***
Чёртов шторм разразился во время ежегодного пикника Бикон-Хиллз в честь Дня Независимости. Это не было так уж необычно для данного месяца, но Джон дважды проверил прогноз погоды, и там не было ни намёка на дождь. Он бы обвинил метеорологов, вот только Билл с местного новостного канала стоял в паре шагов и пытался прикрыться покрывалом для пикника. Сложно винить человека, промокшего буквально насквозь, как и остальные взрослые, которые поняли, что нужно хотя бы унести еду под навес, иначе праздник окажется полностью испорчен. – Не было ни намёка, я клянусь, – бормотал Билл, кидая Джону маленькое кухонное полотенце. Под взглядом Джона (потому что полотенце было слишком маленьким, чтобы защитить от дождя хоть что-то) он продолжил. – По крайней мере, прикроешь голову. Джон убил бы за чистые (по большей части) полотенца, лежавшие в багажнике его машины – вот только, чтобы взять их, ему пришлось бы идти под дождём. «По крайней мере, дождь, скорее всего, закончится так же внезапно, как и начался», – сказал он себе. – Спасибо. Ты видел где-нибудь моего ребёнка? – Дети играют с мячом под дождём, – Билл пожал плечами. Сложно было сказать, какой из темноволосых карапузов был чьим, но Джон был больше чем уверен, что ни один из них не был его. Он помнил, что складывал Стайлзу его любимую футболку с Дартом Вейдером, прежде чем оставить сына у Мелиссы прошлым вечером, и он мельком видел, что сегодня футболка была на нём. Скотт и Стайлз убежали куда-то, стоило им только ступить на территорию парка, но Джон только обменялся обеспокоенным взглядом с Мелиссой, прежде чем решить, что им нужно принести что-нибудь поесть. – Мальчиков снова поймали на слежке за котом Симмонсов, – простонала она. – Тебе придётся извиниться в следующий раз, когда будешь у нас, потому что, если верить детям, им извиняться не за что. Конечно, это ведь Кот-Демон. Джон и сейчас не особо беспокоился. Ему пришлось обойти кругом весь навес, прежде чем он нашёл Скотта, поедающего немного распухший от дождя хот-дог. – Ты видел Стайлза? – спросил он. – Э. Настолько широко раскрытые глаза на лице Скотта всегда были плохим знаком. Скотт никогда не умел врать, в отличие от Стайлза, который каким-то образом унаследовал и инстинкты Джона, позволявшие отличить, когда кто-то лжёт, и умение Клаудии обращаться со словами. Они встретились в колледже, на соревновании по покеру, где Клаудия обчистила его, не оставив ни одного мармеладного мишки, и продолжила это делать всю свою оставшуюся жизнь. Сердце болезненно сжалось от воспоминаний, но не более. В последний День Независимости он с трудом сдерживал свои злость и грусть. Однако, ему становилось лучше. – Где он, ребёнок? – Вон там, – Скотт указал в сторону маленького перелеска за лавками. – Он сказал, что мы встретимся здесь. Когда Джон прищурился, он почти смог различить неестественные для леса цвета, что-то не зелёное и не коричневое. Он задумался, что вообще привело Стайлза туда, тем более, без Скотта. Деревьев было недостаточно, чтобы послужить хоть сколько-нибудь хорошим укрытием от дождя. Ещё немного – и у него на руках будет больной ребёнок. И Стайлз, храни его господь, будет ныть всю неделю своей болезни. Джон взял одеяло для пикника Мелиссы – нижняя его часть была жёсткая и пластиковая, чтобы грязь не попадала на ткань – в надежде, что оно сможет заменить зонт, и пошёл штурмовать дождь. Он пересёк расстояние до леса лёгким бегом, и всё равно это заняло пару минут. Один раз он чуть не потерял обувь в грязи. К тому моменту, когда он достиг перелеска, он уже промёрз до самых костей. По крайней мере, это было не зря. Он сразу же услышал голос Стайлза. – Ты спятила, – сказал Стайлз, и что-то было не так. Дело было не в самих словах, что-то в тоне его голоса напрягало, отдавало холодом. – С чего ты вообще взяла... – Я видела тебя, – рявкнул женский голос. – Это был ты, точно ведь? Я не знаю, кто ты, но если ты думаешь... Джон приближался, но недостаточно быстро. Всё произошло быстро, как и любое насилие. – Мне восемь лет, ты, сука, – бросил Стайлз, женщина потянулась к кобуре, и Джон выскочил на поляну как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как какой-то мужчина схватил её и заставил бросить пистолет. Он прижал женщину к ближайшему дереву, удерживая её руки за спиной. – Давай решим всё, как цивилизованные люди, – промурчал мужчина. Глаза Джона, должно быть, обманывали его. Он винил во всём дождь, потому что не было ни единого шанса, что он не заметил бы этого человека издалека. И уж тем более, никто не смог бы настолько быстро передвигаться. – Стайлз, иди ко мне, – сказал Джон, пытаясь не напугать ребёнка. Стайлз повернулся не сразу. Он всё ещё не спускал глаз с женщины. Когда он всё же развернулся, Джона кольнуло что-то в выражении его лица, что-то, чего он не мог распознать. Боги, если что-то случилось... Затем всё исчезло, Стайлз сделал нетвёрдый шаг в его сторону. – Пап, – сказал его сын, голос дрожал непривычно сильно. Стоило ему только раскрыть руки, Стайлз прижался к нему и крепко обнял, утыкаясь лицом в живот. – Я… я скучал по тебе. Я так скучал по тебе. – Ты в порядке? Что случилось? – Не знаю. Я пришёл сюда поймать лягушку, но вот она была здесь вся такая жуткая. Я думаю, она следила за мной или что-то такое. Этот дядя спас меня. – Мистер Хейл? – Джон наконец-то сопоставил лицо с именем. Питер Хейл, он ходил в школу с сестрой Рафаэля. Насколько Джон знал, Питер переехал из Бикон-Хиллз. Должно быть, он вернулся на праздники. – Я просто оказался в нужное время в нужном месте. Увидел, как она шла в сторону леса, и заметил, что она несла. Ситуация… просто вышла из-под контроля. Джон безоговорочно поверил только последней фразе Питера. – И мисс... – Арджент. – Хайерс. Питер и женщина произнесли это одновременно. Питер поднял бровь. – Прошу прощения. Вы выглядите в точности как одна моя знакомая, Кейт Арджент. Вы, случайно, не родственники? – Совсем нет, – ответила она, но эти двое недобро переглянулись. – Должно быть, это просто одно огромное недопонимание. – Не беспокойтесь, мэм, – ответил Джон. – Мы разберёмся со всем в участке. Он знал, когда его на что-то толкают, честно. Но эта женщина могла ранить его ребёнка. Она определённо его напугала. Этого было достаточно, чтобы посмотреть на ситуацию повнимательнее. Пока они шли к машине Джона, тот понял, что где-то по пути Стайлз отошёл от него и вцепился в руку Питера.***
– Это совсем не смешно, – чуть слышно пробормотал Стайлз. Стайлз очень давно не чувствовал себя таким молодым и слабым и, если честно, чувство было неприятное. Подчинённая его отца даже потрепала его по щеке! Ему тридцать два года, бога ради. – Такой милашка, – с усмешкой ответил Питер. – Ты поэтому отказывался показывать мне свои детские фотографии? Потому что ты... – Я тебя выпотрошу. – Не волнуйся, я исцелюсь. Но обязательно было начинать грозу? – Это случайно вышло, – поморщился Стайлз. Питер бросил на него острый взгляд. – Таких случайностей не происходило уже несколько лет. Стайлз откинулся на спинку своего сидения и дважды проверил, что камера безопасности не зафиксирует его рот. – С моим телом всё не так, – тихо признался он. – С контролем тоже. Тебе повезло, что ты старый. – Мне не придётся снова учиться в школе, да и милые старые леди не треплют мои щёки. Не всё так плохо. К тому же, тебе нравится, когда тебя недооценивают… и сейчас такое будет происходить постоянно. – Ага, – голова Стайлза раскалывалась от одной мысли о том, что его ждало в ближайшие несколько лет. – Это не было нашим планом. Я рад, что мы можем спасти твою семью, но… По своей воле я бы этого не выбрал. – Хочешь, найдём путь обратно? – Нам придётся вернуться в этих телах, и мне будет восемь в две тысячи двадцать девятом году. Да и не думаю, что это вообще сработает. Будущее между сейчас и тогда попросту произойдёт без нас, что, скорее всего, всё полностью разрушит. Чёрт возьми, мне бы хотелось... – Я знаю, – сказал Питер. – Я скучал по своей семье – не по Талии, конечно, а по другим – но я прожил всю жизнь без них. Мне они не нужны. Не как... Питер закрыл глаза и Стайлз всем сердцем захотел коснуться его, обнять его, сделать хоть что-нибудь. Но они считались почти незнакомцами и находились в полицейском участке, полном людей. Он знал, что уже вёл себя не так, как нужно было. Не мог ничего с этим поделать, просто потому, что больше не являлся тем неловким ребёнком, каким был в свои восемь лет. А Питер не остался тем взрослым. Их приоритеты и манеры разительно отличались, и Стайлз мог лишь надеяться, что это получится списать на долгую разлуку Питера с семьёй и на то, что Стайлз растёт. И всё же, увидеть папу было здорово. Действительно здорово. – Я знаю, – прошептал Стайлз. – Мы справимся, просто придётся немного изменить наши планы. Я… мне правда хотелось бы, чтобы вчера ночью всё сложилось по-другому. Было бы гораздо проще её убить. – Пожизненное немногим отличается от смертного приговора, – ответил Питер. – Его несложно устроить. – Нам нужно убедиться наверняка, – и под «нами» Стайлз, по большому счёту, имел в виду Питера. У него было гораздо больше свободы действий, чем у Стайлза. Джон выглянул из своего офиса и сказал кому-то позвонить директору старшей школы. Дело двигалось. Похоже, упоминание Арджентов оказалось полезным. Пока что не было ясно, можно ли получить доступ к делу Кейт из участка – ФБР лезло в дела Арджентов годами, уже тогда пытаясь понять, куда, если не к иностранным наёмникам, девались излишки их оружейной продукции, так что в их направлении работа всегда велась – но система обнаружила, что она разыскивалась для допроса по подозрению в нескольких убийствах. Если прибавить к этому вопрос с поддельной личностью, получалось, что Кейт не могла покинуть станцию в ближайшее время. Полиция работала над получением ордера на обыск её квартиры, но должна была пройти ещё пара часов, прежде чем они смогли бы найти хоть одного окружного судью, который бы работал в этот день. Ни один из помощников шерифа, которых вызвали на работу, также не был особо счастлив свалившемуся на них прямо в праздничный день делу, но жалоб почти не было. Все здесь знали сына Джона. – Мой папа так странно выглядит, такой молодой, – сказал Стайлз, кивая в сторону комнаты, в которой скрылся Джон. – Это так странно. – Ты расскажешь ему? – Не знаю. Он заслуживает знать. – М-м. – Но чёрт, он никогда не был особо счастлив. Ну, знать, что сверхъестественный мир существует, что есть так много существ, которых нельзя убить при помощи верного Глока, – конечно, были люди, которые с головой пускались в неизведанное, которые если и не любили, то принимали то, как менялся их взгляд на мир, когда мифы внезапно становились правдой. Джон не был одним из таких людей. В последние пару лет его жизни, когда всё в Бикон-Хиллз наконец-то немного устаканилось, они избрали политику избегания разговоров о сверхъестественном. Он так решил. – Я расскажу ему, если что-то появится. – Он твой отец, – Питер пожал плечами. – Сам решай. – Ты тоже не рассказываешь никому из членов своей семьи. – Это не мне восемь лет. – Я тебя ненавижу. – Я тебя люблю. Остановимся на немного видоизменённом плане Ж? – Думаешь, он лучше плана В? – План В неплохой, но грязный. Не подходит ситуации. По крайней мере, пока что, – Питер размял плечи и встал с деревянной скамьи. – Я пойду, – он обратился к ближайшему помощнику. – Если у шерифа ещё появятся какие-то вопросы ко мне, пожалуйста, сообщите, что я буду находиться в доме Талии Хейл. – Сэр... – Я уже дал свои показания, и весь последний час Стилински занят бредом с Арджентами. У меня есть жизнь, к которой мне хотелось бы вернуться. Сказав это, Питер развернулся и ушёл. В считанные минуты Стайлза окружили помощники шерифа, которым казалось, что он выглядит слишком тощим и «о, милый, хочешь сахарное печенье?» Стайлз хмурился, когда ел его. У него была возможность пойти домой сразу же, как только он рассказал папе обо всём, что произошло в лесу, но он сделал вид, что боится уходить далеко от родителя, и остался на станции. Он не мог зайти в комнату, где они держали Кейт, но Бикон-Хиллз был маленьким городком, в котором редко происходили хоть сколь-нибудь интересные аресты. Все копы перешёптывались об этом деле. Стайлз с тоской посмотрел на кофемашину. Кофе очень хорошо пошёл бы с печеньем, и это не считая того, что он устал. Не спал полночи с неметоном, и потом ещё Скотт разбудил его из-за соседского кота. Положите в общий котёл его не самого лучшего состояния вторую встречу с Кейт и попытки вести себя нормально, а не так, словно он впервые увидел своего папу за последние несколько лет. Со всем этим Стайлз просто выдохся. В любом случае, остальное можно было оставить на Питера. – Можно, я пойду домой? – он спросил у ближайшего помощника шерифа. – Я устал. – Конечно, – ответила она. – Подожди, я гляну, свободна ли женщина, которая обычно за тобой присматривает. Стайлз попытался не скорчить рожу. Миссис Винтер была чудесной. Бывший офицер, писатель на полставки, а теперь ещё и бабушка. Но это не означало, что он не хотел бы доказать отцу, что уже достаточно взрослый, чтобы оставаться дома один. Дома миссис Винтер сделала Стайлзу сэндвичи с колбасой и позволила пойти наверх в комнату читать «Всё, что вы хотите знать о летучих мышах». Он должен был быть с Питером, страховать его и помогать подкладывать необходимые улики в квартире Кейт, но Стайлз был слишком молод, слишком заметен, чтобы быть хоть чем-то полезным. Он, скорее всего, не смог бы даже достать до педалей машины ногами. Одним словом: говно. Чтобы справиться со скукой, он решил позвонить Скотту по телефону из папиной комнаты. «Скотт классный в любом возрасте», – подумал с любовью Стайлз. Они договорились, что на следующей неделе, если родители согласятся, они сходят в приют для животных. (У Скотта была причина для того, чтобы пойти работать в ветеринарную клинику, ещё до того, как он стал оборотнем, и она заключалась не в том, что Дитон мог предвидеть будущее.) После этого он побродил по дому, увидев его под новым углом. Было больше беспорядка, чем он привык. Меньше фотографий Клаудии. Больше детских рисунков. Меньше электротехники. И так много вредной еды. Стайлз понял это, стоило ему открыть кухонные шкафчики. Только картофельных чипсов было четыре вида. Чёрт подери, его отец вообще знал, как готовить? Немного поломав голову, Стайлз осознал, что после смерти матери он часто ел макароны с сыром. И жаркое. Вот откуда у него появился стимул научиться готовить. Он донимал миссис Винтер, пока она не научила его нескольким рецептам. А ещё она тогда пообещала отругать Джона, чтобы тот научился кулинарить. Стайлз всё ещё перебирал кухонные шкафчики, когда Джон вернулся и освободил миссис Винтер от её обязанностей. – И давно он так? – услышал он голос папы в коридоре. – Примерно час. Он сказал, что собирается предотвратить твой следующий сердечный приступ. И я определённо его в этом поддерживаю. – Я знал, что не стоило разрешать Робу оставлять эти брошюры о здоровье сердца на станции, – вздохнул Джон. Они поговорили ещё немного, но Стайлз перестал вслушиваться. В разговоре не промелькнуло ничего по делу Арджентов. Когда миссис Винтер ушла, а Джон зашёл на кухню, его встретила выложенная Стайлзом на кухонном столе большая куча вещей, которые необходимо выбросить. Ему стоило приготовить несколько распечаток. Этот Джон не привык к тирадам Стайлза о здоровом питании. Что, в теории, должно было сделать его более податливым хотя бы на первые пару месяцев, пока он не привыкнет их игнорировать. – У нас намечается вечеринка? – с надеждой в голосе спросил Джон. – Мы собираемся вести здоровый образ жизни, – произнёс Стайлз, отодвигая стул для Джона. – Ты знал, что сердечный приступ может случиться у кого угодно, если неправильно питаться? И, пап, ты старый. – Мне всего лишь тридцать четыре, – вздохнул Джон, и это сломало Стайлза на пару секунд. Его отец всего на два года старше. – Никогда не рано начать заботиться о своём сердце, – сказал он серьёзно. – Хотя, пока что ты можешь оставить в своём рационе говядину. – Я могу… – Джон сделал глубокий вдох. – Сынок, что-то страшное случилось с тобой, и беспокойство это нормально. Я тоже беспокоился, чёрт, я был в ужасе. Но эта женщина не вернётся. И со мной ничего не случится. – Не в этом дело. В основном. Но, смотри, мы можем умереть, пап. Как мама, – может быть, он переигрывал. После всех прожитых с Питером лет, Стайлз обнаружил, что прямота — это лучший антидот всем его планам с двойным дном. – Сердечный приступ становится причиной каждой четвёртой смерти. И разве у дедушки не было сердечного приступа? – Он от него не умер, – попытался Джон. – Но ему пришлось лечь в больницу, и там всегда так скучно. Ты не хочешь туда попасть. – Нет, не хочу, – вздохнул Джон. – Давай начнём помаленьку. Я так понимаю, ты хочешь выкинуть всё это сразу? Стайлз кивнул. – Как ты смотришь на то, чтобы выбрасывать по две пачки в день? Так мы сможем мягко перейти на здоровое питание. Его папа, похоже, считал, что Стайлз оставит свой крестовый поход через пару дней, подумал Стайлз, пытаясь сдержать нежную улыбку. Он научится.***
Талия Хейл даже не пыталась скрыть, что она пялилась. Она никогда не была тактичной натурой. К тому же, у неё попросту не было на это времени – его занимали обязанности альфы и матери. Но сегодня её интерес не был связан ни с тем, ни с другим. Прошло слишком много лет с тех времён, когда она была полноценной альфой для Питера, и ещё больше – её последних попыток заменить ему мать. Она смотрела на него почти как на незнакомца, потому что что-то в нём разительно изменилось. Её брат, он стал другим. Ничего явного. Ничего не выделялось. Но прослеживалась какая-то лёгкая уверенность в линии плеч, которая никогда раньше не давалась Питеру. Он прибыл на воссоединение семьи на целую неделю раньше, поцеловал её в щёку и даже не сильно огрызался на детей. Она не могла представить, что могло произойти, чтобы вызвать такие изменения. А потом он сразу же уехал в город, где попал в какую-то странную заваруху со школьным учителем и второй поправкой, или что-то вроде того. Он вернулся прошлым вечером, ничего особо не рассказав. И сейчас они сидели в её звукоизолированном офисе на втором этаже дома Хейлов. У Талии было слишком много вопросов, но она не знала, как их задать. Талия поняла, что никогда не видела его настолько уравновешенным. Она сделала глоток кофе, задумавшись над этим фактом. Питер сам по себе никогда не был вспыльчивым человеком, но он всегда был чем-то недоволен, его сердцебиение никогда не было спокойно. – Ты останешься после воссоединения? – наконец спросила она. Питер не должен был. Она предпочитала созывать стаю в свой дом каждый год, чтобы все были вместе в одно и то же время – это хорошо закаляло их стайные связи, укрепляло их, прежде чем все снова разъезжались по далёким домам и учебным заведениям – но Питеру было не обязательно оставаться на целую неделю. Талия ожидала, что Питер скажет: «Конечно же, нет, я не собираюсь провести здесь ни минутой больше». Может, они и сидели за завтраком в доме их детства, но воспоминания Питера о нём были не такими нежными, как у Талии. Вместо этого, он кивнул. – Я останусь в городе и после воссоединения. Я открываю юридическую практику в Бикон-Хиллз. Сообщаю тебе это только из вежливости… уже подписал договор об аренде офиса в центре города, совсем рядом с Мейпл. Талия шумно вдохнула через нос. Ах, вот оно, стремление Питера сделать всё, что ему только хочется, и оставить её разбираться с последствиями. Два самых крупных инцидента стояли перед её глазами – девушка Дерека в прошлом году и ребёнок от самой Пустынной Волчицы (это ещё нужно было постараться); кроме этого, было очень много мелких событий, сразу и не сосчитать. – Почему? – решила спросить она, вместо того, чтобы отчитывать его. Он посмотрел на неё долгим взглядом. Талия не знала, что он увидел. – Я ведь так и не поблагодарил тебя, верно? – сказал он затем. – Что? – Ты практически вырастила меня, вместе со своими детьми. Я знаю, что не был таким уж идеальным братом… – их родители умерли, он был оборотнем и подростком одновременно, и – последняя капля – его сослали к практически незнакомой сестре, которая была намного старше его… Не самая лучшая комбинация, Талия признавала это, – ...но ты попыталась. Я благодарен за это. Это.. то, что мне хотелось сказать тебе уже долгое время. – Я… – слова Питера звенели правдой. Талия не могла найти, что ему ответить. – Я ценю это. Питер фыркнул. – И это лучшее, что ты можешь мне сказать? – Выливать чувства на кого-то это очень грубо, – фыркнула Талия, слова прозвучали мягче из-за улыбки. – Но я люблю тебя, конечно же. Ты мой брат. Я сделаю для тебя всё. Питер потянулся к ней, и она позволила ему взять свою руку. Это был самый тёплый момент, который был в их жизни за последние годы, но что-то тревожило Талию. – Но я забираю свою дочь себе, – его голос прозвучал почти нежно. Талия дёрнула руку в хватке Питера, и хотя вместо когтей она почувствовала ногти, в глазах его была сталь, которой было достаточно, чтобы понять: разговор может принять более кровавый оборот. – Ты не поверишь, если я буду отрицать, – медленно произнесла Талия, пробуя слова на вкус. Как он узнал? – Нет, не поверю. Позволь мне рассказать тебе, как всё произошло. Однажды один из твоих бет переспал с международно известной убийцей – и я имею ввиду не Дерека, но поговори с ним о его дополнительных занятиях, прежде чем полиция дойдёт до этой линии расследования – и, может быть, он знал, кто она, а может быть, и нет. Происходит великое таинство жизни, несмотря на то, что это была всего лишь ночь экзотического, но в остальном совершенно среднего секса. Коррин быстро это осознала, как и ты. Ты умоляла её, возможно, подкупила. Я не уверен, как именно тебе удалось уговорить её на роды, если Коррин было прекрасно известно, что она потеряет большинство своих сил после рождения ребёнка. – Шантаж, – покорно сказала Талия. – Мой любимый способ. Одобряю, вплоть до того момента, как я узнал. Ты решила, что лучше всего было бы забрать мои воспоминания обо всём, что случилось, и отправить меня в колледж. Это был последний раз, когда я приезжал сюда на каникулы. Помню только, что зимние прошли настолько скучно, что я решил просто больше не возвращаться. Интересно, почему. – Я изменила только твои воспоминания. Клянусь тебе. – Ты решила не идти дальше? Не менять меня под своё видение милого, доброго человека, которым я мог бы быть, вместо доставшегося тебе проблемного ребёнка? – Питер, ты не был готов... – Конечно, я не был. Я бы помог Коррин сделать аборт, на этом всё и закончилось бы. Кто вообще захочет иметь ребёнка с Пустынной Волчицей? Она психопатка. У тебя не было никаких причин, чтобы вмешиваться, и всё же ты это сделала. И, Тибериуса ради, ты отдала её в семью не-оборотней. Более того, человеческой паре, которая ничего не знала о том, как нужно растить оборотня-волка или оборотня-койота, кем бы она ни стала. Вот она, та злость, которой ему, по мнению Талии, не хватало. Странно, но, несмотря на ситуацию, злость Питера казалась холоднее обычного. Это был не гнев недовольного окружающим миром молодого человека. За месяцы, прошедшие с момента их последней встречи, Питер повзрослел. – Я считала, что поступаю правильно, – сказала Талия. – Ты всегда… знал о своих грехах, Питер. Люди не нравятся тебе, если только ты не можешь поиграться с ними, как кот с мышью, пойманной в мышеловку. Как я могла оставить тебя с ребёнком, когда ты лишь в прошлом году манипулировал Дереком и уговорил его укусить бедную девочку? – И восемь лет назад у тебя была способность предвидеть будущее? Чёрт, люди становятся родителями постоянно. Наши были немногим лучше, чем я, и тебе только кажется, что тебя они вырастили нормальной. Конечно, я дразнил Дерека. Его легко дразнить. Но я приехал всего на неделю, чтобы подписать Орегонское соглашение, а не промыть ему мозги на тему обращения случайно взятых старшеклассников. Моя жизнь не крутится вокруг подростковых проблем Дерека. – Я не верю тебе. Неужели ты сам себе веришь? Ты переспал с Пустынной Волчицей. Боже мой, о чём ты вообще думал? – Мне нравятся сильные люди, – ответил Питер, его губы тронула весёлая улыбка, которую Талия не могла понять, – а Коррин хватало и силы, и ума. Ты действительно считаешь, что смогла спрятать нашу дочь достаточно хорошо, чтобы она её не нашла? – Нет, – Талия поджала губы. – Но теперь слишком поздно. Питер уже не мог навредить девочке. Ребёнок умер в автомобильной аварии пару лет назад. В выражении лица Питера появилась тихая грусть, которую Талия не ожидала никогда увидеть. – Никогда не поздно, – он сказал без объяснений. – Что ты имел ввиду, когда упомянул Дерека? – спросила Талия, вспоминая сказанное Питером. – Уверен, что ты скоро узнаешь. Полиция в этом городе не совсем некомпетентна, – он встал. – Я сказал достаточно. Я здесь не ради тебя, сестра. Ничего из – как бы сказать – этого не было сделано ради тебя. Я переезжаю не для того, чтобы быть полезнее Стае или вытаскивать Дерека из его очередных проблем с законом – и, ох, у него как-то многовато проблем с контролем гнева для его возраста – и я не буду посещать собрания стай. Я твой брат. Всегда им буду. Но это не означает, что мы вынуждены вечно быть в одной стае. Талия не знала наверняка, понимал ли Питер, что он уже не был полноценной частью стаи Хейлов. Она осознала этим утром, что их связь в какой-то момент оборвалась. Талия признавала, что медитировала и проверяла стайные связи очень небрежно, так что это могло произойти в любое время за последние пару месяцев. – Если это то, чего ты хочешь, то пусть будет так, – ответила Талия. – Но ты всегда будешь желанным гостем в этом доме. Всегда, Питер. Талия привыкла жить без Питера. И сейчас, вопреки его словам, она понимала, что будет видеться с ним чаще, чем за последние десять лет, даже если они просто столкнутся друг с другом в городе. Она проводила его вниз и открыла дверь. На пороге стоял мальчик, примерно ровесник Коры, с пирогом в руках. – Здрасте! – сказал он. – Я Стайлз. Я не знал, где искать мистера Питера, так что я пришёл сюда. С благодарственным пирогом. – Ах, – сконфуженно произнесла Талия. Питер выхватил пирог из рук Стайлза и сразу же отдал его Талии. – Я не большой любитель выпечки. И этому человеку хватало наглости жаловаться на то, как она разрешила ситуацию. Он никогда не был добр к её собственным детям, и этому бедному растерянному мальчику также досталось. Талия не могла представить, что вообще мог Питер сделать настолько хорошего, чтобы Стайлз его выследил и принёс выпечку. – Что-то случилось? – спросила она. Стайлз быстро кивнул примерно десять раз. – Мистер Питер восхитительный. Он как Бэтмен, только лучше. Человеческий слух не уловил бы тихого «ой, да бога ради», сорвавшегося с губ Питера после слов ребёнка. – Правда? – Талия почти улыбнулась. – Ко мне пристала злая леди, и Питер помог мне. Папа сказал, что он приедет сюда чуть позже, чтобы поговорить о разных вещах, но мне тоже хотелось сказать спасибо. – Ладно. Не за что, – резко оборвал его Питер и направился к машине. – Ты пришёл сюда на своих двоих? Идём, я отвезу тебя домой. Стайлз пошёл следом, широко улыбаясь. – Прекрати вмешиваться, всё прошло нормально, – Талии показалось, что Питер сказал именно это, но, скорее всего, это было не так, потому что в ответ Стайлз спросил невпопад: – Так мне можно называть тебя дядюшкой Питером? Талия могла только подытожить, что это был странный день. Пирог, однако, пах вкусно. И он был именно такой, какой она любила.***
Этой ночью Питер пришёл в лес один, несмотря на то, что Стайлз предлагал составить ему компанию. Он выбрал извилистую тропу на границе заповедника, не обращаясь, чтобы не спугнуть дикую живность и чтобы решившие выйти на прогулку члены семьи его не заметили. Они обычно не уходили так далеко, даже в ночь полнолуния, но он предпочитал не рисковать. Он услышал её гораздо раньше, чем увидел. Быстрое сердцебиение в логове, которое было в десяти ярдах впереди. Тихое рычание должно было стать единственным предупреждением, прежде чем она бы напала. Питер больше не приближался. Вместо этого, он прислонился к дереву и включил маленький фонарик. В тёмном лесу это был крохотный лучик света, но он мог видеть и читать слова книги, которую достал из своей сумки. – Жил-был в норе под землей хоббит, – он начал, и слова чуть не встали комом в горле. – Не в какой-то там мерзкой грязной сырой норе, где со всех сторон торчат хвосты червей и противно пахнет плесенью, но и не в сухой песчаной голой норе, где не на что сесть и нечего съесть. Нет, нора была хоббичья, а значит – благоустроенная... Питер знал, что в его силах поймать её. Выманить едой или просто пересилить в волчьей форме, и потом работать над тем, чтобы вернуть ей человеческий облик. Но он не был уверен, что смог бы вернуть её доверие после этого. Доверие – слишком хрупкая для Хейлов вещь. Питер заботился о Талии, но не доверял ей. Он так и не простил её за то, что она стёрла его воспоминания о дочери, но у него были годы для того, чтобы разобраться с чувствами, которые он испытывал к своей старшей сестре. Талия Хейл всегда делала то, что считала правильным. Неважно, насколько ему это не нравилось, её вечное вмешательство станет ценой, которую придётся заплатить за новое будущее, то, которое они создадут вместе со Стайлзом. Дерек так легко доверял ему даже сейчас. Питеру пришлось бы убить свою племянницу, чтобы сломать эту веру. В этот раз такого не случится. Малия доверяла лесу и своим лапам уже несколько лет, это было для неё всем. Со временем, она вспомнит своё прошлое, но в будущем, на двадцать лет вперёд, она мало что помнила о своей жизни до обращения в койота. Самым ярким воспоминанием была смерть её семьи. В том будущем её отношения с приёмным отцом так и не сложились. Генри Тейт не смог найти подход к дочери, которая годами жила в теле зверя и так и не смогла влиться в человеческое общество – попросту не захотела. Отец стал ей не нужен, после того, как она смогла заботиться о себе сама. Генри называл её «дикой». И всё же, она позволила Питеру предоставить ей некое подобие поддержки. Он дал ей комнату на первом этаже дома, купленного на деньги от страховки. У неё были ключи от входной и задней дверей. Она приходила, уходила и возвращалась по своей воле. Питер научился это ценить. Ценить её, незапланированную, неузнанную, не взрощенную им, но всё равно пустившую его в свою жизнь. Она даже не стала осуждать его, когда он начал встречаться с её бывшим парнем, хотя это скорее было связано с моральными устоями койотов, нежели с чем-то ещё. Каким-то образом он стал отцом, и его это удивило многим больше, чем кого-либо другого. Может быть, Питер не принимал участия в её взрослении, но он научил её контролю, помог ей найти место в жизни, и она это приняла. На этом всё. Годы отношений с ней, больше похожих на дружеские, чем на родительские, помогли Питеру навести мосты к новой жизни, свободной от безумия и злости, переполнявших его в первые годы после выхода из комы. Он всегда считал, что умрёт раньше её. Не по личным причинам, но потому что он был уверен, что его дочь была сильной – как человек и как койот. А потом она погибла, и Питер отказался принимать это. Он прислушивался к ней, не зная, понимает ли она слова. Возможно, стоило выбрать что-то более сентиментальное – она любила «Хоббита», но прочитала его только в двадцать лет. Короткий визит в дом Генри Тейта, пока мужчина был на работе, не помог: там не нашлось никаких детских книг. Возможно, Малии было необходимо нечто большее, чем чья-то вера в то, что она помнит, каково это – быть человеком. Это могло даже полностью спугнуть её. Но Питер не оставлял надежды. Рассвет медленно освещал лес. Питер немного осип, несмотря на три выпитых за ночь бутылки воды. Питер прочитал уже три четверти книги, когда его глаза наконец закрылись. Ему снились хоббиты и драконы, стая из трёх, которая была у них в будущем. Ничего не будет таким же, как раньше, но если это будет хоть немного похоже, хотя бы чуть-чуть... Питер проснулся от прикосновения холодного носа к его ладони. Он распахнул глаза, но не шевельнулся, боясь спугнуть койота, который устроился рядом с ним. Малия всё-таки отшатнулась и сделала пару шагов назад, когда заметила его пробуждение, но не сбежала. Её мех был спутан, сама она выглядела немного тощей, но всё равно оставалась самым прекрасным из всего, что он увидел по прибытию в прошлое. – Ты пойдёшь со мной? – он не мог пообещать ей многого, не было ничего, что он мог бы ей доказать. – Я накормлю тебя, обустрою логово, всё, что ты только захочешь. Просто… прошу, Малия. Медленно поднимаясь, он наблюдал, как она не сводила с него жёлтых глаз. Она не пошла за ним, когда Питер сделал первый шаг, на второй тоже. В следующий раз он дочитает книгу, решил Питер, игнорируя давящее чувство в груди. Может быть, начнёт «Братство Кольца», даже несмотря на то, что в будущем Малия часто рассуждала о том, насколько «Хоббит» был лучше трилогии. Он почти не заметил, как койот тихо зашагал рядом с ним. Потом, когда она не попытается укусить его за это, он будет держать её ближе. Но сейчас он только глубоко вздохнул и задумался, не будет ли Малия оскорблена тем логовом, которое он купил в Петсмарте. Если ему повезёт, она обратится в человека, просто чтобы пожаловаться. Она согласилась забраться с ним в машину, но не переставала тихонько рычать, пока они ехали, и выпрыгнула сразу же, стоило ему открыть дверь. Пространства в найденном им офисе было мало, в нём были только маленький стол, матрац, а в углу – большая собачья корзинка с подушками и одеялом вместо потолка. Малия хмуро посмотрела на Питера, прежде чем забраться туда. – Если ты обратишься обратно, то сможешь занять кровать с балдахином, – попытался Питер, заваливаясь на матрац. – Еда за столом, – ему всё же удалось произнести, прежде чем он отрубился. В этот раз ему ничего не снилось: его мозг слишком устал за целую ночь чтения, чтобы пытаться показывать ему какие-то сны. Малия доверяла ему, совсем немного, только-только достаточно для того, чтобы пойти с ним. С этим можно было работать. Должно быть, он оставил дверь открытой, потому что, когда он проснулся в следующий раз, Стайлз сидел возле логова Малии, прижавшись спиной к стене. – Я знаю, что наличие родственников переоценивают, но твои достаточно классные. Есть Дерек – он ворчун, но довольно добрый – и Лора – я не много о ней знаю, но Дерек скучал по ней, когда, ух, кое-что случилось, так что, я думаю, это хороший знак – и Кора – она классная, вы двое можете вместе путешествовать по лесам, если ты хочешь, она из тех людей, которые наверняка взошли бы на Эверест, будь у них такая возможность – и я не знаю остальных, Хейлы не особо разговорчивые. У тебя есть тётя, но она стрёмная. Ты можешь познакомиться с ними и рассказать мне сама, если захочешь. – Но если хочешь, можешь избегать их, – предложил Питер и улыбнулся, заметив показавшийся из импровизированного логова Малии нос. Когда она почувствует себя в безопасности, она снова вернётся в человеческую форму. Питер будет ждать этого столько, сколько нужно. Стайлз покосился в его сторону и усмехнулся. – Да, ты можешь быть такой же антисоциальной, как Питер. – Твой отец знает, где ты сейчас? – спросил Питер. – Иди ты, – фыркнул Стайлз. – Знаешь, как сложно было тебя найти? Отслеживать кого-то, опираясь только на стайную связь, не самый большой мой талант, – он подошёл к матрасу Питера и плюхнулся на другую сторону кровати. – Как ты на этом вообще спишь? Твёрдое как камень же. Питер скривился, когда усаживался. – Не очень хорошо, но выбора особо нет. У меня было не так уж много накоплений в это время, а знание будущего не принесёт свои плоды сразу же, – сам офис был не из лучших: слишком маленький и со сломанной вентиляцией. Но его старый – будущий – офис всё ещё был занят Терри. Он освободится только через пару лет, когда мужчина решит уйти на пенсию. Этот сойдёт до того времени. – Мне почти хочется снова получить страховые выплаты. Стайлз прижался к нему, и они долгое время так и сидели плечом к плечу, пока Стайлз не нарушил тишину. – Такое чувство, что мне стоит извиниться за то, что тебе пришлось перечеркнуть всю свою жизнь. Ты мог остаться в Сан-Франциско. Забрать Малию – если бы ей того захотелось – и просто уехать. Не похоже, чтобы здесь в ближайшее время намечалось что-то интересное. Просто, – он покачал рукой, – всё это дерьмо и твоя семья. – Сан-Франциско никогда не был для меня домом, если честно, – ответил Питер. Он почти не помнил своих старых друзей и коллег. Эти связи не сохранились за годы, которые он провёл в коме. – И ты меня прости. Если бы я не отправил нас назад, ты бы не застрял в таком состоянии. Кроме того… ты здесь. И нет ни одной вселенной, в которой я бы покинул тебя надолго. Тебе придётся жить с моим присутствием, смирись. – Не думаю, что со мной что-то произойдёт. Всё было в порядке в первый раз. Просто это будет пиздецки скучно. – Прорвёмся, – сказал Питер, хотя и понимал, что у него есть преимущество. Он всё ещё был взрослым. – Кроме того, подозреваю, что я смогу неплохо заработать на акциях. – И мой отец будет самым здоровым шерифом штата, – поклялся Стайлз. – Но куда важнее… как думаешь, когда мы снова сможем начать встречаться так, чтобы никого этим не свести с ума? – Когда тебе исполнится восемнадцать, – ответил Питер после коротких раздумий. – Я больше чем уверен, что читал о злобном оборотне, жившем столетия назад, который запечатлелся со своей парой, когда той было четырнадцать. – Мм, я помню эту книгу. Насколько я помню, там также была сказка об одном оборотне, который, встретив свою пару, ещё тридцать лет отказывался спариваться, потому что считал себя недостойным её любви. – Ты не посмеешь. – Восемнадцать – это действительно хороший компромисс, если думать об этом с такой точки зрения. – Я не уверен, что ты вообще знаешь, как работают компромиссы, но ладно. Лучше бы тебе запланировать какое-нибудь восхитительное предложение руки и сердца, чтобы компенсировать всё это. Я откажусь, если оно будет не на должном уровне. – Когда ты делал мне предложение, то вообще сказал: «Я обменяю твоё обручальное кольцо на пульт от телевизора». И это дословно. Не уверен, что у тебя с самого начала были хоть какие-то стандарты. Стайлз самодовольно улыбнулся. – И ты всё равно сказал да. Твоё лицо, когда я достал его, о боже мой. Им всё ещё оставалось справиться со многими вещами. Джерард, Крис, который в этом времени всё ещё лояльно относился к Кейт, Дом Эйкена… Даже Кейт всё ещё не была заперта в тюрьме строгого режима. Но сейчас, сидя рядом со Стайлзом, Питер мог видеть разворачивающееся перед ними будущее, и он был готов позволить тому случиться. – Я люблю тебя, – сказал Питер, немного беспомощно, потому что в этом мире не всегда было достаточно просто любви. – И тебя, Малия, – чуть громче сказал он в сторону угла офиса. – Я знаю, – ответил Стайлз, потому что он был занудой. Но потом добавил. – Я тоже тебя люблю.