***
Кот Нуар всегда защищал Ледибаг, не думая о себе. Маринетт помнила, как Адриан, стоя перед ней на одном колене, клялся вечно любить её и оберегать от всех невзгод. Он, наверное, никогда не предполагал, что ему нужно будет защищать её от самого себя. Когда это началось, Маринетт не могла сказать — лишь винила себя в том, что где-то недостаточно выражала свою любовь, где-то дала Адриану повод усомниться в себе. Первый раз вспылил Кот Нуар, увидев, как Ледибаг фотографируется с парой фанатов. Он спрыгнул прямо перед камерой, испортив одну из последних фотографий. Сверкнул фирменной улыбкой, отпустил пару свойственных лишь ему шуточек и в который раз во всеуслышание заявил о своих законных правах на Ледибаг, взяв её ладошку в свою. — Котёнок, отпусти, мне больно, — одними губами прошептала Леди и чуть потянула на себя руку. — Пожалуйста, пусти. Пальцы в когтистой перчатке ещё сильнее сжались на хрупкой ладони. Кольцо, подаренное когда-то Котом Нуаром своей очаровательной напарнице, врезалось в кожу сквозь ткань костюма. Ледибаг, закусив щёку, попробовала высвободить руку, но сделала себе только больнее. — Пр-рошу нас пр-ростить, — мурлыкнул Кот, ухмыльнувшись, — но мы с мяуей Леди очень спешим, — и впервые отказал в совместном фото, сославшись на неотложные дела. Ледибаг только успела извинительно улыбнуться, когда Нуар, притянув её к себе за талию, взмыл ввысь. — Что это было? — хором спросили друг у друга они, оказавшись среди крыш. Ледибаг едва сдерживала слёзы, прижимая к груди болезненно пульсирующую руку. Кот Нуар гортанно рычал, не пытаясь скрывать свою ярость. — Ты ещё смеешь у меня спрашивать? — рявкнул он, резко метнувшись к сжавшейся Леди. — Ты смеешь спрашивать? Какого чёрта ты обнималась с этим уродом? — С к-каким? — сглотнула героиня. — Кот-тёнок, т-ты о чём? — Там, внизу, — выплюнул Нуар, перекрыв пути отступления предплечьями и вдавливая её в стену. — К-котёнок, это же п-просто была фот-тография… — оправдывалась Ледибаг, упираясь руками в его грудь. Ладонь нещадно ныла, но Кот не отстранялся. — Я всё видел! — Мы просто сфотографировались, — голос Леди немного окреп. — А ты сделал мне больно! — Тебе я никогда не делаю больно, — Нуар прошептал это почти зловеще, взяв в свою руку ладонь Ледибаг. — Потому что ты моя, — он оставил на тыле поцелуй и продолжил дорожку по руке вдоль вен. — Ты только моя, — разведя её руки в стороны, он прижался к ней всем телом. Поцелуи — горячие, страстные, нетерпеливые, — перешли на шею, и Ледибаг невольно застонала, запрокинув голову и поддавшись ласкам. Обида тут же растворилась, оказалась забыта под натиском властной ласки. — Твоя, Котёнок, — выдохнула она, сжимая освобождёнными руками мощные плечи, — твоя… — её слова скрылись в глухом скрипе молний на костюмах.***
Маринетт не обратила внимания на тот первый… инцидент. Мало ли, может она и правда не заметила, что фанат перешёл границы дозволенного? Пусть даже рядом была его девушка, а сама Ледибаг уже несколько лет мадам Нуар, как её окрестили в Ледиблоге… Многих, очень многих это совсем не останавливает. А Адриан… Наверное, у него просто день тогда тяжёлый выдался — тем более, больше он не был так груб с нею, став снова самим собой. Маринетт легко выкинула из головы дурные мысли и не возвращалась к ним, пока его одревеневшие пальцы не впились в её рёбра во время простого объятия. Они тогда были в гостях в пекарне — Том и Сабина каждый раз бурно радовались приходу любимых детей. Маринетт осталась посекретничать с мамой, Адриана на кухню за гостинцами увёл отец… — Боже, кого я вижу! — раздалось с порога под задорный звон колокольчика. Маринетт и Сабина оглянулись и тут же заулыбались. — Мари-Мари, а я-то помню тебя совсем крохой! — Добрый день, мсье Руэль! — Маринетт подбежала и обняла невысокого мужчину, продолжавшего свои восхищения. — Какими Вы здесь судьбами? Выпрямившись, она взяла его под руку и провела к одному из столиков, на который Сабина уже ставила чашки и сладости. Слушая рассказ и отвечая на вопросы давнего друга семьи, Маринетт мимолётно взглянула на Адриана, стоящего в дверях кухни. Застывшего каменным изваянием. Она тут же отвлеклась от разговора и вопросительно посмотрела на него. Руки Адриана до побеления сжались в кулаки. — Что-то не так? — она подошла к нему под жёстким внимательным взглядом. Адриан будто пытался высмотреть что-то на её лице. — Котёнок? Всё хорошо? Он не ответил — лишь шумно выдохнул, на мгновение прикрыл глаза… — Мадам Чен, мсье Дюпен, — его лицо озарила привычная улыбка, которая лишь для Маринетт выглядела оскалом, — простите, нам нужно уйти. Звонил отец, что-то срочное в офисе. Она не успела спросить, когда позвонил Габриэль и что такого могло случиться в закрытом на выходные офисе — лишь почувствовала, как пальцы Адриана, приобнявшего её за талию, с силой вдавливаются в рёбра, а короткие, едва заметные ногти впиваются в нежную кожу. Том и Сабина огорчились, но Адриан пообещал, что они обязательно заедут на неделе, и родители тут же переключились на гостя. — Котёнок, родной мой, ты чего? — дрожащим голосом произнесла Маринетт, когда он буквально швырнул её в их квартиру. — Я же объяснила, клянусь, это друг семьи! Она споткнулась, но смогла удержать равновесие, в последний момент ухватившись за что-то. Прижавшись к стене и обернувшись, она испуганно взглянула на Адриана, смотревшего на неё страшным, диким взглядом. Он замахнулся, и через секунду в нескольких сантиметрах от уха вскрикнувшей Маринетт вдребезги разбился брелок с ключами от машины. — Какого дьявола? — Адриан подошёл вплотную, не оставляя шанса даже защититься, и ей стало ещё страшнее. Он не кричал, но от утробного рокота его голоса Маринетт задрожала всем телом. — Какого дьявола ты с этим обнималась? — Ад-дриан, р-родной, я ж-же сказала, м-мсье Руэль… — она сглотнула, но не разрывала зрительного контакта, желая показать в глазах всё то, что не получается выразить словами. — О-он д-друг нашей с-семьи, он м-меня с самого детства з-нает… Маринетт попробовала дотронуться до Адриана, но он резким, неуловимым движением перехватил её руку и больно завёл ей за спину; она не успела даже понять, как вторая оказалась там же. Он сжал запястья одной ладонью, второй взяв её за щёки, заставив замолчать. — Ненавижу, — прорычал он, — когда кто-то до тебя дотрагивается. — Адриан прижался губами к её скуле, сцеловав слезинку. — Ты моя, слышишь, — шептал он на ухо, — только я могу обнимать тебя! — Хватка на запястьях Маринетт разжалась, но она всё равно стояла, замерев, не решаясь пошевелиться. — Только мне позволено это делать, — Адриан ладонью огладил её сведённые за спиной руки, а потом скользнул под блузку, высвободив её из брюк. — М-м-м… Маринетт застонала, когда Адриан стал поглаживать её живот, пробегать пальцами по рёбрам. Он по-прежнему крепко держал её лицо и, целуя её шею и ключицы, сам отклонял голову, предоставляя себе свободу. Маринетт поддавалась, любила и прощала.***
Они очаровывали. На новом показе Маринетт и Адриан***
Она до последнего убеждала себя, что ей показалось, отказывалась верить своей собственной интуиции. Маринетт впервые за годы дружбы не пускала её в примерочную, когда переодевала кучу разных нарядов. — Ты серьёзно? — опешила Аля, когда прямо перед её носом захлопнулась тонкая дверца. — Как в белье передо мной на ночёвках щеголять, так это ничего, а как… — Не ворчи, — отозвалась Маринетт из кабинки. — Я взрослая замужняя женщина! — Девочка моя, та ночёвка, о которой я говорю, была полтора месяца назад! Подруги замолчали на секунду, а потом звонко расхохотались. Аля попыталась усмирить разыгравшееся воображение, но поведение Маринетт не давало ей покоя. — Ага! — воскликнула она в одном из магазинов, где вместо дверей на примерочных были лёгкие шторки. — Попалась… Глаза Али расширились от ужаса, когда Маринетт неловко попыталась спрятать руки, прикрыть налившиеся цветом синяки, распустившиеся от запястья до середины предплечья. …чуть больше недели назад, незадолго до презентации коллекции, Маринетт вдруг обнаружила, что сшила рубашку из основного комплекта для Адриана по старым меркам слишком маленькой. Видимо, новые она отдала на пошив других, забыв переписать параметры себе. Маринетт нежно улыбнулась, думая лишь о том, как быстро продолжает расти её Котёнок. Замечтавшись, она не успела сказать прибежавшему на примерку Адриану, что рубашка будет ему немного мала. Взбешённый, он сорвал её с себя одним движением и наотмашь хлестнул ею Маринетт, попав прямо по лицу уцелевшими пуговицами. Схватившись за саднящие царапинки, она попыталась объясниться, но Адриан, её добрый любимый Адриан утробно зашипел на неё, отнял её руки от лица и вывернул, больно сжимая. Маринетт, согнувшись в попытках облегчить боль, тихо скулила и плакала, беспрестанно умоляя её выслушать — объяснения тонули в рокочущих словах о том, что она сшила рубашку не для него, в нелепых обвинениях в измене. Когда раздался стук в дверь, а Адриан внезапно отпустил её руки, Маринетт упала на пол, не удержавшись на ногах, и сжалась в комок, глотая всхлипы. Слушая рассказ, Аля не могла поверить в слова подруги, но синяки на её руках, которые она пыталась скрыть, натягивая свитер на пальцы, не оставляли шанса надежде. — Это ненормально, Маринетт, — резко сказала она. — Со всеми бывает, Адриан просто перенервничал из-за предстоящего показа. Аля подавилась словами. Серьёзно? Перенервничал? С каких пор это оправдание? Она пустым взглядом смотрела на подругу, лопочущую что-то о том, как Адриан на коленях потом перед ней извинялся, когда принесли подходящую по размеру одежду, и что — она была уверена — больше такого не повторится. — И вообще, — вдруг просияла Маринетт, — у меня новость для тебя. Аля, очнувшись, медленно подняла брови и вопросительно посмотрела на неё. — Только для меня? — Пока да, — Маринетт смущённо закусила губу. — Я беременна, уже больше месяца. Даже не заметила задержку со всей этой подготовкой… — Адриану когда скажешь? — в лоб спросила Аля, нахмурив брови. Она была***
Маринетт чувствовала себя самой счастливой. Она никогда не забудет лицо Адриана и все отразившиеся на нём эмоции, когда он узнал, что скоро будет папой. На нечленораздельные крики непонятного происхождения через весь офис прибежал Габриэль, держась за сердце, и увидел родного сына, ошалевше бегающего по кабинету с женой на руках. Маринетт, икая от смеха, пояснила, что Габриэль скоро будет дедушкой, а потом долго корила себя за то, что не сняла на камеру, как оба Агреста — старший и младший — радостно прыгают и поздравляют друг друга. Адриан всхлипывал без всякого стеснения, когда впервые взял на руки крошечного Хьюго. Переполненная счастьем, Маринетт совершенно не обращала внимание на поведение любимого мужа. Ни на то, каким взглядом он смотрел на Алю, когда она приходила посекретничать, ни на то, как Адриан поругался с Нино, когда он, поздравляя Маринетт, обнял её и покружил. Она не замечала, как Адриан с каждым днём всё больше и больше ограждает её от остальных.***
Ледибаг давала интервью, стоя рядом с Котом Нуаром, по-хозяйски расположившим на её талии свою широкую когтистую ладонь. Герои солнечно улыбались окружившим их журналистам, шутили, смеялись, и никто даже не подозревал о четырёх сочащихся кровью ранках, которые сквозь костюм оставили когти Нуара на талии его Леди. Ей было больно. В глазах стояли слёзы, и Ледибаг никак не могла понять, что сейчас сделала не так. — Домой, — прорычал ей на ухо Кот, пока она слушала очередной вопрос. — Быстро. Скрывая шёпот, Нуар подмигнул в толпу, поцеловав свою Леди в висок. Она улыбнулась извинительно, и герои скрылись среди высотных домов. Пробежав несколько кварталов, Кот остановился на краю одной из крыш в стыке между двумя угловыми домами. Хвост нервно дёргался, руки сжались в кулаки — всё его тело было напряжено, словно он готов был ринуться в бой. Ледибаг облокотилась на торцовую стену, прижав руку к ноющему боку. — Котёнок, что случилось? — осторожно начала она, позвав Нуара из-за спины. — Что-то не так? Он шумно втянул воздух, не оборачиваясь. — Котёнок? — Ледибаг встала, желая подойти к любимому, но остановилась, когда Кот обернулся. — Всё не так! — рявкнул он; его всегда светлые зелёные глаза полыхала безумная ревность. — Всё, чёрт бы их побрал, не так! Замахнувшись, Нуар швырнул жезл в сторону забившейся в угол Ледибаг. Отлетев несколько раз рикошетом от сходящихся стен, оружие вернулось к нему, подошедшему поближе. — Почему ты вся дрожишь, моя Леди? — проурчал он, глядя на неё мутными от ярости глазами. — Разве ты меня должна бояться? Зажав её в угол, Кот немного удлинил жезл и установил его между стенами. Прямо у горла Ледибаг. Она приподнялась на носочки, ухватившись за жезл, чтобы он не давил так больно. Нуар, нависнув сверху, смотрел на неё, будто бы ждал чего-то, а она не могла заставить себя сказать ни слова. — Мне не нравится это, — выплюнул он, выпрямляясь. — То, как эти, — он надменно кивнул головой туда, где остались журналисты, — на тебя смотрят. Ты же… — Кот обернулся и невидяще уставился на Ледибаг. — Ты же моя, почему они этого не понимают? — Т-твоя, Котёнок, — прохрипела она. — И они э-это п-понимают, п-правда, — Ледибаг попыталась одной рукой дотронуться до Нуара, но он дёрнул плечом. — Эт-то же просто журналист-ты, они всегд-да были т-такими… — Нет, не всегда! — Кот, рявкнув, ударил кулаком по стене. — Они не должны даже думать о тебе, моя Леди, — он резко убрал жезл, и Ледибаг рухнула в его руки, хватаясь за него, как за последнюю надежду. — Ты не должна быть в их грязных мыслях. Ты моё сокровище, моя любовь, смысл моей жизни! Это я, только я люблю тебя так сильно, как никто никого не будет любить! Ледибаг дрожала и плакала, боясь открыть глаза и посмотреть на того, в чьих руках она искала защиты. Нуар ли обнимал и гладил её, вытирал бегущие по лицу слёзы? Или всё ещё тот монстр шептал клятвенные признания в любви? — Моя Леди, нам пора, — шепнул Кот, поцеловав её в нос. — Отец, наверное, уже насиделся с любимым внуком. Кое-как уняв дрожь, Ледибаг подняла глаза: перед ней был её Кот — ласковый, добрый, который никогда не обидит и всегда защитит. Она постаралась улыбнуться, кивнув. — Пойдём домой, Котёнок.***
— Нет, Аля, ты преувеличиваешь, — поудобнее перехватив телефон, Маринетт закатила глаза, будто бы разговаривала со своим глупым Котом, а не с лучшей подругой. — Прошу тебя, не делай из этого катастрофу. Не неси ерунду! Из трубки слышались упорные возмущения — Аля пыталась вытащить подругу погулять, а та отказывалась, приводя какие-то глупые аргументы. — Ты всё напридумывала себе, дорогая, — снисходительно выдохнула Маринетт, — меня никто не запирал в четырёх стенах. У Хьюго режутся зубки, и Адриан предложил мне пока побыть дома и не выходить на работу в офис. В конце концов, я могу рисовать даже с сыном на руках. Аля, громко цокнув, попросила сообщить ей, когда закончится домашний арест, и отключилась, не слушая возмущения подруги. — Тётя Аля сегодня что-то не в духе, — проворковала Маринетт, поцеловав Хьюго в лобик. — Ну как наш папа мог нас запереть? Наш папочка самый лучший, да, малыш? Хьюго улыбнулся, агукнув, а потом зевнул, прикрыл глазки и засопел, убаюканный теплом матери. Маринетт положила его в кроватку и только хотела заняться недоделанным эскизом, как раздался негромкий звонок в дверь. — Мадам Агрест? — спросил дружелюбный паренёк-курьер, когда она открыла дверь. — Это Вам! — И вручил ей огромный ароматный букет из по-летнему пёстрых цветов с приколотой к нему открыткой. «Моей Леди» Маринетт покраснела, словно ей опять шестнадцать и Адриан на первом свидании подарил ей перевязанную алой лентой розу. Она заулыбалась счастливо и поблагодарила курьера. Вернувшись в комнату, Маринетт зарылась носом в цветы, отправляя любимому мужу сообщение с благодарностью. Оно почему-то не дошло, но она не придала этому значения — мало ли где может быть в рабочее время её Котёнок. Не прошло даже часа, как Маринетт вдруг услышала звук поворачивающегося в замке ключа. Она просияла — Адриан пришёл домой на обед! Не пошёл в ресторан с партнёрами, предпочтя её их компании. Шаги приближались к детской, в которой она проводила время с Хьюго, и Маринетт, улыбаясь, вскочила на ноги и оправила одежду, готовая встретить Адриана. Дверь комнаты резко распахнулась, с грохотом ударившись об стену и чудом не задев её. — Что это было?! — с порога заорал Адриан на испуганно закрывшую руками рот Маринетт. — Я тебя спрашиваю, что это было? Подойдя вплотную, он схватил её за плечи и сильно встряхнул — от неожиданности Маринетт прокусила до крови губу. Открыв зажмуренные от страха глаза, она встретилась с безумным полным ярости взглядом, таким диким, будто Адриан мог бы убить её прямо сейчас. — Мне повторить свой вопрос? — холодно процедил он. Хватка на плечах ослабла, и Маринетт попыталась отстраниться, но Адриан, прижав её к себе рукой, в другую собрал её волосы и больно сжал, заставляя смотреть ему в глаза. — Котёнок, х-хороший мой, я н-не понимаю… — Зато я понимаю! — рявкнул Адриан, ещё сильнее сжал руку в волосах Маринетт и дёрнул кулаком. Она вскрикнула и упёрлась одной ладошкой ему в грудь, смаргивая слёзы. — Я всё прекрасно вижу и понимаю! Какого чёрта ты улыбалась этому уроду? — К-каком-му, Адриан? — всхлипнула Маринетт и скосила взгляд в сторону кроватки — Хьюго захныкал, проснувшись от громких криков. — О ч-чём ты? — Не прикидывайся! — Адриан оскалился. — На камерах отлично было видно, как ты улыбалась курьеру! Какого дьявола, Маринетт? Ты мать моего ребёнка, ты моя женщина, как ты смеешь так себя вести? — Адри-ан, л-любим-мый, я ж-же просто б-была рада под-дарку от тебя! — Маринетт снова всхлипнула. — Клянусь, Адриан, — она громко сглотнула, — я ведь л-люблю тебя! Хьюго закричал, и Маринетт непроизвольно дёрнулась в его сторону, но Адриан воспринял это по-своему. Он выпустил её волосы, но спустя мгновение стальная хватка сомкнулась на горле Маринетт. Вцепившись в его руку, она часто и сипло задышала, продолжая бормотать оправдания. Адриан не слушал. Он безотрывно следил за ней: за движениями пухлых покрасневших губ, за мерцанием слёз, подсвеченных небесной синевой её глаз, за рваными вдохами, с каждым из которых вздымалась её грудь. — Клянусь, Котёнок, я люблю только тебя, — шептала Маринетт, обессилев. — Только тебя, пожалуйста, отпусти, мне очень больно… Хьюго плачет, Адриан, отпусти… — Никогда, — вдруг утробно пророкотал он, склоняясь к её лицу. — Я никогда не отпущу тебя! Ты моя! — Адриан, не разжимая пальцев на горле Маринетт, резко прижался к её губам. Она громко всхлипнула в поцелуй. — Моя, ты только моя, — тихо рычал он, сцеловывая и слизывая катящиеся по её щекам слёзы. — Моя, моя, ты слышишь? — Маринетт кивнула, дрожа. — Ты слышишь? Отвечай мне! — Да, Адриан, родной мой, я твоя, — хрипела она. — Я только твоя, я знаю, я… — И никто тебя не любит так, как я люблю! Никто, никто, больше никто, кроме меня! Маринетт закашлялась, когда смогла нормально вдохнуть. Адриан прижимал её к себе, пробиваемый крупной дрожью, рыча и плача ей в плечо. Она осторожно села в кресло — Адриан опустился на колени у её ног, уткнувшись в собственные ладони, и положил голову на её бёдра. Маринетт гладила его, вытирая свои непрекращающиеся слёзы. Адриан выпрямился и посмотрел ей в глаза немигающим взглядом, словно побитым жизнью, полным беспомощности, непонимания и нездорового, животного обожания. Взяв его лицо в свои руки, Маринетт, снова всхлипнув, склонилась и прижалась лбом к его лбу. — Всё хорошо, Котёнок, — она несмело улыбнулась. — Я тоже тебя люблю.