Вальс

Артём был уверен, что Валентин, как приличный человек, как офицер российской армии и просто полковник, умел танцевать вальс, как говорится noblesse oblige. А поскольку его уверенность была больше его скромности, то он, не стесняясь, спросил Лебедева, невинно хлопая своими нахальными глазками: — Валентин Юрьевич, а научите меня танцевать вальс! Лебедев не был готов к такому и ничего не понял, поэтому молча кивнул и продолжил спокойно есть, в то время как Юля, все поняла и вместо отца подавилась ужином. Она ожидала от Тёмы всего что угодно, да хотя бы отвратного чувства юмора и разговоров только о машинах, но не этого. Девушке даже в голову не могло прийти, что ее молодой человек может сделать такую гадость, это он сейчас улыбается, а вот когда отец осознает, на что согласился, срочно нужно будет эвакуировать весь Чертаново к едрене фене. Промокнув губы салфеткой, Юля отложила столовые приборы, и сославшись на не очень хорошее самочувствие, пошла на сверхзвуковой на кухню, ибо сейчас начнется, а быть в эпицентре взрыва, даже ради Тёмы, ну нет, к такому жизнь её не готовила. Когда мальчишка остался один на один с полковником, он понял, что Юля так скоренько ретировалась не зря. Нет, внешне Лебедев все так же оставался спокойным, но его руки… Его руки нервно, крепко, до побелевшие костяшек сжимались вокруг столовых приборов, и казалось, что вот прямо сейчас он ими и заколет не следящего за своим языком мальчишку. Сглотнув, Тёма по-хулигански усмехнулся и сказал, немного отодвинув стул, чтоб если что было больше шансов удрать из-под прицела: — Ну так что? Когда начнем? Лебедев поднял взгляд, улыбнулся такой улыбкой, которая ничего хорошего уличному гопнику не сулила, и сказал, разминая пальцы: — С завтрашнего дня я сделаю так, что ты пожалеешь о сказанном. — Верю, Валентин Юрьевич, верю, если честно, уже начал жалеть… — Так может ты хочешь взять свои слова обратно? — Не имею права, простите, слишком давно хотел научиться вальсу… — естественно Артём покривил душой, но ни за что не признался бы в этом даже под дулом пистолета. Валентин же представлял в голове все кары небесные для этого несносного юнца и даже помыслить не мог к чему это приведет. *** Как и было обещано, Артем пожалел о своём длинном языке уже после часа тренировок, причем это была только подготовка, как говорится, преддверие будущего танца. Началось все с разогрева мышц, о которых он даже не подозревал до того момента, пока полковник не сказал их проработать, потому что если этого не сделать, будет очень больно. Но ладно, с этим Тёма справился и даже не состроил скорбную рожу, когда Лебедев в их паре назначил его ведомым, то есть — дамой, хотя очень хотелось. — Выпрями спину, — командует мужчина, — Встань ровнее, плотнее ко мне, рука на моем плече, предплечье и запястье на одном уровне, голова чуть в бок, спину прогнуть, но не сильно. Никакой расхлябанности. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… После трёх подходов Артём понял, что попал в ад, но уже поздно было что-либо исправлять, потому что Валентин вошёл во вкус. И все мысли о том, что у него могут появиться какие-то не такие мысли в присутствии полковника просто стёрлись под натиском его командного тона, искусных рук и чёткости движений. Тёма был ведомым, но ему было не стыдно, потому что тут просто без вариантов — рядом с Лебедевым непокомандуешь. Он пытался. Валентин дал ему шанс вести, но он его, кхм… прое… потратил, причем бездарно: оттоптал все ноги мужчине и три раза запнулся за собственные. Но самое поразительное, что, когда вел Лебедев, то он не сбился ни разу. Магия какая-то. К концу первого часа танцев, мальчишка просто чувствовал себя выжатым, как лимон, а ещё все тело ломило от боли, как при хорошей тренировке с тяжёлым железом, а мышцы спины дрожали от напряжения. Зато Лебедев выглядел так, как и должен выглядеть танцор: лёгкий, спокойный, ни грамма напряжения, словно не он сейчас тут отплясывал, как заведённый и доводил несчастного юнца до состояния желе. — Как? — состроив несчастную рожу, спросил Артём, — Вы что, не человек? — В отличии от тебя, я тренируюсь не для «понтов» и не фотографий ради в эти ваши соцсети, или как там их… Ну что, ещё кружок? — насмешливо приподняв брови, интересуется мужчина, чисто для галочки, потому что не собирается на этом останавливаться, ведь Артём ещё ничего не понял. — Ладно, — вздыхает парень и встаёт в стойку, как учил товарищ полковник. Товарищ полковник доволен, потому что стойка выполнена безукоризненно, о чем свидетельствует его тихий вздох и плотно прижатая горячая ладонь на спине мальчишки чуть выше талии. Тёма до сегодняшнего дня и помыслить не мог, что танцы это так сложно, а ещё больно и стыдно. Стыдно от того что, чем дольше он находится в обществе мужчины, тем сильнее ему хочется быть ещё ближе. И сон здесь не причем. Здесь что-то другое. Прикрыв глаза, Артём наконец полностью отдался танцу, и стало так легко. Всего-то и нужно было расслабиться и довериться партнеру. Но сделать это было не просто, да и сейчас не просто. Шаг. Шаг. Поворот. Когда тебе дышат в шею, пусть не обнимают, но прижимают, когда от горячей руки чуть выше талии, кажется, — все кости плавятся, а от тихого «Раз-два-три» — кругом голова… Совсем не просто. Шаг вперёд. Шаг в сторону. Шаг назад. Поворот. Ещё сложнее становится, когда взгляды встречаются, и вроде бы ничего не подразумевается в них, а непокорное сердце трепещет, как птица в клетке. Тёма сглатывает, понимая, что тонет в горьком шоколаде глаз Валентина, но ничего не может поделать, ему нравится в них тонуть, как и Лебедеву в его бирюзовых, кристально-чистых озёрах. Они не знают, они чувствуют… Чувствуют что-то, что не должны. — Из тебя вышел не такой уж кошмарный ученик, как я ожидал, — почему-то шепотом говорит полковник. — А из вас неплохой учитель, но до идеала ещё далеко, — так же шепотом отвечает Тёма. — Непокорный мальчишка! Даже если тебе отрезать язык, ты найдешь, чем уязвить, и в этом твоя самая большая проблема. — Но разве не потому я все ещё здесь? — Нет. Нет. Нет, — шепчет Лебедев, в приоткрытые губы, то ли отрицая сказанное, то ли то, что вот-вот между ними произойдет. Расстояние такое маленькое, незначительное, что преодолеть его потребовалось меньше четверти секунды. Губы сталкиваются в жёстком и голодном поцелуе. И чтоб прекратить это безумство, Лебедев обхватывает голову мальчишки руками и целует так, как нравится ему: медленно, нежно, от чего Тёма дышит часто и сипло, вцепляясь пальцами в плечи полковника. Глаза у него шалые, влажные, доверчивые, а ещё хитрые, как у лисы. Валентин понимает, что пропал, но так же понимает, что не позволит творится этой вакханалии дольше, чем до конца этого дня. А пока можно. Ведь можно? Он отстраняется всего на пару секунд, чтобы вдохнуть воздуха и полюбоваться распаленным парнем, а потом приникает к губам Артёма вновь. Стон отчаянный, один на двоих, Юля их не простит, никогда.