Озарение

Вокруг всё утопает в роскоши: мебель лучшего качества и лучшего качества игрушки. Король совсем не скупился на подобные вещи для своих маленьких ангелочков и эта комната непременно должна была стать для них воплощением рая. Ведь именно здесь они воссоединялись со своим Богом в лице текущего правителя этой империи. Покои цветения - по истине говорящее название! Вот только для Шин Су Хёка, который только что их покинул, это комната была воплощением ада, да и тут он бы поспорил с этим заявлением. Он считал, что ад - это то место где сейчас живут все остальные жители королевства Голденрейнольд: грязные, разваливающиеся трущобы, бездомные, голодающие жители, умирающие от нехватки лекарств дети и то место где он нашёл свой последний лучик надежды в этом мраке. Пожалуй, ещё вчера он бы ни за что не променял даже такую жизнь, в услужении похотливому тирану, на лохмотья и миску для подати, но сейчас ощущал острую зависть к любому из подобных попрошаек. Ведь они были так далеко отсюда! Звук шагов по мраморному полу коридора заставлял его сердце подпрыгивать и прислушиваться: а вдруг не сработало? Вдруг он услышит и вернёт меня? Нет, Господину Сизу и его иглам можно верить, он слишком много потерял и уже много поставил на карту, чтобы подставлять его. Да и выгоды в этом никакой нет. Коридор стремительно заканчивался, а решение проблемы он всё ещё найти не мог. Он, конечно, знал, что король несомненно когда-нибудь сделает это и позовёт его в свои райские покои, но не так рано, не сейчас! Ведь ему ещё не исполнилось пятнадцати и он не был готов к такому повороту скорее морально, чем на самом деле, ведь отравленную иголку уже как месяцев пять не забывал подкалывать на внутренней стороне накидки послушника. Проклятая тряпка в этом была довольна полезной и вот, пригодилась. Правда была в том, что легче от этого не становилось. Он увидел впереди тяжёлые красные шторы, прикрывающие дверной проём и тут же вспомнил о тех самых шторах в Покоях Цветения, а собственное сознание предательски подкинуло продолжение. Он буквально почувствовал как ладонь с большими длинными пальцами властно охватывает его талию и притягивает ближе и это шуршание рукавов и даже улыбка в которой только больной увидит нежность и ласку. Шин понял, что задыхается от одного только вида тяжёлой красной материи, так походящей на королевскую мантию, живот скрутило от отвращения и дверной проём пришлось преодолеть более стремительно. Видимо, мироздание издевалось над ним, так как он в итоге споткнулся о порог, запутался в шторах на выходе и только спустя несколько мгновений выбрался, зажимая на всякий случай рот ладонью, чтобы не стошнило. "Слабак!" глухой удар кулаком в стену, благо пришёлся прям по плотной ткани, не причинил вреда, зато прекрасно помог вернуть в реальность. Чьи-то быстрые шаги послышались где-то впереди и вот уже из-за угла, нагруженный стопкой бумаг, вышел ни кто иной, как Его Высочество принц Вольфганг. Шин всегда мог похвастать тем, что в любой ситуации мог вернуть себе трезвость ума и самообладание и в тот самый момент в его голову пришла идея не уступающая в своей гениальности и простоте закону притяжения. Он пару долгих мгновений размышлял об этом, наблюдая за принцем и всё ещё зажимая рот ладонью уже скорее из-за задумчивости, а не от тошноты. Конечно же Вольфганг заметил его, обернулся, сначала улыбнулся радостно, а потом встревожено, отметив его состояние и поспешил подойти ближе. Шин тоже шагнул навстречу принцу, опуская голову и снимая очки, выкраивая ещё несколько минут на размышления о том, что же на самом деле сказать ему. Испугается ли он? Оттолкнёт? Будет ли потом относиться с пониманием? - Шин! Что случилось?! - подлетел к нему наследник престола, - Ты плачешь?! Видимо, его попытки сосредоточиться златовласый юноша воспринял по своему и Су Хёк даже почувствовал укол совести. Очевидно, что его Единственная Надежда испытывала жалость и была взволнована. Что ж, тем лучше для дела. Он поправил очки снова надевая маску безразличия или по крайней мере пытаясь это сделать. - Тебя кто-то обидел? - снова спросил Вольфганг, пытаясь заглянуть в глаза собственному наставнику. - Король, - коротко ответил он и замолчал, но принц на удивление не стал его перебивать и просто ожидающе уставился, будто готовясь услышать самые страшные новости, - Он изнасилует меня сегодня, если я ничего не сделаю. У меня совсем мало времени, - очередная пауза во время которой Вольфганг бледнеет и почти перестаёт дышать, но потом всё же спрашивает: - Что?.. Что можно сделать?! - Судя по голосу, выражению лица и упавшим на пол важным документам, он спрашивает не просто так. Он будто глотает несказанные слова "Я сделаю всё, что нужно!" и они настолько ощутимы в повисшей тишине, полной отчаяния, что Шин решается и делает свой ход: - Если, - осторожно начинает он, отводя взгляд и без того опущенный вниз, - Если он узнает, поймёт, что я уже испорчен кем-то, принадлежу кому-то, то откажется от своих намерений, но, - юноша резко вдыхает, словно собирая в кулак всю решимость, шагает навстречу принцу, которого мечтает посадить на трон так или иначе, поднимает голову и смотрит в его полные золота и удивления глаза и выдыхает резко, - я принадлежу только Вам! Что-то внутри бывшего капитана беспризорников вдруг ломается и он понимает, что ему не хватает дыхания и что осознание происходящего настолько тяжело, что кажется он уже не в силах передвигаться. Он смотрит в эти глубокие, полные преданности тёмные глаза и понимает, что никогда не позволит никому причинять боль этому мальчику. Страх, отчаянье, беспомощность и надежда смешались сейчас в этом взгляде. Вольфганг опускает взгляд ниже, на его руку на груди. Такую тонкую, такую изящную. Он любовался его руками ещё тогда во время танца в беседке и уже тогда они вызывали у него восхищение. - Пошли, - решительно выдыхает он и хватая Шина за запястье, забывая про бумаги, стремительно направляется обратно, туда, откуда недавно пришёл. Он знает, что там сейчас никого нет и за всё время никого не было. Это значит, что их вряд ли заметят. Они останавливаются в конце ещё одного узкого коридора, около окна, где Вольфганг не ожидая возражений, разворачивает брюнета спиной к стене и сам упирается в неё кулаком, нависая сверху, ожидающе заглядывая в глаза. - Что я должен делать? Как доказать, что ты принадлежишь мне? - без тени сомнения и смущения спрашивает принц, смотря на фаворита собственного отца, но тот лишь с беспокойством смотрит на своё запястье и ладонь Вольфганга сжимающую его. "Это не правильно!" кричит вдруг проснувшаяся мораль. "Я не могу прикасаться к принцу этими руками, которыми я прикасался к королю." Но принца это волнует едва ли, он обхватывает запястье поудобнее и поднимает вверх, прижимая к стене, а сам склоняется ещё ближе, почти касаясь носом носа, а его светлые волосы падают на очки. Это отвлекает и приходится ответить на поставленный вопрос: - Следы от поцелуев, - даже как-то не сомневаясь выдыхает он, избегая впрочем смотреть в глаза человеку напротив, - Думаю, проще всего оставить их на шее. Это не должно быть особенно сложно. Ему кажется, что всё идёт как по маслу и, несмотря на ситуацию, он всё ещё ей владеет. Шин снова возвращает внимание к руке и вырывает её из хватки Вольфганга, пытаясь доказать и ему и себе, что твёрдость его намерений непоколебима, а это значит, что он должен соблюсти все формальности которые сам себе же и изобрёл. Доставать перчатки из заднего кармана дрожащими от волнения руками оказывается крайне сложной задачей, но он справляется. Старательно натягивает их себе на пальцы и Его Высочество молча наблюдает за происходящим, а потом вдруг берёт его руки в свои. - Зачем? Разве ты не хочешь, чтобы я взял тебя за руку? - Спрашивает он и от этой простой, казалось бы фразы, внутри вспыхивает волнение и Шин чувствует, как его щёки начинают гореть. Вольфганг стягивает с него перчатки, сначала одну, затем другую и безжалостно бросает их на мраморный пол. Уж в чём он точно преуспел, так это в том, чтобы не сомневаться в собственных решениях и вот тут сын министра иностранных дел окончательно понимает в чьих на самом деле руках сейчас находится ситуация. Его бьёт крупная дрожь, но отступать поздно: их пальцы уже сплетены, а голос принца, кажется, проникает в самое сердце, - Шин, ты принадлежишь мне. - Да, только Вам - только и может сказать Су Хёк уж не в силах бороться с собственным смущением. - Всегда помни об этом, - наставительно говорит Вольфганг и подтягивает его руку вверх. перехватывая ладонь, осторожно целуя тонкие пальцы, затем немного выше, ещё и, наконец, добирается до шеи, вновь сплетая пальцы и старательно целуя. Пытаясь понять что нужно сделать, экспериментируя и в тоже время понимая, что где-то внутри уже сворачивается плотным комком возбуждение и жаркое, смущающее желание не останавливаться на достигнутом. - П-получается? - приглушённо выдыхает брюнет просто для того, чтобы самому себе напомнить о целях происходящего. - Ещё немного... - отвечает ему принц и прикусывает кожу, любуясь результатом и затем оттягивая воротник рубашки и продолжая увлечённо исследовать языком шею Шина. В тот момент когда молодой господин Шин Су Хёк понял, что наследник престола уже возбуждён не меньше, чем он сам (а это он понял сразу же, как тот шагнул ближе, прижимаясь всем телом), он понял, что происходящее необходимо срочно остановить, а то иначе они зайдут слишком далеко и это может иметь совсем другие последствия. Одно дело пара засосов на шее, другое дело реальная измена. Что-то подсказывало, что король несомненно поймёт это и наказание может стать смертельным. - Думаю, достаточно! - тяжело дыша сказал Шин и решительно оттолкнул от себя златоглазого блондина и пока тот не успел ничего предпринять, удивлённо смотря на него, вынырнул из объятий и поспешил обратно. Время подходило к концу и действительно стоило поспешить. Безуспешно пытаясь выровнять дыхание и заодно унять возбуждение, он на ходу застёгивал внезапно оказавшиеся расстёгнутыми пуговицы, едва касаясь пальцами тех мест, где только что его целовал Вольфганг. Вольфганг же беспомощно ударив стену, где только что в его руках был самый удивительный и прекрасный для него человек, просил дракона только об одном: "пусть с ним всё будет хорошо!".