Полеты во сне и наяву

Илья как всегда последним уходил из офиса. Выключал во всех кабинетах свет, мыл кружки и тихонько прикрывал за собой дверь. Он всеми силами старался быть незаметным и всеми силами не хотел домой. Вечные скандалы хорошенько потрепали ему нервы. Он просто устал. Апатичное состояние стало пугающе привычным и обыденным. Периодически какие-то чувства Илья все-таки испытывал. Гнев, например, или ярость. А иногда так сильно хотелось плакать, что утирая рукавом полосатого свитера свои слезы, был рад, что в офисе остался только он один. Илья неспешно вышел из здания и глубоко зарылся в свой огромный серый шерстяной шарф, который оставлял на холоде лишь макушку да глаза. Он щурился, чтобы первые снежинки не залепляли ему глаза. Снег нынче поздно, в конце октября, что не свойственно для Москвы. Давыдов выехал с парковки, на ходу попрощался с охранником и, потирая виски от вновь вступившей боли, медленно выехал на автостраду. «Купи туал бумагу» – высветилось на экране телефона. – Вот где я в полночь найду туалетную бумагу? – Илья резко затормозил и начал колотить руль кулаком, – Сука-сука-сука! Он ежедневно задается вопросом: что его тут вообще держит? Нелюбимая женщина? Кот? Родители? Давыдов каждый вечер открывал сайты авиакомпаний, мониторил цены и, казалось бы, уже определялся и с жильем, и с направлением, но каждый раз его что-то останавливало. Сейчас он просто стоял посреди Дмитровского шоссе, опершись лбом об руль. Илья не видел Руслана уже семь лет. С тех пор, как последний нашел себе какого-то богатого папика. С тех пор, как Руслан жеманно сказал ему: "Адьё, я улетаю с Сергеем в Мадрид". Как он после этой фразы послал ему воздушный поцелуй. Илья не был обижен, нет. Он знал, что Вихлянцев из богатой семьи, что ему не подходит этот простой чувак в растянутом свитере и кроссовках с рынка. Тем не менее, они через некоторое время вновь стали переписываться. Вспоминали прошлое: как Руслан первый раз напился на втором курсе и поцеловал Илью; как Илья потом долго не мог разговаривать с ним; как долго они уговаривали коменданта поселить их в одну комнату в общежитии. Давыдов ни на секунду не переставал любить его. Иногда он тайно заходил к нему на страницы в социальных сетях и радовался. Вихлянцев же счастлив: вот он улыбается во все тридцать два на белоснежной яхте с бокалом игристого, а вот он в коротеньких шортиках на шезлонге у лазурного бассейна, а здесь фото в пижаме в шикарной квартире. Значит, Руслан сделал правильный выбор, раз теперь он так счастлив, раз он в той среде обитания, в которой привык жить с рождения. Илья был уверен, что Вихлянцев никогда не был бы счастлив с ним. Наверное, это он просто себя так успокаивал. «Еще лук» – свечение от экрана мобильника пробилось даже сквозь закрытые глаза. Давыдов молча завел машину и поехал искать круглосуточный магазин. Он долго колесил по городу и вдруг вспомнил одно место, где уже бывал ранее. «Алые паруса» – супермаркет не для какой-то там челяди, а для настоящих богачей. Илья прокручивал в голове, как они бывали здесь вместе с Русланом, когда Давыдов в этом магазине мог позволить себе лишь жвачку и вишневый Доктор Пеппер. А Вихлянцев всегда платил за него. Потом Руслан переехал в этот жилой комплекс к своему Серёжке. С тех пор Илья здесь так и не бывал. – Пакет нужен? – сонная продавщица вывела его из его мыслей. – Нет. – Сто пятьдесят рублей. – А, и мне еще, пожалуйста, Мальборо Лайт. Женщина за кассой пристально осмотрела Илью, будто бы ему не 29, а 12. – Триста рублей. Он быстро расплатился и вышел на воздух. Давыдов уже год как не курит. Но, видимо, счетчик снова обнуляется. Илья тихонько открыл дверь ключом, разулся и вошел внутрь своей двушки в Химках. Она еще не спала, а просто валялась на диване и бесконечно переключала каналы. – Купил? – Да. Давыдов знал, что будет дальше. Вот он помоется, ляжет в постель, она начнет его обнимать, а потом будет секс. Нет, не занятие любовью, не то таинство, которое было у них с Русланом, а просто долбежка. Её деланные стоны раздражали его. Она никогда не смотрела ему в глаза, а просто отворачивалась и смотрела куда-то в окно. Он смотрел в стену перед собой. Илья понимал, что они оба знают, что ничего из этого не выйдет. Вместе они проживут еще максимум года два, а затем она уедет к маме в Электросталь. Поэтому каждый раз, когда она засыпала, Давыдов расслаблялся и мог часами просто смотреть в темный потолок и представлять, что было бы, не встреть он её в компании друзей, не заинтересуйся он ей. Просто Илья еще в школе надеялся, что такой жизни, как сейчас у него, не будет никогда. Он боялся этого больше всего на свете. А теперь он так живет и, кажется, бояться уже поздно. «Я в Москве)» – Давыдов повернул голову на этот чертов мобильник. «Буквально на недельку, го кофе попьем?» – он сфокусировал зрение на сообщениях и несколько раз их перечитал. Вихлянцев только объявился, а у Ильи опять все так, как раньше. Чего греха таить, он даже когда просто смотрел фото, ему уже становилось лучше. Появлялась какая-никакая надежда что ли. «Когда?» – он быстро настрочил ответ. «Ну, не знаю. Можно завтра))» – Руслан всегда переписывался так, будто бы ему на все плевать, будто бы он с ног до головы в позитиве. «Ок» – Илья быстро ответил и сразу начал пытаться заснуть. Только чтобы скорее наступило завтра. Давыдову казалось, что он никогда не доедет до места. Сегодня время тянулось как-то по-особенному долго. Минута –целая вечность. Так всегда, когда чего-то очень-очень сильно ждешь. Он долго искал парковку. Потом долго пытался ее оплатить, психовал, у него все не получалось. И наконец он на месте. Руслан как обычно выбрал самый шикарный ресторан города Москвы. Илья был в похожем только на корпоративе, когда руководство решило сделать новогодний праздник самым доблестным трудягам года. Давыдов начал оглядываться в поисках знакомого лица. – Вы один будете? – Что? – Вы один будете? – хостес натужно улыбался и пытался этим заслужить чаевые. – Ну-у, кажется, меня здесь уже ожидают. – А, Вы господин Давыдов, верно? – Да. – Пройдемте. Илья немного опешил от такого вопроса. Иной раз в таких заведениях не то, что не знают его имени, а даже и на порог не пускают, сомневаясь в платежеспособности. Тем не менее, хостес вел его вглубь ресторана. Куда-то в сторону ширм и диванов. – Руслан Эдуардович, Ваш гость на месте. – Ах, да! Спасибо, Андрей, – парень в золотых часах с кожаным ремешком сунул хостес купюру в тысячу рублей. – Здравствуй! – Вихлянцев даже встал, чтобы поприветствовать своего гостя. Даже обнял его, но последнего это огорошило, и он не понял этого жеста. – Привет. – Присаживайся, – Руслан указал Давыдову на бордовое бархатное кресло, – будешь что-то? Молодой человек, принесите нам бутылочку Просеко. – Прости, я за рулем. – Ничего, немножко можно. Было видно, что Вихлянцев нервничал не меньше Давыдова, но, как и всегда, скрывал это, надевая маску супер-успешного, веселого и разговорчивого парня. Только Илья знает его таким, какой он на самом деле. Знал, точнее. – Чего в Москве делаешь? – А я тут проездом. В Питер возвращаюсь. – М-м-м, а чего так? – Да так, потом расскажу, – он широко заулыбался, от чего были видны его отбеленные зубы. – Ладно. Официант разлил игристое по бокалам и ушел. Молодые люди одновременно осушили сосуд. Потом еще один. – Так чего возвращаешься-то? – Илья первым не выдержал пятиминутной паузы, которая напрягала. – Не знаю, – хмыкнул Руслан и еле заметно пожал плечами, – мне плохо там. – А как же твой Серж? – Давыдов никогда не скрывал презрения к этому великовозрастному педику. – Мы расстались давно, – он тяжело вздохнул и покрутил бокал пальцами, – ты хочешь знать всё? – Естественно. – Даже после стольких лет? – Руслан, мне никогда не была безразлична твоя жизнь. – В общем, когда мы расстались с Сержем, от безденежья я пошел работать в эскорт. Понимаю, для нашей страны это звучит достаточно дико – «мужской эскорт», но в Европе это всегда котировалось. Иногда меня выбирали женщины, но чаще всего мужчины, с которыми потом приходилось проводить время в интимной обстановке. Тебе, наверное, неприятно такое слушать сейчас. Илья? Давыдов внимательно слушал Руслана. Перед его глазами возникали разные картинки. Ему казалось, что Вихлянцева могли там обидеть, избить, убить, в конце концов. Но вот он здесь. Цел и невредим. – Почему ты мне об этом не сказал? – Понимаешь, я думал, что тебе это не нужно. У тебя ведь была она, а я казался лишним. – Продолжай, – у Ильи снова заболела голова, но уже не от раздражения, а от страха услышать ужасные подробности. – Так продолжалось недолго. Я быстро заработал денег и уехал во Францию. Там познакомился с сыном мэра, его звали Армэль. У нас все быстро случилось. Мы начали жить вместе в его квартире. Все было хорошо: часто с Армэлем ездили в Прованс или к Лазурному берегу отдыхать. А потом он подсел на наркотики. Однажды у него что-то замкнуло в голове и он избил меня до такой степени, что мне пришлось лежать дома месяц. Врач приходил на дом, потому что Армэль не мог позволить пострадать своей репутации. Илья слушал этот рассказ и не верил своим ушам. Неужели бывает что-то более опасное, чем просрочить платеж по кредиту или попасться гаишникам на глаза, когда у тебя просрочена страховка. Давыдов корил себя только за то, что он думал, что у Руслана все хорошо. Не писал ему, не звонил. Сейчас, наверное, все могло было быть по-другому. – После третьей такой ситуации я решил от него уйти. А Армэль дал мне денег за молчание. И вот теперь я здесь. Давыдов допивал четвертый бокал Просекко и требовалось еще. – Ну, вот такая вот история, – Вихлянцев как бы подвел окончательную черту темы только через три минуты молчания Ильи, – а ты как? – Да все нормально. – Ну и хорошо. Они просидели так еще около часа. В молчании, периодическом покашливании и потирании ладоней. Пока напрягающую атмосферу не потревожил Руслан. – Ты меня презираешь, верно? – он потер пальцами виски и натужно улыбнулся. Илья не презирал его. Он просто сидел целый час и вспоминал, как Вихлянцев каждый раз забавно злился из-за того, что ему давали сдачу огромным количеством монет, что газировка сильно пенилась и выливалась тогда, когда именно он ее покупал. – Нет. – Тогда почему ты молчишь? – Я просто рад тебя видеть. Руслан посмотрел в глаза Илье и накрыл его руку своей. – Я так скучал по тебе. Илья закрыл глаза и будто бы погрузился в сон. Такой приятный и ощутимый. Будто бы окунулся в желе. Черничное желе. Казалось, что сон можно потрогать, притянуть к себе и обнять, словно плюшевого зайчика. – Давыдов, – кто-то подергал его за плечо, – хватит тут сидеть, уже обед принесли. Люди в белых халатах сновали туда-сюда по коридору с белоснежным полом и кафельными стенами. Кто-то сидел в углу на корточках, закрыв голову руками, кто-то ковырялся в своей полосатой пижаме. И только Илья тихо-мирно сидел на стуле у окна, целыми днями смотря на улицу и о чем-то мечтая. – Пойдемте, нужно поесть. Сегодня очень вкусный рассольник дают. Он не обращал на медсестру с косичками никакого внимания. Все также сидел и продолжал смотреть в зарешеченное окно. – Ольга Ивановна, он не реагирует. – Маш, ну пусть тут поест. Через пару минут перед молодым человеком стояла тарелка с горячим супом и черный хлеб на тонкой салфетке. Илья находился в психиатрической клинике уже полгода. Жена не жалела денег на его содержание, ведь главное, чтобы он поправился. Но улучшений не наблюдалось. Он каждый новый день просиживал у окна. Каждый новый день в его голове проигрывался тот самый день. День его последней встречи с Русланом. Давыдов не мог перестать винить себя в его смерти. Ведь не откажись он подвезти его тогда, Руслан был бы жив. Нелепая смерть под колесами Бэнтли и с улыбкой на лице. Вихлянцев, наверное, всегда хотел умереть примерно так: чтобы не мучиться, чтобы быть хорошо одетым, чтобы быть в прекрасном настроении. Красивая жизнь прервалась так, как он и планировал – красиво. – Отведи его в постель, уже почти десять. Маша отвела Илью в палату. Он с удовольствием закрыл глаза, чтобы поскорее уснуть. Ведь завтра он снова увидит Руслана. Живого и прекрасного.