самому горлу, а на глазах начали появляться слезы. Ничего не видя, и окончательно испугавшись от бессилия, я подошел к какому-то человеку.        — Дядя, вы не видели мою маму? — мне уже было не важно знал ли этот человек меня или мою мать. Я шмыгнул носом и рукавом стер слезы. Передо мной стоял статный мужчина, с прямой спиной и в теплой дорогой одежде. От него исходил сила, но глаза его выражали бесконечную грусть. Передо мной стоял Император. Я тут же неумело поклонился и хотел уйти, но рука мужчины меня остановила.        Рядом с ним стояла женщина, которая держалась не менее стойко. Она была невыразимо красива, одетая в блестящее, сверкающее какими-то камнями платье, поверх которого была накинута теплая мантия. Женщина держала за руку маленького мальчика, который испуганно жался к матери. От этого жеста слезы снова навернулись на глаза. Но перед этими людьми мне не хотелось показывать слабости. Семья смотрела на меня удивленными глазами и переглянулась.        — Ты потерялся? — я кивнул, чуть сжав губы. Нельзя так общаться с царской семьей. Мне вообще запрещено разговаривать с ними, мама так говорила. — Пойдем с нами, мальчик. — император потянул меня за собой, но я вывернулся.        — Я не уйду без мамы! — мужчина тревожно оглядывался на семью. Его руки дрожали. К нам подбежали три девушки, на их лицах был испуг. Императрица принялась осматривать их.        — Ники, мы теряем время, нужно вывести детей. — заговорила властным голосом женщина. Я понял, что они ничем не помогут мне, развернулся и побежал в противоположную сторону от выхода. — Оля, Таня, где Анастасия? — раздался позади меня тревожный голос царицы, а спиной я чувствовал растерянный взгляд статного мужчины.        Я вбежал в одну из комнат для прислуг и забился в углу. Слезы текли по моим щекам, а в голове звучало лишь слово « мама». Я слышал как крики и выстрелы звучат за дверью. И от этого хотелось еще больше плакать. От одиночества и бессилия. Но вдруг я услышал, что в соседнюю комнату кто-то зашел. Надежда зародилась во мне. Вдруг это мама, которая тоже ищет меня, а когда найдет отругает за то что заставил ее волноваться. Отругает, но будет счастлива.        — Анастасия! — донесся до меня крик и топот маленьких ножек. На секунду я расстроился, но любопытство взяло надо мной вверх, потому что было в этом крике столько отчаянья, что мне захотелось посмотреть кого же так боятся потерять.        Я приоткрыл дверь и увидел маленькую рыжую девочку, прижимающую к груди что-то очень маленькое, но судя по всему бесценное для нее. Я встретился на пару мгновений с ее испуганным взглядом, в котором горела жажда жизни.        В тот день эта шкатулка попала в мою жизнь. Я разглядывал ее каждый день с той ужасной ночи. Тогда я помог выбраться из дворца этой девочке и ее бабушке, за что получил сильный удар по голове, от одного из бунтовщиков, из-за которого я потерял сознание. Очнувшись, не было уже ни людей, ни криков, ни выстрелов. Лишь пустой, холодный дворец и шкатулка девочки, лежащая рядом со мной. Наверное она выронила ее.        Мамы не было. Но я почему-то знал, что уже не найду ее. Она исчезла из моей жизни, а вот лицо девочки наоборот постоянно появлялось перед моим взором, стоило лишь закрыть глаза. Ведь это была не простая девочка. То была Царская дочка. Я понял это по шкатулке.        Необычная, расписанная, с драгоценными камнями. Дорогая, красивая, царская. Таких вещей не было у обычных детей, тем более у сирот. Поэтому эта шкатулка была моей гордостью. Я бы мог ее продать и немало получить за нее, но мне не хотелось этого делать. Странно, но засыпая рядом с ней, я чувствовал себя менее одиноким. Хотя это чувство не переставало покидать меня с той самой ночи, когда все вдруг поменялось.        Революция. Что это слово значит для ребенка? Ничего. Я не понимал. Не знал почему больше не жил в своей маленькой комнате рядом с мамой во дворце, почему больше не было тех людей, которых я привык видеть каждый день, от которых порой получал подзатыльники за плохое поведение, почему я больше не видел статного мужчину и красивую женщину и веселых княжон, за которыми уже давно привык наблюдать, а также маленького мальчика, который однажды стащил со своего стола мне пирожное… Все это ощущение, чего-то необычного, сказочного, когда я убегал из кухни, чтобы краем глаза посмотреть на бал, где собиралось много красивых женщин и мужчин, и все они плавно вальсировали. Когда я наблюдал за проказами маленькой рыжеволосой царевны… Его не было. Были лишь люди постоянно ходившие строем по улицам с ружьями в руках. И злобные взгляды, плачи женщин, предсмертные крики мужчин. И приходилось убегать. С улицы на улицу. А еще этот комендантский час, запрещавший мне смотреть на звезды. И мальчики — бандиты постоянно отбиравшие у меня последние вещи. И пустые улицы. Без торговли, игр, парадов… 1916 год        Это был жаркий день. Я с тоской смотрел на уже полные улицы народа. Работы в тот день было не так много, потому что все ушли смотреть какой-то парад, на котором будет царская семья. Хоть я и служил во дворце, царя и его семью я почти не видел, потому что мне и не нужно было их видеть. Как говорила мама, мы здесь только чтобы работать. Но она обещала мне, что сегодня я попаду на парад.        Сказав придворному, что я могу быть свободен, мама осталась во дворце, а я со счастливой улыбкой выбежал на улицу. Солнце светило ярко, и поначалу я долго привыкал к свету. Возбужденная толпа радостно кричала приветствия и улыбалась. Я просунулся вглубь толпы, проталкиваясь через людей, которые недовольно бурчали из-за этого. И тут я увидел их. <i>       Статный мужчина в белом мундире, а рядом с ним плавной походкой шла женщина с длинными русыми волосами. В чертах ее лица была строгость и смиренная улыбка. За ними шли три девушки, все прекрасные и словно неземные, а позади них плелась еще пара детей. Рыжеволосая царевна с цесаревичем. Сестра держала брата за руку, и плыла легкой походкой среди народа. Девочка сохраняла невозмутимость лица, а ее осанка…ох, такая прямая и гордая, как у королевы. Я вдруг почувствовал себя таким грязным и неуклюжим. Но я не мог отвести взгляда от девочки. Ей было всего лишь восемь, но она уже вела себя как леди. Может принцессы так и должны себя вести? Они остановились и помахали народу, который прославлял семью. А я смотрел на то, как девочка гордо машет рукой, одаривая покровительственным взглядом окружающих. И вдруг она поймала мой взгляд. Я помахал ей рукой и ухмыльнулся. Царевны, ее сестры, и младший брат двинулись дальше вслед за родителями, а девочка стояла и смотрела на меня. Она смотрела на меня непонимающе, но с большим интересом. Я вдруг вспомнил, кто стоит передо мной и приклонил колено, чем вызвал на лице княжны румянец. Ее глаза смеялись, но она сдерживала улыбку.        — Ваше величество… — произнес один из офицеров, сопровождавших царскую семью. Она опомнилась и кинула на меня еще один заинтересованный взгляд, и прежде чем пойти дальше, она все же одаривает меня своей солнечной улыбкой. Мне хочется побежать за ней, но толпы народа оттесняют ее от меня. И мне ничего больше не оставалось как смотреть ей вслед и видеть, как солнце играет в ее рыжих волосах.        Ваше величество, царевна, княжна. Необычная, прекрасная, любознательная, храбрая. Это был первый раз, когда я ее увидел. После этого мне всегда хотелось за ней наблюдать по возможности. Но вокруг нее всегда были либо сестры, либо охрана. Такая неприступная и далекая. Сейчас, вспоминая все это спустя столько лет, я чувствую как краска заливает мое лицо. Глупый мальчишка решивший, что сможет дружить с Великой княжной! Где был я, а где она! Но теперь все изменилось. Я выбрался из дворца и стал обычным беспризорным ребенком, а она возможно не спаслась и уже давно мертва. Ведь никого из царской семьи больше никто не видел с той самой ночи. Но представить ее таковой я не мог. Ведь из царевны всегда лился свет жизни. Я тщетно искал ее по всюду, но так и не нашел. Зато каким-то невероятно удачным образом я наткнулся на одного невероятно доброго человека, который проникся сочувствием к бедной сироте и приютил меня. Владимир Войницкий, ненавидящий новую власть, пытавшийся спасти царскую семью. И когда я спросил его про рыжеволосую девочку…        — Княжна Анастасия Николаевна? — спросил он. Я кивнул. Взгляд его помрачнел. — Скорее всего мертва вместе со всей своей семьей, Дима.        Эти слова больно ранили меня. А в памяти всплыла принцесса, кружащая по залу вместе с отцом, со счастливой улыбкой и радостным смехом. 1916 год        То был один из балов во дворце Петербурга. Пышный, торжественный, на который приехали множество высоких людей общества, чтобы отметить главное событие этого века. Трехсотлетие династии Романовых. А также это был первый бал младшей царевны. Помню, в тот день глаза слепились от сияния в главном зале, а в ушах звучали нежные, а иногда и веселые мелодии. Звук шпор, светские разговоры и резкий смех, словно разорвал всю эту идиллию светского раунда. Детский громкий смех, полный радости. Я выглянул из-за шторы, за которой прятался, подсматривая за танцами. Рыжеволосую девочку крутил на руках статный мужчина с веселой улыбкой. Его глаза светились счастьем и были совсем иными, чем в тот день когда я видел его в последний раз. Собравшиеся вокруг них люди с улыбками наблюдали за этой парой. Затем Император опустил девочку на пол и закружил ее по залу в красивом танце, от которого смех царевны стал еще более заразительным. Они плавно, словно летели, передвигались по всему тронному залу, мужчина крутил ее, поднимал, а девочка со всей изящностью двигала ногами все быстрее и быстрее. В конце концов их дыхание стало через чур быстрым и они были вынуждены остановится. Статный мужчина поцеловал руку маленькой девочки, а та ему поклонилась.        — Настька, пойдем с нами танцевать! — тут же позвала ее одна из старших сестер. И принцесса охотно согласилась.        Девочка отдавалась танцам без остатка. Она весело кружилась с сестрами и кавалерами, которые вставали в очередь чтобы танцевать с ней, смеялась громко, так как не должны смеяться царевны. Но ей было все равно. Сегодня она была маленькой царицей бала.        Я решил, что тоже могу пригласить ее на танец и со всей уверенностью двинулся в сторону танцоров. А ведь я даже и танцевать толком не умел! Мне просто хотелось поближе понаблюдать за ее весельем. Но путь мне тут же преградил один из офицеров.        — Вход запрещен для прислуг. Возвращайся на кухню, Дмитрий. — он смотрел на меня снисходительным взглядом. Мне вдруг стало очень обидно. И я вернулся на свое место, за шторой, немного обиженный на эту девочку. Мне тогда казалось, что это она просто не хочет со мной общаться, вот и сказала этому человеку, чтобы тот не подпускал меня к ней.        А девочка все продолжала танцевать и улыбаться. Ее голубое платье развивалось от быстрых движений и сверкало разноцветными камнями, а глаза небесного цвета горели огнем. А сама царевна, слово фея, будто светилась изнутри.        Все эти дни канули в далекое прошлое. Как и люди. Остался только я, да мой новый друг Владимир. Вместе с ним я прошел через многое, был на краю гибели, когда мы прятались от красных офицеров и чрезвычалки. Я понемногу подворовывал, дрался с сиротами. Но главное я перестал чувствовать себя одиноким. И совершенно забыл о шкатулке и маленькой царевне. Все это казалось волшебным сном о рыжеволосой фее с глазами полными озорства. Пока не произошел один странный день, вновь напомнивший мне о прошлом.        Холодно, голодно. Это случилось однажды в декабре, на второй год после революции. Я рыскал по улицам в поисках хоть какой-нибудь пищи. Заглядывать в мусорки было для меня привычным делом еще со времен, когда я служил на кухни. Но воровать, когда торговец лавки отворачивался по своим делам, было для меня в новинку. И это умение требовало практики, потому что с первого раза не у всех получается. В этот день я впервые попытался украсть. Но как и у всех детей, в первый раз мои руки дрожали, прям как у Великого Императора в ту ужасную ночь. И меня поймали.        — Ах ты безродное отродье! Вот сдам тебя в руки большевикам, сразу к стенке поставят и расстреляют как паршивую дворняжку! — торговец схватил меня за руку и потащил куда-то, но я вырвался и быстро рванул по улицам Петербурга. Кто-то свистел мне в спину и кричал, а я, петляя и заворачивая в разные подворотни, не разу не обернулся. Я уже пробежал пару улиц, когда вдруг поскользнулся и упал прямо лицом в грязный снег.        — Вот черт! — произнес я, полностью вымокая в этой грязной луже. Единственная моя одежда теперь вся грязная и мокрая, а так и простудиться можно! Но вдруг ко мне кто-то подошел. Я увидел лишь тоненькие ножки обутые в обувь на несколько размеров больше. Мой взгляд медленно поднялся к лицу этого человека. И к своему удивлению я обнаружил, что это девчонка. С растрепанными рыжими волосами и большими голубыми глазами.        — Тебе помочь? Ты, кажется, ушибся… — она протянула руку, а я хмуро всматривался в это столь знакомое где-то лицо. Девочка была одета в поношенное пальто с мужской шляпкой на голове. Вся эта одежда смотрелась на тонком теле девочке более чем нелепо.        — Нет, я сам справлюсь! — я встал, сердито отряхиваясь от снега, а девочка внимательно оглядывала меня. Ее большие глаза выглядели растерянными. — Мы нигде раньше не встречались?        — Я…я не помню. Понимаешь…        — Анька, где ты шляешься? А ну живо сюда, неблагодарная девчонка! — девочка вздрогнула и оглянулась. Я посмотрел ей за спину и увидел женщину совершенно неприятной наружности, а ее резкие слова заставили меня смягчится над этой бедной девочкой.        Рыжеволосая смутилась, робко улыбнулась мне и побежала к толпе детей, возглавляемой этой страшной женщиной. Подбежав к ним, девочка получила подзатыльник от своей воспитательницы. Я сразу понял, что передо мной стояла сирота, потому что в ее глазах я смог прочитать ту же растерянность, что видел каждый день в других беспризорниках, что чувствовал в себе.        А я ощущал дежавю. Однажды я уже стоял на этой улице и смотрел вслед одной рыжеволосой девочке, которую также уводила подальше от меня толпа людей. Но та была княжной, а это сирота. Но оглядев ее, мне вдруг почудилось, что эти две девочки очень похожи. И дело не в осанке или дорогой одежде. У этой сироты было такое невозмутимое лицо и солнечная улыбка, только в ней она сочеталась с растерянностью.        После того дня, я все никак не мог уснуть. Думал об этой девочке. Она была взрослее, чем княжна, хотя как никак два года прошло! Но имя у нее тоже было другое. Аня. Совершенно не подходящее ей. Даже в той поношенной, слишком большой для нее одежде, она выглядела достаточно гордо и изящно. Прям как моя бывшая знакомая Анастасия, которую мне так и не удалось найти.        Вспоминая все это, я словно вновь возвращался в то время. Непонятное и смутное. Я прокручивал это вновь и вновь, стоя на борту корабля, на который мы с Владимиром сели, чтобы отвезти в Париж некую девочку Аню и получить за это неплохие деньги. Да уж, много времени прошло, и я изменился. Но мне вдруг вспомнилась эта девочка, проявившая доброту к незнакомому грязному мальчишке. Анька. Неужели это была она?!        — Кхм.        Я оглянулся. По середине палубы стояла Аня, в простом голубом платье. Она задорно улыбнулась и покружилась. А мне вдруг вспомнилась княжна, чье платье развевалось от движений и сверкало на свету. И хоть у нашей «царевны» платье было без драгоценных камней, девушка выглядела в нем как настоящая принцесса.        Я застыл, глядя на эту девушку. На ее улыбку, на большие голубые глаза, вновь горевшие жаждой жизни. Неужели?...        — Прекрасно, Аня! Теперь ты одета для бала. Танцевать ты тоже научишься… Дмитрий!        Что? Я? Танцевать с ней? Даже сейчас, зная, что это просто афера, я чувствовал, что не имею права танцевать с этой девушкой. Я чувствовал, что мы все равно из разных миров, хотя оба сироты. Но она слишком упрямая, гордая, своевольная, озорная. А я… просто Дмитрий, однажды спасший из дворца членов царской семьи.        Но не успел я опомниться, как мы с Аней уже стояли на расстоянии пары дюймов друг от друга. Ее голубые глаза смотрели растеряно, но лицо оставалось невозмутимым. Я положил руку на ее талию. Спина девушки вновь приобрела гордую осанку. А другой рукой я взял ее маленькую ладошку. Мы начали танцевать. В первый раз всегда неудачно. Владимир, что-то объяснял девушке, а я только смотрел на нее. Вдруг мне показалось, что мы стоим уже не на борту корабля, а в тронном зале, во время того петербургского бала. Мне снова девять лет, а ей семь. Я пригласил ее на танец, и к моему удивлению, она согласилась. И мы закружились с ней, вместе, улыбаясь и смеясь от счастья.        Как странно, что через пару дней, все встало на свои места. Она княжна, а я сирота. Удивление, восторг? Нет, печаль, с растерянным счастьем. Моя детская, глупая мечта сбылась. Я танцевал с маленькой Царевной. Но теперь я должен потеряться. Потому что она, Потерянная Принцесса, та самая неземная и недоступная, но с детским озорством и жаждой жизни. А я просто сирота, сын кухарки. И мои чувства к этой необычной девушке останутся лишь очередными несбыточными мечтами.        А ты помнишь как мы встретились в декабре? Без чинов, без громких имен, без родителей. Просто как две сироты. Но та встреча вернула во мне веру в тот зимний вечер на волшебном балу, где все было так просто.