Случай в Версале

Тяжелые капли медленно падали за окном, разбиваясь на тысячи мелких частиц, образуя нескончаемые потоки, больше похожие на ручьи слез безымянной девы, что обитает на небе. Шуршали листья. Не выдерживая тяжести воды, они срывались с веток деревьев, устилая мостовую алым шлейфом. В один из таких дождливых осенних дней отец, недавно вернувшийся из дальней заграничной поездки, сообщил неожиданную новость. Он нашел мне невесту. Поначалу я всеми силами сопротивлялся помолвке — о девушках из того края ходила дурная молва. Да и сама мысль связать свою судьбу с той, о ком я не имел ни малейшего представления казалась мне дикой и мерзкой. Все изменилось, когда я увидел её. Юная мадмуазель оказалась самым красивым существом, что мне приходилось когда-либо видеть. Её белоснежная кожа блестела при свете канделябров, её глаза, синие и глубокие как сам океан, отражали всю ласку и заботу, что она желала подарить миру. Её светлые русые волосы спускались к плечам, обрамляя очаровательное лицо. Все в этой девушке казалось божественным. Даже её имя — Мишель. Мы обручились. Каждый день, прожитый бок о бок с Мишель, казался мне самым счастливым днем в моей жизни. Вечерами мы сидели в гостиной у камина — она за роялем, играя именитую классическую музыку, я — в кресле, попивая крепкий чай, с любовью заваренный женой. По утрам, бывало, мы прогуливались по саду, беседуя о книгах и рассматривая растения. Её любимым был амарант, когда-то супруга сама посадила его. Я не разделял её чувств к цветку и не понимал, что в нём такого особенного. Не понимал я и грустного взгляда любимой, смотрящего будто сквозь меня каждый раз, что она прикасалась к растению. На все мои вопросы она отвечала однообразно: «Ты поймешь. Всему своё время». И шепотом, так, чтобы я не расслышал, прибавляла: «Только будет уже слишком поздно…» Время шло, а у меня появлялось всё больше вопросов. Я перестал узнавать произведения, играемые Мишель, а сюжеты книг, что она мне пересказывала казались совсем неизвестными. Однажды проснувшись ночью от постороннего шума, я повернулся к супруге спросить, слышит ли она то же самое. Не описать, как был я ошарашен, осознав, что именно она, моя любимая драгоценная жена, издаёт эти ужасные нечеловеческие звуки. Они не были похожи ни на что, известное мне ранее. Охваченный ужасом, я в спешке слез с кровати и выбежал из комнаты. Я бежал долго, не осознавая пути, не управляя своим телом. Вскоре я заблудился. Коридоры замка, в которых я вырос и провел бóльшую часть своей жизни, коридоры, которые я знал так же уверенно, как и своё имя, привели меня к абсолютно незнакомой двери. Страх был сильнее меня — я вбежал внутрь, чтобы спрятаться. Кажется, это была самая дальняя комната от той, где находилась Мишель. Я не мог сказать «спала», ведь её состояние совсем не было похоже на сон. Немного придя в себя от продолжительной пробежки и успокоившись, я решил осмотреться. Невзирая на отсутствие света, предметы в комнате имели слабое очертание. В потолке было окно. Мерцание лунного света проникало в помещение, слегка освещая его. Почти вся мебель была скрыта под серыми пыльными тряпками. Лишь одинокий письменный стол оставался неприкрытым. На нём лежал свернутый кусок пергамента, как будто просивший заглянуть в него. Я решительно взял его с собой и пообещал прочитать утром. Окинув комнату взглядом еще раз, я заметил, что одна из тряпок выглядит иначе. Светлее, почти без пыли. Как будто кто-то часто сюда наведывается и проверяет состояние предмета под ней. Любопытство взяло надо мной верх — я сдернул полотно. Под ним оказалось зеркало. Только вместо своего отражения, я увидел в нем Мишель. Точнее, её ужасающую копию. Глаза и волосы у девушки горели огнем, лицо было обезображено, и словно плавилось от горящих волос; кожа вся черная, обугленная, а ногти, длинные и острые, как у самого дьявола. На секунду я задумался, действительно ли это леденящее кровь существо — девушка? В следующую секунду я упал без чувств. Очнувшись наутро в своей кровати, я успокоился. Все произошедшее — сон, не более. Хотя, какой реалистичный… Я перевернулся на другой бок и затаил дыхание. Под рубашкой шуршал пергамент. Судорожно вытащив документ, я в страхе принялся его читать. Прочитав до конца, я обомлел — документ оказался контрактом моей супруги. Красными чернилами на нем были выведены слова «Любящий супруг» и «Душа». Мишель заключила сделку с дьяволом. Это объясняло всё: моё плохое предчувствие перед помолвкой, слухи о деревне девушки, странные, словно не из этого мира, стихи, непонятные композиции, её ночные вскрики, то жуткое зеркало. Мне стало плохо. Осознание того, что всё это время я жил бок о бок с владыкой преисподней в обличии любимой морально уничтожало меня. Все те счастливые моменты, что мы прожили вместе, все те эмоции… оказались фальшью. Мишель, моя дорогая Мишель, решилась отдать свою душу ради любящего мужа и беззаботной жизни. Какой же страшной должна быть женщина, способная пойти на такое… В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, запыхавшаяся горничная ввалилась в спальню с очень обеспокоенным видом. Она не могла говорить, лишь жестами просила пойти за ней. И я пошел. Служанка привела меня в сад, где возле во всю цветущего амаранта на одеяле лежала моя супруга. Я обомлел. Сердце сжалось до крошечных размеров. Такие противоречивые чувства играли во мне в тот момент. Я боялся её до безумия, и всё еще любил до беспамятства. Плюнув на все страхи, я бросился к жене и взял её за руку. Она приоткрыла свои тяжелые веки и посмотрела на меня в последний раз. «Знал ли ты, что амарант на языке цветов означает безысходность?» – каждое слово давалось ей с трудом – «Так вот это то положение, в котором я нахожусь… Всегда находилась. Я просто хотела любить… Я знала, на что шла Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня, любимый». Эти слова эхом отдались в моей голове. Последние слова в её жизни. С того дня вся моя жизнь превратилась в пытку. Я не мог спать и есть, ежедневно выл от одиночества, словно волк. Каждую ночь Мишель приходила ко мне во сне, словно дразня. Я ненавидел себя за излишнее любопытство, ведь ничего не зная, я мог бы и дальше наслаждаться маленьким уютным мирком, созданным лишь для нас двоих. Мог бы и дальше вдыхать аромат её волос и свежего утреннего чая. Мог бы и дальше слушать те волшебные мелодии, выходящие из-под её изящных пальцев. Мог бы… Я начал сходить с ума. Не был в силах больше жить без неё. Неспособный больше терпеть эти мучения, однажды ночью, когда вся прислуга легла спать, и никто не смог бы меня остановить, я пробрался в столовую. Лезвие кухонного ножа маняще блестело под лунным светом. «Скоро мы встретимся, дорогая» – тихо прошептал я и поднес острие к своему сердцу.

«Я прощаю тебя…»